Санни Лемке не была уверена, открыты у нее глаза или закрыты. Во всяком случае, она ничего не видела. Она только что пришла в сознание и понятия не имела, сколько времени пробыла в отключке. В каком-то смысле она по-прежнему в ней находилась. Вопрос только где. Что произошло. Почему она так замерзла, что дрожит.

И что ее ждет.

Последнее, что она запомнила, – их смех. Это бьющее наотмашь злорадство, которое отдавалось в ней эхом с тех пор, как они набросились на ее брата. У них была цель убить его. Но с ней дело обстояло по-другому. От пинков и ударов она потеряла сознание, но не умерла, что беспокоило ее больше всего.

Санни села на что-то твердое и неровное. Асфальт. На улице. Без одежды. Понятно, что поэтому она замерзла. Она попыталась обнять себя, но поняла, что руки и ноги у нее связаны.

Теперь она слышала их голоса. Они подошли ближе, радостно хихикая.

– Проверь, может, она очнулась, – сказал кто-то из них.

– Дай мне, – послышался другой голос.

Ее ударили так сильно, что на несколько секунд все исчезло. К сожалению, она быстро пришла в себя и почувствовала боль от следующего удара. Больше всего ей хотелось ничего не ощущать и исчезнуть в темноте, где нет ни смеха, ни холода, ни боли. Как можно быстрее превратиться в бессознательную груду мяса. В боксерскую грушу без нервных волокон.

Но так легко она явно не отделается.

– Тебе не кажется, что она уже достаточно обмякла? – спросил один из них.

– Нет, – ответил другой и пнул ее так сильно, что у нее в голове как будто что-то лопнуло. По крайне мере, боль прошла. – А вот сейчас да, – продолжил тот же голос. И этот смех, который она ненавидела больше всего.

К ней кто-то подошел. Она услышала, как человек сел перед ней на корточки. Его дыхание. Почему она все еще может слышать? Почему вообще может думать? Положив одну руку ей на лоб, злоумышленник откинул ее голову назад, а другую прижал к нижней челюсти и заставил ее широко открыть рот.

Один из них – это не мог быть первый, потому что его руки по-прежнему держали ее – ввел что-то Санни в рот. Какой-то твердый, удлиненный и чем-то смазанный предмет, чтобы он как можно глубже проник в ее глотку. Рвотный рефлекс изо всех сил пытался вытолкнуть этот предмет обратно, но множество пальцев у нее во рту давили на цилиндр и продвигали его все дальше ей в пищевод. Она попыталась глотнуть воздух, но у нее не получилось, и позывы к рвоте перешли в сильные конвульсии. Что они делают? Она так должна умереть?

Наконец пальцы оставили ее рот. Руки отпустили ее, и она опять смогла наполнить легкие воздухом. Облегчение было почти неописуемым, хотя предмет по-прежнему находился в ней и вызывал рвотный рефлекс. Но что бы они в нее ни запихнули, это опустилось далеко вниз. Будто через нее прошла нитка или проволока, которая выходила у нее изо рта.

– О’кей, все готовы?

– Да, черт возьми! Давайте, начинаем!

Зажигалка, по звуку, во всяком случае, зажигалка, и что-то заискрилось. Она не поняла, что.

С ее глаз сорвали повязку, и она увидела их перед собой с опущенными капюшонами и веселыми смайликами. Один из них держал в руках мобильный, свет которого ослепил ее. Другой – зажигалку. Небо над ними было темным, значит, они нашли ее несколько часов назад.

Только сейчас Санни поняла, что что-то по-прежнему искрит рядом с ней. Как бенгальский огонь, только слабее. Она опустила взгляд и увидела летящие ей в рот красные искры. Язык жгло, и она попыталась погасить искры своей слюной и выплюнуть их, но это было невозможно. Огонь прожигал ее насквозь, продвигаясь все дальше к глотке. Она закричала, но это только усилило боль от сварочного пламени, которое проникало через ее пищевод и испепеляло почти все на своем пути.

Взрыв был почти не слышен. Как глухой отдаленный хлопок где-то в глубине ее грудной клетки. Словно у нее было огромное сердце, которое только что билось в последний раз.

Каждый не отвеченный сигнал, за которым следовал еще один, воспринимался как удар по лицу. Совершенно непонятно, как Сёрен Уссинг может не отвечать после трех отмеченных красным пропущенных звонков с учетом того, как они опозорились. Если они когда и должны были сидеть, как на иголках, и ждать ее звонка, так именно сейчас.

Фариду удалось узнать шведский мобильный номер преступников и, определив их местоположение, направить Дуню на улицу Эллехаммерсвей в один из промышленных районов Хельсингёра. И вот они все четверо, опустив капюшоны, стоят полукругом рядом с Санни по другую сторону забора под большим элеватором.

Ей хотелось подбежать к ним и обезвредить их, но у нее нет ни малейшего шанса. К тому же она не вооружена. Единственная возможность – как можно быстрее вызвать сюда подкрепление. Поэтому, когда включился автоответчик Уссинга, она сделала новую попытку, в этот раз позвонив на общий экстренный номер.

Но, услышав звук передернутого затвора и почувствовав дуло пистолета на затылке, она уронила мобильный на землю и подняла руки.

– Теперь мы будем сохранять спокойствие, – сказала Дуня как можно хладнокровнее и сдержаннее, одновременно пытаясь увидеть, правильно ли она сосчитала. Но нет, все четверо стояли по другую сторону забора. Тогда откуда взялся пятый?

Давление пистолета ослабло. Но опыт подсказывал ей, что это еще не значит, что все в порядке, и можно повернуться. Как она и ожидала, с правой стороны последовал удар прикладом пистолета. Но стоявший за ней человек не рассчитывал, что она откинет голову назад. Судя по звуку, основной удар пришелся на его носовой хрящ.

Пистолет упал на асфальт, и не успел парень взять контроль над ситуацией, как она обернулась и сбила его с ног. Он грохнулся на землю, как куль с мукой, и Дуня сразу же поняла, что кто бы ни прятался за смайликом, напавший на нее не ходит в бойцовский спортивный клуб. Здесь и близко нет той непредсказуемой быстроты, с которой она столкнулась на трассе.

Парень застонал и потрогал рукой кровь, которая уже начала стекать по его шее, пока он пытался встать на ноги.

– Оставайся на месте. – Дуня подошла к нему и сорвала с него капюшон. Кровь из сломанного носа размазалась почти по всему лицу. Но, несмотря на это, она без проблем узнала того, кому некогда спасла жизнь. Эта мысль зародилась у нее еще тогда, когда она нашла половину подвески, но не придала этому особого значения. Она по-прежнему не могла этого понять. Как он сюда попал? И почему? Ведь их должно быть четверо, а не пятеро.

– Теодор… – наконец выдавила она из себя. – Почему?

Он медленно поднялся, глядя ей в глаза, и она увидела, как у него дрожит нижняя губа, и он вот-вот заплачет. Сзади раздались радостные выкрики, и послышалось, как открывают и закрывают двери машины. Когда Дуня обернулась, она увидела, как зажглись фары, осветив в темноте два длинных коридора.

– Теодор, нам все равно придется с этим разобраться. Но сначала ты должен мне помочь. – Она повернулась к нему, но только чтобы убедиться, что он поднял пистолет и теперь целится в нее дрожащими руками. – Нет, Тео, это не ты.

– Заткнись!

С другой стороны забора послышалось, как двигатель набирает обороты, и скоро машина выехала на дорогу и скрылась в темноте.

– Видишь сам. Им на тебя наплевать.

– Заткнись, я сказал! – Держа пистолет в руках, Теодор отступил от нее на шаг, а затем еще на один. Отойдя на довольно большое расстояние, повернулся и побежал.

Дуня, в свою очередь, поспешила в другую сторону, обогнув забор и попав на соседний промышленный участок, где, прислонившись к стене, под элеватором сидела Сани, голая и со связанными сзади руками. Она опустилась на колени, обняла ее и стала искать кончиками пальцев пульс, пока не нащупала слабые удары. Перед глазами у нее стояла картина, которую она старалась выкинуть из головы. Обещание, которое она стремилась не нарушить.

– Санни, прости… – сказала Дуня, хотя ее слова ничего не изменят.

Словно сделав последнее усилие, Санни открыла глаза и встретилась с ней взглядом.

– Но нам известно, кто они, и я точно знаю, куда они сейчас направляются и как выглядит их машина, слышишь? У меня даже есть номерные знаки. Мне только надо позвонить моим коллегам, и они попались. Заверяю тебя. Даже если ты больше не веришь моим словам, заверяю тебя: они получат свое наказание.

Санни закашлялась и открыла рот, словно собиралась что-то сказать. Но ни одного слова не вышло, только кровь. Кровь бурным потоком текла из уголков рта, стекая на грудь и асфальт под ней, где скоро образовалась лужа.

Глаза были по-прежнему открыты и смотрели на Дуню, но взгляд отсутствовал.

Как и удары под кончиками ее пальцев.

Дуня осторожно опустила ей веки, сначала одно, потом другое. Затем положила тело на бок, встала и наполнила легкие влажным ночным воздухом.

Слейзнеру еще раз удалось залезть своими омерзительными коррумпированными щупальцами в расследование. И еще один раз это закончилось самым худшим из всех мыслимых образов. Но больше никогда. Пусть это будет последним, что она сделает в своей жизни, но она позаботится о том, чтобы это не повторилось снова.

С этой минуты она посвятит все свое время и энергию тому, чтобы разоблачить его раз и навсегда. Найдет его слабые места и нанесет ему удар, когда он будет меньше всего об этом подозревать. Когда он решит, что она сдалась и все кончено. Что он выиграл.

А поставив его на колени, начнет топтать его, это чудовище, пока он не станет молить о прощении. Но она не простит его, а будет использовать все запретные средства борьбы, которые сможет раздобыть, до тех пор, пока он никогда больше не сможет подняться. Пока не исчезнет навсегда. Не будет искоренен.

И она точно знала, кого возьмет в союзники.

Дуня вышла обратно на дорогу и дошла до места, где стояла и смотрела. Мобильный лежал там, где она его выронила. Экран треснул, но зажегся, когда она стала искать его номер.

– Привет, как все прошло?

– Ничего хорошего. Я пришла слишком поздно. Но я звоню не поэтому.

– О’кей, что теперь я должен сделать?

– Уволиться из TDC.