26. Эндж

Можно ли следить за собственным мужем, задумалась Эндж, сидя в своей машине на стоянке возле студии Лукаса. Она просидела там почти полчаса. В первые десять минут Эндж почти убедила себя, что это нелепо. В конце концов, поездка Лукаса в студию в выходные ничего не доказывает, не так ли? Может быть, ему надо доработать несколько фотографий или провести техническое обслуживание? И это было бы так похоже на него. Но потом Эндж увидела ее. Эрин.

Она въехала на стоянку и припарковалась в нескольких метрах от машины Лукаса. Затем она направилась прямо в студию, сжимая ручку своей маленькой девочки. Вот почему она точно знала, что это была Эрин – ребенок. Лицо Чарли было выжжено в памяти Эндж.

Ну и что с того, подумала Эндж. Это не обязательно что-то значит. Возможно, когда Эрин увидела Лукаса в больнице, это напомнило ей позвонить и заказать еще одну фотосессию, и Лукас согласился на встречу в выходные, втиснув ее в свое расписание. Последняя фотосессия была, вероятно, когда родилась Чарли, и сейчас ей должно быть… сколько? Два или три года? Время обновить фотографии. Вот что сказала бы сама Эндж, столкнувшись с одним из клиентов Лукаса. Она смотрела на детей и говорила: «Время обновить фотографии».

Так вот в чем дело. Обновление.

Очевидно, Эндж теряла самообладание.

Она вспомнила, как повела себя у Эсси, выскочила и захлопнула дверь. Зачем она это сделала? Она решила, что потом зайдет к ней с цветами. Такой грубости не было оправдания. Тому, что сделала Френ, тоже не было оправдания, но судить об этом явно не ей.

Ей было нечем заняться. Эндж подумала о своих клиентах, которые суетились вокруг каждой мелочи, которую она им показывала. («Я не могу оставить эти ручки шкафчика в ванной, – говорили они. – Это совсем не тот цвет, что на кухне!») Им просто нечего было делать, этим людям.

Завтра она проведет весь рабочий день на телефоне. Она оборвала себя на полуслове. Занятый мозг – это счастливый мозг. Кто это сказал? Кто-то. Может быть, она соберет еще одно собрание соседского дозора? Эсси и ее мама не присутствовали на первом, и было бы хорошо посмотреть, как работают камеры наблюдения.

Она вытащила свой ежедневник из сумочки (старый добрый бумажный ежедневник, который она не заменит, даже если «Эппл» придумают версию, которая плавает перед глазами и делает записи, используя данные непосредственно из мозга) и написала на странице с сегодняшней датой: «Организовать встречу соседского дозора». Так. Она снова захлопнула его, уже чувствуя себя лучше. На обложке дневника была фотография Уилла и Олли в возрасте трех лет и четырех месяцев соответственно. Уилл стоял на коленях на одеяле, держа Олли за живот – Уилл сиял, Олли кричал. Эндж не смогла сдержать улыбку. Олли провел большую часть первых шести месяцев своей жизни крича, и Эндж списывала это на то, что он всегда хотел есть. Это потому, что он родился таким маленьким, любил повторять Лукас. Он должен был догнать вес своего брата при рождении. Но правда была в том, что он не был таким уж маленьким. Нет, если учесть, что он родился на три недели раньше.

Эндж вспомнила ту ночь, когда сказала Лукасу, что беременна. Он собирался сказать ей, что хочет развестись, она знала это.

– Я беременна, Лукас, – сказала она, прежде чем он успел это озвучить.

– Что?!

– Ты меня слышал.

Он медленно моргнул, как будто мысль о том, что его жена беременна, абсурдна. Он принялся расхаживать по комнате, пытаясь разобраться.

– Но ведь мы же… не делали это… часто в последнее время.

Это была правда. Очевидно, он был слишком занят с Джози, чтобы заниматься сексом со своей женой.

– Достаточно одного раза, – ответила она.

Лукас выглядел таким несчастным, что Эндж почти пожалела его. Но она знала, что он не оставит беременную жену. Он справится с этим ради нее, ради Уилла и ради нерожденного ребенка, и к тому времени, когда ребенок родится, Эндж укрепит их брак достаточно, чтобы ему больше никогда не взбрело в голову пойти налево. Это пройдет, сказала она себе.

Но жизнь, конечно, смеялась над ней.

Лукас поступил правильно, и Эндж знала, что так оно и будет. Джози исчезла из их жизни с невероятной легкостью. Лукас был удивлен либидо Эндж в течение следующего месяца.

– Близость важна, – сказала она ему, – чтобы вернуть наши отношения в нужное русло.

Конечно, он не слишком возражал. Но все же, Эндж не могла позволить себе потерять контроль. Она помнила, как женщины говорили что-то вроде «у меня ранняя овуляция» или «у меня длинный цикл» – важные вещи, чтобы знать, когда можно забеременеть. Но Эндж понятия не имела о своем цикле. Когда она пыталась забеременеть в первый раз, она просто отказалась от таблеток, а через пару месяцев, вуаля! Но на этот раз ей нужно было быть умнее. Она сходила в аптеку и взяла несколько наборов для расчета овуляции. Каждое утро она смотрела в тестовое окно и ждала указания, что сегодня подходящий день. В тот день, когда в тестовом окне появился смайлик, она пришла в студию Лукаса, чтобы удивить его. Она вспомнила, как старалась не думать о последней женщине, с которой он там был.

После экстренного кесарева сечения с Уиллом ее акушер рекомендовал в любом случае планировать раннее кесарево. И Лукас не обращал внимания на такие вещи, как даты, особенно во второй раз. Итак, на тридцать седьмой неделе, когда Эндж отправила Лукаса играть в гольф в Тасманию, он с радостью уехал.

К тому времени как он вернулся, у них родился еще один сын.

Конечно, Лукас был разочарован тем, что пропустил роды, но ничто так не компенсировало разочарование, как новорожденный мальчик.

Эндж думала, что после этого все вернется на круги своя. И в последующие годы были долгие периоды, когда она вообще не думала о том, что сделала. Но однажды она будет сидеть за своим столом или везти мальчиков в школу и почувствует такой сильный укол вины, что она согнется пополам. Карма, как известно, та еще стерва.

Дверь студии открылась, и Эндж настороженно затихла. Сначала показалась маленькая девочка, за ней бежала Эрин. Лукас придержал дверь, наблюдая за ними. Эндж внимательно посмотрела на него. Он оказался полностью одетым и не выказывал никакой внешней привязанности к Эрин. Эндж перевела взгляд на маленькую Чарли, которая теперь лежала на траве, ее футболка задралась, а Эрин щекотала ее. Она брыкалась ножками. Возьми фотоаппарат, Лукас, – подумала Эндж. – Это удачный кадр. Но камеры Лукаса не было видно. Он просто задумчиво наблюдал за ними с порога. В выражении его лица была такая мягкость, что Эндж почувствовала, как будто нож вонзился ей в живот. Она почувствовала биение сердца – тихий, настойчивый стук. Здесь определенно было что-то не так.

Чарли встала, устав от смеха, но Эрин еще не закончила. Она снова подошла к ней, вытянув пальцы и щекоча воздух. Чарли отпрянула от матери, спрятавшись за ее предплечьем. В ней было что-то знакомое, поняла Эндж. Это напомнило ей… Уилла. Лукаса.

Взгляд Эндж снова метнулся к Лукасу. Теперь выражение его лица было однозначным. Нежное, ласковое и переполненное гордостью. Именно так он смотрел на Уилла и Олли. Эндж всегда считала, что этот взгляд предназначен только для…

Она зажала рот рукой.

Нет. К горлу подступила тошнота, но она заставила себя продолжать смотреть, обшаривая глазами все вокруг в поисках доказательств своей правоты. Потому что если все так, то на этот раз ничего уже не будет хорошо.

Все просто взорвется.