Стратегические коммуникации

В числе важных понятий военного сообщества США и НАТО есть термин «Стратегические коммуникации». В Доктрине НАТО приводится следующее определение стратегических коммуникаций (Стратком): «…скоординированное и надлежащее использование коммуникативных возможностей НАТО: публичной дипломатии, связей с общественностью, PR-службы вооруженных сил, информационных и психологических операций для поддержки политики альянса и мероприятий, направленных на продвижение целей НАТО». Один из Центров передового опыта НАТО, размещенный в Риге, занимается непосредственно данными вопросами.

Очевидно, что в настоящее время стратегические коммуникации неразрывно связаны с киберпространством, умением работать в социальных сетях и блокировать активность противника в Интернете.

В аналитической статье «Подготовка современных операций в мире стратегических коммуникаций» бывший полковник вооруженных сил Канады Бретт Будро, находившийся на службе в штаб-квартире НАТО в Брюсселе, отмечает, что для злоумышленников и повстанческих групп умение входить, использовать, манипулировать и формировать информационную среду является наиболее рентабельным и экономически эффективным. От противников ожидают асимметричных действий, например, использования все более взаимосвязанных систем и сетей, чтобы избежать сравнительного преимущества Запада в вооружении и технике. Возможность собирать, компоновать и распространять сильные образы, сеять слухи и фальсификации, объединять разбросанных по всему миру единомышленников, диаспоры и другие сообщества (в том числе, чтобы вдохновлять и подстрекать) доступна практически любому человеку, имеющему телефон или компьютер. Показательно, что канадский военный для примера приводит Афганистан, ИГИЛ и Россию, создавая определенный нарратив о взаимосвязи всех трех акторов – своего рода «ось зла», против которой нужно вести борьбу. Поэтому в какой-то мере его статья уже является продуктом информационной психологической операции.

Подобный подход можно увидеть в работе под названием «Будущая война НАТО? От гибридной войны к гипервойне через кибервойну», среди авторов которой значатся генералы Филип Бридлав и Джон Аллен. Там сказано, что «Интернет вещей, связанный с появляющимися технологиями с широкими военными приложениями, такими как искусственный интеллект, большие данные и алгоритмы системного управления, которые он создает, делает все более возможными для якобы гораздо более слабых держав, таких как Россия, возможно, в тандеме с преступными и исламистскими группировками, наносить ущерб западным обществам вне зависимости от их размера и возможностей. Такие технологии будут (и должны) глубоко влиять на политику и стратегию союзников в сфере безопасности и обороны».

В целом данная работа показывает, что в НАТО подумывают о новой стратегической концепции будущей войны, чтобы иметь гораздо более целостное понимание взаимосвязи между защитой граждан и проекцией власти и влияния во всех ее многочисленных формах.

Что касается канадского автора, он пишет, что «Запад столкнулся с тем, что идеологически движимое течение ИГИЛ использует печатные, электронные, социальные медиа и видеоканалы связи для получения материала исключительного качества и сковывающего воздействия. Недавние события продемонстрировали, что ждет страну с решительным лидером, контролирующим такие СМИ и обладающим волей мобилизовать эти ресурсы. Недобросовестная, но скоординированная кампания России активизировала местное население накануне нападения на Украину и аннексии Крыма, а также посеяла смуту и сомнения в других, что усложнило возможность сплоченной совместной международной реакции. Российский подход был настолько удачным, что лучше всего для его описания подходит термин «гибридная война»».

В работе предполагается, что в обозримом будущем страны, которые разделяют западные ценности, и дальше будут участвовать в военных конфликтах или готовиться к ним, вступая в коалиции или формальные альянсы, яркий пример которых – НАТО. Многие структуры уже причисляют МССБ (Международные силы содействия безопасности) ко «вчерашней войне». Кампании против «Исламского государства» и России существенно отличаются от карательных операций против талибов. Однако опыт десятилетней операции в Афганистане указывает на необходимость внесения изменений в доктрину, структуру, политику, возможности и выходы для того, чтобы получить лучшие результаты в информационной среде в текущих и будущих операциях, возглавляемых НАТО или других. На самом деле в Афганистане НАТО столкнулся с рядом трудностей и потребностей, необходимых для ведения эффективной деятельности по информированию, влиянию и убеждению в современных операциях. В значительной мере это было продиктовано трансформацией информационной среды, которая произошла во время кампании МССБ. Как видно из Таблицы ниже, способность отдельных лиц или небольших групп влиять на информационное пространство, подключать к работе злоумышленников и/или иным образом влиять на аудиторию, не получая доступа к государственным коммуникационным платформам, дала негосударственным субъектам с экспоненциально большими возможностями заниматься деятельностью Стратком чуть больше 10 лет.

Таблица. Радикальные изменения в информационной среде

(статистика по состоянию на октябрь 2015 г.)

МССБ также предопределили сложность связей в современных операциях. С временной точки зрения, кампания в Афганистане длилась больше, чем Первая мировая война, Вторая мировая война и Корейская война вместе взятые. По всем параметрам это самая длинная, самая сложная, дорогая и непоследовательная операция в истории НАТО. Большое количество стран, предоставляющих войска, имеют совершенно разные национальные цели и даже разное понимание того, какие силы ухудшили коммуникации внутри НАТО, чего не было до этого времени».

Автор заверяет, что информирование об операциях коалиции против ИГИЛ или намерениях альянса противостоять провокациям со стороны России будет столь же сложным.

Таблица. Информирование кампании МССБ НАТО было чрезвычайно сложным:

Эти радикальные изменения в информационной и операционной среде оказывают глубокое влияние на то, как проводятся операции в области общественной дипломатии, связей с общественностью и психологические операции и как информационные операции и Стратком влияют на координацию альянса, коалиции или национальное взаимодействие в «обычный» и «эксплуатационный» периоды. Например, эксперт по борьбе с повстанцами Дэвид Килкаллен подсчитал, что вьетнамский крестьянин в 1966 г. имел 10 доступных источников информации, почти половина из которых находилась под государственным управлением. По подсчетам Килкаллена, напротив, у афганского крестьянина в 2006 г. было 25 таких источников (считая Интернет за один), только пять из них контролируется государством. Большинство остальных, в том числе электронная почта, спутниковые телефоны и отправка текстовых сообщений, – независимые, но их с легкостью используют повстанцы, а не афганское правительство.

Цифровые технологии решительным образом меняют положение. Интернет и социальные медиа позволяют аудитории по всему миру следить за военными действиями Запада от политического до тактического уровня практически в режиме реального времени. Это позволяет противникам обращаться непосредственно к целевой аудитории без фильтра СМИ.

В операционной среде произошли тектонические сдвиги. Как показано в Таблице ниже, сравнение первой и последней из крупных сухопутных операций НАТО на Балканах и в Афганистане свидетельствует, что оперативная обстановка полностью изменилась всего за два десятилетия.

Таблица. Изменения в среде военных операций

В исследовании сказано, что появилась новая норма – это разновидность военно-политического партнерства за пределами традиционной группы стран-единомышленниц в операциях, где большинству западных сил не обязательно иметь значительный опыт последних лет.

Таким образом, оперативная деятельность в обозримом будущем станет многогранной, направленной против многочисленных негосударственных субъектов и будет проводиться различными группами военных и невоенных участников. Мягко говоря, это представляет собой немалую проблему для всех национальных, коалиционных и союзнических сил, которые в обмен на широкую общественную поддержку обязаны публично отчитываться об операциях и объяснять свое участие и прогресс.

Также выдвигается тезис, что информационное пространство сформировалось задолго до того, как были сформированы и развернуты силы.

Автор отмечает, что в Афганистане понадобилось шесть лет, прежде чем необходимые вооруженные силы, в том числе Стратком, были развернуты в полноценную военную операцию на месте: до тех пор любые попытки повлиять на кампании с афганцами в стране или на информационные кампании, направленные на внутреннюю аудиторию стран НАТО, предоставляющих войска, были серьезно подорваны. Доверие и отношения строятся со временем, через понимание, а в идеале – лицом к лицу или по схеме сотрудничества. То есть необходимо наладить отношения со СМИ, аналитическими центрами и гражданским обществом (по стране, региону или по всему миру) прежде, чем разразится конфликт.

Функции информирования, влияния и убеждения в сегодняшней информационной среде должны иметь такое же ключевое значение для военных групп (и, следовательно, ресурсов и реальных возможностей), как и постоянный и быстрый ответ на развертывание, борьбу и элементы сдерживания.

«Стратегические коммуникации НАТО – следует ли воспринимать их как образ мышления, процесс, способность или все это вместе – включают пять элементов: службы по связям с общественностью вооруженных сил, PR-службы в гражданском секторе, психологические и информационные операции и публичная дипломатия. Из них именно в последнем национальные возможности и потенциал наиболее желанны… именно потому, что они наиболее необходимы. Аудитория расширилась до мирового масштаба и стала и невероятно разнообразной, и вполне может быть «против нас». Для более глубокого понимания и взаимодействия требуется значительно больше усилий, чем перевод пары статей в Интернете на один-два языка. Вместо этого необходимо снова обдумать, как более эффективно взаимодействовать с аудиторией и гражданским обществом по вопросам роли и места национальных, проводимых НАТО или коалициями операций в мировом масштабе».

В исследовании также отмечается, что противники будут очень искусны в использовании современных медиа, а союзники столкнутся с особыми трудностями.

Указано, что значительно легче привлечь внимание, когда фактор коммуникации злоумышленника – не достоверная информация, а визуальное воздействие. Противники могут иметь доступ к различным средствам производства контента и использовать информационную составляющую в основе своей кампании.

А объединение в коалицию (или альянс) вокруг одного нарратива и сосредоточение усилий в области внешних коммуникаций станет настоящим испытанием. Члены коалиции оперируют разными наборами правил, регулирующими общественную информацию, где «открытость и прозрачность» – это не главный принцип и не философия для всех. Кроме того, как всегда с несколькими партнерами, уровень приверженности и возможностей будет существенно различаться, а некоторые, возможно, даже не пожелают быть публично названными в контексте операций.

Таким образом, автор дает понять, что взаимосвязь военных ведомств стран НАТО с западными СМИ и неправительственными организациями – это факт. Эта коалиция может действовать в зависимости от обстоятельств, включая такие вбросы дезинформации, причастность к которым они предпочитают скрыть.

Важным замечанием является то, что коммуникационные кампании требуют серьезных, многопрофильных, профессиональных, военно-гражданских усилий в области Стратком. Это отчасти повторяет предыдущий тезис о публичной дипломатии, но институциализирует связь военных с гражданскими организациями.

«Изменения в информационной и операционной среде сделали коммуникационные кампании более сложными, чем в прошлые годы. А также, как свидетельствует продолжительность холодной войны, операции влияния редко бывают кратковременными. Выявить, противостоять, развивать и распространять информацию НАТО или коалиции и противостоять или блокировать информационную кампанию противника – это более сложный компонент операций, требующий множества способностей, которые могут, по крайней мере, реагировать на новостной фон (понимание, что в идеале желательно формировать новостной фон). Усилия, на многих уровнях носящие глобальный характер, потребуют новых возможностей для эффективного взаимодействия, информирования, влияния и убеждения таким образом, что станут все более скоординированными и объединятся.

Эта работа требует профессиональных оперативных коммуникаторов, как военных, так и гражданских, которые также являются экспедиционными… В настоящее время странам НАТО (за исключением США и, возможно, Германии) не хватает национального, экспедиционного потенциала во всех пяти дисциплинах публичной дипломатии, PR-службы в гражданском секторе, службы по связям с общественностью вооруженных сил, информационных и психологических операций, а также интегрирующим элементом стратегических коммуникаций. В этой связи Канада, бывшая лидером в данной области, теперь отстает от некоторых своих союзников.

Отсутствие специальной доктрины либо обновленной и интегрированной информационной политики и ограниченных возможностей развертывания потенциала в различных информационных дисциплинах на каждом уровне говорит о том, что НАТО как организация и большинство ее членов в настоящее время недостаточно хорошо оснащены, чтобы быть эффективными в этой сфере, когда столкнутся с асимметричными или гибридными угрозами».

Автор предлагает три рекомендации для дальнейших действий по линии Стратегических коммуникаций:

1. Включить экспедиционный национальный военный потенциал во всех дисциплинах стратегических коммуникаций как условие процесса оборонного планирования НАТО в качестве средства, с помощью которого необходимые функции определены и зафиксированы странами НАТО. Страны, в свою очередь, должны принять меры по повышению профессионализма информационных возможностей, в том числе внутри своих военных сил и в совместном экспедиционном военно-гражданском потенциале.

2. Немедленно нарастить боевой потенциал всех национальных и натовских операций и информационной доктрины и политические требования, включая союзные совместные публикации, политику военного комитета, директивы объединенного командования по операциям НАТО, составить учебные пособия и курсы, выработать единый стандарт, который продержится несколько лет.

3. Выделить ресурсы для повышения коммуникационной и информационно-пропагандистской деятельности с аудиторией в регионах и странах, где действует НАТО или будет действовать в будущем, в том числе на Ближнем Востоке, в Африке и Азии.