43. Эндж

Так вот как это будет, думала Эндж, наблюдая, как мальчики играют в приставку. Вот как выглядит неполная семья. Был ранний вечер, сыновья только что вернулись из школы. Она сделала им перекусить – начос, которые они умяли, как пара диких животных, оставив россыпь сыра и кукурузных чипсов на журнальном столике, – и тогда она села на подлокотник кресла Олли, чтобы расспросить, как прошел их день. Другой подлокотник Олли был пуст. Потому что Лукас ушел.

Эндж не знала, ушел ли он навсегда или только на несколько дней. Он взял одну сумку, так что, видимо, когда-нибудь вернется. К своему стыду, она отчаянно хотела позвонить и спросить, когда он придет. Она могла бы притвориться, что это «ради детей», хотя они едва ли моргнули глазом, когда она сказала им, что он ушел на работу. Но у нее хватило гордости, чтобы остановиться и страдать молча, цепляясь за те немногие клочки достоинства, что у нее остались.

Самым позорным было то, что она даже не попросила его уйти. Ей не пришлось.

– Мне лучше уйти, – сказал он накануне.

– Жить с Эрин? – Она сказала это небрежно, как будто если говорить так, то все будет выглядеть не так ужасно.

– Нет. – Он нахмурился. – Нет. Мы с Эрин больше не вместе. Давно не вместе.

Это был сюрприз. Эндж думала, что Эрин – это Джози номер два, что это настоящая любовь. Она вдруг задумалась, что бы случилось, если бы она не вмешалась с ее фиктивной беременностью и позволила Лукасу остаться с Джози. Может, после он вернулся бы, осознав свою ошибку, и стал бы другим человеком. А может, и нет.

– Мы общаемся ради Чарли, – сказал он. – Но это все.

– Как это случилось, Лукас? – Она наклонилась вперед, словно действительно хотела знать.

На самом деле она хотела повернуть время назад, когда все это было лишь подозрением. Весь разговор она чувствовала себя так странно, как будто смотрела его по телевизору, а не сама принимала в нем участие.

– Помнишь, несколько лет назад Олли пошел в школу?

Конечно, она помнила. Первый год Олли в школе был замечательным. Она наконец получила свою жизнь назад. Решила стать самостоятельной, начав с собственной фирмы по продаже недвижимости. Ожидала, что это займет много лет, но к концу первого года она уже начала зарабатывать хорошие деньги. Олли, конечно, мгновенно приспособился к школьной жизни, а Уилл перешел во второй класс. Лукас работал по гибкому графику и проводил больше времени с мальчиками. Нет, это не может быть тот год, когда Лукас ей изменил! Ведь тогда она была так счастлива.

– Ты так много работала, и я взял на себя львиную долю заботы о детях, постоянно то отвозил их в школу, то забирал. Это был такой переходный момент…

Позвоночник Эндж вытянулся в струнку. Был ли в его голосе оттенок страдания? Это правда, в том году он взял на себя роль главного родителя, и для нее это было облегчением. В отличие от нее Лукас наслаждался всеми аспектами родительства – разговорами с другими родителями, записками от учительницы, изготовлением костюмов на Книжную неделю. Но ведь она кормила семью! Новый бизнес приносил приличные деньги, чтобы он мог работать по гибкому графику, делать свои фотографии и иметь свободное время для детей. Он ни в чем не нуждался! Она вспомнила, как Лукас сам это говорил.

Теперь это называется «переходный момент»?

– Ты работала допоздна…

– Неправда, – отрезала она. – Я всегда была дома к семи вечера. Самое позднее к восьми. И в субботу утром. Так же, как любой работающий отец! – Странно, но поднять гендерный вопрос было легче, чем признать свое поражение в роли жены. Она разбиралась к вопросах равенства – как бизнесвумен, она сталкивалась с ними каждый день. Она наставляла своих молодых сотрудниц и вдохновляла их занять свое место за столом для заседаний. – Я упорно трудилась, чтобы поддержать семью. Чтобы ты мог в свободном графике заниматься тем, что любишь, и оставаться дома с нашими детьми. Ты сам этого хотел! Если бы я была мужчиной, я бы аплодировала такой жене. А из-за того, что я женщина, я оказываюсь нерадивой женой и матерью!

– Я никогда этого не говорил. И никогда не скажу. – Лукас отвел взгляд. – Просто я остался один.

И вот тогда Эндж поняла. Неважно, что она дни напролет работала, что она все делала для своей семьи. Неважно, что она была права, а он нет. Ничто, о чем они говорили или спорили, не имело ни малейшего значения. Чарли существовала. Ущерб уже был нанесен.

– Эрин часто бегала в парке рядом с моей студией. Мы подружились.

– Не хочу знать подробности. – Эндж прижала пальцы к вискам. – Избавь меня по крайней мере от этого.

– Хорошо… наши отношения длились около полугода. Все уже закончилось, когда она узнала, что беременна. Все, чего она хотела от меня – чтобы я был частью жизни ребенка. И я согласился, ведь это не влияло на мои отношения с тобой.

В каком-то смысле Эндж была поражена. Все эти женщины готовы скрыть секреты Лукаса, лишь бы сохранить себе какую-то часть его. Все эти женщины защищают его от истины.

– Ты присутствовал при рождении Чарли?

– Нет, – сказал он.

– Регулярно навещал ее?

– Мы не договаривались о графике.

– Ты платил ей деньги… алименты?

Все сразу показалось жизненно важным. Должно стать ясно, были ли тайные посещения, телефонные разговоры шепотом, подарки на день рождения, которые надо было от нее прятать. Годы обмана были рутиной.

– Я плачу ей из собственных денег от студии. Я не потратил ни цента твоих денег на Чарли.

Мученический тон вернулся. Он приводил Эндж в ярость.

– Ты понимаешь, что твои деньги – это наши деньги, не так ли? Что все, что ты не приносил домой мне и ребятам, тоже утекало от нас? Если ты, конечно, не считаешь, что деньги, которые я заработала, мои и только мои?

– Я думаю, да. Просто… так я чувствовал себя лучше.

– Хорошо. Раз ты чувствовал себя лучше. – Внезапно ей в голову пришла мысль. – Она называет тебя папой?

– Она называет меня «Лукас». Она думает, что я друг семьи.

– Друзья и семья Эрин знают?

– Ее мама и сестра. Больше никто.

– Какой был план, когда она станет старше? Когда Чарли спросит, кто ее отец? Когда она захочет, чтобы ее папа пришел на школьный концерт и на выпускной?

Лукас сидел на журнальном столике, спрятав лицо в ладони. С каждым вопросом он еще больше его закрывал. Очевидно, ему было стыдно. Или, может быть, он был просто раздражен? Раздражен, что его раскусили и что он должен вести этот разговор.

– Эрин сказала, она что-нибудь придумает.

– Как мило с ее стороны, – отреагировала Эндж злобно, осознав, что она была счастлива, когда все эти годы закрывала глаза и уши и была сосредоточена на том, что у нее есть, а не на том, чего нет.

Когда она была моложе, всегда ясно понимала, что именно не стала бы терпеть в отношениях. Во главе списка стоял эдакий Святой Грааль: если мужчина обманет, выгнать его на улицу. Тогда все было так ясно, так просто. Теперь несмотря на то, что сделал Лукас, ничего не было ясно.

Он был хорошим отцом, вот в чем проблема. Женщины готовы игнорировать все что угодно в мужчине, если он хороший отец. И наоборот. Никакая любовь не заставила бы ее остаться с Лукасом, если бы он плохо относился к детям. Эрин, очевидно, чувствовала то же самое. Забавно, что у нее с Эрин было много общего.

– Ладно, – сказала она наконец, решительно встав. – Мы отправляемся в путешествие.

Уилл и Олли посмотрели на нее скептически.

– Где папа? – сказал Олли.

– Его нет. Это приключение для нас троих. Приключение от мамы.

Они вернулись к приставке.

– Давайте, ребята. Будет весело.

По крайней мере, Уиллу хватило воспитания не убежать.

– А что ты придумала?

Она понятия не имела. Пообедать в городе, наверное. Не самое захватывающее приключение в мире, но ведь все дело в настроении. Так ведь Лукас всегда говорит?

– Это сюрприз.

– Мы потом встретимся с папой?

Это спросил Уилл, но Олли повернул голову на этом моменте. Вчера вечером они не спрашивали, почему Лукаса нет, но теперь Эндж задумалась, вспоминали ли они о нем. Она посмотрела на их прекрасные лица, застывшие в ожидании ответа. Они были почти юноши. Но все-таки еще дети.

– Нет, – призналась она.

Они оба повернулись к экрану.

– Но мы можем устроить приключение и без него! Это будет даже лучше. И скорее всего, будет пицца.

Олли замер, и Эндж затаила дыхание. Он все обдумывал. Пицца была козырем. Даже Лукас не часто позволял им есть пиццу – он был слишком увлечен ханжеством вроде «наши тела – это храмы». Часто они все возвращались домой после приключения, попивая зеленые коктейли. Давай, Лукас, подумала она. Мама выложила карту с пиццей. Попробуй посоревноваться с этим!

– А можно заказать ее домой? – помолчав, спросил Олли. – Тогда мы сможем еще поиграть в приставку.

Уилл оглянулся через плечо, оценивая реакцию Эндж. Ему нравилась идея Олли. Но если она будет настаивать, Уилл согласится на ее приключение. Он может даже притвориться, что ему весело. Милый мальчик.

– Может, когда папа вернется, мы отправимся в путешествие за пиццей? – предложил Уилл, как всегда дипломатично. – Это будет еще веселее, тебе не кажется?

Он улыбнулся Эндж, и она поняла, что он пытается не ранить ее чувства. Так будет, когда он вернется после выходных с отцом? («Все было хорошо, но не так уж здорово», – скажет он, в то время как Олли безапелляционно провозгласит эти выходные «САМЫМИ КРУТЫМИ!!!») Ей вдруг захотелось обнять Уилла, заплакать, а потом еще раз обнять.

– Давайте закажем пиццу. И еще мороженое.

Мальчишки радостно вскрикнули, но она не приняла это на свой счет. Они хотели Лукаса, и она это понимала. Конечно, понимала. Ведь она тоже хотела.