Легко людям сражаться со зверями. У людей есть оружие, которым звери не обладают. Но трудно людям вести брань с духами злобы, ибо те применяют такие средства поражения, каких у людей нет. Поистине мучительна борьба [людей,] носящих плоть, с безплотными [духами]. Когда на царя Саула напали демоны и терзали его, слуги привели к нему юного Давида, чтобы тот, играя на гуслях, мелодией отогнал злого духа. И когда Давид ударял по струнам, злой дух покидал Саула и тому становилось легче. Но однажды, когда демон снова стал досаждать ему, а Давид в это время играл перед ним на гуслях, царь разъярился и бросил копье в Давида, чтобы пригвоздить того к стене. Но Давид уклонился [от копья] (1 Цар. 16, 14–23; 18, 10–11).

Пустыня, в которой состоялся первый поединок между Христом-Человеколюбцем и сатаной-человеконенавистником, лежит выше города Иерихона. Это, собственно, отвесная безжизненная скала, сплошь усеянная крупными неказистыми камнями. Здесь Иисус жил среди диких зверей, но те не причиняли Ему вреда. Стоя на камне, Он постился 40 дней и 40 ночей. Стоял Он спокойно, как утес на утесе, душою Своей, и сердцем, и мыслями возносясь к святым небесам и ни на миг не отлучаясь от Своего возлюбленного Отца. Такой была Его молитва. А сатана — весь смятенный и напуганный — наблюдал за Ним издали. Мучила его загадка: кто Сей, что стоит на утесе? Его присутствие для сатаны изнурительно, Его благоухание душит его, Его молитва и пост ужасают. Разумеется, слышал он — сам или узнал от своих доносчиков — что Иоанн сказал: Я свидетельствую, что сей есть Сын Божий (Ин. 1, 34). Тот ли это Самый, Кто победил его на небе? То ли да, то ли нет. А если да, то что делает Он на земле, над которой он, сатана, властвует?

По истечении сорока дней Иисус захотел есть. Тогда сатана осмелился приблизиться к нему, полагая, что легко одолеть голодного человека, без особого труда прельстив его ложными посулами. Ведь, кроме лжи, нечего сатане ни сказать, ни дать, ни пообещать.

— Если Ты Сын Божий, то к чему Тебе терпеть голод! Скажи лишь камню, чтобы сделался он хлебом (Мф. 4, 3).

Перво-наперво диавол искушает Иисуса пищей. Так и Ева в раю соблазнилась запретным древом, как только увидела, что плод хорош для пищи (в синод. переводе: дерево хорошо для пищи. — Пер.) (Быт. 3, 6). Естественную потребность в пище сатана пытается обратить в плотскую похоть. Хочет он, чтобы люди не ели, а переедали, не пили, а упивались, не детей рождали, а блудили, одним словом — чтобы злоупотребляли всем потребным и [всё] благословенное Богом подвергли проклятию. Ведь [сам] будучи проклят, сатана желает и людей сделать таковыми — дабы через то посмеяться над Богом. [Так] придумал он и сделал популярной философию Эпикура: «Лови день! Ешь, пей и веселись сегодня, ибо завтра ты [будешь] мертв». [А еще — ] помрачал разум у людей, чтобы забывали они о душе, считая себя только телом. Производя похотливые вожделения детородных органов, созданных Богом ко благу, сумел он погубить несметное число мужчин и женщин. В Риме, в домах богачей, сооружались вомитории, места, куда [хозяева и гости] могли бы в случае переедания изрыгать пищу, чтобы затем иметь возможность снова есть, непрестанно есть и пить. Злорадствовал [сатана], когда Ирод, упившись, приказал отрубить голову Иоанну Крестителю и когда миллионы других людей в состоянии опьянения совершили тяжкие преступления. Побуждал он людей ко всякому греху и пороку. И если ужасные и гнусные болезни сводили чревоугодников, пьяниц и развратников в могилу, то [диавол] ликовал, празднуя свой успех.

Разработал он и метод постепенного вовлечения людей в грех: сперва в малый, затем в больший и наконец в величайший. Если бы Иисус и впрямь превратил камень в хлеб, то сатана сказал бы Ему: «Зачем Тебе жевать сухой хлеб? Если Ты Сын Божий, то сделай этот второй камень мясом, третьему же повели источить из себя вино — а затем наешься и напейся». Однако Иисус [сразу] дал ему сокрушительный ответ:

— Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих (Мф. 4, 4). Иначе говоря, от Бога — жизнь, от Бога — и хлеб. Бог подает людям двоякий хлеб: земной для тела и небесный для души. Каждое Божие слово — пища для души. Земной хлеб упразднится вместе с телом, а слово Божие пребудет вовек; и душа, питающаяся всяким словом Божиим, будет жить вечно. Этими словами Иисус одновременно высказал и укоризну сатане, ибо тот не питается ни тем, ни другим хлебом: как безплотный дух не вкушает он земного хлеба, а как отступник от Бога попрал он всякое животворящее Божие слово, так что голодная смерть и тление наполнили все его существо.

Таким было первое искушение. Этот первый выпад Иисус отразил стрелами Божиих слов, и сатана почувствовал себя тяжело раненным.

После этого человеконенавистник повел Иисуса в святой город и поставил на крыле храма. Конечно, с намерением столкнуть Его в смерть — и одновременно надругаться над святостью храма (Мф. 4, 5). Однако не удалось ему коснулся тела Иисуса, как не [сумел] он [ранее] коснуться души праведного Иова (Иов. 2, 6). И потому [диавол] предложил [Иисусу] Самому спрыгнуть с высоты сего святилища.

— Если ты Сын Божий, — молвил он, — бросься вниз, ибо написано: «Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею» (Мф. 4, 6; Пс. 90, 11. 12).

Теперь и он, подражая Иисусу, пользуется цитатами из Священного Писания. Однако не привел [лукавый] дальнейших слов:

— На аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змия (в синод. пер.: На аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона. — Пер.) (Пс. 90, 13).

Не приводит он этих слов потому, что относятся они к нему самому и к Христовой победе над ним.

[Впрочем,] и это диавольское искушение далеко не ново. Им сатана прельщал [наших] прародителей в раю, уверяя их, что, если-де меня послушаете, то будете, как боги (Быт. 3, 5).

Кого не побеждал он плотской похотью, [тех] одолевал самолюбием, горделивостью ума, или, как пишет святой евангелист Иоанн, гордостью житейской (1 Ин. 2, 16). К этому роду людей относятся многие мыслители, философы, маги, тщеславные факиры, аскеты и производители глупых и безполезных «чудес», а на самом деле — трюков. Это те, кто с презрением относился к простому народу, считая себя либо богами, либо наиболее приближенными к «богу» вельможами. На них диавол воздействовал посредством развращенного ума и необузданной фантазии. И доводил их, таких, либо до позора, либо до безумия и самоубийства.

На это искушение Иисус ответил:

— Написано также: «не искушай Господа Бога твоего» (Мф. 4, 7).

Другими словами, ты не знаешь, что, пытаясь соблазнить Меня, ты искушаешь Самого Бога Слова. Для нас же здесь налицо ясный урок: да обрегаем себя от самолюбия, горделивости и превозношения над остальными людьми. Да будем со смирением преданы воле Божией и да не помышляем, что Бог любит нас как-то особенно, паче всех прочих, и что исполнит и наши безрассудные прошения, с которыми мы к Нему обращаемся. Ибо есть ли что-то более опрометчивое, как спрыгнуть с высоты в пропасть с безумной надеждой, что Ангелы Божии подхватят нас и удержат от гибели?

Таким было второе искушение. [Но в ответ на него — ] новые стрелы Христовы и новые раны[, нанесенные ими] сатане.

Тогда подлый человеконенавистник повел Иисуса на весьма высокую гору и показал Ему все царства мiра сего и всю их славу — и сказал:

— Всё это дам Тебе, если падши поклонишься мне (Мф. 4, 8–9).

И это диавольское искушение уходит корнями в глубокую древность. Суть его — насаждение в сердцах людей желания власти. За свою дерзость уравняться во власти со Всевышним прежний «сын денницы» был низринут в преисподнюю; посему и разжигал он властолюбие среди людей, чтобы и их заполучить, включив в [число] своих подданных. Ненавистна, между тем, была для него власть по милости Божией, которой Господь наделяет Своих избранников, дабы послужили они народу во спасение. Любил он власть [захваченную,] похищенную, деспотичную, которая ничего не дает, но все забирает, — власть преступную и смертоносную. И всегда находил большое количество людей, поклоняющихся ему, лишь бы только добраться до трона. Руками подобных властолюбцев очернил он историю человечества грехами и злодеяниями, обагрив ее невинной кровью благородных патриотов своей нации, боровшихся с такой властью во имя Божией истины, правды и свободы. И, веря, что все царства мiра сего уже отошли к нему в собственность и под его диктат, он теперь предлагает их Иисусу, но при условии если Тот, пав на колени, поклонится ему. Какова наглость и [какая неслыханная] ложь! Ведь если бы Иисус поклонился ему, то тем самым признал бы власть сатаны над Собой и стал бы его собственностью, его батраком, как и многие большие и малые цари, князья и вельможи на протяжении веков, которых сатана, пришпоривая, низводил своей уздой с земных престолов прямо в ад. Рассчитывал он на алчность и невежество, ожидая увидеть их и в Иисусе, как и в прочих своих жертвах. Однако ошибся. Иисус ответил ему:

— Отойди от Меня, сатана; ибо написано: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи». Отойди от Меня (Мф. 4, 10).

Иначе говоря, вместо того чтобы образумиться (букв.: возвратиться к разуму. — Пер.) и поклониться Мне, Богу Слову, через Которого Бог Отец в Духе Святом все сотворил, ты требуешь, чтобы я поклонился тебе, антилогичному богоотступнику. Отойди от Меня!

Тогда сатана оставил Иисуса до времени. И се, Ангелы приступили и служили Ему, светлые Ангелы небесные (Мф. 4, 11).

И побежал прочь сатана, удостоверившись, что Иисус — и вправду Сын Божий, ведь и в самом деле не уступил Он ни одному из его искушений. И не посмел сатана больше подступить к Нему открыто вплоть до развязки — до той мрачной ночи в Гефсимании.