Переход устного народного коллективного творчества к индивидуальному письменному творчеству совершался медленно вместе с ростом личного самосознания русского человека. В письме, потом в печати, стало закрепляться это личное творчество отдельных авторов, произведения которых назывались литературой. Название «словесность» стало вытесняться другим названием — «литература», хотя и теперь курс истории литературы можно называть курсом истории словесности, если в этот курс включается изучение устного или словесного творчества Древней Руси.

В развитии письменности русский народ был поставлен в менее благоприятные условия, чем другие, родственные ему племена.

Жизнь на открытой со всех сторон равнине делала русский народ постоянной жертвой азиатских кочевников. Изолированность от морей и наиболее просвещенных центров Европы задерживала экономическое развитие, рост материального благосостояния и просвещения страны. Суровость климата на севере России, разбросанность и разобщенность населения, местами бедность природы осложняли борьбу за существование и процветание древней Руси. Относительно счастливыми по своему географическому положению были Новгородская и Киевская Русь. Киевская Русь ближе стояла к Византии, к южным славянам и народам Востока, а Новгородская Русь, на заре своего зарождения, вошла в торговый (Ганзейский) союз северо-германских народов и быстро подняла уровень духовной и материальной культуры. В общем же, нашим предкам нужно было проходить ступени культурного развития, которые уже давно были пройдены в южной и западной Европе.

Письменность на Руси стала появляться под влиянием образцов соседних южных славян и Византии, давших нам христианское православное просвещение. Православие, то есть учение Древле-Апостольской Церкви, которое мы стали называть в отличие от католичества Православным после отпадения от Церкви католичества в 1054 году, помогло нам быстрее усвоить грамотность и литературное творчество и приобщить Русь к культурной Византии и южным славянам.

Огромную роль в просвещении славян сыграли причисленные к лику святых братья Кирилл и Мефодий, жившие в девятом веке. Так как их отец Лев, грек по происхождению, занимал военную должность в Македонии, в городе Солуни, то и братья Кирилл и Мефодий с детства сжились со славянами. За изобретение двух славянских азбук — кириллицы и глаголицы, положивших начало христианскому просвещению славян, братья Кирилл и Мефодий были причислены к лику святых и стали величаться первоучителями (апостолами) славянскими. Азбука глаголица как наиболее сложная и трудная по начертанию скоро была вытеснена из употребления кириллицей, которой и стали пользоваться при переводе церковных книг с греческого на славянский язык. Грубая речь славян-язычников, которою они долго пользовались для выражения своих простых духовных потребностей, стала теперь обогащаться новыми, возвышенными словами для выражения религиозных православных идей. В девятом и десятом веках все славянские языки были настолько близки друг ко другу, что понимание болгарского наречия и развившегося на его основе древнего церковно-славянского языка, на который Кирилл и Мефодий переводили церковные Богослужебные книги с греческого языка, не были затруднительными и для русских православных христиан.

Вращавшаяся в кругу исключительно религиозно-церковных вопросов письменность древней Руси сначала была переводной с греческих источников, за неимением оригинальных письменных произведений. В порядке хронологическом переводились — чтения из Библии для церковного годового круга, полное Четвероевангелие, Откровение Иоанна Богослова (Апокалипсис), Псалтырь, книга Притчей Соломоновых, Премудрости Соломона, Экклезиаст или проповедник, книга Иисуса сына Сирахова, литургия, минеи, или службы на весь год по месяцам, согласно церковному календарю. Эти церковные Богослужебные книги, которые читались и в домах, являлись главным источником грамотности и просвещения. Из Отцов Церкви переводились св. Иоанн Златоуст — образец духовного красноречия и св. Иоанн Дамаскин — учитель нравственности и творец Богословских сочинений и церковных песнопений.

Дальше следовали Палея, или изложение священной истории Ветхого и Нового Завета; Пролог — собрание религиозных чтений на каждый день; Пчела — сборник изречений из Священного Писания и творений Отцов Церкви; жития святых греческих, а позже и русских; Шестоднев — толкование на шесть дней творения мира Василия Великого; Физиолог — описание животных, упоминаемых в Библии и в церковных книгах; Христианская топография Козьмы Индикопулова (плававшего в Индию) об устройстве вселенной. Согласно этой примитивной космографии земля считается утвержденной на недвижимом небесном столпе. Вокруг земли движутся по своим орбитам (кругам) солнце, звезды, луна и другие планеты. В конце Топографии приводятся сведения о разных фантастических животных — слоне, носороге, онагре (разновидность осла), верблюде, единороге, водном коне (гиппопотаме).

С большим интересом читали наши предки легендарное сказание или переводную повесть «Александрия», где дается идеал Государя — правителя Александра Македонского. Повесть «Девгениево деяние» очень повлияла на русскую народную поэзию, которую народ читал на заре письменности. В этой повести Византийский витязь Дигенис Аникит выводится в образе Аники Воина и в сказках, и в духовных песнях русской народной поэзии. Детство и юность Аники изображается в сказочных тонах: на четырнадцатом году он руками разрывал медведя, убил четырехглавого змея. За горделивый спор Аники со смертью он наказывается погибелью.

Из дошедших до нас поздних списков, оригиналы которых погибли во дни монгольского ига, необходимо упомянуть Остромирово Евангелие в списке 1057 года и Изборник Святослава. Остромирово Евангелие списано диаконом Григорием в Новгороде для посадника Остромира и является лучшим образцом древне-славянского языка в XI веке. Переписчик Евангелия безсознательно внес в болгарский, древне-церковный текст ряд слов уже развившегося тогда живого русского языка, что является драгоценным источником для изучения истории развития русского языка в XI веке. Этот драгоценный памятник хранился в Императорской Публичной библиотеке в Петербурге. Орнаменты Остромирова Евангелия ценны для истории древнего русского искусства. Изборник Святослава в списке 1076 года переписан был для черниговского князя Святослава. Здесь даются отрывки из святоотеческой литературы, религиозно-нравственные статьи, по которым мы можем судить, как тогда писались книги и рукописи, заронившие свет христианского просвещения на Руси.

Рукописи писались гусиными перьями, сначала уставом, круглыми большими, отдельно стоящими буквами; позже полууставом, со значительно меньшими буквами; и скорописью. На письмо уставом и полууставом требовалось много времени. Кроме того, писали тогда на дорогом материале — на пергаменте из телячьей кожи. Отсюда существовало выражение: «грамота на телятине». Бумагу стали употреблять только с XIV века. Чернила в древности были крепкого и клейкого состава. Заглавные буквы красиво вырисовывались яркими красными красками — киноварью. Книги украшались звериным орнаментом, геометрическими фигурами и узорами разных растений. Они считались большой роскошью и стоили очень дорого. Переписка книг считалась Богоугодным делом, и ею занимались особые писцы — духовенство, монахи, а иногда и князья.

Описания путешествий в Святую Землю назывались «хождениями». Наряду с безыскусственной проповедью рано появились проповеди торжественные, или риторические. Сохранились проповеди первого по происхождению русского митрополита Киевского Илариона, которые не уступают лучшим образцам Византийского проповедничества, и русского Златоуста, проповедника и писателя XII века Кирилла, епископа Туровского.

Огромную роль в религиозном просвещении русского народа играла основанная в середине XI в. Киево-Печерская Лавра. В течение двух веков, до начала татарского ига, Лавра была главной рассадницей просвещения и воспитательницей русского ученого монашества. Это в стенах Лавры появился первый сборник житий русских святых — Печерский патерик, литературный памятник Киевской Руси.

Особой популярностью пользовалось «Житие святых Бориса и Глеба», написанное Иаковом Мнихом в XI веке. Рассказ об убиении двух братьев, Бориса и Глеба, полон драматизмами. Доверчивый ребенок Глеб, увидев издали убийц, тянется к ним, приказывает грести к ним лодку и ждет от них «целования» (приветствия). Когда же Глеб увидел, что его собираются убить, он посмотрел на убийц умиленными очами и «весь слезами разливаясь», жалобно вопиял: «Не губите меня, братья милые и дорогие. Не пожинайте колоса, еще не зрелого, не режьте лозы, еще не выросшей».

В оригинальной религиозной письменности Древней Руси сохранилось «Житие и хождение Даниила — игумена Русския Земли» в XII веке (1106–1108). Даниила народ почитал святым, а его хождение «Житием». Хождение написано простым языком, отличается точностью описания Святой Земли. Где бы Даниил ни был, он везде молился за русских князей и за всю Землю Русскую, скорбя за тех, кто по нужде и другим причинам не мог посетить святые места. Даниил описывал то, что сам видел и то, что ему другие рассказывали. Он относился ко всему с доверием и не отличал канонического от легендарного или апокрифического. Как образцовый русский патриот, Даниил возжигает у Гроба Господня «кандило» (кадило) за вся князи и за всю Русскую Землю. У Даниила очень сильно развито сознание единства Русского Государства как залог процветания его Родины. Это драгоценное сознание не всем было доступно и часто даже чуждо для русских князей. Только такие поборники единения и единства, как св. князь Владимир да Владимир Мономах, да неизвестный автор «Слова о Полку Игореве» ясно понимали вред княжеских крамол и междоусобиц.

«Хождение» Даниила удостоилось высокой оценки со стороны западной литературной критики, ибо ни один из западных паломников того времени не дал таких точных и всесторонних сведений о Святой Земле, какие дал наш игумен Даниил.

Образцом переходной формы от литературы духовной к литературе светской являются летописи — погодные записи важнейших исторических событий в хронологическом порядке. Главная цель летописей — сохранить в памяти потомства наиболее важные события прошлого, без всякой критики и оценки, без установления причинной связи событий. Летописи образовались от пасхальных таблиц, в которых на многие годы вперед были вычислены дни Святой Пасхи. В эти таблицы грамотные люди вносили заметки о важных событиях в жизни народа и государства. Иногда выпадали годы богатые событиями, и записи невозможно было поместить на страницах пасхалий. Тогда стали записывать эти события на отдельных листах. Понятно, что летописи могли появиться не раньше возникновения письменности на Руси. Самая форма летописей была позаимствована из византийских и южно-славянских «хроник» и «хронографов».

Вопрос об авторах летописных записей не решен окончательно и теряется в догадках и предположениях. Исследователи летописных сводов Бестужев-Рюмин, Сухомлинов, академик Шахматов пришли к заключению, что первый летописный свод, Киевский, возник в 1039 году, а Новгородский свод в 1050 году. По переходе летописания в Киево-Печерскую Лавру появилось два Киево-Печерских свода в 1073 году и в 1095 году и, наконец, древнейшая из дошедших до нас летописная переработка «Повесть временных лет» (1113–1116). Позже, при переписывании древних списков получились такие огромные труды, как Ипатьевский список до 1292 года и Лаврентьевский список до 1305 года. До 1110 года текст этих двух списков очень сходен, ибо он восходит к одному источнику — «Повести временных лет», которая имела следующее длинное название: «Се повести временных лет, откуда есть пошла Русская Земля, кто в Киеве нача первее княжити, и откуда Русская Земля стала есть». Уже само название летописи указывает на обдуманность ее плана и на рост национального самосознания и сознания необходимости единства Руси. Долгое время автором этой летописи считали преподобного Нестора, монаха Киево-Печерского монастыря, жившего в конце XI и в начале XII веков (1054–1114). Нестор, несомненно, был летописцем, но его оригинальный труд до нас не дошел. Кто же тогда написал «Повесть временных лет»?

В «Повести» под 1110 годом указано имя игумена Михайловского монастыря под Киевом Сильвестра, который и считается настоящим автором или составителем «Повести». Автор состоял в духовном чине. Он был осведомлен в исторических событиях Русской Земли и знаком с современной переводной и оригинальной письменностью, преданиями, легендами, с исторической Палеей, Византийской хроникой Георгия Амартолы, житием святых Кирилла и Мефодия и другими источниками, включая рассказы современников.

Автор «Повести» на все события смотрел исключительно с религиозной точки зрения, приписывая все доброе и полезное в жизни русского народа Божественному Промыслу, а плохое и вредное рассматривал как наказание Божие за грехи, «пронырство» дьявола и его «соблажения» (соблазны). Отдавая дань народным суевериям, летописец склонен рассматривать затмение солнца и луны, появление кометы как знамения, предвещающие народные бедствия.

Во вступлении к летописи автор говорит о расселении народов после всемирного потопа, о столпотворении Вавилонском и разделении «языков», одним из которых стал «язык словенск», от племени Афета, сына Ноя. Автор подробно описывает, где жили первоначально славяне (на Дунае); перечисляются славянские племена и народности, их вера, язык, нравы. Как государственно-мыслящий человек летописец ставит в заслугу славянским племенам сохранившееся у них сознание славянского единства, при всем их племенном различии. Вполне естественно, что автор более подробно останавливается на восточных славянах, вошедших в состав Древней Руси. Говоря об их обычаях, образе жизни, семейном и родовом быте, брачных и похоронных обрядах, автор коснулся даже обычая наших предков париться в бане, как русские бьют себя вениками, окачиваются холодной водой «И творят это всякий день, никем же не мучимые, но сами себя мучат, и то совершают омовение себе, а не мучение». С особым уважением относится автор к славянскому племени полян, в области которых возник Киев. Полянам как мужам мудрым, кротким и тихим летописец противопоставляет древлян, ведущих звериный образ жизни, с которыми полянам пришлось вести долгую борьбу.

В «Повесть» вошли изустные народные сказания о призвании варягов, о смерти Олега, на чем основана пушкинская «Песнь о Вещем Олеге», о мести Ольги древлянам, об основании Киева тремя легендарными братьями — Кием, Щеком и Хоревом и их сестрой — Лыбедью. В ней слышатся отголоски древней дружинной поэзии о походах Олега и Святополка, о пирах Владимира, о княжеских крамолах и бедствиях народных.

Через всю «Повесть» золотой нитью проходит православное мировоззрение, согретое глубоким религиозным чувством и сознанием необходимости единения как главным залогом благоденствия Руси. Самая жизнь русского народа представляется летописцу находящейся под особым покровительством Промысла Божия, помогающего новоизбранному народу русскому в непрестанной борьбе Божественного начала с бесовским наваждением.

«Повесть» является ценным письменным памятникам истории развитая русского языка. Написана она церковно-славянским языком, с примесью живой русской речи того времени. Она стоит между духовной и светской оригинальной письменностью Древней Руси.

Вторым памятником оригинальной светской письменности на Руси было «Поучение Владимира Мономаха», о котором мы уже говорили в статье о св. Владимире и его первых продолжателях.

Перейдем теперь к разбору самого знаменитого памятника оригинальной светской письменности XII века — «Слова о полку Игореве».

«Слово» было найдено графом Мусиным-Пушкиным в одной старинной рукописи XV века и издано в 1800 году. Хорошо сделал граф, что с найденной им рукописи он сделал копию. Когда рукопись сгорела во время московского пожара 1812 года, копия была найдена в бумагах Екатерины II и стала единственным списком этого памятника.

Несомненно, что в Древней Руси существовало целое литературное направление в духе «Слова», но другие произведения не дошли до наших времен. Вот почему «Слово» для нас так дорого как памятник древнерусской светской оригинальной письменности, отличающийся красотой неописуемой и являющийся шедевром не только русской, но и мировой литературы. Мы видим через «Слово», как на корнях народно-устной поэзии стало выростать индивидуальное литературно-художественное творчество русского гения.

Автором «Слова» считается неизвестный дружинник XII века, несомненный участник неудачного похода Северских князей Ольговичей во главе с Новгород-Северским князем Игорем Святославичем против половцев в 1185 году. Автор «Слова» — поистине достойный русский Гомер XII века, достигший в своем гениальном творчестве изумительной изобразительности языка, силы и красноречия. Как великого мастера автора «Слова» сравнивают с Пушкиным. Автор «Слова», живший на рубеже перехода устной народной поэзии к поэзии письменной, для своего капитального труда воспользовался всем неограниченным сокровищем устной народной поэзии и всеми методами народного творчества. Это единственное в своем роде творческое чудо нельзя назвать ни лирикой, ни эпосом, ни поэтическим ораторским красноречием. Ни в одном произведении мировой литературы так органически тесно не соединяется народная поэзия с личным гениальным художественным творчеством, как это мы видим в «Слове».

Вчитываясь внимательно в это «Слово», мы чувствуем, как автор сначала хотел ограничиться описанием одних исторических фактов неудачного похода князя Игоря против половцев. Изображая это событие «по былинам того времени», автор сначала старался не подражать поэтическому замыслу знаменитого поэта древности — Бояна — не хотел петь «по замышлению Бояню». Когда же он погрузился в свое творчество, то в порыве вдохновения он почувствовал, как трудно ему отрешиться от родной старины, чтобы не вернуться «к старым словесам» и преданиям родной старины, которые повеяли на него живительной струей и поэтическим вдохновением древнего народного эпоса. И вместо того, чтобы вести свое «Слово» по исторической колее фактов, автор почувствовал, что никак не может он отказаться от чарующего обаяния народного творчества, от прекрасных старых словес, от цветущего «замышления Бояня». И, погрузившись в это сокровище, стал он неудержимо черпать из него и постоянные эпитеты (серый волк, чисто поле, синий Дон), и повторения, и сравнения битвы с «посевом», с «брачным пиром», на котором «кровавого вина не доста», как «ту пир докончаше храбри русичи», как они своею кровью «сваты напоиша» а «сами полегоша за Землю Русскую».

Точно из рога изобилия полились из-под вдохновенного пера автора символы, в духе устной народной поэзии: «Два солнца померкли (князья Игорь и Всеволод), а с ними «два месяца» (младшие князья, Владимир и Святослав). Отдал дань подражанья автор «Слова» и народным параллелизмам: «Солнце светится на небеси — Игорь князь в Русской Земле». Туг же и любимая народная тавтология — «трубы трубят», «мосты мостят», «мыслию мыслит», «думою думает». Сливаются в «Слове» и черты двоеверия из языческой старины и Христианства; упоминаются языческие боги; жива еще вера в оборотничество. Князь Полоцкий Всеслав оборачивается лютым зверем; с другой стороны, упоминаются киевские святыни (Святая София), христиане и поганые язычники.

Переносит нас автор и в тот младенческий период наших предков, когда одухотворялась вся природа, когда человек не отделялся от природы. Этот отголос древней анимистической или одушевляющей всю природу веры народной так прекрасен, что он встречается порою и в современной художественной литературе.

Как истинный дружинник тонко чувствует автор и всю прелесть поэзии степи, где клекочут орлы, на водах плавают лебеди, носятся чайки, воют волки по оврагам, лают лисицы, стелется ковыль-трава и далеко разносится скрип неподмазанных телег.

Чуткому слуху и воображению автора доступны шум и крики боя. Особенно ясно он мысленно слышит плач Ярославны — жены Игоря, облекая в поэтическую форму ее переживания и причитания русских жен, оплакивающих своих милых. Автор слышит издалека и напевы девушек на «Дунай» (то есть на лугах, а не на реке Дунае, конечно, как это истолковывают буквально все), приветствующих возвращающегося из плена князя Игоря.

Широта исторического кругозора, глубина скорбного патриотического чувства, чуткое понимание природы, богатство художественных образов — все это вместе взятое сделали «Слово» прекрасным памятником древнерусской литературы, в котором находим правдивое отражение просвещения, политического роста и национального самосознания. Единство Руси — вот главная, основная идея всего «Слова». Эту, казалось бы, такую простую идею, к сожалению, часто не понимали князья.

Конечно, кроме «Слова» был написан целый ряд подобных литературных жемчужин рано проснувшегося русского народного гения, но все они погибли во дни злой монголыцины. Но даже и это, единственное дошедшее до нас творение, красноречиво свидетельствует о том, как быстро стал развиваться государственный и художественный гений народа под благотворным влиянием воссиявшего на Руси Православия.

Нельзя обойти молчанием хотя бы самое краткое содержание «Слова», состоящее из вступления и изложения событий, разделенного на четыре главных момента.

Во вступлении автор знакомит нас, как Боян, отрываясь от исторической действительности, любил на крыльях фантазии и богатого воображения то «растекаться мыслию по древу», то «рыскать серым волком по земли», то «сизым орлом летать под облаками».

В первой части «Слова» — поход Игоря против половцев и его неудачи — автор описывает сбор русских князей в поход, затмение солнца как зловещее знамение, безстрашный прорыв Игоря в глубь половецкой степи с готовностью сложить голову или же «испити шеломом Дону», прогнав оттуда половцев. Упоенные первой победой, бойцы Игоря отдыхают. Во второй битве наступает роковой момент поражения: «земля дрожит, реки мутно текут, пыль покрывает поля, знамена трепещут…» Князь попадает в плен. Отступив от изложения похода, автор переходит к описанию тяжелого положения Русской Земли, с которой собирают дань половцы, воодушевленные поражением Ольговичей.

Во второй части — скорбь Великого князя Киевского Святослава. Автор переносит читателя в палаты Великого князя, где Святослав рассказывает своей дружине вещий сон о поражении Игоря, упрекая князей, что они не помогли Игорю. Великий князь просит автора «Слова» обратиться к наиболее влиятельным князьям с просьбой отомстить половцам «за обиду Земли Русской, за раны Игоревы».

В третьей части описывается плач Ярославны, жены Игоря, тоскующей на городской стене в городе Путивле. Княгиня упрекает ветер, солнце, что они сгубили ее мужа, просит реку Днепр прилелеять к ней князя. Сама Ярославна в духе народной поэзии сравнивается с «зегзицею» (кукушкой) как олицетворением тоскующей женщины. Плач Ярославны считается одним из самых художественных мест в «Слове», проникнутый безысходной скорбью.

Четвертая часть — бегство Игоря из плена. Она написана в радостно-восторженных словах и светлых тонах. Глубоко взволнованный автор впадает в так называемый лирический безпорядок, имеющий своеобразную красоту: краткие фразы стремительно следуют одна за другой без особой связи и, будучи краткими и неоконченными, нарушают прежнюю плавность повествования. По словам автора, Игорю помогает в бегстве природа, Дон с его притоком Донцом, укрывая Игоря на своих берегах. Вороны и сороки молчат, а дятлы «тактом (криком) путь к реце кажут, соловии веселыми песньми свет поведают».

Радость всей Земли Русской по случаю возвращения Игоря автор выражает классическим изречением Бояна: «Тяжко голове без плеч; тяжело и телу без головы. Солнце светится на небеси, Игорь князь в Русской Земли».

«Слово» заканчивается славой князьям и дружине: «Да здравы будут князья и дружина, поборая за христиан против поганых полков. Князьям слава и дружине»!