Он отступил на шаг, все еще с пылающими ушами, чуть поклонился и торопливо ушел за отныне его стол.

Красивый танковый бой в Йемене, снимаемый дронами с подлинным изяществом, исчез, взамен на фоне футуристично обставленного кабинета возникло крупное лицо Извека Красавцева, координатора зала машинных расчетов, с которым сотрудничаем уже несколько лет.

Он всмотрелся в меня с покровительственной насмешкой.

– Ты же футуролог, а живешь в таком архаичном мире! Смотри, до Средневековья допредсказываешься!

– Ты о чем? – спросил я. – А-а, что без голографии? А что она добавит?.. Я не приемлю прогресс ради выпендрежа.

– Я о твоем хозяйстве, – пояснил он. – Заглянул вот сейчас на твой загородный участок, а там куры, гуси, козы… Как можно?

Я с неудовольствием сдвинул плечами.

– Они для красоты, держу не из-за мяса. Все автоматизировано, последний раз заглядывал туда пару месяцев тому.

– Но яйца ешь?

– Ем, – согласился я. – А куда девать, раз несут?.. Дроны приносят каждый день. Но ни одной курицы не зарезал. Будут жить до старости, как и все остальное.

Он хохотнул.

– Тогда постарайся им тоже продлить жизнь, как себе. А затем обеспечь бессмертие, пусть это и дорогая процедура, ты же зарабатываешь неплохо?

– Я живу на базовый, – сообщил я. – А про остальное некорректно.

Он картинно изумился.

– Некорректно? Ты в каком Средневековье?.. Мы в открытом мире!

– Ну вот и смотри, – отрезал я, – что открыто. В нашей конторе в самом деле получаю копейки.

– А общение? – спросил он. – С таким титанами, как я?.. А возможности?

Я поморщился: контора «Рюрик» хороша лишь тем, что у них мощные поисковые машины, таких не больше полусотни во всем мире, некая помесь ионных с квантовыми и традиционными, что позволяет очень быстро оперировать самыми разными массивами данных.

Правда, я как раз к ней равнодушен, но команда Красавцева каждое мое предположение тут же прогоняет по всем параметрам и с вариантами, и хотя шеф всякий раз говорит, что порю чушь и ничего не подтверждается, но смотрит как-то странно и с огромным уважением.

– Колоссальные возможности, – согласился я, – жаль, не пользуешься.

– Я? – изумился он. – Да я каждый день с ними работаю!

– Правда? – спросил я. – А почему не спросишь что-то важное? Например, как поумнеть?.. Ладно, трудный вопрос, понимаю. Тогда хотя бы, как повысить ай-кью?

Он сказал оскорбленно:

– Пользоваться вычислительными мощностями в личных целях неэтично, сам знаешь. А что раньше было только осуждаемо, теперь уже наказуемо!

– Пора в неолуды, – сказал я с сочувствием.

– Уже предлагали, – ответил он угрюмо. – Сам подумываю, только бы оказаться с тобой по разные стороны… Да и чего бы стал спрашивать всякую ерунду, если мог бы сразу спросить самое важное: как стать богатым?

– Ты прав, – вынужденно признал я. – Бритва Оккама в действии. Так что ты хотел… но никак не решаешься спросить? Как потерять девственность?

Он умолк на миг, но взгляд стал жестче, а голос прозвучал тверже:

– Насколько реально твое пророчество…

– Я не пророчествую, – прервал я.

– Ну твое предсказание…

– И не предсказатель, – уточнил я суховато, не люблю шуточки на эту тему. – За предсказаниями обращайтесь к бабковангам. Я выдаю прогнозы.

– Не подкрепленные строгими научными данными, – возразил он. – Так что это не столько прогнозы, сколько предсказания. Или пророчества. Если невозможно проверить…

– Да, – ответил я, – пока нет таких механизмов, но если мои прогнозы вам не подходят, что ты хочешь? Рецепт глазуньи?

Он сказал с неохотой:

– Хочу уточнить, насколько реален твой прогноз, что неолуддисты победят по всей Европе?

– Просто уверен, – ответил я дипломатически. – Устоят только государства с авторитарным управлением, да и то с большими потерями. А их уже нет в Европе… Что, у вас наконец-то забеспокоились?

Он поморщился, во взгляде неприязнь, как к любому, кто сообщает неприятное, но в то же время вижу и острую заинтересованность, каждый хочет знать, о какой камень споткнется.

– Руководство считает, – ответил он с еще большей неохотой, – твои прогнозы точнее, чем у нормальных ученых, что оперируют графиками и цифрами. Хотя, думаю, просто угадываешь… Везет, в общем. Вот-вот тебя ждет большой облом, и окажешься в глубокой заднице.

– Вот порадуешься, – сказал я миролюбиво. – Ну, а пока лучше приготовиться. Хоть и не веришь, но меры прими.

– Какие? – спросил он. – Я не президент страны. Да и он сделать ничего не может против такой волны народного протеста и этих, как его, сокровенных и подспудных чаяний!

– У него армия.

– А если армия с народом?

– Неолуддисты еще не народ, – сказал я сухо. – Хоть их и большинство. Я вот тоже народ. И наш коллектив… Ну ты понял, все решится в тот момент, когда президент будет думать насчет вывести танки против этих простейших или уступить. Если бы тогда на площадь Тяньаньмэнь не вывели танки, сегодняшнего могучего и так пугающего мир Китая не было бы вовсе.

Он процедил почти с ненавистью:

– Я доложу руководству. Vale!

На экране снова бои, пожары, ракетные удары по халифату, всякий раз восстающему как из пепла феникс. Красочно показан горящий центр Парижа, но я убрал звук и погрузился в сравнение сценариев будущего, которые могут чуть-чуть корректироваться и тем, что творится прямо сейчас.

Мужчины в отделе настроены ко мне критически, что и понятно, каждый считает себя гением, а остальные непонятно как сюда попали, но женщины в футурологии пока что не претендуют на высокие ступеньки, им важнее преуспеть в женской интуиции, а та, видимо, подсказывает, что я только-только начал свой разбег.

Потому большинство стараются мне понравиться тем или иным способом на тот случай, если возглавлю какую-то структуру, чтобы взял с собой, безработица сейчас выкашивает целые отрасли.

Их ошибка в том, что я одиночка, вообще не являлся бы сюда, если бы не дурацкое кредо директора института прогнозирования и футурологии насчет того, что люди должны общаться и вживую.

Футурологи не работают в команде, сама профессия требует отрешения от сиюминутных дел. Нужно уметь сосредотачиваться на масштабных проблемах, которых обычный народ не видит из-за множества мелких дел и забот, что простому человеку – а мы в чем-то все простые – важнее великих свершений, меняющих историю.

Потому я никогда ничего возглавлять не буду – не мое, и все.

Справа стол Влатиса; белобрысый, как вепс, с головы до ног в веснушках, наклонился к экрану, где в темпе его мысленных команд быстро-быстро сменяются пиктограммы сжатых вычислений.

– Жили у бабуси, – услышал я его тихий голос, – два зеленых гуся… Один белый, другой серый, а четвертый красный…

Уткин тоже услышал, бросил от своего стола:

– С квантовой запутанностью работаешь?

– В асимметричной петле Шредингера – Вайдлера, – сообщил Влатис. – Как угадал?

– У шефа учусь предсказывать!

Уткин сказал зловещим голосом:

– Еще раз брякнешь это непристойное слово, шеф вышибет из команды!.. Он не предсказывает, а прогнозирует.

– Виноват, – сказал Влатис поспешно. – Язык – враг мой, а вот мысль чиста и беспорочна. Переходи на мыслесвязь, дубина.

– Сперва научись пользоваться, – ответил Уткин брезгливо. – Ты вчера приводил доказательства насчет единственного электрона во Вселенной, а заодно всем нам сообщил, что у Алевтины Игнатьевны под мышками и в паху заросли почище джунглей, на заднице родимое пятно, ноги толстые, а колени острые, ночью пердит так, будто из пушки стреляет, стонет слишком громко, на улице останавливаются заинтересованные…

– Это я не собрался, – перебил Влатис зло, – а ты мог бы фильтры установить!

– Сам установи, – отрезал Уткин. – Неча говно изливать в люди. Ты и за собакой не убирал?

– Убирал, – буркнул Влатис и поспешно отвернулся, чтобы не так было заметно, что нагло брешет.

Я все слышал, но промолчал, мыслесвязью пользуются уже многие из продвинутых, сказочные возможности, но требуется ментальная дисциплина, чтобы выдавать именно то, что хочешь, без сопутствующего мусора бессвязных картинок, ощущений и желаний.

У меня получается легко, почти само собой, то ли гены так легли, то ли моя самодисциплина, а вот, к примеру, Сергей Гамбург, прекрасный специалист, с подключенным чипом, ни разу даже не пытался. Страх, что вывалит кучу грязного белья, пересиливает жажду обмениваться информацией без применения примитивного и крайне медленного речевого аппарата.

Добросовестно отработал полноценный час в общем зале, это уступка лично директору института, как бы демонстрация смычки с коллективом вживую, затем отправился на третий этаж, где у меня свой кабинет с нормальными солидными стенами, что не двигаются по щелчку пальцев и вообще сложены из кирпича в те времена, когда и слова такого, как «хай-тек», не существовало.

Вообще-то я специалист по проблеме выживания человеческой цивилизации, но это слишком как бы абстрактная и далекая от нашей повседневности профессия, даже так истово ожидаемая сингулярность – всего лишь первая ступенька к проблеме неуничтожимости нашего вида.

Чем выше мощь хайтэка, тем способнее будем противостоять как изменениям климата, так и внезапным катастрофам, вроде извержения супервулканов, падения астероида, взрыва поблизости сверхновой с ее жестким излучением и множеством прочих напастей, которые пока что предотвратить не можем, но вот в недалеком будущем…

Очень-очень скоро и очень стремительно расселимся сперва по планетам Солнечной, а потом сразу же отправимся к ближайшим и даже дальним звездам.

Но даже тогда, когда заселим и освоим галактику, угроза уничтожения всего лишь уменьшится, но не исчезнет. Останется опасность атомных бурь в пространстве, перерождения материи, а чего стоят гравитационные цунами, в которых исчезают без следа целые галактики?..

Так что сейчас я на самой первой ступеньке. Моя работа только-только начинается. И я вроде бы еще не востребован по-настоящему, о чем трусливо помалкиваю, а то одни скажут, что занесся, другие приставят к виску большой палец и помашут растопыренными остальными.

Я вздрогнул, когда дверь распахнулась, в проем заглянул Касарин, свежезеленый, как сто тысяч только что вылупившихся жаб.

– Шеф!.. – сказал он страшным шепотом. – Нарушаете традиции?

Я повернулся на крутящемся кресле в его сторону.

– Какие?

– Не реже, – напомнил он, – чем раз в месяц, как мы пообещали директору, обедаем не в кабинетах, а в кафе общего пользования!.. А у нас уже второй месяц без застолья!

Я скривился, но послушно поднялся, обещания нужно выполнять, иначе минус в репу, социальный рейтинг поддерживается и такими мелочами.

– Да, конечно. Пойдем.

Через улицу от нас неплохое кафе, хотя сейчас все неплохие и совершенно одинаковы, мы с Касариным вошли под парящий без опор широкий навес, Диана прервала разговор с Карповым и Южалиным и пошла к нам.

Шенгальц тоже направился было к нам, но Диана встретила его таким взглядом, что он стушевался и поспешно плюхнулся за стол к Камнеломову.

Касарин смиренно молчал, опустив глазки, раз уж повезло оказаться за столом со мной и Дианой, а она, ничего у нас не спрашивая, почти мысленно заказала автоматическому шеф-повару блюда, только чуть-чуть губами шевелила, проговаривая про себя слова.

Некоторые вещи женщины осваивают быстрее мужчин, я помалкивал, в таких вопросах Диана не ошибается… да и вообще не помню, чтобы в чем-то ошибалась. Может быть, потому, что женщины осторожнее нас и на большие цели не замахиваются.

– Мясо натуральное, – предупредила она, – хоть с виду как синтетическое, уступка неолуддистам. Шеф, у вас очень уж серьезное лицо.

– Я разве не весь такой?

– Не весь, – заверила она с таинственной улыбкой.

Касарин потупил глазки в тарелку, а я проговорил с натугой:

– Сейчас весь мир на грани, напряжение вышло на точку закипания. Почти все население, что перешло на базовый доход, разделяет теперь ценности неолудов. Простые люди счастливы жить этим днем, а будущее страшит…

Официантка принесла на большом поднос заказ, хотя проще бы дроном, но то ли стараются сохранить исчезающие рабочие места, то ли уступка неолудам, чей голос становится громче и требовательнее.

Диана помогла переставить блюда на стол, официантка поблагодарила кивком и удалилась.

Диана сказала мягко:

– Но разве не видят, что ученых не сломить, каста ученых сейчас, как первохристиане, что готовы на костер за свои убеждения! Разве правительства всех стран поддерживают ученых?..

– Они видят и то, – напомнил я с горечью, – что при демократии правит большинство. А большинство сейчас на базовом доходе, сейчас жить как никогда привольно. Большинство начинает требовать остановить прогресс, «чтобы не испортить такое щасте». Потому наиболее активные неолуды и те, кто за ними стоит, скоро начнут новую атаку.

Она внимательно всмотрелась в мое потемневшее лицо.

– Новая… будет мощнее?.. Ты ешь, а то совсем исхудал.

– Новая будет разрушительнее, – ответил я с натугой. – Кто прохаживался насчет русского бунта?.. Так вот бунт а ля рюс начинается по всей планете. Глобализация, господа.

– Начнется?

– Уже начался, – ответил я. – Бессмысленный и беспощадный. Так что торопитесь. Нам не остановить стихию, это как ураган, тоже бессмысленный и беспощадный. Правительства беспомощны, надежда только на армии, но у каждого солдата смартфон в кармане, так что любая армия уже часть общества с его проблемами, желаниям и стремлениями.