С давних времен люди жаждали отверстого неба. Философские умы, воины в ожесточенных сражениях, бедняки в неволе, больные в муках, умирающие в агонии — все они взывали к небу, прося, чтобы оно распахнуло [свои] высоты. Но небо не отверзалось. Менее образованные люди останавливали свой взгляд на звездах, но не могли видеть дальше — ни глазами, ни мыслями. Потому и считали они звезды богами и властителями собственной судьбы. Более же образованные среди сынов человеческих не довольствовались этим, да и никак не могли. Казалось им, что звезды своим мерцанием смеются, а своим переплясом (также «игрой». — Ред.) издеваются над людскими страданиями. Посему настойчиво старались они прорваться сквозь звездный небосвод, чтобы увидеть владыку или владык, властвующих над звездами и людьми. Одним словом — тосковали народы, ожидая явления Бога Человеколюбца. Одно поколение умирало вслед за другим, объятое отчаянием, что так и не увидело небо отверстым и Бога Человеколюбца явившимся [на земле].

Но вот, в один из дней небо-таки раскрылось. Отверзлось оно, и Бог явился, исполняя Свое обетование, данное изгнанному Адаму, а также пророкам и праведникам из народа Иаковлева. Это чрезвычайное событие описывают все Евангелисты, однако ученый врач Лука вводит его в такие хронологические рамки как факт реальный и неопровержимый, что никто не может в этом усомниться и сказать, что это сон или наваждение. Любя точную историческую правду, Лука приводит все имена: такого-то и такого римского кесаря, и конкретного наместника Иудеи, и малых царьков и правителей, и римских чиновников, и иерусалимских первосвященников — в эпоху властвования которых свершилось то, что имело место.

Произошло же это в местечке Вифавара, в верхнем течении Иордана (Ин. 1, 28–34). Как-то раз Иоанн крестил народ, громко обличая и бичуя его пороки — и уча: «У кого две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища (в серб.: излишек пищи. — Пер.), делай то же (Лк 3, 11); а иначе секира подрубит вас под корень и лопата выметет прочь с гумна Божия, как непотребные плевелы».

Но внезапно умолк Иоанн в разгар проповеди. Заблистали его глаза, и вострепетал он душой и телом. Приметил он в толпе народа Того, Кого носил в своем сердце целый век, из-за Кого еще в утробе своей матери Елисаветы с радостью взыграл и ради Кого 30 лет провел в пустынном уединении и молчании. По сути [дела], ради Кого и создан был он и послан в этот мip. Забыл Иоанн об окружавшем его народе и в восхищении простер свою руку и воскликнул:

Вот Агнец Божий!

Это был Иисус, ведавший обо всем, что делает Его Предтеча и в назначенный час снисшедший из Назарета, чтобы и Самому креститься. Услышав слово Иоанна, все обернулись посмотреть, о Ком это говорит грозный Креститель. Но в Иисусе не было ничего необычного и устрашающего. В обыкновенной длинной ризе, с расчесанными волосами и бородой Он ничем таким не отличался от остальных людей. Насколько Иоанн был подобен громовержцу, оглушающему своими раскатами и блистающему молниями, что [стремительно] рассекают мрачные облака, настолько же Иисус походил на мирное и благостное солнце, ласкающее землю после грозы.

Испугался Иоанн, услышав, что Иисус также хочет креститься от него. Однако Иисус успокоил его, объяснив, что Закон — пока не нашлась ему лучшая замена — должен быть исполнен во всем. И повиновался Иоанн, и погрузил Иисуса в струи Иордана. И когда крестился Иисус — се, небо отверзлось. Отверзлось небо, и послышался голос Отца Небесного, и явился над Иисусом Дух Святой в виде голубя. Голос прозвучал громоподобно и ясно: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение (Мф. 3, 16–17); а голубь был серебристо-белым и лучезарным. Ни Отец не явился во плоти, но [засвидетельствовал о Себе] только голосом, ни Дух Святой во плоти не являлся, но [показал Себя] лишь в виде голубя. И только Сын, Бог Слово, явился во плоти, в действительном человеческом теле. Ибо только Он на предвечном совете Святой Троицы был предназначен послужить во плоти спасению носящих плоть людей.

Так в оный знаменательный день отверзлось небо и явился Бог. Бог, явившись, возвестил мiру всю Свою внутреннюю сокровенную тайну как тройство в единстве, личное тройство в единстве сущности, и любви, и славы. С той поры и во век века люди будут славить не «неведомого Бога» (Деян. 17, 23), а Бога как Святую Троицу, Отца и Сына и Святого Духа, — дабы знали язычники, что [есть] только один Бог, а единобожники-иудеи — что Бог троичен, и [чтоб ведали] все христиане — что един Бог в тройстве и троичен в единстве. Троичен Бог как Отец и Сын и Святой Дух; троичен и человек как тело, душа и дух. Этим откровением освещена новозаветная теология и антропология. Так Бог издали стал Богом вблизи, а Бог неведомый — Богом явленным, [явившимся, — ] чтобы Богоявление всем принесло отраду.

Так Сын Божий крестился водой и Духом — не потому что якобы был нечист и грешен, а [для того] чтобы дать пример Своим последователям; дабы наперед сокрушить главу змея-богоненавистника и человеконенавистника; дабы крещением очистить нас от всех грехов, унаследованных и личных, и дабы крещение было знаком опознания на этом и на том свете тех, кто Христов, а кто нет.

Сей день Богоявления и Крещения Сына Божия, Человеколюбца настолько славен и величествен, что сбылось на нем слово Псалмопевца — о том, что перед Богом один день, как тысяча лет (2 Пет. 3, 8; Пс. 89, 5).

Тогда Иисус возведен был Духом в пустыню (Мф. 4, 1).