Темные точки ползли наперерез очень медленно, но Мрак заторопился: не разминуться бы. Даже если заметят пеших, то ждать не будут – интереса в них нет, а делиться водой да хлебом станет не всякий. Это не с женой.

Постепенно распознали цепочку тяжело груженных верблюдов. Около дюжины да десяток всадников на конях, полдюжины осликов – бедненьких ухастиков совсем не видно из-под объемной поклажи. Впереди трое всадников на тонконогих поджарых конях, но потом к ним прибавилось еще трое. Похоже, заметили пешую четверку. Кони плетутся вяло, приморенные, головы свесили к самой земле.

Мрак заторопился, побежал, размахивая руками. Караван шел мимо, но двое из всадников нехотя свернули, поехали к ним.

– Мир вам! – крикнул Мрак хрипло. – Я вижу, вы народ тороватый… Вон какие кони! Да и вы хлопцы на подбор. Нам бы купить у вас троих… нет, четверых конячек. У вас они налегке, зазря корм жрут. Да и вода денежки стоит.

На него смотрели изучающе, без вражды. Всадники поджарые, смуглые, с черными смоляными усами, подбородки отливали синевой. С глазами цвета старой глины.

– Наши кони стоят дорого, – сказал с расстановкой передний.

– Обходятся еще дороже, – возразил Мрак добродушно. – Вода в Песках задарма не достается. Сколько возьмете за коня? Еще лучше – за четверых?

Всадник помедлил с ответом, спросил осторожно:

– Откуда у таких странных людей деньги?

– У нас настоящие деньги, – ответил Мрак. – И получили их честно.

Всадник с сомнением рассматривал их непокрытые головы, голые до плеч руки. Из одежды – волчьи шкуры да портки из тонкой кожи. Сапоги стоптанные, мешки за плечами ветхие, а рукояти оружия, если это оружие, странные, непривычные. Женщина одета богато, но женщин всегда одевают лучше, пусть заложниц, пленниц или рабынь.

– Хорошо, – ответил всадник уклончиво. – Узнаю у хозяина.

Он не сдвинулся с места, другой сорвался с места и, настегивая безжалостно коня, вернулся к каравану. Из шатра, который нес головной верблюд, высунулась голова в огромном цветном тюрбане. Всадник часто размахивал руками, указывая то на невров, то на небо. Хозяин зло гаркнул, всадник даже отшатнулся, провел ребром ладони по горлу. Всадник попятился вместе с конем.

– Не нравится мне такое, – сказал Мрак задумчиво. – Ох, почему-то совсем не нравится…

– Гольш сказал, продадут, – заикнулся Таргитай.

– Старая лиса тоже попадает в капкан. И коней не получим, и гроши отберут. Еще и по шее настучат.

Всадник примчался на взмыленной лошадке. Явно берегут воду, кони едва держатся на ногах. Не сводя глаз с невров, что-то шепнул старшему. Тот в лице не изменился, подобрался, а пальцы поползли к рукояти меча. Его спутники насторожились.

Мрак словно бы в раздумье отступил на шаг, выставив впереди Олега с пленницей. Таргитай подвигал плечами, устраивая на этот раз поудобнее Меч за спиной. От него покатила волна жара – лезвие из небесного металла начало накаляться.

– Хозяин считает, – сказал старший всадник резко, – что вам надо остаться с нами. В пустыне умрете. Не важно, будете на конях или без них.

– А если хотим умереть? – спросил Олег. Его била дрожь, с трудом удерживался, чтобы не оглядываться умоляюще на Мрака – могучего, бесстрашного.

Всадник покосился на караван, что медленно останавливался, в задумчивости почесал нос. Лицо его посветлело.

– Наши боги не позволяют человеку оставаться без помощи!

– Разве помощь можно навязывать?

– Можно, – ответил всадник убежденно. – Дураков, женщин и детей надо спасать даже силой. Без спросу. А вы не только дураки, что видно издали, но еще и редкостные уроды. Я в жизни не слыхивал даже, что могут быть люди с красными или белыми волосами.

– Мы не пойдем с караваном.

Эти слова Олег хотел произнести громко и с достоинством, но почти прошептал – горло перехватила ледяная лапа страха.

Всадник оглянулся на караван. Из шатра высунулся человек в ярко-красном тюрбане, кричал и размахивал руками. Всадник повернулся к неврам:

– Вас продадут в рабство. Это лучше, чем умереть в Песках!

Трое всадников выхватили мечи, а старший неспешно потащил из перевязи короткий кривой меч. Над ухом Таргитая вжикнула пчела, меч старшего вылетел из руки, как серебристая скользкая рыба. Таргитай понял, что пчелу выпустил Мрак. С криком выдернул свое оружие – Меч, коротко и зло полыхнула багровая молния. Меч светился красным, от него летели искры. Всадники опешили, но один все же пустил коня вперед, ощерил, пугая, желтые зубы. Таргитай широко размахнулся, всадник без труда уклонился, но лезвие достало коня. Брызнула струями кровь. Конь, обезумев от боли, взвился на дыбы, завизжал тонко и страшно. Всадник раздирал ему удилами рот, конь скакнул дважды, упал, придавив всаднику ногу.

Олег хрипло вскрикнул, посохом закрылся от второго. Металл зазвенел о металл, всадник яростно рубил, но Олег всякий раз прятался, выставив над головой жезл. Снова свистнула стрела Мрака, а Таргитай встретил натиск, отразил удар легкого меча, ударил сам…

Конец его длинного Меча достал ногу всадника и, разрубив ее до кости, рассек бок коня.

– Коней пошто бьешь? – крикнул Мрак яростно. – Еще одного покалечишь, я на тебе поеду!

Не выпуская лук, метнулся, как песчаный смерч, к каравану. Таргитай бежал хвостиком, но где тяжелый Мрак едва касался ногами песка, там Таргитай вспахивал – как будто волочили дерево. Сзади еще слышался лязг: волхв и последний из всадников, старший, сражались растерянно и осторожно.

– Мрак, – крикнул Таргитай в спину оборотню, – а пусть идут себе?

– На чем поедешь, конеубийца?

С верблюдов соскакивали вооруженные люди. Мелкие в кости, низкорослые, но защищенные бронзовыми щитками на груди и плечах, с круглыми щитами. Торопливо выровнялись в линию, выставив щиты, а острия мечей направили на бегущих.

Мрак отшвырнул лук, выдернул секиру. Воины отшатнулись – секира была в человеческий рост. Звероватый чужак налетел, как черная буря.

Двое на верблюдах поспешно направили горбатых зверей на невров. Таргитай ударил ближайшего, верблюд суетливо шагнул, и черное острие, срубив ногу, как тонкий прутик, с треском развалило верблюду бок. Из широкой раны хлынула темно-красная горячая кровь.

Таргитай застонал от стыда. Мрак заорал:

– Душегуб! Верблюда за что?

– Ты ж говорил, коней не трожь, – вякнул Таргитай в оправдание. – А это верблюд… Нечаянно!

– За нечаянно бьют отчаянно. Берегись, они схватили луки!

– Верблюды?

Мрак ухватил за ногу седока, дернул. Тот распластался в пыли, плоский, как лист дерева. Мрак одним прыжком оказался на горбатом звере, забрался в странное седло. Сонный верблюд завизжал, почуяв хищного волка. Мрак бешено выкатил глаза, рванул за узду, направил на головного: там сгрудились конные и пешие воины, бестолково размахивали мечами.

Человек в красном тюрбане высунулся из шатра, орал, брызгал слюной.

– Хоть лопни теперь, – процедил Мрак сквозь зубы. – Кто зарится на чужую шерсть, вертается стриженым. Тарх, имай коня!.. Имай, говорю, а не…

Таргитай с раскаленным до оранжевости Мечом гонялся за конями с опустевшими седлами. Те пугались крови на руках человека и хищного металла, храпели дико, увертывались.

Мрак ругнулся бессильно: ошалевший волхв бежал прямо на кучку воинов, что окружили хозяина каравана!

– Сюда, дурень! – заорал Мрак. – Сюда!

Таргитай выпустил из рук узду – поймал-таки одного, оглянулся с недоумением и готовностью выполнять. Мрак разъяренно отмахнулся: не ты один дурень, еще один, только мудрый дурень, а ученый дурень хуже неученого, стоеросового…

Олег то ли услышал, то ли сообразил – на бегу круто свернул прямо перед воинами, те даже сделали шажок вперед, ожидая удара грудь в грудь. Волхв подбежал к Мраку, по дороге стоптал смуглолицего, тот пытался укрыться за щитом.

Весь караван заколыхался. Там заорали, защелкали бичи. Верблюды сдвинулись, пошли, все ускоряя шаг, пока не ударились в бег. Тяжелые тюки раскачивали их из стороны в сторону. Уцелевшие всадники щелкали бичами, орали, кололи верблюдов сзади мечами.

Мрак подобрал свой лук, наложил стрелу, долго целился. Когда белое перо со свистом ушло, задний на верблюде вскинул руки, словно пытался взлететь, соскочил, но в песке остался недвижим. Стрела торчала между лопаток. Еще один вскинул руки, на этот раз взывал к небесам.

– В спину, – бросил Таргитай с укоризной. – Я думал, в спину не бьешь.

– Пусть и другие так думают, – огрызнулся Мрак. – Они тоже… Когда оравой на троих, бедных и жалобных, рази не в спину?

Верблюд под ним взревел, пустился за убегающими. Мрак осторожно свесился, зацепившись ногами, ухватил заднего зверя за узду. Рука по локоть оказалась в липкой зеленой слюне. Мрак отдернул руку, выругался, вытер о лохматый бок своего зверя, такого же слюнявого, ударил, погнался, на этот раз поймал, со злостью огрел вислогубого слюнтяя по хитрой морде.

– С людьми жить – по-людски выть, – объяснил Мрак, не надеясь, что услышат. – На нашем месте даже боги на кражу пойдут.

Таргитай так и не изловил коней: упустил так упустил, в отчаянии изловчился хватануть за узду горбатого зверя. Верблюд в страхе взревел, руки чужака были по локоть в крови, оплевал с головы до ног, но Таргитай на этот раз не отпустил, страшась гнева Мрака.

Мрак подъехал, второго верблюда вел в поводу.

– Олег! Мы добрые – и для тебя конячку пымали. Правда, горбатую.

Олег подбежал, жадно хватая ртом воздух, с разбега ухватился за верблюда Мрака. Волхв был белым, губы тряслись, глаза лезли на лоб.

– Чего это они? За что?

– Не можешь опомниться? – брезгливо удивился Мрак. – Не сторговались, только и всего.

– Но мы даже не спорили…

– А за что ты его палкой по темечку? Зверь. Мозги на версту брызнули.

– Мрак, – простонал Олег, побледнел еще больше, дернулся, словно удерживал тошноту. – Не надо… Я отмахивался. Мрак, ты зря грешил на старого Гольша. Мы все-таки в седлах!

– Твой Гольш коня от верблюда не отличает? Заработался. Скоро и ты таким станешь.

Таргитай проговорил недоумевающе:

– Да и купили как-то чудно… Все деньги при нас.

Обвел взглядом песчаную пустыню. Песок взрыхлен, истоптан, пламенел пятнами крови. Около десятка людей лежали в страшных позах, два убитых коня и один умирающий верблюд, разбросанные тюки – уцелевшие и разбитые. Ветерок разматывал красный и синий шелк, катил коробочки.

– Да нет, – решил Мрак, злая улыбка осветила хмурое лицо. – Сторговались. Если еще вывернуть карманы, пошарить по тюкам и всяким шкатулкам…

Похлопал по седельной сумке, прислушался, сорвал веревочку и сунул руку в раздутый мешочек. Олег напрягся, сперва бы проверил, мало ли что там, вдруг гадюка, но Мрак вытащил горсть серебряных монет, сказал убежденно:

– Будем считать, что мудрый Гольш все предвидел. Мы купили, а это на сдачу. Тарх, откуда на тебе столько соплей?

Олег все еще с недоверием глядел на огромного верблюда. Подойти боязно, не то что влезть, Мрак сказал подозрительно:

– Мудрый волхв… а где твоя девка?

Далеко по дороге в клубах пыли удалялись остатки каравана. Всадники нещадно нахлестывали горбатых зверей, тыкали мечами. Ослики приотстали, их тащили за узду, били палками, подталкивали. Женщины с огненными волосами там не мелькнуло, наверняка где-то в голове отряда. А то и в шатре хозяина.

– Как теперь отыщем дорогу? – спросил Таргитай упавшим голосом. – Кругом Пески…

Мрак соскользнул с верблюда. Лицо оборотня землистого цвета. Окровавленная секира с размаху вошла в песок до середины рукояти. Сел на землю, уронил голову. Капли крови свернулись в темные шарики, под палящим солнцем сразу иссохли, окаменели. Окаменел и Мрак, уперев кулаки в подбородок. Глаза смотрели невидяще поверх застывших волн раскаленного песка.

Ноги Олега дрожали, но сесть боялся – вдруг да кровь хлынет в голову так, что разнесет ее вдребезги? И дикий жар раскалывает череп. Грудь ходит ходуном, в глазах мельтешат красные мухи. Голос Мрака донесся как из дальнего Леса. Жаркое отчаяние все же подломило ноги. Олег рухнул на песок, плотно зажмурился. Столько мук – и все зря?

Таргитай обыскивал мертвых, снимал фляги и тряс подле уха. В одном тюке обнаружил бурдюк, где булькало. С торжеством приволок – он, как птаха небесная, не заглядывал в день завтрашний.

– Конец дороги? – произнес Мрак горько. – Что скажешь, волхв?

Тупо смотрел перед собой. В его сгорбленной фигуре столько безнадежности, что Олег поспешно отвел взгляд. Оборотня еще не видел таким. Железный Мрак выдыхается?

Таргитай принес бурдюк. Олег жадно глотнул, в раскаленном горле почти зашипело. Пусть вино – это всего лишь перебродивший виноградный сок, в походе через Степь пили даже собственную мочу.

– Мы еще не погибли, – сказал потому, что Мрак в отчаянности вперил взгляд в оранжевый песок под ногами, а Таргитай смотрит с ожиданием. – Мы еще можем двигаться…

– Куда? – спросил Мрак горько. – В Лесу я знал, в Степи – чуял. А в этой раскаленной печи?

Опять Таргитай смотрел на самого умного. Олег ответил вынужденно:

– Ну… шли мы вроде бы в ту сторону. Отправимся. Вдруг до песчаного мага рукой подать? Дорогу будем спрашивать…

– Есть у кого, – саркастически согласился Мрак. – Народу – не протолкнуться.

Таргитай сказал с надеждой:

– А если Олег выспросит у ящериц? Он же волхв!.. Я видел одну. Рожа – во, глаза – во, а бегает… Олегу не угнаться. Разве что Мраку? Но Мрак не умеет в песок зарываться.

В гробовом молчании пустили бурдюк по кругу. Ощущение беды было таким сильным, что Олег присосался дольше всех, а когда Мрак и Таргитай отвалились, оставил бурдюк у себя, потягивал из короткой трубочки. Затуманить голову, не видеть нависшей беды! Конечно, все равно не обойдет, но хотя бы не видеть. Это Мрак до сегодняшнего дня все видел и не страшился, Таргитай не страшится, как та же птичка беспечная: пока не увидит змею прямо перед собой – чирикает на дудочке, чистит перышки. Он – волхв! Чувствует, как будет умирать от жажды, иссыхать, погибать под палящим солнцем. Как, еще живого, будут рвать на куски грифы – во-о-он темнеют точки в синеве, – как вылезут из песка хищные жуки и набегут быстрые, как тени, и злые, как степняки, желтые песчаные муравьи…

Мрак медленно поднялся, неспешно расправил плечи. Суровое некрасивое лицо оборотня показалось величественным, прекрасным. Сказал сильным, чуть хрипловатым голосом:

– Ты прав, у нас есть выбор. Умереть, как старым жабам, или погибнуть на полном скаку?

Пока Таргитай и Олег вскарабкались на горбатых зверей, упрели и намучились, как медведи возле рыбы. Люди Песков влезают на верблюдов, когда те греют пузом песок, невры не хотели терять времени, не хотели утруждать зверей, а если по-честному – не знали, как заставить лечь.

Мрак пустил верблюда вперед, хотя никто не знал, в какую сторону ехать. Гольш указал дорогу до пересечения с караваном. Суровое лицо оборотня становилось все красивее, Таргитай молча любовался суровым другом, потихоньку вытащил дудочку. В голове рождались новые слова, сами лепились одно к одному.

Начали огибать бархан, когда Мрак насторожился, бросил ладонь на рукоять секиры. Из-за песчаного верха выезжал неспешно всадник. В блестящем шлеме, кольчужная сетка из тонких бронзовых колец падает на прямую спину. У бедра меч в дорогих ножнах, из-за спины выглядывает край круглого щита. На седельном крюке – короткий лук из турьих рогов и колчан со стрелами.

Всадник съехал в распадок между песчаными холмами. Солнце, бившее неврам в глаза, осветило курносое лицо с россыпью веснушек. Мрак крякнул, начал так осторожно подвигать пальцы к колчану со стрелами, словно боялся спугнуть красивую бабочку. Таргитай растерялся, с открытым ртом смотрел то на Мрака, то на Олега. Волхв дернулся, зрачки расширились, но сам оставался неподвижным, вздувшиеся жилы на лбу выдавали напряжение.

Мрак придержал верблюда, пустил шагом. Рыжая вот-вот сорвется, натянута как тетива! Конь уже подобрался, как зверь перед прыжком. Как сумела изловить такого красавца да сперва еще руки успела развязать так быстро? Надо об этом подумать на отдыхе…

Олег увидел стрелу в ладони Мрака, сказал глухо, чтобы услышал только он:

– Не надо. Она ждет.

– Кого?

– Нас.

– Это еще зачем?

– Скоро узнаем.

– Не лучше застрелить сразу?

Женщина смотрела надменно, почти привстала, так гордо выпячивала грудь, но крупнее все равно не выглядела. Правда, люди Леса помнили, что даже маленькие гадючки валят с ног быков.

Мрак и Таргитай начали поглядывать на волхва сперва с нетерпением, затем недоумевающе. Волхв, который обычно вел переговоры, теперь молчал, словно язык прилип к гортани или, как говорил грубый Мрак, его втянуло в задницу. Мрак крякнул, прочищая горло, сказал громко, ни к кому не обращаясь:

– Гляди, коняги не испужалась!.. Бывают же такие храбрые.

Рыжеволосая игнорировала оборотня. Видел ее в седле на более страшном звере всего три дня тому. Ее глаза не отрывались от лица волхва. Олег сказал злым голосом:

– Мои травы растеряла?

Всадница хлопнула ладонью по притороченному мешку, Олег узнал свой, голос ее надменный, холодный, как северный ветер:

– Среди караванщиков был походный маг. Я добавила его травы тоже.

Олег кивнул, буркнул рассеянно:

– Покопаюсь на привале.

Она повернула коня, верблюд Олега пошел рядом, нависал, как движущаяся гора над холмиком. Лиска смотрела прямо перед собой, туда же вперил взор и Олег. Друг на друга не глядели, но Таргитаю показалось, что важнее смотреть в одном направлении, чем друг на друга, как всегда было у него с девками.

Мрак и Таргитай ехали в полусотне шагов позади. Мрак подозрительно ел глазами ее гордо выпрямленную спину.

– Что за разговор дурацкий? Ничего не пойму!

– Олег понял… вроде бы.

– Говорят так, будто заранее обо всем договорились! А мы с тобой, мол, еще в соплях путаемся.

– Мрак, не страдай.

Мрак несказанно изумился:

– Это я-то страдаю? Тарх, я страдал, когда палец прищемил! Или когда верблюд… эта верб… мне на ногу наступила.

Таргитай вытащил дудочку, спросил с надеждой:

– Хошь поиграю?

– Шпарь. Только с верб… не свались. Пока до земли долетишь, заморишься.

Оба верблюда мерно покачивали горбами, шли неторопливо, бережливым шагом, рассчитанным на долгое одоление жаркой пустыни. Мрак и Таргитай тоже раскачивались, словно клевали носами. От верблюдов пахло кислым потом, свалявшейся шерстью. Седла были неудобные, то ли женские, то ли для мелковатых людей. Мрака то и дело защемляло спереди, видел, как иногда морщится Таргитай, но старательно дудит, пальцы быстро бегают по дырочкам простой деревянной дудочки.

Раскаленное добела солнце сыпало искрами, что обрушивались на головы, как удары прокаленного молота. Под копытами верблюдов плавился песок, уже разжаренный до оранжевого огня. Воздух сухой, как над печью, выжигал изнутри грудь, царапал горло.

У Таргитая от слепящего песка, которому ни конца ни краю, слезились глаза. Мрак ехал багровый, как вынутая из горна раскаленная заготовка для меча, лишь не сыпал искрами. Пот бежал ручьем, глаза покраснели, воспалились. Пил чаще обычного, но все равно наотрез отказывался, как предложил Олег, по-бабьи повязать голову платком.

Олег и маленькая женщина держались все так же впереди. Конь уставал, хотя нес почти невесомую воительницу. Верблюд Олега шагал невозмутимый, сухой, даже слюни и сопли не разбрасывал, берег для удобного случая.

– Все равно не верю, – пробормотал Мрак. – Пырнет нашего дурня под ребро! Только и видели. Рыжие все такие.

– А наш Олег?

– Олег тоже хитрый. Но у него хоть глаза зеленые, как трава! А у нее желтые, словно песок.

– Мрак, у тебя уже и Олег дурень, хоть и хитрый.

– Всякий, кто с бабой связывается, – дурень. Редкостный, стоеросовый, доморощенный, круглый, непуганый.

Первым заметил над виднокраем белое пятнышко. Оно росло, темнело, ползло прямо на них. Подул ветер – горячий, злой, бросил крупинки обжигающего песка в лица. Таргитай пугливо закрывался локтем, а Мрак растянул губы в торжествующей усмешке. Еще потопчут зеленый ряст!

Гроза налетела с южной торопливостью. Небо одним взмахом потемнело. Раздался грохот, перешел в сухой злобный треск, будто боги рвали друг у друга чистые простыни. В напряженном, как Мрак перед прыжком, воздухе слепяще ярко вспыхивали белые молнии – рогатые, ветвистые, похожие на белесые корни дерева.

Впереди между небом и землей встала серая мерцающая стена. Верхушки барханов словно закипели, размылись. Стена начала стремительно надвигаться на людей. Изогнутые вершинки барханов исчезали, их сминало, втаптывало, размывало.

Олег обернулся, закричал:

– На землю! Быстро!

Мрак и Таргитай еще переглядывались, а волхв соскочил, держа верблюда в поводу, одним движением сдернул рыжеволоску. Она начала отбиваться, но Олег бросил ее на песок, навалился сверху. Мрак хмыкнул:

– А еще волхв!.. Ясное дело, под дождиком все оживает. Щепка на щепку лезет.

– А зачем нам слезать? – удивился Таргитай.

– Волхву виднее. Вдруг что-то ритуальное? Потом узнаем.

Спрыгнул нехотя, лицо такое, что если потом не понравится, то волхву достанется на орехи и на желуди. Таргитай соскочил, покатился с песчаного склона.

Серая стена надвинулась стремительно. Нижняя часть была оранжевой от взлетающего под ударами падающей воды песка. За стеной в необъятной толще угадывались частые сполохи молний. Там ревело, гукало и трещало.

Таргитай истошно взвыл; ледяная вода обрушилась с такой мощью, что вмяло в рыхлый песок по уши. Отплевывался, жадно хватал ртом воздух, но вокруг была лишь падающая вода. Зашипело, взвились струи пара, на его разжаренных плечах тоже шипело, но скоро заледенел – вода падала из небесной проруби. Очутившись между барханами, встал на четвереньки, намотав повод на кулак – одуревший верблюд пытался бежать, словно дождика не видел. От грохота раскалывалась голова. Земля подскакивала, как конь, дергалась, била копытами.

Мрак сел на кипящий под холодными струями песок, опустил голову и накрыл ее ладонями. Вода стекала по рукам, под ним сразу образовалась лужа, не успевала уходить в песок.

Таргитай тихонько завыл, чувствуя себя заброшенным и несчастным. Боги запасли воды для этих Песков на сто лет, а по дурости или недосмотру вылилась сразу! Уже ошалел от грохота и сверкания, треска, задница в холодной воде, как у лебедя, вокруг и под ним бурлит – воды больше, чем песка!

В темноте грохнуло. Таргитай ощутил страшный удар, вспикнул и упал лицом в лужу. Рядом обугленная воронка заполнялась водой, взвился шипящий столб пара, его прибила к земле стена падающей воды. Мрак ухватил Таргитая за плечи, поднял: не захлебнулся бы спросонья, нашел когда спать, лодырь несчастный.

Быстро светлело, ливень прекратился, как отрезанный ножом. Завеса воды быстро удалялась, а от гордых барханов не осталось и следа. Люди и животные лежали на ровной, как стол, песчаной пустыне – волнистой, взрыхленной струями, исходящей паром.

Таргитай трясся, стучал зубами. В голове гудели огромные шмели. Солнце снова обрушилось злобным светом. Голый до пояса Олег вел в поводу верблюда. Рыжеволосая женщина хлопотала над распяленными в песчаных ямках шкурами, собирала воду в баклажки. Мрак покачивал головой, у ног лежало нечто черное, обугленное. Таргитай с ужасом узнал останки своего верблюда.

– Я ж кричал, – сказал Олег осуждающе. – Надо было их тоже уложить.

– Что это?

– Боги гневаются, если люди в грозу не склоняются перед их мощью. У нас бьют по высоким деревьям, здесь – по верблюдам. Ежели верблюд ляжет, а ты будешь торчать столбом, то получишь заместо верблюда…

– Нешто боги не отличают?

– С такой выси разве рассмотришь? Да еще в такой дождь. Что будем делать дальше, Мрак?

Мрак двинул плечами. Словно качнулись два темных холма.

– Известно что. Нас трое, и этих коней трое.

– А…

Олег беспомощно оглянулся на рыжеволосую. Она уже затыкала баклажки, сливала остатки воды в бурдюк. Мрак посмотрел одобрительно, кивнул:

– Ладно, пущай живет. Не стоит рубить, оставим здесь живьем. Уцелеет так уцелеет.

Олег сказал напряженным, как струна, голосом:

– Мрак, она единственная, кто не растерялся, а ухитрился набрать воды. Без нее, без воды, мы бы не добрались. А так на всех хватит.

– Но не побежит же она за конем?

– Тарх пусть едет на моем верблюде. Я сяду на коня, посажу ее сзади.

Мрак с сомнением покачал головой:

– Ее зубы будут возле твоей шеи?

– Пусть посадит спереди, – подсказал Таргитай услужливо.

– Ну да, будет лапать, о нашей цели забудет.

Олег сказал настойчиво:

– Мрак, она нужна.

Мрак почесал в затылке.

– Ну, ежели так отважен… Я видел, как ты ее подмял, а она сдирала с тебя волчовку. Надо было бы и штаны снять, воды набралось бы больше.

Таргитай спросил ехидно:

– Ты пил бы воду из штанов Олега?

Мрак отшатнулся:

– Упасите боги!.. Змея все предусмотрела. Такая еще опаснее.

Лиска собрала шкуры, свернула, перетянула ремешками. Двигалась быстро, сноровисто. На невров не глядела, из последней шкуры остатками напоила коня – бурдюк и баклажки полны. Мрак не вмешивался, лишь глядел с неодобрением, как Олег взобрался на коня, подал ей руку. Рыжая руки не приняла, прыгнула так ловко, что опустилась точно на круп позади.

Мрак поежился, словно острые зубы оказались за спиной у него самого. Отважен Олег, безрассудно отважен. Сорвиголова. Отчаюга! А какой трусливой овечкой вышел из Леса…

Вздохнул, полез на зверя, который дважды сказал правду самому богу прямо в глаза. Иначе откуда у него два горба?

Когда конь обессилел, а последняя капля воды выпита и уже испарилась через кожу, Мрак разглядел впереди зеленое пятнышко. Мог быть мираж, сколько их встречали, но верблюды пошли шибче, даже хари вытянули, что-то зачуяли.

Оазис оказался крохотным ручейком, вокруг которого поднималось два десятка деревьев, трава росла шагов на полсотни, там ручеек рассыпался в мокром песке. Таргитай ошалело задрал голову, челюсть отвисла. Ни одной ветки, листья растут прямо из стволов, каждый лист с коня размером! А то и с верблюда.

– Пальмы, – определил Олег, подумав.

– Откуда ведаешь?

– Пока ты на дуде да это дурацкое два притопа, два прихлопа вокруг костра, я книги читал!

– Стану я глаза портить, – ответил Таргитай гордо.

Лиска легко соскочила, выжидающе глядела на Олега. При всей заносчивости заметно трусила, старалась держаться поближе к волхву, а в присутствии грозного Мрака замирала как улитка.

Таргитай сказал Мраку с неловкостью в голосе:

– Пусть ею занимается Олег. Мы деремся не с девками, а с магами, верно?

– «Деремся», – передразнил Мрак. – Лаял пес на луну, а та и не догадывалась. Баба с воза… две бабы с воза, кобыла не заплачет. Пусть Олег с нею мается. А я малость переведу дух, в дурнях похожу.

Коня напоил сам, осмотрел подковы, расседлал, развел маленький костер из сухих стеблей жесткой, как свиная щетина, травы. Олег с головой влез в мешок караванного мага, если воинственная амазонка не ошиблась. Таргитай лежал пластом, даже дудочку не вынимал. Лиска сидела подле Олега, держа его как щит между собой и Мраком.

– Ночевать будем здесь, – решил Мрак. – Ты думай, Олег. Я, к слову о птичках, спать не лягу, пока не свяжешь свою змею по рукам и ногам, не заткнешь ей пасть и не привяжешь к дереву… ну к пальме, раз нет деревьев. Хорошо бы еще перед нею пса посадить! Да он больно ленивый.

– Мрак…

– А ты, Тарх?

Таргитай покосился на застывшую столбиком рыжеволоску, похожую на суслика возле норки. Подумал, шумно почесался, махнул рукой:

– Авось не зарежет.

– Поленится? – предположил Мрак саркастически. – Разве что поленится. Но от тебя разве что блох набралась, а лени – не знаю.

Олег покраснел, привстал, умоляюще смотрел то на одного, то на другого.

– Еще не чуете? Она уже не враг… Пусть не друг, женщина не может быть другом, как говорил Боромир, но уже не враг. Не самый лютый, а мы и самых-самых малахаями закидывали.

– Какими малахаями? – спросил Мрак сварливо. – Отродясь не видывал.

– Киммерийцы носят, – объяснил Олег. – Носили на головах. Правда, не понял зачем, ведь от удара мечом или секирой не защищает… Ритуальное, наверное.

– Ты зубы не заговаривай, – оборвал Мрак.

Сидел у костра, нахмуренный. Взгляд его не отрывался вроде бы от пламени, но все чуяли, что оборотень видит каждое движение Лиски. Вокруг костра сгустился воздух, напряжение стало таким плотным, что можно резать ножом.

– Он прав, – сказала она. – Свяжите руки и привяжите на ночь к дереву.

Олег дернул головой, глаза округлились. Мрак проговорил насмешливо:

– Олег даже обувается только сидя, а уж узлы… узлы лучше завяжу я.

Таргитай лег, смотрел с неловкостью. Мрак стянул ей за спиной тонкие руки ремнем, дабы не перегрызла, а веревку обернул вокруг пояса, привязал к пальме. Олег принес ей волчью шкуру: песок горячий, а волчьей шерсти боится всякая нечисть – скорпионы, ядовитые пауки, змеи.

Мрак не выпускал секиру и во сне. Уши подрагивали, ловили каждый шорох. Олег и Таргитай распластались недвижимо, словно придавленные рухнувшим небом.

Мрак проснулся от ощущения опасности. Мгновенно подгреб секиру, огляделся. Костер горел, хотя рассвет пришел на смену ночи, даже угли рассыпались в пепел. Ноздри уловили пряный запах жареного мяса с пахучими травами, пахло паленой шерстью.

Олег и Таргитай лежали в тех же неестественных позах. Женщина сидела с закрытыми глазами у пальмы. Веревка обвивала ее вокруг пояса, руки заведены за спину. Веки опущены, дышит вроде бы ровно, но край куртки часто подпрыгивает слева на груди.

На широких камнях прямо среди багровых углей темнели ломтики мяса – пахнущие, с пузырьками сока, шипящие. От багровых углей шел мощный жар.

Женщина изо всех сил притворялась спящей. Зло зыркая на нее, Мрак растолкал пинками друзей:

– Сторожите?

Таргитай сонно тер кулаками глаза, зевал, потягивался, постанывал, а Олег, сразу все поняв, кинулся к пленнице. Она все еще прятала руки за спиной, но Мраку доказывать ничего больше не надо. Отвернулся, пусть Олег связывает заново, если желает. Придирчиво проверил лук и стрелы. Все на месте, тетива смотана в клубок. К тому же его лук даже Олег и Таргитай натягивают с трудом. Пыхтят и надуваются так, что либо штаны лопнут, либо…

Проверил верблюдов, те с конем вместе объели половину зеленой поляны, добрались до кустов и пальм. Когда вернулся, возле костра сидели все трое. Олег заговорил торопливо, не давая Мраку открыть рот:

– Не трогала твой лук! Ящерицы всегда подкрадываются к огню, дуреют, пока смотрят… Она их палкой, палкой!

Мрак хмыкнул:

– Со связанными руками?.. Или ей восхотелось почесать пузо, пришлось перегрызть ремень? Придется зубы выбить.

Намеренно не смотрел в ее сторону. Зараза, она и его постарается уболтать или хотя бы смягчить. Волхва оседлала, тот на глазах тупеет, скоро Таргитая догонит.

Ящерицы здесь, в Песках, явно с поросят, мясо белое, как у перепелок, без жира. Мрак ел с неохотой: бабой добыто – наполовину испорчено, потом задумался, глотал вместе с костями, что и не кости вовсе, одно название. Олег и Таргитай жевали вяло, отводили глаза. Девка не успела убрать или зарыть страшные шкуры с бородавками и шипами, а кишки бросила в трех шагах. Лишь Мрак одобрительно подвигал бровями: не последняя дура, зверье помельче жратаньки тоже хочет.

– Ладно, – сказал Мрак наконец. – Можешь не связывать… В самом деле могла ночью нас всех. Но как я не слышал, когда палкой по черепам?

– Где ты зришь палку? – спросил Таргитай сердито. Сидел надутый, как сыч, не решался куснуть поджаренный ломтик, где прилипла зеленая чешуйка. – Она их давила голыми руками!

Мрак оглядел ее внимательнее. Она с усилием отвернула голову, руки застыли. Грозный человек не разговаривает с нею нарочно, дабы оставаться противником!

– Гм… у ящериц шеи в панцирях. А у тебя, Олег, как у цыпленка, голая. Да и у тебя, Тарх…

Таргитай покосился на Олега, пощупал шею:

– Неужто такая же грязная?

Мрак вытер жирные пальцы о песок, бросил благосклонно:

– Не дура, куски мяса переложила травами нашего волхва. Остальное, видать, коню и верблюдам скормила.

Олег вскочил как ужаленный. Волосы встали дыбом, от них полетели искры.

– Это лечебные травы!!!

– Верблюды тоже люди, – ответил Мрак хладнокровно. – Только горбатые. Им всякие травы нужны. Без верблюдов пропадем, обижать таких зверей нельзя. Вообще, чем больше зверей любишь и жалеешь, тем они вкуснее.

Когда отправились в путь, Таргитай с завистью заметил, что маленькая рыжуха крепилась недолго: сперва клевала волхва в спину, наконец обхватила руками. Мрак заметил тоже, все замечал, все видел.

– Ишь, прикидывается! Ночью вроде не спала, ящерок давила голыми руками! Думаешь, спит?

– Без задних ног, – поклялся Таргитай.

– Это ты спишь на ходу. А она сейчас как кот в траве. А цыпленок в двух шагах.

Таргитай растерянно хлопал пушистыми ресницами. Сам не прикидывался, не знал, как это вообще прикидываются, даже просто прикидываться волком не обучился, что вовсе просто, все на виду, по-честному, а человеку прикидываться человеком – надо быть вовсе хитрюгой непомерной! Оставаясь в личине человека, внутри быть кем-то другим! Но вовсе уму непостижимо, как можно разглядеть такое прикидывание. Надо быть если не богом, то хотя бы магом необычайной мощи…

С опаской и тревогой посматривал на Мрака. Гольш как-то изрек, что от Мрака струится неведомая мощь. Мол, больше, чем в Олеге. Жаль, в нем, Таргитае, ничего не нашел. А то бы…

Таргитай прикрыл глаза, погрузившись в сладкие мечты. Если был бы волхвом-волшебником или хотя бы могучим колдуном, то обязательно сделал бы это… затем это… Да чтобы стал обязательно умным, сильным и красивым… Да прынцессу и дворец поболе, чем у киммерийского кагана…

Верблюд соскользнул с бархана, Таргитая словно тряхнуло. Очнувшись от сладких грез, сказал дрожащим голосом:

– Третий день едем, никакой тучи, что пугал Гольш. Еще недельку, отыщем Жезл…

– Сплюнь, дурак, – рявкнул Мрак. – Или постучи по дереву.

– Тут нет дерева. На твоего верблюда писаю…

– По голове своей. Она деревянная. С дуплом! Сам дивлюсь, ничего не стряслось. Правда, верблюдов купили… по-пустынному… Молчи, сглазишь. У тебя глаза завидущие.

Некрупная ящерица перебежала дорогу. На вершине бархана повернулась, внимательно посмотрела на людей. Мрак насторожился, потянулся к луку. Ящерица зло пискнула, задрожала всем телом, быстро-быстро погрузилась в горячий песок.

– Это ящерица, – сказал Олег настойчиво. – Просто ящерица!

– Такая здоровая?

– Лиска била крупнее. Тут вообще ящерки с кабанов.

– Ладно, а теперь объясни мне во-о-он ту штуку.

Олег долго всматривался в темную точку на синем небе. Таргитай тоже загляделся, едва не свалился с верблюда.

– Просто орел, – сказал Олег менее уверенно.

– А пошто второй день парит, как голодная ворона?

– Это другой. Отсель не разглядишь даже ты. Надеется, что вот-вот откинем копыта, нажрется от пуза. Простой орел-стервятник!

– Может быть, просто, как раз для Тарха, а может быть, еще как непросто.

– Для тебя?

– Для тебя. Я не просто простой, я даже очень простой. Простее не бывает. Стервятник, говоришь?

– Да.

– Гм… неужто Лиску есть будет?

Горы горячего песка сменялись холмами и даже холмиками, изредка под копытами гремела накаленная земля. Но даже когда двигались по твердому, все равно взор упирался в те же бесконечные горы горячего песка. Верхушки дымились: ветер сдувал песчинки, те падали сразу за гребнем. Мрак не верил глазам, видя, как легкий ветерок перетаскивает исполинские горы песка. Они двигались, двигались, двигались – неумолимые, тяжелые, мертвые, и хотя не любил заглядывать в день завтрашний, мурашки пошли по спине, когда представил на пути этих песчаных гор людный город, поля, каналы, озера.

Встретили еще два оазиса. С заново наполненными флягами и бурдюками пустились в последний переход. Рыжеволосая хмуро указывала Олегу направление, только Олегу. По ее словам, до убежища пустынного мага осталось рукой подать. Мрак исподволь проверял, через Олега, правда, но маленькая, как пустынный зверек, женщина называла даже кусты и норы, что попадутся по дороге. Что-то в этом поразительном знании тревожило Мрака – чересчур хорошо знает Пески, человеку такое не дано. Мучился, не в состоянии выразить свои подозрения Олегу.

– А ты уверен, – спросил он наконец, – что пустынник вообще есть?

– Ну… а почему нет?

– Гольш чересчур спешил сбагрить нас. Как угодно и куда угодно, лишь бы увели с собой грозу. И эту рыжую – тоже.

Олег пугливо оглянулся, словно тяжелые тучи гнались следом. Мрак невесело скалил зубы. Лучше гроза, чем нещадно раскаленное небо. Пот выедает глаза, голова раскалилась, как котел на костре. Воинственная рыжуха как-то обронила, что в этих краях все, даже мужчины, носят бабьи платки, спасаясь от солнца, но Мрак сразу понял, что девка над ними смеется. Не понял и киммерийского обычая носить шапки, но в каждой стране свой покон.

Чем ближе оказывались к пустынному магу, тем дерганее становился волхв. Таргитай ехал на своем «авось», играл на дудочке и не думал о дне завтрашнем. Мага пустыни может не оказаться вовсе или окажется совсем не таким, как описал Гольш. Ведь и коней купили не так, как обещал Гольш. Один Мрак доволен: деньги мага сохранили да еще и добавили!

Когда солнце опускалось за барханы, вдали блеснула искорка, кольнула в глаза. Олег завозился в седле, вытягивал шею, как гусь за сливами. Мрак нетерпеливо бросил:

– Да вижу, вижу! Если хатка, то уж больно прибитая.

– Хатка, – заверил Таргитай, едва не повизгивал от счастья, горячий песок и знойный воздух высушили мясо, ехал худой и обугленный, как головешка. – Гольш все предсказал точно!

– Как и коней, – напомнил Мрак.

– К ночи будем у мага, – сказал Тарх мечтательно.

– Держи карман шире, – сказал Мрак грубо. – Так тебя и пустит средь ночи! Громобой кровную родню зашибет, ежели разбудить впотьмах. А этому мы и не родня вовсе.

– Я бы пустил, – сказал Таргитай с жаром. – Как можно не пустить?

– Ты, дурень, и свое отдашь, чтоб чужого не брать. Вовсе ворота не запрешь, чтобы с печи не слезать!

Миражи пытались увести в сторону, поднимались в небо или уходили в Пески. Мрак косился на Лиску, но та упорно указывала Олегу в сторону невзрачного оазиса, который видел только он, самый зоркоглазый. Указывала чересчур точно. Похоже, девка тоже видит пальмы и домик, но почему-то скрывает.

Наконец вместо миражей появились три хилые пальмы – низкорослые, чахлые, полумертвый кустарник, зеленая лужайка с жесткой травой. Маленькая хатка, у полян собачьи будки просторнее, стоит на солнцепеке. Сквозь дырявые стены Мрак с содроганием углядел вместо постели кучу грязного песка.

Олег проговорил потрясенно:

– Сей маг черпает мощь прямо из солнца!

– Значит, добрый, – сказал Таргитай с облегчением.

Мрак проворчал зло:

– Ежели дурной, то надолго. Это у нас солнце доброе, а ночка лихая! Здесь все наоборот.

Таргитай жалобно проблеял:

– Разве над всеми землями и народами не одно солнце?

Мрак в затруднении посмотрел на волхва. Олег ответил нехотя:

– Прост, как дрозд, только не чирикает. Здешнее солнце вовсе озверелое, на людей и все живое кидается. От него всяк хоронится. А ночью из нор прыскает, звездам радуется…

Из-за пальм вышел, тяжело ступая, очень худой мелкокостый человек. Прожаренный солнцем, показался неврам обугленной головешкой. Зной вытопил жир, а горячий ветер иссушил мясо – человек походил на скелет, обтянутый темной кожей. Из одежды на нем грязная набедренная повязка, другая тряпка окутывала голову. Он нес, уперев в живот и слегка откинувшись, серый валун с доброго кабана размером.

Мрак подобрался, ощетинившись, смотрел то на валун, то на тощие руки пустынного человека. Глаза мага, глубоко запавшие, черные как ночь, стегнули по пришельцам из пещер черепа огненным кнутом.

– Приветствуем тебя, великий маг! – крикнул Олег поспешно. Неуклюже слез с коня, соскользнул по грязному боку, едва не упал в рыхлом песке. – Наслышаны о твоей великой мудрости… даже в нашем Лесу!

– Там просто в лапти звонят, – пробормотал Мрак едва слышно. – От Тарха насобачился, что ли? Тот брешет, конь оглядывается.

– В Лесу? – спросил человек шершавым, как песок пустыни, голосом. – Что это?

Не останавливаясь, пронес валун за кусты. Мрак привстал в седле, с верблюжьей спины разглядел кучу оранжевых валунов по ту сторону ручейка. Мрак ощутил, как по спине побежала струйка: валуны раскалены, как слитки металла в горне. Оранжевый цвет медленно переходил в белый, накаленный воздух начал струиться, шипел, в нем вспыхивали искры – сгорали песчаные мухи.

Таргитай сполз вслед за Олегом, распластался на песке. Мрак напряженно следил за пустынником. Маг опустил валун в щель между глыбами. По краям блеснула ветвистая молния – слепяще белая. Серый валун начал наливаться темно-вишневым, стал пурпурным, перешел в желтый, оранжевый… Вскоре перед магом была раскаленная добела стена, а сам, черный, как жук, не сгорая, похлопал ладонью, выровнял. Камни мялись, как разжаренный металл под ударами молота, как воск на солнце.

Маг отряхнул ладони, стучат как деревяшки, резко повернулся. Темные пещеры глаз на миг уставились на Мрака. Взмокшая шкура сразу прилипла к спине, будто примерзла, но, к счастью, отшельник потерял к чужакам интерес, побрел дальше, раздвигая колючие ветки.

– Как прошли так далеко? – сказал скрипучим голосом.

Олег раскрыл рот, но вид у волхва такой потрясенный, что Мрак поспешил опередить:

– С помощью благочестивых караванщиков… будь земля им пухом.

– Как это?

– Настояли, чтобы мы взяли верблюдов. А ваши боги, столь щедрые к странникам, послали дождик. Так и добрались.

Пустынник обвел их угрюмым взглядом. Нещадное солнце бросало густую тень, невры не видели глаз в темных впадинах, беспокойно переступали с ноги на ногу. Лицо Мрака было абсолютно честным. Рядом с верблюдом сидел Таргитай, вовсе святая овечка, бровки вверх, а рот распахнут так, что дрофа влетит – крыльями не зацепится. Олег хмуро косился на обоих: то ли оба дурни, то ли умеют врать, глядя прямо в глаза.

– Убирайтесь, – бросил пустынник раздраженно. – Мешаете.

– Сами поспешаем, – сказал Мрак торопливо. – Ты нам дай толчок. Хоть коленом в зад, но чтобы долетели аж до Гипербореи! У нас там дела, дела…

Маг раздраженно отвернулся, присел. Костлявые руки по локти погрузились в жаркое сыпучее месиво. Взвился маленький смерч. Показалась верхушка серого камня. Маг начал осторожно поддевать камень снизу, словно страшился повредить скорлупу.

– Помочь? – предложил Мрак услужливо. – Можем заплатить, можем отработать, скажи.

– Убирайтесь, – прорычал пустынник, не поворачиваясь.

– Но…

– Вы с Севера? У вас в голове ничего не отмерзло?

– Перемерзнуть – не перегреться, – буркнул Мрак.

Маг осторожно вытащил валун, процедил сквозь стиснутые зубы:

– Как можно перегреться? Тепла недостает всегда.

Мрак поднял лицо к небу, беззвучно пошевелил запекшимися губами, где в трещинах темнели корочки крови. Ежели бы волхвом был он, а не мягкотелый Олег, звездная твердь разлетелась бы вдрызг. Зато, возможно, обрушился бы ливень.

Олег сказал просяще, жалобно и тонким голосом, словно придавленный корягой заяц:

– Если не поможешь, Могучий, мы просто погибнем!

Маг, прижимая валун к животу, отправился к пирамидке раскаленных глыб. Бросил через плечо:

– Мне все равно, где околеете. Но если не уберетесь сейчас, превращу в песок. И буду попирать ногами.

Голос был безучастным, обрекающим. Четверо странных людей значили для него не больше, чем ящерицы, скорпионы, пустынные мухи. А сотрет их в песок взаправду – все видели и верили: вот освободит руки и сотрет.

– Если околеем, – сказал Мрак свирепо, – то побрыкаемся!

Спрыгнул с верблюда, секира уже в руках. Таргитай со вздохом поднялся, детское лицо утратило румянец, посуровело, скулы заострились. Пальцы сомкнулись на рукояти волшебного Меча, медленно потащил из ножен.

Маг опустил глыбу на вершину. Там сразу заблистали короткие злые молнии. Когда неторопливо повернулся, невры отшатнулись, а Лиска жалобно вскрикнула и рухнула на песок.

Глазницы пустынника полыхали багровым огнем, словно череп набит горящими углями. Незримый ветер раздул жар, из впадин полетели шипящие искры. Пахнуло гарью. На темном лбу мага выступили жилы, покраснели, стали оранжевыми, вздулись страшно. Синие губы затряслись. Из выброшенных вперед рук полыхнули широкие голубые молнии. Воздух затрещал.

Таргитай упал, словно сзади ударили под колени. Вскрикнул в страхе:

– Олег, делай что-нибудь! Перебьет, как Лиска ящериц!

Олег спешно вязал в воздухе сложный узор, сбивался, вскрикивал, начинал снова и снова. Мрак зашатался, секира выпала из руки. Наклонился за ней, рухнул вниз лицом. Таргитай выпустил Меч, обеими руками ухватился за горло, с усилием пытался отодрать невидимые пальцы.

Над головами грохнуло, будто великан размером с гору ударил молотом по металлу. В синем безоблачном небе на длинный миг обозначились и застыли, расколов небо на сотни обломков, страшные ветвистые молнии. Грянуло еще, песок из-под ног взметнулся ввысь, затмил солнце. Верблюды истошно заревели.

Загрохотало и защелкало сухо, будто разламывали гигантское дерево. Треск стал злее и короче – разламывались каменные плиты. Земля затряслась. Сквозь треск, грохот, рев верблюдов прорезался истошный вопль:

– Не делай!.. Не…

Земля подпрыгнула. Олег взлетел в воздух и упал плашмя. Треск усилился, песок начал уходить вниз. Обнажились острые, как ножи, края скальной плиты. Трещина разомкнулась, края пошли в стороны. Из глубины донесся грохот, взметнулся язык сизого дыма. Верблюды ревели, пятились, приседали на задницы. Трещина убежала вдаль, но еще дальше, выказывая ее, барханы оседали, проваливались, обнажая твердую, как старое дерево, землю – красную и злую, расколотую, все раздвигающуюся щель.

Мрак кое-как поднялся на колени, ощупью отыскал секиру. Молнии поблекли, хотя блистали, но песок закручивало жгутом, больно секло кожу. Таргитай едва поднялся, уцепился за верблюдов, те потянули его в разные стороны, но узды не отпустил: в прошлый раз Мрак едва не побил за потерю коней.

В сотне шагов дико прыгал конь Лиски. Всадница раздирала рот удилами, упорно поворачивала, а когда усмирила, сразу пустила вскачь к неврам. Меч тут же очутился в ее руке.

Из разлома повалил густой черный дым, взлетели, подброшенные невидимой рукой, раскаленные камни. Один грохнулся перед мордой верблюда. Горбатый зверь в страхе потащил Таргитая, взрывая песок и сбивая барханы.

На угрюмом лице Мрака играло свирепое веселье. Держа секиру обеими руками, высился, широко расставив ноги, покачивался, как на плоту. Злая ухмылка кривила губы. Олег поднялся на колени, горстями сбрасывал налипший на потное лицо песок.

Мрак сказал громко, перекрикивая затихающий треск:

– Олег, брыкаешься неплохо… Но не перегни. В прошлый раз такое перло! Таргитай чуть заикой не стал. А какой из заики певун? А тебе штаны пришлось не то сушить, не то стирать, а потом сушить…

Олег подбежал к пустынному магу. Тот опустился на колени, красный огонь уже не полыхал в глазницах. Лицо потрясенное, дрожащие руки тянулись к пальмам, где вместо зелени зиял черный полыхающий провал. Последняя пальма рухнула и исчезла с огромным комом земли. Горка раскаленных добела валунов рассыпалась, глыбы катились и падали в пропасть. Из разлома полыхнул огонь, донесся запах горелого дерева. Валуны исчезали без стука и грохота, но всякий раз взметывался сноп красных шипящих искр.

Мрак опередил волхва, цепкой рукой ухватил пустынника за горло:

– Отправишь в Гиперборею?

Маг запрокинул голову, с лютой ненавистью глядя в нависающее страшное лицо, где изо рта то выступали, то исчезали волчьи клыки.

– Верните… мое…

Мрак понял по лицу волхва, что тот собирается сказать, зыркнул люто: молчи, дурень! Прорычал, почти путая слова и волчий рык:

– Спер-р-р-ва… в Гипер-р-р-бор-р-р-рею!

Тело мага обмякло, Мрак разжал пальцы. Пустынник рухнул, похожий на черную высохшую ящерицу. Костлявые пальцы погрузились в горячий песок. Мрак грубо потрогал его носком сапога. Маг прошептал в глубоком отчаянии, не поворачивая головы:

– Не… мо…гу. Камни… на дне… если у этой пропасти… есть дно.

Мрак отшвырнул секиру. В его жесте столько бессильной злости, что подскакавшая Лиска остановилась, завертелась в седле, выискивая новых врагов. Олег рухнул, не чувствуя жара. Вдали мчались два верблюда, за ними вздымался песчаный смерч: пустыню вспахивали Таргитаем.

– Он нас почти убил, – прошептал Олег, защищаясь.

– Ладно-ладно, – бросил Мрак хрипло. – Захлопнуть кишка тонка?

– Мрак… Я могу попробовать, но… края трещины могут удариться с такой силой, что вздымется великая гора – огнедышащая, убивающая все на сотни верст… Или же провалится здесь все в преисподнюю! Я еще не умею…

Верблюды сделали широкий круг, понеслись к трещине. Мрак выбежал, перехватил у самого края. Звери хрипели, роняли зеленую пену, даже не плевались. Сзади осела туча песка, образовавшийся бархан зашевелился. Из середины выкопалась гигантская ящерица – так показалось сперва, на второй взгляд это оказалось Таргитаем.

Весь в струях песка, обеими руками сбросил налипший на голову красный песок. Лицо разбито, кровь сочилась из рассеченной брови и скул, а из ноздрей бежали красные струйки.

– Там камни! – сообщил плачущим сокрушенным голосом. – Такие же… я въехал в них прямо… Их было много…

– Головой? – спросил Мрак. Он на глазах оживал. – Ежели еще остались, то надо собрать.

Маг стонал, блестящая темная кожа лопнула, в трещинках выступила кровь. Он на глазах иссыхал, на худой спине вздувались пузыри, как от сильных ожогов. С трудом повернул голову, прошептал:

– Камней надо много…

– Ничего, – заверил Таргитай растрескавшимся голосом, – Мрак принесет, здоровый, как три медведя. Олег тоже не слабенький…

Мрак поднял секиру, деловито засунул в петлю на перевязи. Лицо снова обрело жесткость, а бесцветный голос превратился в рык:

– Говори, сколько надо? Таргитаю надо размяться, а то все на верблюдах катается! Натаскает даже больше, чем надо, у него всегда так, как хомяк, но хомяки не поют. Запас ведь в зад не клюет и есть не просит, верно? Ты пошепчешь, что тебе демоны подскажут, но уж не обессудь, буду держать ножик возле твоего горла!

Маг поднялся, сел. Кожа сморщилась, как на печеном яблоке, на голой, как колено, голове выступили безобразные волдыри.

– А трещина…

– Потом, – бросил Мрак. – Ежели получится. Нашего волхва в детстве мало пороли, он еще пальцев на руке не сочтет. Ломать умеет с детства, а строить все учится.

Стащили к разлому все глыбы за версту вокруг. Из пропасти поднимался дымок, но уже не чадный от горящих пальм и боги знают чего еще, а легкий синеватый. От него слезились глаза и жгло горло. Темные стены ниже становились коричневыми, еще дальше – темно-вишневыми, а глубже Мрак не видел. Оттуда поднимался сухой жар, в котором могли жить разве что огненные демоны, но наверх выпускать вряд ли стоит, на свете останутся лишь оплавленные камни, а среди них жить будет непривычно.

Когда выстроили кольцевую стену неврам по колено – помогала даже Лиска, – Олег затащил в середку верблюдов, коня и тюки. Таргитай решил, что и он верблюд, затесался тоже. Олег выгнал, напомнил магу:

– В Гиперборею! К Мировому Дереву.

Маг едва дышал, косил глазами на волосатую руку, что прижала лезвие широкого ножа к его горлу. Другой рукой Мрак хищно держал пустынника за волосы.

Лицо пустынного мага было в язвах. Пузыри лопались, сукровица тут же сохла серыми грязными полосками. Один глаз закрылся вовсе, другой распух, глядел затравленно и зло.

– Я сделаю, – прохрипел он. – Сделаю.

– Я прослежу, – сказал Олег. Заставил себя смотреть в обезображенное лицо, не отводя взгляда. – Но даже если обманешь… мы сумеем вернуться. Даже из преисподней вернемся. Я не злой, но мои спутники… особенно этот синеглазый с огненным Мечом – зверь.

– С-с-сущий зверюка, – подтвердил Мрак. Рванул мага за волосы, запрокинув лицо к небу, острие слегка пропороло натянутую кожу. Струйка крови сразу засыхала неопрятными коричневыми комочками.

Маг прошептал, едва шевеля распухшими полопавшимися губами:

– Но трещина…

Мрак поднял окровавленное лезвие к глазам мага:

– Видишь?.. Показал зубы – их вышибли.

– На обратном пути, – промямлил Олег. – Да ты и сам… Ограда готова, начнешь доить солнце снова.

Таргитай суетливо бегал вокруг верблюдов, кровь запеклась на лице и руках. Крикнул издали:

– Мы не спешим?

Маг очень медленно, страшась окровавленного ножа, повел глазами в сторону разлома. Ветерок сдвигал в пропасть бархан, пронесся шорох от ссыпающегося крупнозернистого песка, будто пропасть заполнена раками.

– Все ко мне, – велел Олег напряженно. Перелез через ограду, пристально смотрел на мага, кожа на дряблом теле начала сползать серыми клочьями, а темно-красная плоть шипела под лучами солнца. – Возьмемся за руки.

Таргитай перескакнул ограду с готовностью. Мрак нехотя отпустил мага, быстро наложил на тетиву стрелу. Лиска осталась на прежнем месте. Лицо ее белое как мел, веснушки выступили ярко. Мрак посмотрел равнодушно, отвернулся к верблюдам: те ревели, пытались выбраться из тесного загона. Надо бы зарубить змею, враг все-таки, но черт с нею, пущай живет в пустыне с другими змеями.

Олег сказал хриплым, изменившимся голосом:

– Мрак, надо женщину взять. Он не просто убьет, он выместит всю злобу. У нас никогда не мучили женщин.

Мрак скривился:

– Ты прав. Лучше прибить ее самим.

Олег махнул Лиске. Она вихрем сорвалась с места. Мрак даже не заметил, когда перемахнула ограду. Правда, он держал глазами горло мага, где из продольного надреза все еще сползали темные капли: стрела должна попасть точно в кровавую полоску.

Маг воздел руки, забормотал. Олег тут же вскрикнул:

– Громче!.. Мрак, начнет шептать – сразу убей!

Маг заговорил громче, стараясь ради спасения живота произносить слова отчетливо. Распухшие, почерневшие губы едва двигались. Упал на колени, но руки воздевал, вскрикивал, пока среди камней не раздался сухой треск. Мрак прищурился, пустынника уследить трудно – между камней побежали огненные змейки, заблистали оранжевые шипящие струйки. Пахнуло жаром.

– Зажарит! – крикнул Таргитай. По лбу бежали крупные грязные капли, рот распахнул, как большая рыба на берегу. – Сделай что-нибудь!

Лиска больно ткнула дудошника в бок. Мрак все еще держал стрелу нацеленной в мага. Наконечник, почти касаясь ограды, накалился и светился красным. Древко стрелы начало дымиться.

Верблюды беспокойно двигались, конь пытался перепрыгнуть ограду, толкнул Мрака. За оградой маг тут же понизил голос, а треск перешел в грохот. Камни вспыхнули невыносимо ярко, воздух уплотнился, как кисель. Мрак успел увидеть злорадный оскал пустынного мага. Жар опалил кожу, на голове затрещали волосы. Задрал руки, пытаясь ухватить секиру, но с ужасом лапнул пустоту. С криком, которого не услышал даже сам, метнул руку к поясу, где висел нож, пальцы прошли через то место, где должен быть широкий черный пояс из странного металла…

Затем земля разверзлась, он рухнул в огненную пустоту.

Растопыренные пальцы уперлись в холодное, мокрое. В рот попала липкая грязь. Он торопливо вскинул голову, вокруг унылая степь, ветер пронизывает до костей. Низкое серое небо прямо над головой, тяжелые тучи ползут, едва не цепляя испуганных верблюдов за горбы.

Сеется холодный дождик. Во все стороны тянется глинистая, раскисшая, покрытая красноватой грязью земля. Трава торчит редкими кустиками.

В трех шагах из лужи медленно вздымались двое в волчьих шкурах и рыжая женщина. Облепленные грязью, потрясенно смотрели на низкое свинцовое небо. Воздух холодный, промозглый. Дождь охладил раскаленную кожу, обожженные легкие жадно хватали влажный воздух.

Над головами раздался страшный хриплый крик. Тяжело взмахивая намокшими крыльями, проплыли в небе огромные странные птицы – черные, когтистые. На людей и коня посматривали оценивающе, одна приотстала, снизилась, сделала круг над головами.

– Кто это? – спросила Лиска дрожащим голоском.

– Вещие птицы, – ответил Олег таким хриплым каркающим голосом, что воительница невольно посмотрела вверх. – Нам предвещать неча, даже Таргитай не лаптем щи хлебает, с ложкой спать ложится.

– Неча? – спросил Мрак зло. – А где мы? Ни Гипербореи, ни Мирового Дерева. Погодка – как у нас в Лесу, но голо и грязно, как в ограбленной могиле. Эта сволочь забросила в преисподнюю!

Олег топтался, размешивая грязь, глаза как два зеленых блюдца.

– Кто знает, какая она, Гиперборея?

– Страна чудес, – ответил Мрак раздраженно, – как говорил Гольш. А какое чудо в грязи?

Олег огляделся в страхе и сомнении. Маг пытался обмануть, ясно. Боялся до дрожи, трясся, страшные люди могли вернуться даже из ада и отомстить, но если рискнуть, забросить их в безвозвратное место? А отвечать перед друзьями ему, Олегу. Хоть и сомневаются, но, припертые рогатинами к стене, верят в его магию почти так же, как в секиру Мрака или дудочку Таргитая. Лучше бы не верили, лучше бы смеялись всерьез, а не понарошку. Он самый никудышный волхв на свете!..

– Бывает чудо в грязи, – ответил отстраненно, пока мозг работал лихорадочно, искал выход. – Посмотри на себя. Или на Тарха… Маг успел изменить последние слова! Мы в Гиперборее, но где Дерево?

Третье чудо, такое же вывалянное в грязи, тащило к ним коня и верблюдов. Мрак связал уздечки чересчур коротко, горбачи зло ревели, плевали на Лиску. Она блестела, покрытая крупными каплями дождя. Красные, как огонь, волосы прилипли. Она казалась еще меньше в намокшей облегающей одежде.

Все четверо вскарабкались в седла. Верблюды, ранее невозмутимые и надменные, как Лиска, растерянно озирались, вытягивали шеи, как гуси, приседали от страха, не видя песков, барханов, ясного синего неба.

– Но, подлые! – гаркнул Мрак раздраженно. – Здеся, может быть, драконы заместо коров и коней, а упыри петухами на заборах кукарекают! Вы тут самые что ни есть удивительные звери – чародейские!

Проверил секиру, ножи, а Таргитай торопливо сунул ладонь за пазуху: там ли родимая. Лиска суетливо вертелась в седле, искала, будто ловила блох или чесалась. Олег покрепче сжал металлический жезл, сказал нетвердым голосом:

– Вперед! Мы должны найти Мировое Дерево.

– Вперед куда? – спросил Таргитай наивно.

Мрак угрюмо скалил зубы. Олег повертел головой, махнул рукой:

– Север там? Туда! Мы еще не достигли Края Мира.

Верблюды мерно зашагали, голенастые, как у кур, ноги покрылись грязью. Дождик сеялся настолько мелкий, что путешественники почти плыли в плотном вязком воздухе, мокрые, как рыбы. Первой начала ежиться Лиска, потом Таргитай застучал зубами. Олег зябко передернул плечами: безрадостная равнина тянулась от края до края. Ни деревца, ни каменной горки, ни оврага… Дождь и промозглый ветер.

Мрак сказал сварливо:

– Хотя бы грязь изничтожил! Тоже мне волхв. Творить – рыло кувшином, так хоть зничтожай вволю. Это ты можешь!

Олег затравленно зыркал по сторонам. Брови в пустыне выгорели, казались совсем красными в сером мире.

– Нехорошо делать зло.

– Что злого в зничтожении грязи?

– А может, гиперборейский люд пашет? Пусть даже на драконах или грифонах? Сей в грязь – будешь князь, говаривали поляне.

Мрак разочарованно махнул рукой:

– Полян было как грязи, а где они? Киммерийцы вбили в эту грязь по уши. А жаль, терпимый был народец.

Верблюды, которые хаживали через зыбучие пески, не проваливаясь, в грязи утопали по колено, роняли слюни, взревывали от страха. Трижды приходилось слезать, тащить за узду. Под дождиком шерсть прилипла к телам, все казались худыми уродами. Таргитай начал подвывать от жалости к самому себе.

Мрак бросил раздраженно:

– Что ты за человек, Тарх? В Лесу тебе болота не по ндраву. В Степи киммеров не любил, в Горах пропасти не нравились, в Пустыне пески не те, здесь тоже почему-то не ликуешь. Что тебе надо?

– Коней сменить, – пробормотал Таргитай.

– Коней в грязи не меняют!

– А ежели грязь не кончится? За таких сказочных зверей по дюжине драконов дадут!

Мрак вскинул брови:

– Зачем нам дюжина?

Таргитай почесал в затылке, ероша мокрые волосы, подумал, признался:

– Верно, зачем?.. Поедем на этих.

Постепенно и незаметно дорогу начал выбирать Мрак. Вслушивался, всматривался в серую пелену моросящего дождя, затем и верблюды приободрились: под копытами под слоем жидкой грязи появилось твердое. Дорога едва угадывалась, затем слилась с такой же утонувшей в грязи, взматерела и пошла петлять уже смутно различимая – в ухабах, заполненных водой выбоинах, с разбитой колеей.

Измученный Олег начал поглядывать на Таргитая. Дудошник всегда первый начинал скулить и проситься отдохнуть, но Мрак опередил радостным воплем:

– Ящер меня возьми, ежели не корчма!.. Или хотя бы едальня. Нет, должна быть корчма, иначе боги дурнее лесных ежиков.

Таргитай с надеждой всматривался в серое, видел движущиеся фигуры великанов, чудовищ, замки и крепости, крылья гигантских птиц. Всегда их видел, стоило чуть дать волю самому себе. Неприятный голос Олега вспугнул и разорвал непрочную ткань грез:

– Вижу!.. Темное, а сбоку еще – сараи для ко… верблюдов?

Таргитай вздохнул, обломки дворцов и башен кое-как собрались, образовав гигантскую корчму, где на столах – истекающие соком жареные поросята, на блюдах не помещается рыба, птица…

Вдали на перекрестке дорог проступил сквозь пелену дождя унылый покосившийся дом. Рядом кособочился длинный сарай с прохудившейся крышей, перед домом коновязь на два десятка мест. Таргитай и Олег ожили. Лиска еще больше выпрямила спину – худую, как у бродячей кошки, позвонки торчат, как зубья пилы, Мрак проворчал:

– Похоже, здесь приезжих отправляют спать на конюшню.

– Это корчма, – объяснил Таргитай и облизнулся. – Где едят и пьют.

– Корчма не бывает без постоялого двора! В таких краях, понятно.

Все трое удивленно посмотрели на Мрака, Олег спросил:

– Мрак… Разве ты бывал в этих краях? В Гиперборее?

– При чем тут Гиперборея? – огрызнулся Мрак. Добавил убежденно: – Корчма вечна и вездесуща. Даже в вирии корчма есть. Иначе что за вирий? И у Ящера есть. Род сотворил людей одинаковыми, как доски в заборе, но одел по-разному.

Из раскрытых ворот сарая слышалась возня коней, хруст жрякаемого овса. За сараем мерно бухал молот, но запаха горелого металла сквозь завесу дождя не услышали.

В дверях корчмы появился лохматый мужик, торопливо помочился у крыльца, метнулся обратно, даже не застегнувшись. В щели на миг показалось освещенное красным помещение.

Мрак соскочил, привязал верблюдов. Коновязь низковата, а повод короток – верблюжьи морды оказались пригнутыми. Горбатые звери, голодные и промокшие, раздраженно дергались, не понимая, за что их наказывают.

Невры суетливо проверили оружие, пугливо озираясь. Лиска выдернула из ножен меч, со стуком бросила обратно. Мокрое личико, синее от холода, исполнено решимости.

– Зайдем, – сказал Мрак, – оглядимся. Поедим, подумаем. Авось к утру дождь перестанет?

– Ну да, держи карман шире, – сказал Таргитай недоверчиво. – Под нами любой лед ломится.

Когда взбирались на высокое крыльцо, даже Мрак пошатывался, а черный пояс из бронзовых пластин обвисал. Дверь от толчка распахнулась, за порогом оказалось жарко натопленное помещение. Уныло, бедно, но стены из толстых бревен, поперечными балками служат стволы столетних сосен. В корчме уныло веселились с десяток едоков. Возле открытого огня сушилась мокрая одежда, все пропитано запахами пота, немытых тел, невыделанной кожи. Сам воздух показался неврам сухим и горячим – жаровни полыхали яро.

Все четверо примостились на свободном краю длинного стола, как садятся настоящие мужчины в доме и собаки в конуре: лицом ко входу. Разговоры прервались, на чужаков косились подозрительно и недружелюбно. Ни одной женщины, а мужчины как на подбор: ни молодые, ни старые – крепкие, продубленные, в блестящих плащах, из-под которых высовываются грубые рукояти ножей. Все бородатые, лохматые и нечесаные. Но и здесь как из одного стручка: русоволосые, слегка кудрявые, со светлыми коричневыми глазами.

Таргитай горбился, старался выглядеть как можно незаметнее. Мрак, напротив, расправил плечи, посмотрел гордо, чем вызвал глухой ропот. Кто-то сплюнул в их сторону, другой сделал оскорбительный жест.

Медленно приблизился, блистая кожаным засаленным передником, грузный мужик. Поперек себя шире, краснорожий, с крупными каплями пота, что, как на горячей сковороде, шипели и уходили паром.

– Жрать будете? – спросил, глядя поверх голов.

Голодный Таргитай едва не завопил, что если тут не есть, то пусть станцует что-нибудь гиперборейское. Мрак же попросту грохнул кулаком по столу:

– Мяса и каши для четырех голодных мужчин!

Глаза хозяина корчмы на миг остановились на Лиске. Ее крутая грудь, нещадно прижатая широким ремнем перевязи, могла бы с натяжкой сойти за могучие мускулы, если бы другая не торчала вызывающе.

– А для поляницы?

– Тоже!

Хозяин удалился, Мрак буркнул:

– Девки-воины здесь не диковина, видать.

– Поляницы, – повторил Таргитай, вслушиваясь в новое слово. – Поля – это распаханная полянами Степь, да? Может быть, поляне погибли не все?

– Что Степь, что Поля, – буркнул Мрак. – Лес – добро, все остальное – погань. И люди там ненастоящие.

Искоса всматривался в люд, оценивал по торчащим из-под плащей ножнам. Ножи – широкие и прямые, а мечи – тяжелые, тоже широкие, с длинными прямыми лезвиями. Таких мечей невры еще не встречали. Даже Меч, который Таргитай носит за спиной, легче и уже. В остальном посетители корчмы почти не отличаются от самих невров: крепко сбитые, кряжистые, но с белыми лицами, словно никогда не видавшими солнца. От съеденного и выпитого порозовели, даже раскраснелись, но все равно от прожаренных солнцем невров и Лиски отличались, будто их не выпускали из подземного мира, где светит черное солнце мертвых.

За соседним столом двое мужиков мерно бросали кости. Мрак услышал обрывок разговора:

– Э… я выиграл! Выпала пятерка и шестерка!

– Дурень, выиграл я. Мне выпало две тройки, но зато мой меч на ладонь длиннее.

Мрак криво улыбнулся, на душе отлегло. Род особо не ломал голову, каким народом заселить белый свет. Везде дерутся, жульничают, ловчат, карабкаются, стоят друг за дружку, чужих бьют… ежели не успеешь сдружиться или не дашь сдачи.

Хозяин принес что-то вроде деревянного таза. Из темно-коричневой каши торчали ломти пережаренного мяса. Посмотрел на Мрака, тот кривился, ушел и вернулся с гусем размером с индюка – крупным, жилистым, худым, как узник киммерийского кагана.

Мрак оторвал ножку, впился зубами, хмыкнул:

– Хозяин, я умею определять возраст гуся по зубам!

Хозяин вытаращил глаза:

– Какие у гуся зубы?

– Я говорю о своих зубах. Этот гусь был немолодым, когда боги творили этот мир. Возможно, Род сотворил его первым!

Хозяин подумал, почесал в затылке.

– За такого гуся возьму дороже…

Мрак покрутил головой, чудной здесь народ, прервал:

– И еще ломоть мяса! Побольше.

– Понравилось? – спросил хозяин.

С недоверием оглянулся на столы, на кухню, затем с сомнением посмотрел на пришельцев.

– Хочу положить под ножку стола, – объяснил Мрак. – Хромой от старости. Слушай, что за воробья принес – кожа да кости!

Хозяин подумал, замедленно почесал в затылке, признался тягуче:

– Перья моя жена забрала на подушку.

Разноголосый шум и гам возобновился. К чужакам присмотрелись, забыли. В сухом горячем воздухе даже Лиска перестала трястись и цокать зубами. Таргитай разомлел, крепкие зубы без устали перемалывали жилы и кости. На голодное брюхо пошли бы, казалось, даже перья, но, как выяснилось, домовитая хозяйка их уже прибрала. Олег больше налегал на зелень. Пару листочков обнюхал и спрятал в мешочек.

Хозяин появился, когда допивали кислый квас, буркнул:

– С вас гривна.

Мрак удивился, развел руками:

– Ты продаешь нам всю корчму?.. Нет, нам надо ехать. Вот тебе полтина, это втрое больше, чем стоит обед, но мы нынче добрые.

Таргитай ахнул, обиженно захлопал глазами:

– Гривну?.. За одного гуся?

– И хлеб, – буркнул хозяин. – Гусь – за полкуны, а хлеб – за три четверти гривны.

Таргитай не понял:

– А пошто хлеб такой дорогой?

– Мука подорожала, – нехотя объяснил хозяин.

– Так то мука. А я спрашиваю, пошто хлеб дорогой?

Олег молчал, ему было ясно по лицам присутствующих. Рознь и резня, поля горят, отряды разбойников не знают отпора, земледельцам вырастить хлеб труднее, чем охотнику забить стаю гусей. Чудно, что вообще удается вырастить хлеб. Много сил дано человеку, дабы вынес все тяжкие испытания, какие не снесут ни травы, ни звери, ни даже боги.

Хозяин набычился, лицо начало медленно багроветь. Пальцы поползли по жирному боку, где за поясом торчал большой мясницкий нож.

– Этого мало…

– Зато от чистого сердца, – заверил Мрак. – Кроме того, позволь тебя обнять, дорогой друг!

Хозяин раскрыл рот, спросил туго:

– Все-таки… понравилось?

– Нет, на прощанье. Просто ноги моей здесь больше не будет.

Мощные руки Мрака облапили остолбеневшего корчмаря, громко захрустело. Мрак осторожно опустил толстяка на лавку, тот из багрового стал синим, затем начал медленно бледнеть.

– Пошли, ребята.

Трое уныло поплелись к дверям. На крыльце пронизывающий ветер бросил в лицо мелкие капли дождя, сразу выстудил. Таргитай задержался на верхней ступеньке, сказал жалобно:

– Мрак, здесь есть где ночевать!

– Надо идти, – ответил Мрак хладнокровно. – Мы узнали, что за народ здесь, в Гиперборее. Ежели это Гиперборея. Люд такой же, как и мы. Не степняки, не киммеры, не пустяки… не пустырники…

Олег уже сбежал вниз, отвязывал верблюда.

– Пустырник – это лечебная трава!

– Люди – тоже трава, – огрызнулся Мрак. – Не лечебная.

– То-то боги ее выпалывают!

Лиска, к удивлению невров, держала за повод коня, то ли купила, то ли украла. Похлопала по блестящему крупу, заметила с одобрением:

– Народ здесь неплохой. Нас кормили паршиво, зато коня – хорошо.

Мрак смолчал, но в глазах промелькнуло одобрение. Верблюдам тоже бросили сена. Те еще жевали, когда невры уже были в седлах. Двое мужиков вышли на крыльцо, оба пошатывались, на странных горбатых зверей смотрели с интересом, но без страха.