Глава 5

– Вот почему у тебя вечно все не как у людей, командир? – услышал Тим над ухом и попытался открыть глаза.

Голова казалась пустой кастрюлей, по которой от души саданули палкой, – до сих пор гудела и звенела на высокой ноте. Ресницы словно склеили клеем, но Тим все же справился с собой и открыл глаза, не удержавшись от мученического стона.

– Снова накрыло? – участливо спросил Данька.

– Чей бы волкодлак выл, – фыркнул Максим, помогая Тиму сесть, привалившись к стене, и вручая ему флягу с водой. – Самого чуть ловить не пришлось, хорошо, вовремя позвал по имени.

Данька тяжело вздохнул и признался:

– Показалось, кто-то зовет, вот и дернулся.

– Спаситель недоученный, которого самого приходится выручать, – проворчал Максим и обратился к Тиму: – А вот ты, командир, молодец.

– Интересно почему?

– Встал как вкопанный, руки раздвинул, словно в объятия кого ловишь, и заорал – никаких проблем с обнаружением.

– Да уж, – пробормотал Тим, отпивая из фляги. Вода оказалась странно горькой и холодной настолько, что свело зубы, но он стоически глотал и все списывал на не до конца утихшие галлюцинации.

Значит, его и Даньку пришибло тоннелем практически одновременно. А Максима? Тим решил не учитывать свои глюки перед тем, как увидел поезд, списывая их на начавшееся помутнение рассудка.

– А ты-то сам как? – поинтересовался он.

– Я-то? – Максим криво усмехнулся, и было в его хмыканье нечто, заставившее Тима вновь насторожиться: печальное, обреченное и бесшабашное одновременно. – Данька у нас личность возвышенная: всех спасать рвется. Ты вот, командир, за мечтой стремишься, вечно приключения находишь на собственную голову, а я что? Мне б пузо набить да нашлось бы, кого под бок сунуть, – обычный, не особенно умный мужик, которым и пожертвовать можно.

– Это же не твои слова… – потрясенно проронил Данька.

Тим попытался подняться, но на него словно каменную плиту уронили, заставив застонать сквозь зубы.

– Макс… – прошептал он. – Макс, не надо…

Осознание рухнуло на него внезапно: и произошедшего, и невозможности что-либо изменить.

– Жертва всегда имеет место быть, – погрозив указательным пальцем теряющемуся в темноте потолку, глубокомысленно изрек Максим. – Не героя же со спасателем умертвлять? Так, чего доброго, и до места дойти не выйдет.

– Перестань нести бред! – закричал Тим, борясь с вновь навалившейся слабостью, но не в состоянии сделать ничего. Внезапно пришедшая на ум мысль пустила дрожь по позвоночнику, и он немедленно ее озвучил: – Это же Витас? Он тебя запрограммировал! Внушил всякую чушь! Макс, ты ведь жить хочешь!

– Хм… запрограммировал, – Максим покачал головой, задумавшись. – Странное словечко, я не стал бы его использовать. Все же я человек, а не механизм, причем давно не работающий.

– Ну, загипнотизировал. От этого многое меняется?! – разозлился Тим и, предчувствуя надвигающуюся беду, приказал-попросил: – Никуда не уходи! Пожалуйста.

– Поздно, – вздохнул Максим. – Я уже полчаса как мертв. Вас накрыло, а у меня сердце остановилось, зато вас, двоих бугаев тяжелых, дотащил сюда и даже не взмок.

– Ты чего плетешь?! – вышел из себя Данька, он вроде и злился, но в голосе сквозили панические нотки. – При клинической смерти человек живет максимум пять минут и точно никого таскать не может!

– По-всякому бывает, – ответил Максим и встал. – Ладно, братцы, прощайте, восстанавливайте пошатнувшееся здоровье, в том числе душевное, а я пошел. Встретимся на той стороне. Да, кстати, ты водичку пить не забывай, она хорошая.

От странной горчащей воды действительно становилось легче, хотя встать не удавалось по-прежнему, да и совершать какие-нибудь иные действия, кроме как подносить к губам флягу, тоже.

– Погоди!..

– Тимур, – проговорил Максим с упреком. – Не надейся, пока я здесь, не поднимешься. И скрутить меня у тебя не выйдет все равно. Силенок не хватит в любом случае: не живому побороть мертвеца.

– Да понял я уже… – прошептал Тим. – Меня другое волнует: Витас. Так это из-за него все?

– То, что тот отрезок тоннеля прошли и не полегли все трое? – переспросил Максим. Тим кивнул. – Можно и так сказать. Ты обязан дойти.

– Но не вернуться?

– На кой отпускали бы, если б шанса на возвращение не осталось? – вопросом на вопрос ответил Максим. Несмотря на произнесенные странные и страшные слова, выглядел он живым, но одновременно с этим и нет – каким-то застывшим, с заострившимися чертами лица и бледной, как у покойника, кожей. Тим присмотрелся внимательнее: грудная клетка не двигалась. – Думаешь, существу, способному стереть часть памяти – вернее, заблокировать, – оказалось бы трудно заставить тебя забыть о Москве, а заодно внушить омерзение при одной лишь мысли куда-то уйти из родного поселка?

– Любое внушение разрушает личность, – сказал Данька. Он тоже был бледен, напуган; голос дрожал.

– Это ты Беляева начитался. «Властелин мира» – так? – рассмеялся Максим. Данька предпочел промолчать. – Идеалист… Все мы – идеалисты, оттого и оказались здесь. Но вообще-то да. Колодезову на фиг не сдалось удерживать тебя таким вот образом, командир; и превращать в тень себя прежнего, а то и суицидника в будущем – тоже. Потому, если шанс вернуться у тебя будет, ты вернешься, Тимур. Непременно и обязательно. Мне вообще кажется, ты не просто так туда идешь, а за кем-то или за чем-то.

Тим нахмурился:

– А вы оба?..

– А я пошел, – сказал Максим и крепко сжал его плечо.

Он встал, повернувшись лицом к стене тоннеля, повел рукой перед собой, словно смахивал пыль, мельтешащую перед глазами. И вдруг прямо в темной, увитой проводами стене начал возникать проход. Медленно и величественно раскрывались кулисы этой реальности, показывая совершенно иной мир: яркий и светлый, с поющими птицами, звоном ручьев и склонившимися к самой воде синими колокольчиками. Ветер ласкал цветущие травы, шелестели деревья, нос Тима щекотали ранее неведомые, но точно приятные ароматы. Максим, выпустив его плечо, шагнул туда. Куда – неясно, но там точно было хорошо, не так, как в действительности, где постоянно приходилось бороться за свою жизнь и жизнь близких. Наверное, потому Тим и не стал его удерживать. Менее всего на свете он хотел бы для Максима той же судьбы, какая постигла пассажиров призрачного поезда.

– Живи, командир. Воду пей. Хорошая она, силы возвращает, ты не гляди, что мертвая, – прибавил Максим, и у Тима перед глазами снова поплыло…

– Ох…

Тим застонал и с трудом открыл глаза. Вокруг привычно разливалась темнота. Зажженный фонарь освещал небольшой участок путей, стен и кабелей. Было душно, но волновало это в последнюю очередь. Еще – холодно, но и это удавалось перетерпеть.

– Дань…

– Тут я. – Виска коснулось мокрое, стало немного легче. – Наконец-то очнулся, я уж думал, все… один остался, – произнес тот и неожиданно всхлипнул.

– Дань, ты чего? Плачешь?.. – удивленно простонал Тим.

– А ты как думаешь? Когда Макс сбрендил и во тьму ломанулся, как волкодлак через пролесок, я за ним побежал, на тебя бессознательного наткнулся чудом, отволок, насколько получилось, а потом и меня скрутило: голоса, разное нашептывающие, какие-то белые камни перед глазами, лизнул – соленые, фигуры странные…

– Какие фигуры? Зомби? – спросил Тим.

– Типун тебе на язык! Меня точно кондратий хватил бы, увидь я какую-нибудь страхолюдину. Нет… вроде как даже кто-то из древних богов, помнишь, видели картинки в учебнике? Цвет кожи золотистый, но бледный, не как у азиатов. Черты лиц, опять же, наши. Словно из дерева вытесанные, но красивые: и мужчины, и женщины. У одной в руке веретено, а на глазах повязка – слепая. Она, собственно, со мной и разговаривала – ласково, нежно, как мама, – только слов-то я и не запомнил, лишь ощущение, будто жалели и успокаивали. От такого, Тимка, у любого слезы на глаза навернутся, а уж когда я снова в тоннеле очнулся… – Он покачал головой. – Я-то уж понадеялся, что все хорошо будет, а тут снова в этот тоннель. Ты лежишь, и, кажется, не дышишь, хотя пульс прослушивается четкий, немного учащенный.

– Ясно, – прервал его Тим. – Макс, значит, пропал?

– Значит, – вздохнул Данька. – Можем его поискать, но мне кажется…

– Не найдем, – уверенно произнес Тим.

– Или наткнемся на тело, а это еще хуже, – пробормотал Данька. – Не представляю, как мы его похороним. С другой стороны, нехорошо своих бросать волкодлакам на съедение.

– Здесь тварей нет, – убежденно заявил Тим, – но Макса мы не отыщем, тут уж можешь мне поверить.

– Как скажешь. – Данька пожал плечами: то ли действительно поверил, то ли не захотел возвращаться к месту, где с ними произошла первая беда. – Здесь аномалия какая-то, ты чувствуешь? А у Макса эпилепсия была в детстве, с возрастом отступила, он еще смеялся по этому поводу, но, видимо, зацепило сейчас. Мы-то с тобой здоровы, хотя абсолютно здоровых в природе не бывает, конечно…

– Дань, давай спать, – попросил Тим. – Глаза слипаются.

– И у меня. Точно, попали мы с тобой под какое-то очень неприятное воздействие: то ли ультразвуком шарахнуло, то ли газ какой-нибудь, типа болотного, вышел.

– Спать… – прошептал Тим и прикрыл веки, тотчас отключившись.

К счастью, на этот раз никакие видения его не мучили, а выспаться удалось отменно, и не только ему одному.

Вокруг по-прежнему было темно, но фонари будто бы горели ярче и выхватывали из мрака больше деталей. На проводах блестела влага, воздух казался свежее, а иногда волосы трепал легкий теплый ветер, совершенно не вязавшийся с прохладой, стоявшей на поверхности.

Из ниши, в которой они сделали привал, вело несколько ходов, перегороженных решетками. Один тянулся в оборудованное для обходчиков путей и разнорабочих отхожее место, второй – к мертвым уже несколько десятилетий генераторам. Третий заканчивался железной проржавевшей лестницей. Тим слазил по ней наверх, но не сумел открыть тяжеленный люк: то ли подпирало что-то сверху, то ли в незапамятные времена его заварили, перекрывая ход в подземку для излишне любопытных.

– Как думаешь, скоро мы дойдем? – спросил Данька.

– Математика. Начальные классы, – вгрызаясь в сладкий корень из сухпайка, усмехнулся Тим. – Время есть расстояние, разделенное на скорость. В среднем взрослый здоровый человек преодолевает от четырех до шести километров в час. До Москвы от нашего ныне неизвестного дома вроде бы тридцать.

– Вспомнил?! – с надеждой в голосе спросил Данька.

– И не забывал, – не стал обнадеживать его Тим.

– Жаль…

– А ты повернул бы назад, если бы я вспомнил? – поинтересовался Тим и не удостоился ответа. Данька лишь отвернулся, пряча лицо.

– Таким образом, – продолжил Тим, предпочитая не замечать проявления чужой слабости, – до столицы нам идти около пяти часов.

– По-моему, мы идем уже намного дольше, – сказал Данька.

– В подземелье все немного иначе. К тому же неясно, сколько мы провалялись после той… аномалии и как проложен тоннель.

Данька нервно передернул плечами и признался:

– Делай что хочешь, но обратно под землей я не пойду: попросту не переживу подобного снова.

– Договорились, вернемся по поверхности, – пообещал Тим.

Некоторое время пришлось идти по воде. Возможно, рядом протекала подземная речка. Показания счетчика Гейгера, впрочем, беспокойства не вызывали, потому, лишний раз порадовавшись, что на них костюмы химзащиты, они перешли затопленный участок вброд. А потом тоннель устремился вверх, идти стало тяжелее, зато суше.

Станция выпрыгнула на них внезапно – просто часть стены справа неожиданно исчезла. В свете фонаря возник длинный зал, облицованный светлым мрамором, и ряды черных квадратных колонн. Круглые хрустальные люстры, висящие под потолком, дробили свет фонарей на десятки радуг, рассыпанных по побеленному своду. Пол блестел чистотой, словно некто скрупулезно его мыл дважды в день, а еще вытирал пыль с барельефов, украшающих нижнюю часть колонн, и каменных розеток, тут и там рассыпанных по стенам. Особенно много их было слева, где темный бок тоннеля тоже сменился мраморными плитками.

– Красиво-то как… – прошептал Данька.

– Угу…

Красиво-то красиво, вот только Тиму здесь не нравилось. Эта стерильная чистота пугала. Казалось, даже воздух был сухим и колким.

– Проверим?

– Нет. Цель у нас уже есть, и не стоит от нее уклоняться.

Раньше Тим непременно пошел бы исследовать неизвестную станцию, он никогда не боялся подвалов и катакомб родного поселка. Но раньше, даже когда он шел совсем один, за спиной находились его бойцы, друзья, просто знакомые. Сейчас у Тима был только Данька, и рисковать им он не собирался.

Откуда-то сверху послышался скрип, показавшийся каркающим смехом.

– Гаси свет! – приказал Тим и сам потушил свой фонарь.

Следующие звуки, донесшиеся до него, воображение восприняло как легкие быстрые шажки. Некто… нечто спустилось на станцию и пропало.

Тим со всей силы сжал ручку фонаря и нащупал на поясе пистолет, подобрался. Он понятия не имел, что это за тварь, лишь смутно надеялся, что не опасная. Хотя кто по нынешним временам не опасен, хотел бы он знать. Хорошо бы тварь не обладала ночным зрением, иначе их прятки в темноте только облегчат ей задачу.

Перед мысленным взором предстала огромная змея с рыжими глазами и вертикальными зрачками, огромная пасть, полная острых зубов, темные десна и зев…

«Хватит!» – с этой мыслью Тим включил фонарь, готовый встретить хищника лицом к лицу.

Позади приглушенно выругался Данька, которого он не предупредил: вспыхнувший свет ударил по глазам. Но никто не спешил на них нападать. На станции по-прежнему царили безмолвие и чистота.

– Тимка, ты чего?!

– Нервы, – коротко ответил тот. – Ты ничего подозрительного не слышал?

В этот момент слуха снова достигли легкие шаги, и Тим, вздрогнув, выхватил пистолет.

– Ты об этом? – Данька, казалось, готов был рассмеяться. – Смотри!

Он направил луч фонаря на ближайшую колонну. На расстоянии полутора метров над полом некто прикрепил прямо на мрамор объявление. Несколько отрывных листков с отпечатанными телефонными номерами трепал легкий ветерок, вырывающийся из тоннеля.

– Стой!

Но Данька, сунув командиру в руку свой фонарь, уже шагнул к перрону, подпрыгнул, легко подтянулся и заполз на станцию.

– Тим, ну ты чего? Здесь какой-то предприниматель из прошлого машину продает. Хочешь, телефончик возьму? Позвоним при случае.

– Не смешно, – прошептал тот. С плеч словно гора рухнула, дышать сразу стало легче. – Возвращайся скорее.

– Все-таки не осмотримся?

Тим покачал головой.

– Нет уж, обойдемся.

Данька спорить не стал, оторвал полоску с номером и спрыгнул на пути.

Тим задушил в зародыше порыв приказать немедленно избавиться от этой гадости. В голове словно прозвучал чей-то чужой и одновременно знакомый голос, сообщивший, что брать вещи мертвых – плохая примета. Пришлось несколько раз вдохнуть-выдохнуть и мысленно сосчитать до десяти, чтобы выкинуть глупость из головы.

«Зря», – прозвучало в левом ухе.

– Нервы ни к черту, – прошипел Тим.

– Еще бы. После всего это неудивительно, – согласился Данька.

«А ты позвони при оказии по этому номерку», – предложил голос.

«У нас нет таких длинных», – подумал Тим.

«А тебе не без разницы ли? – фыркнул голос. – Просто набери, увидишь, что будет».

– Дань, – Тим протянул руку, – дай его мне, а?

– Кого? Телефончик? – фыркнул тот. – Да… нервы – такие нервы, ну держи.

Бумага оказалась очень белой и приятной на ощупь, глянцевой. Вряд ли она могла сохраняться в столь безупречном состоянии долгие годы, но Тим решил не задумываться над этим. Выведенные красивым витиеватым почерком сиреневыми чернилами цифры запомнить было легче легкого: три тройки, две шестерки, сорок пять. Тим подумал, что теперь они врежутся в память, даже если потеряется листок, а значит, рано или поздно придется звонить.

Станцию они преодолели без проблем, в тоннеле на них тоже никто не напал. Возле желтой светоотражающей таблички с надписью «300 метров» тоннель раздваивался. На стене правого белой краской был намалеван то ли червяк, то ли змей.

– Диггеры баловались, – проследив за взглядом командира, сказал Данька. – Помнишь, Семен Ильич рассказывал про свои молодые годы?

– Про то, какой он дурак был: за приключениями под землю лазил, в постапокалипсис играл вместо того, чтобы радоваться зелени в парках и слушать птиц?

– Типа того. Имея, не храним, потеряв – плачем.

– Да уж… – съязвил Тим. – В свете устроенной нам частичной амнезии – я сильно надеюсь, временной, – данное изречение особенно актуально.

– И куда мы?

– В левый, – решил Тим. – Не будем уподобляться.

То, что они попали в какой-то совершенно другой, обжитой тоннель, ощущалось кожей. Никакие признаки не указывали на нахождение здесь людей, но Тим чувствовал их близкое присутствие. Вряд ли он мог объяснить – как, просто раньше вокруг было пусто. Одиночество витало по пустым переходам, и только тьма окружала и обнимала – мягко, с любопытством приглядываясь к тем, кто решил ее потревожить. А сейчас в этой пустоте словно копошились сотни сознаний – разных и вместе с тем неуловимо похожих. Хищников здесь не водилось, не считая грызунов. Те, разумеется, могли тяпнуть – одной крысе, ростом с собаку, полезшей к ним, Данька для острастки зарядил прикладом автомата по острой морде, – но в большинстве своем спешили убраться с их пути.

– Ты тоже это ощущаешь? Словно бы вокруг кипит жизнь.

Тим кивнул:

– Если только у нас с тобой не одна галлюцинация на двоих.

– Как показал опыт, они у нас индивидуальные, – фыркнул Данька. – Как думаешь, скоро на станцию выйдем?

– Для начала нужно в обитаемую часть метро проникнуть, – заметил Тим. – Она может находиться непосредственно за этой стеной, – и он ткнул наугад вправо, – но мы ведь идем по секретному тоннелю.

Данька рассмеялся его словам, словно остроумной шутке. Оглянувшись, Тим несколько длинных секунд смотрел на друга. Тот явно испытывал немалое нетерпение и облегчение. Долгий переход вымотал его, но сейчас от усталости не осталось и следа. Вот-вот должно было все решиться – конец неопределенности, начало чего-то нового. Даже если они не найдут помощи, если люди в Москве живут хуже, чем в поселке, им самим можно помочь. А потом с чистой совестью повернуть обратно. Пусть они не вспомнят подробностей, удастся войти в этот тоннель и двигаться по нему в обратном направлении, сколько это возможно, а затем подняться наверх. Не может быть, чтобы они не обнаружили никаких ориентиров. Тим прекрасно помнил и болото, и лес. Они непременно отыщут дорогу домой.

Тонкий высокий звук прервал его мысли. Тим завертел головой, пытаясь понять его источник.

– Писк… – прошептал Данька. – Крысы!

Можно отбиться от одной-двух, десятка, полусотни, но не от огромной стаи, а судя по долетающим звукам, на них шла целая волна грызунов – никак не меньше сотни, если не тысячи.

В поселке не было паразитов, преследующих людей с незапамятных времен. Вроде бы водились раньше, но их удалось истребить с помощью отравы и пущенного в норы газа, к тому же собаки не брезговали охотой на все мелкое, попадающееся им на пути. Однако о том, что грызуны опасны, все знали с детства. Именно крысы являлись переносчиками чумы, едва не погубившей всю Европу. Теперь, спустя годы после катаклизма, когда соблюдать личную гигиену становилось в разы труднее, опасность была отнюдь не надуманной.

– Они же нас сметут! – заорал Тим. Эхо, обитавшее в тоннеле, подхватывало писк, дробило и многократно усиливало, приходилось кричать, иначе он сам себя не услышал бы, а еще мотать головой и фонарем.

Данька вскинул автомат.

– Туда! – Тим наконец обнаружил то, на что почти не надеялся, – люк в стене. Он находился в двух метрах от пола, к нему подводила ржавая лестница, на которой не хватало одной перекладины. Посередине кругляша, украшенного наклонными линиями и растительным орнаментом – хотя, казалось бы, на кой это делать под землей? – было врезано кольцо. Наверняка его следовало повернуть, чтобы попасть внутрь.

«Только бы удалось, – думал Тим, взбираясь по кряхтевшей и трясущейся под ногами лестнице; налег на кольцо, скрипнул зубами от натуги и почувствовал, как древний механизм наполнился жизнью. Люк, дохнув в лицо затхлым воздухом, подался в сторону, и Тим, не дожидаясь приглашения и не опасаясь встретиться нос к носу с какой-нибудь тварью, кинулся в открывшийся узкий лаз.

Было тесно, он швырнул перед собой сумку, кое-как развернулся, принимая из рук Даньки автомат и поклажу, а потом ухватил друга за руку и со всей силы дернул на себя. Люк они закрыли аккурат вовремя: стоило ему встать на место, по изъеденному ржавчиной железу проскрежетали коготки.

Спустя некоторое время визг начал стихать, а затем и прекратился. Тим потянулся к кольцу – точно такое же, как снаружи, оно выпирало из люка и с этой стороны, – однако Данька ухватил его за запястье и с силой сжал.

– Я тут подумал… – прошептал он. – Не просто же так сорвалась с места такая орава? Бежали крысы в панике, у меня по позвоночнику до сих пор мурашки маршируют и наверняка седых волос прибавится.

– У меня тоже, – кивнул Тим, выпуская из руки кольцо. – Будем с тобой на пару ходить молодыми седунами, не разменявшими еще и тридцати.

– Тебе все равно: волосы и так светлые, – усмехнулся Данька. В следующее мгновение он сжался, будто пытался сделаться как можно меньше. А через секунду глухие шаги – именно шаги, а не топот лап и скрежет когтей, – услышал и Тим. По тоннелю, из которого они выбрались чудом, шел грузный и наверняка хищный монстр. Казалось, стены вибрировали от его хриплого, надсадного дыхания.

Данька посмотрел на темный зев лаза, но Тим покачал головой. Он пока не мог решиться на шаг в неизвестность, все же за люком находился единственный, уже знакомый путь к отступлению. А если они больше его не найдут, заблудятся в метрополитене? Кто знает, сколько здесь переходов, а ведь они даже схемой метро не озаботились – ее попросту не нашлось в поселке. И ведь кроме них, говорят, под Москвой скрыт еще более древний город, катакомбы и целое море…

Тишина обрушилась внезапно: монстр перестал дышать. Прислушивался? Тим тоже придержал вдох, но сердце в груди забилось с удвоенной силой, невыносимо громко. А потом люк сотряс грохот. Толстое железо прогнулось, словно тонкая стальная пластина, в которую со всей дури всадили кулак. Перед глазами все помутилось, и в следующее мгновение Тим обнаружил себя за несколько метров от люка. Он пробирался по лазу в полной темноте, но отсутствие света не мешало: здесь попросту не вышло бы заблудиться. В спину заполошно дышал Данька, сзади стояла пугающая тишина. Неясно, имелись ли тут ответвления, попадут ли они обратно, если прямо сейчас развернутся, но делать этого не хотелось до смерти. До них желала добраться не просто кровожадная тварь, а хитрый охотник. С него сталось бы затаиться, а затем вскрыть люк, словно консервную банку, добираясь до…

«Вкусных, жирных хоббитсов», – прозвучало в голове, и Тим выругался сквозь зубы. Некто, не ко времени влезший в сознание, весело расхохотался.

Пол оборвался. Тим не свергнулся в пропасть лишь чудом, ухватившись за железную скобу на потолке.

– Стой! – крикнул он Даньке, напиравшему со спины и чуть не столкнувшему его вниз; достал фонарь, щелкнул кнопкой, с удивлением и гордостью отмечая, что руки почти не дрожат. – Здесь спуск. Метра три, не больше.

Но лететь с такой высоты, конечно же, не хотелось.

Спустившись, они оказались в прямоугольном зале, из которого шел низкий коридор. Ширина его составляла метра два, потому можно было идти рядом, а не гуськом. Бетонный потолок терялся в темноте, пол устилали плиты, а по стене бежала мелкая кафельная плитка – светлая, как удалось рассмотреть в свете фонаря.

– И кому здесь понадобилось марафет наводить? – вторя его мыслям, спросил Данька.

– Без понятия, – Тим с тоской и обреченностью посмотрел туда, откуда они пришли. Путь назад теперь был закрыт: если монстр не разворотил и не выломал люк, механизм наверняка перекосило, и открыть его больше не представляется возможным.

– Знаешь, по доброй воле я никогда не сунусь в эту жуть. Как только мы умудрились пройти такое расстояние без происшествий?.. Почти без происшествий.

На ум пришли странные, неприятные слова, сказанные погибшим Максимом в видении-бреде – о жертве, которую нужно принести, – и Тим на несколько секунд зажмурился.

– Общежитие у них здесь организовали, что ли? – продолжал вслух размышлять Данька. – Ты смотри, сколько дверей.

Справа и слева в стенах действительно располагались дверные панели: железные и пластиковые, в некоторые были врезаны такие же кольца, как в том люке. За ними могли находиться либо комнатушки и склады, либо такие же закрытые проходы, но проверять не тянуло: Тим все еще надеялся запомнить дорогу, с которой, должно быть, давно уже сбился.

Впереди выросла самая обычная кирпичная стена.

– Приплыли, – прокомментировал Данька.

– Возвращаемся и высматриваем новый проход, – распорядился Тим, – сдается мне, мы пропустили поворот, а возможно, и не один.

– А двери?

– В них пока не лезем.