Вадим Булаев
Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию
Глава 1 Два километра
-... И что делать предлагаете?
Прокурор немного помолчал, обдумывая, затем ответил, благоухая ароматом свежего одеколона и коньяка.
— У вас после вчерашнего праздника живые есть? Из не слишком сегодня нужных?
Стоявший рядом человек в форме подполковника полиции утвердительно кивнул.
— Один точно есть. Не пьёт по здоровью. И что?
Вздёрнутые вверх брови служителя юстиции удивлённо поползли вверх.
— Совсем не пьёт? Зашитый, что ли?
— Нет. Аллергия у парня. Как больше пятидесяти водочки или ещё чего внутрь примет — так сразу морда нездоровыми алыми пятнами идёт и всего, бедолагу, наружу выворачивает.
— Нда... С одной стороны, конечно, не повезло... А с другой — на такого сотрудника все равняться должны! — последнее было сказано даже с некоторым начальственным пафосом, выглядевшим особенно глупо на фоне коньячного выхлопа. Но об том прокурору, естественно, никто напоминать не стал. — Значит пусть остаётся здесь и ждёт, когда морозилка разморозится. Потом доставит содержимое в морг. Ну не будем же мы с вами изымать холодильник, да ещё после такого...
— Совершенно с вами согласен, — даже немного угодливо ответил полицейский. — Так проще всем будет. Ну что, поехали? — он немного ослабил галстук и уставился мутными и больными глазами похмельного человека на свой служебный автомобиль.
— Да. Пора. Работа не ждёт. А неплохо вчера посидели?
— Ну да...
Подполковник повертел головой, с трудом сфокусировал взгляд и зычно гаркнул:
— Иванов! Сюда иди!
От стоявшей неподалёку группы людей в форме и без отделился парень лет двадцати пяти. Короткостриженый, в чёрной кожаной куртке, тёмных джинсах и тяжеленных даже на вид, катерпиллеровских ботинках.
— Да, Андрей Игоревич?
— Ты это... Остаёшься тут. Как холодильник разморозится — отзвонись. Потом к патологоанатомам, сам знаешь куда...
— И как я это сделаю? На трамвае? — невежливо перебил Иванов высокое начальство.
— Поумничай мне! Пакет какой-нибудь найдёшь и отвезёшь! Ишь ты, какие все хитрожопые... за всеми машину присылай, иначе шаг сделать не в состоянии!
Парень равнодушно пожал плечами и прошёл в калитку. Начальство быстро разъехалось, следом не стала отставать и следственно — оперативная группа. Через три минуты на утренней улице стало тихо.
Человек по фамилии Иванов отзывался на имя Серёга, работал в уголовном розыске и был крепким середнячком. Ни гениальных раскрытий, ни мегаумных оперативных комбинаций за ним не замечалось, да он и сам к успехам не стремился. Работал и работал. Кто-то вагоны разгружает, кто-то в офисе сидит, а он за мелкими жуликами бегает.
Обошёл замусоренный, загаженный двор. Покосился на тёмно-бурые пятна не до конца впитавшейся в землю крови, в избытке расположившиеся прямо у входа. Поискал глазами, на что бы присесть — не повезло. Всё было либо измазано невесть чем противным даже на вид, либо совершенно не подходило для такой благородной цели. Что поделать — тут жили идейные, стопроцентные алкаши со своим понимаем гармонии и порядка. Пришлось идти в дом...
* * *
...Появлению Сергея в этом откровенно неприятном месте предшествовала довольно запутанная история. В половину седьмого утра в дежурку позвонила бдительная старушенция и заговорщицким шёпотом, делая драматические паузы, чтобы насладиться моментом, чуть ли не облизывая каждое слово и совершенно точно смакуя каждую буковку, рассказала о том, что сосед в своём дворе разделывал мясо! И надо срочно всех-всех-всех!
Дежурный был мужик опытный и вежливо поинтересовался у социально активной гражданки - а какое ей, собственно дело, что происходит у соседей? У вас свой двор есть — вот и бдите. Понятно, что старушке элементарно скучно и шпионить за соседями по частному сектору — древнее и святое право любой уважающей себя пенсионерки, но надоедать другим-то своей придурью зачем?
— Почему вы решили, что он мясо разделывает?
— У него во дворе чурбак здоровый весь в крови, и топор прислонён.
— Ну хорошо... Разделал человек себе курочку или вечером поросёнка забил, чтобы за ночь его разделать и утром на рынок отнести — в чём тут преступление?
— Да откуда у него?! Там же одни алкаши живут, а может и наркоманы! Вы проверьте сигнал, я знаю, что у вас всё записывается! Мало ли...
Не отпугнуло бабку и требование представиться по всей форме, чтобы вызов не считался анонимным. Обычно люди этого не любят.
— Антонина Руслановна Плешакова. Почётный ... — дальше её слушать никто не стал.
В этот момент в дежурку вошёл позёвывающий участковый, прикреплённый к суточному наряду, немного послушал обрывки долетавшего до него разговора, и, скривившись, махнул рукой: «Мол, соглашайся, отреагируем...». После этого между полицейскими состоялся стандартный в таких случаях диалог:
— Антонина звонила? Голос писклявый и гнусный?
— Ты её знаешь?
— Да. Что случилось?
— У соседа, якобы алкаша, во дворе мясо разделывали.
— Понятно... Придётся идти, благо недалеко. У нас вся служба эту старую каргу знает. Большая поклонница эпистолярного жанра. Каждые три дня «сигнал» в письменной форме приносит. Скучно ей, дети разбежались в ужасе от её неуёмной энергии, соседи стараются лишний раз не попадаться на глаза... Теперь и до вас добралась. Вешайтесь. Тут или сходить, или бабка тошнить будет начальству со всеми вытекающими...
А через полчаса участковый перезвонил и серьёзным, натянутым голосом потребовал прислать группу и сообщить кому следует.
— Расчленёнка тут. Сильно не копался, но убийца здесь, бухой спит. Так что давайте быстрее, не телитесь...
Дальнейшие события происходили штатно и быстро. Оперативно выехали, оперативно охренели, подтянулось начальство. Взору полицейских предстало жуткое зрелище: в единственной комнате старого, неухоженного дома, провонявшей дешёвым табаком, протухшей едой и чем-то кислым, вдоль стены стояли грязные пакеты с маркировкой самой известной торговой сети, в которых покоились куски человеческого тела. Много, двенадцать штук. Быстро установили, что останки принадлежали сожительнице богатырски храпящего тут же, на ворохе обоссаных тряпок, мужичка. Как ни пинали душегуба — разбудить не смогли, так и упаковали. Счастливая от такого количества новых эмоций Антонина Руслановна кружилась вокруг коршуном, не давая никому сосредоточиться своей болтовнёй.
— Я так и знала! Так и знала, что этим всё закончится! Вот! — бодро вздёрнутый вверх указательный пальчик. — Вот! — и замолчала, не в силах подобрать слова, хоть немного отображающие захлестнувшую её гамму чувств.
— Бабуля, шли бы вы отсюда. Здесь место преступления, не положено тут посторонним находиться, — кто-то очень недружелюбно попытался избавиться от активистки.
Как ни странно, но это подействовало. Старушка бодро убежала к себе во двор и приникла к забору, жадно ловя любое слово или движение хмурых сотрудников.
Приехала труповозка с представителем судмедэкспертизы. Походили, посмотрели, перекинулись парой фраз со следователем. Затем все вместе перенесли пакеты в их автомобиль.
Закавыка вылезла там, где её никто не ждал. Когда досматривали жилище, в старинном и вполне себе работающем, хоть и пустом холодильнике «Минск», который несклонные к скопидомству хозяева почему-то не пропили, обнаружилась голова покойной, втиснутая в небольшую морозилку. За время своего нахождения там она успела наглухо примёрзнуть к стенкам, а потому достать её не было никакой возможности.
Как раз в этот момент непьющий Иванов, злой как чёрт на хорошо погулявших вчера коллег, которые начнут, стеная на страдания, стягиваться лишь к обеду, входил в местный отдел полиции. Прошмыгнуть к себе не удалось — остановили на входе.
— Серёга, дуй на расчленёнку, вот адрес. Приказ начальника, — сразу из своего окошка обозначил ближайшие задачи дежурный. — По месту определишься. И бумагу не забудь — по любому соседей опрашивать погонят. Хотя участковых для этого уже вроде бы направили... Не важно, не забудь!
— Иду.
Сбегав в кабинет и взяв папку с чистой бумагой, отправился куда сказали. Мелькнув перед глазами руководства, под ногами крутиться не стал, прибился к небольшой группе коллег из разных служб, куривших в сторонке и мечтающих о свежем пиве.
* * *
... Иванов не спеша осмотрелся. Одна комната, кухня, коридор, удобства на улице. Толпы весёлых тараканов, заделанное фанеркой выбитое окно, пустые бутылки, запах мочи в углах. Добрался и до злополучного холодильника, брезгливо открыл. Из морозилки на него смотрело опухшее от пьянства, пухлогубое, с налипшими прядями полуседых, грязных волос, лицо женщины лет пятидесяти. А может сорока — кто их, алконавтов, разберёт? Посмотрел, повздыхал. Но расстроился не сильно — лучше целый день тут дурака провалять, чем слушать нытьё начальства о том, что надо сегодня хоть какие-то показатели для отчёта сделать. Хитро. Руководство холку намылит и дальше поправляться поедет, а ты за половину отдела выкручивайся.
Посмотрел ещё раз на лицо покойницы, выключил холодильник из сети, оставив дверцу открытой. Неужели раньше это сделать нельзя было? Что за народ... всем на всё накласть. Увидел относительно чистый табурет и вынес его на улицу. Не повезло, вовсю начал накрапывать мерзкий ноябрьский дождик, загнав в дом даже вездесущую Антонину Романовну. Пришлось возвращаться. Обратно в комнату не пошёл, уселся в коридоре, тоскливо глядя в открытую дверь и ни о чём не думая.
— У-у-у-х, ё!!! — раздалось в воздухе. — Да что ты будешь делать!
Раздался удар, словно ладонью по стене. Сергей осмотрелся — никого. Протёр глаза на всякий случай.
— А-а-а!!! Ну непруха! И что теперь?! — голос теперь шёл из дома и был каким-то... жутко обеспокоенным и растерянным одновременно.
Оружия при себе у Иванова не было, поэтому он взял табурет за ножки и направился в комнату, намереваясь разобраться с неизвестным болтуном. Но никого не было.
— Что за чертовщина... Вот что значит не быть как все.
— Слышь, не ори только, — раздалось за спиной. — Ладно?
Серёга резко развернулся. Снова никого. Покрутил вправо-влево головой. Всё, кирдык. Глюки пришли.
И тут из воздуха начал материализовываться человек. Не думая, полицейский заехал по нему от души табуретом. Без толку — импровизированное оружие прошло сквозь неизвестного, не причинив ему совершенно никакого вреда.
— Да не нервничай. Свои, — материализация практически закончилась и перед Сергеем стоял парень его лет в несколько странной одежде. Расклешённые брюки, узенькая дешёвая курточка и совершенно немодные, остроносые туфли. Стрижка тоже удивляла — неизвестный носил причёску, скрывавшую уши, которая делал его похожим на Льва Лещенко в молодые годы.
— Кто «свои»? — табурет полицейский не выпустил, приготовившись снова попытать удачи.
Вместо ответа неизвестный поднял руку с раскрытой ладонью, на которой мягким, тёплым светом засветился непонятный знак и, неожиданно, пришло понимание того, что этот странный парень действительно свой. Как будто с рождения с ним знаком.
Но Серёгу такими штучками было не пронять. Может, гипнотизёр какой или иллюзионист сумасшедший. Что он здесь забыл?
— Ты кто? Документы покажи.
— Я показал. Удостоверение инспектора. Чего тебе ещё надо?
— Какое удостоверение? Лампочку на ладошке? На удостоверении фотокарточка с печатью должна быть.
— У нас другая форма. Печать. Ты же почувствовал.
— Какая разница, что я почувствовал? Повторяю вопрос — ты кто?
— Швец Антон Макарович. Легче стало? Хорошо, давай по-другому, времени мало.
После этих слов парень опять растворился в воздухе и опять возник. Потом просунул руку в стену, затем неожиданно, по пояс, опустился прямо в пол.
— Достаточно? Если ты ещё не понял, то я призрак в некотором роде.
— Фигасе... И что тебе нужно, призрак?
— Урода одного поймать. Который сейчас в мёртвой голове сидит и сообщника ждёт. Пошли, покажу.
Прошли в кухню, Антон смело протянул руку к голове в морозильнике. Ладонь засветилась на этот раз лёгким, голубоватым светом.
Глаза женщины неожиданно открылись, в них струился чёрный, противоестественный дымок. Губы явно пытались что-то сказать, но не смогли, ограничившись шипением. «Как голова без лёгких может шипеть?» — невольно подумалось полумёртвому от страха полицейскому. А кто бы ни испугался?
Парень убрал руку, и голова снова стала обычной отрезанной головой мёртвой женщины.
— Пошли покурим, всё расскажу. Если хочешь, можешь повторно табуретом меня навернуть, для закрепления увиденного.
Совершенно обалдевший Иванов проследовал за призраком. Стали в дверном проёме на улицу. Сергей, слегка трясущимися от пережитого руками, достал себе сигарету и автоматически протянул открытую пачку Антону. Тот совершенно спокойно, абсолютно материальными пальцами взял предложенное и вежливо дождался поднесённой зажигалки.
Как он курил!.. С удовольствием, медленно, делая аккуратные, без подсасывания воздуха, затяжки и провожая нежным взглядом каждое выпущенное колечко дыма. Призрак полностью отдавался этому процессу, наслаждаясь мгновением.
Полицейский не торопил. Не нужно в такие моменты тихого счастья лезть с расспросами, не правильно это. Наконец, парень докурил и обратился к Серёге:
— Мне твоя помощь понадобится, потому объясню, как оно есть. Эту женщину убили бесы, вселившийся в её и сожителя. Так получилось, что один застрял в этой голове и теперь моя задача отправить его обратно в ад.
— Что значит застрял? — изумился Иванов.
— То и значит. Бесы, что по земле шляются, поголовно воры, уроды и наркоманы. То есть очень любят вселиться в человеческое тело и оторваться по полной. Выбирают, как правило, маргиналов всяких. Вот только с фантазией у этих побегушников из преисподней плохо. Однообразная она. Обожают похитить тело какого-нибудь нарика или алкаша, а потом или под поезд его, или замучить человеческими руками самолично живое существо. Сами они не материальны, как правило. Так вот, у них от чужих страданий особенный оргазм. Наркотик прямо. Вот и тут так случилось. Бес с подельником женщину убили, чтобы по полной кайфануть. Уверяю тебя, что во время пыток тут очень весело было. Один в голову жертвы влез, чтобы предсмертной агонией насладиться, а другой рубил. Специально сознание не полностью глушили, так, чтобы человек всё чувствовал, но сделать ничего не мог. По пакетам куски раскладывали прямо на глазах у умучиваемой, для куража... И соседи ничего не слышали, верно?
— Да...
— Не давали бедняге орать от боли. Погоди... Там, когда труп будут осматривать, такие сюрпризы найдут... но не скажут, просто чтобы народ не свихнулся от жестокости. Вы, когда мокрушника принимали — спал, наверное, как убитый?
— Да. Пьяней вина валялся.
— Это понятно. Бесы и за шиворот залить не дураки. Но это больше наркотическое опьянение. Только он скоро за приятелем вернётся. Перебрали они, вот и случилась накладка.
— Как? Он же в камере сейчас.
— Что ему ваша камера. Тело покинет, в другого синяка вселится и придёт товарища спасать. А тому дурню сидеть...
— Зачем он голову в морозилку засунул?
— Юмор у них такой плоский. Помнишь старый анекдот «Проснётся — а голова в тумбочке»? Вот и тут так. Третий случай.
Иванов удивился.
— Как это — третий? По сводкам бы прошло.
— Третий с головой в странном месте. Случаев гораздо больше. Просто не все трупы находят. И вообще, только в вашем городе эта парочка шестерых уработала. В канализации тела. Бесы прятать следы умеют. Дай ещё сигаретку...
Полицейский дал. Снова помолчали, пока Антон курил.
— Ты же призрак, как ты куришь?
— На два часа могу становиться материальным с целой кучей ограничений. Вот и пользуюсь моментом.
Сергей не спешил, обдумывал услышанное. И чем больше думал, тем больше появлялось неясностей.
— Так всё-таки — ты кто?
Призрак устало улыбнулся, вздохнул, глядя на осенний дождь, и только тогда ответил:
— Я — инспектор Департамента Управления Душами. Служебные функции примерно те же, что и у тебя. Сейчас вот бесов ловлю.
— А потом что с ними делать станешь?
Антон неожиданно зло посмотрел на Иванова и выругался.
— Что делать, что делать... В ад ублюдков отправят, развоплотить их к свиньям собачьим только ангелы могут, да и то не все. Вот и получается — мы их в преисподнюю, которая для них дом родной, а они по новой сбегают, как революционеры из ссылки, и сюда куролесить. Замкнутый круг!
— Прямо как у нас, — растерянно пробормотал Сергей. — Один в один... а почему сбегают?
— Ну, — поёжился призрак. — Ад — организация серьёзная и там очень не любят, когда их обитатели по миру шляются. Не нравится им там, короче, строгостей много. Но сбежать можно отовсюду...
Наконец Иванов решился задать самый главный вопрос:
— Расскажи про Ад и Рай.
— Нечего рассказывать. Я там не был. В чистилище застрял. Это что-то типа сортировочной станции для умерших. Вот и служу там с 1982 года.
— Застрял? Почему?
— Потому что некомплект в департаменте. Кто в Рай — те кабанчиком туда уносятся, кто в Ад — сам понимаешь, на работу не примут. Вот и выкручивается местное начальство, набирая нас чуть ли не по объявлению. Мне, когда дело моё показывали — так там особо ни грехов, ни праведности не наблюдалось. Потому и оставили, учитывая мою человеческую специальность.
— Это какую?
— Инспектор уголовного розыска, конечно. Тяжело догадаться, что ли?
Полицейскому стало даже немного стыдно. И как не смог разглядеть коллегу?
— На службе погиб?
— Нет.
— А как?
— Смеяться будешь, — Антон стыдливо посмотрел на Иванова. — Глупая смерть.
— Слово даю, что не буду! — торжественно ответил полицейский.
Призрак помялся и неохотно начал:
— Вечером домой с работы через стройку шёл, так ближе было... а в тот день ветер сильный был... Короче, кирпич на голову упал! — единым духом закончил он.
Что тут смешного? Смерть — она и есть смерть. Отсутствие реакции на больную для Антона тему явно пришлось призраку по душе, и он неожиданно протянул руку.
— Антон. Мы так и не познакомились толком.
— Серёга, — и полицейский без колебаний пожал тёплую, абсолютно человеческую руку. — Что делать планируешь?
— Сейчас второго принимаем, он с минуты на минуту появится, а потом с тем обдолбышем разбираться придётся. Там сложно...
— Уверен, что придёт?
— Да. Бесы народ дружный на удивление. Им по одному скучно, -внезапно он всмотрелся в сторону улицы. — Идёт, прячемся.
Быстро прикрыли дверь, встали по бокам.
Минут через пять во двор вломился неказистый, испитый мужичок и стремглав бросился в дом, совершенно не обращая ни на что внимания. Лишь только он начал открывать вход, материальный призрак неожиданно резким движением приложил вспыхнувшую ладонь пьянице ко лбу, а другой рукой намертво вцепился в отворот старой куртки. Алкаш нечеловечески заорал, в его глазах замелькала уже знакомая чёрная дымка. Через пару секунд тело неизвестного носителя беса обмякло, и он рухнул на пол, совершенно спокойно похрапывая.
— И всё? — удивился полицейский.
— С этим — да. Я же материальный был, вон он меня и не учуял. Тупые они, говорил уже... Этот, — носок туфли начала восьмидесятых ткнул мужичка в бок, ни при чём. Пусть идёт...
— Бес где?
— В аду, как ему и положено. Сейчас ему там воспитательную работу проведут. Да не удивляйся ты, — внезапно рассмеялся Швец. — Это не я так умею, это служебная Печать. Давай лучше ещё покурим...
Иванов достал пачку, посмотрел — курева оставалось лишь несколько сигарет.
— Дымишь ты как паровоз... Держи, не жалко, надо будет ещё прикупить.
Призрак снова со вкусом затянулся.
— Ты извини... с самой смерти не курил. Купить не могу — и денег нет, и прикоснуться к ним не имею возможности, сразу руки так пекут, что врагу не пожелаешь... Издержки моего нынешнего состояния...
— Стрельнуть же можно.
— На Земле я впервые после... ну, ты понял. Меня только недавно в инспектора перевели из помощников. Испытательный срок пока, потому и ограничений масса.
— Понимаю... Теперь что?
Антон как-то весь подобрался, съёжился.
— Теперь самое хреновое. Тот, второй, из холодильника — с ним не просто. Похоже, что в момент смерти он душой женщины не до конца овладел — да, вот такая форма извращения; и она его посмертным проклятием в голове запечатала перед самым вознесением. Вдобавок и кровь убиенной вокруг... держит беса крепко, одним словом. Чтобы паскудника обратно отправить — проклятие нужно снять. Для этого голову необходимо доставить на освящённую землю — церковь, к примеру. Или на проклятую — ну, где убили кого-то. Однако второй вариант не подойдёт — тогда бес вырвется, и я его не удержу. Потому и прошу тебя помочь. Тут в двух километрах, прямо по улице, есть такое место. Давным-давно часовенка стояла. Намоленная, светлая. Вот туда и надо попасть. Два километра всего вниз по улице. Поможешь?
— А сам?
Призрак явно расстроился.
— Сам я не смогу. Ограничение по грузоподъёмности в девяносто девять грамм, чтобы контрабанду не таскали. Придумал у нас один умник, ещё при Годунове в воеводах ходил. Нудный... Был бы я ангелом — без проблем. И проклятие прямо тут бы снял. Но это всё влажные мечты! — неожиданно резко закончил он. — Поможешь?
Иванов думал не долго. Увиденного ему вполне хватило, чтобы поверить этому мёртвому парню.
— Помогу. Только ждать долго. Она же примёрзшая.
— Чепуха.
Призрак подошёл к холодильнику и приложил к нему свою Печать. Через десяток секунд послышалась звонкая, частая капель, а через минуту он произнёс: «Готово. Забирай».
Серёга подобрал с грязного пола какой-то пакет и, стараясь не смотреть, сунул в него голову. После повернулся и, внимательно всматриваясь в лицо покойного коллеги, едко спросил:
— Скажи пожалуйста, а как ты такой небесный сюда припожаловал? Чего же раньше не заявился со своей лампочкой и этих бесов не изгнал? И баба живая осталась бы. Странновато получается...
Призрак не смутился.
— Как только душа женщины в очереди в чистилище появилась, бледная, серая — так сразу ей занялись. Только напугана она сильно, и двух слов связать не может. Несколько часов бились, пока хоть какое-то представление о случившемся составили. Потом ещё час адрес вытряхивали. Потом, — было видно, что ему неприятно это говорить, — дом искал. Города я не знаю, денег у меня нет — такси не возьмёшь... Как смог, так и добрался. Будто у вас по-другому! «Убьют — тогда и приходите!» — гнусавым голосом процедил он.
Всё так... Крыть было нечем.
Вышли на улицу под непрекращающийся, моросящий дождь. Из-за забора торчал любопытный носик Антонины Руслановны.
— Уже все следственные действия, чтоль, выполнили? — ехидно спросила она. Предыдущие эмоции уже переработаны, потому старушке хотелось новых.
Вместо Иванова ответил призрак.
— Конечно, не вечно же нам тут писать. Сейчас голову отвезём, и всё, пойдём отдыхать.
— Какую голову? — не поняла женщина.
— Вот эту, — Антон неожиданно превратился в невысокую худую женщину, которая на пластиковом, старом подносе держала свою голову. Точно такую, как лежала в пакете.
Старуха истошно завизжала, выпучив глаза. Голова на подносе, между тем, раскрыла глаза и громко прошепелявила:
— Съем! Съем! Съем!
После такого зрелища, пробравшего даже Сергея, Антонина Руслановна опрометью бросилась к себе в дом, нервно крестясь. Антон снова стал Антоном.
— Не люблю таких бабок. Явная склочница и вечная жалобщица. Наверняка по профкомам с кляузами бегает. Урок ей будет.
— Это как ты так? — не отойдя ещё от зрелища, поинтересовался полицейский.
— Превращение? Да проще простого. Я же здесь, на Земле, призрак. Вот и меняю форму как хочу. Это с материалкой плохо — как воплотился, так таймер два часа и отсчитывает. А там сколько я в осязаемости пробыл — никому не интересно. Норматив! Чтоб его...
Вышли со двора, повернули вправо.
— Там, — уверенно сказал покойный милиционер, ткнув пальцем вперёд. - Километра два, не больше. Пакость эту из башки вышвырнем, и поедешь себе куда нужно. По-другому никак, сам видел.
Антон шёл быстро, постоянно срываясь на бег. Нервно оборачивался, хмурился, постоянно подгонял Сергея.
— Давай! Давай! У меня время скоро закончится! А вдруг не успеем?
Минут через пять он неожиданно рухнул прямо на ноябрьский мокрый асфальт, зажав ладонями уши и извиваясь.
— Ты чего? — всполошился полицейский.
— Рот... Заткни ей рот... — прошипел извивающийся в приступе неконтролируемой боли призрак. — Быстро...
Иванов открыл пакет и посмотрел внутрь. Голова ожила, грозно вращая чёрными глазами и издавая еле уловимое шипение. Ничего не поняв, он послушно достал из кармана платок и, стараясь не касаться мёртвой плоти, засунул тряпку покойнице в рот.
Призрак перестал корчиться и тяжело, совершенно не обращая внимания на промокшую, грязную одежду, поднялся.
— Плохо дело. Он на помощь призвал, просто ты его вопли не слышишь. Поверь, покруче пароходной сирены было. Это там его проклятие с кровушкой и наркота держали. Теперь в себя приходит. Сейчас начнётся... Побежали!
Оба парня бросились вперёд, не чувствуя под собой ног, однако хватило их метров на триста.
— Курить надо бросать, — тяжело дыша, прокашлял Серёга. — Я сейчас лёгкие выплюну.
— Давай! Давай! — торопил Антон. — Иначе каюк нам. Сейчас его дружки сюда стягиваются, носителей ловят. Тогда не отобьёмся!
В этот момент проезжавшая мимо ГАЗель неожиданно потеряла управление и, набирая скорость, понеслась прямо на них. Каким-то чудом удалось отпрыгнуть в сторону, мимо полицейского промелькнули испуганно-удивлённые глаза водителя. Машина врезалась в забор.
— Бегом! Они технику контролировать умеют!
Иванов побежал за призраком. Хорошо ему, не устаёт.
— А чего же ты раньше мне об этом не сказал?!
— А ты бы тогда согласился?! Я — нет. Сложно убедить человека сознательно идти на то, что его будут убивать и бить всем, что ни попадя...
— К-козёл ты! — на бегу, разрывая сбивающимся дыханием буквы, выдохнул полицейский.
— Можешь мне потом рожу набить, если захочешь. Обещаю материальным остаться! Только сейчас, пожалуйста, наддай, браток! Километр остался!
Увернулись ещё от одной машины. «Слава Богу, что мы в частном секторе, движения почти нет. Выбрались бы на проспект — и пикнуть бы не успел, сразу тонким слоем бы размазали!» — подумалось Серёге. Неожиданно правый карман куртки вспыхнул, опалив бок. Телефон! Эта сволочь замкнула батарею! Завоняло подгоревшей кожей. Мельком глянул — вроде огня нет. Значит, сбрасывать одежду с себя, теряя драгоценные секунды, не нужно, всё потом.
Пробежали ещё метров четыреста — и откуда силы брались? Неожиданно впереди хлопнула калитка, и на дороге возник бомжеватый гражданин с косой в руках. С нехорошей улыбкой на небритой, помятой роже он побежал на встречу, размахивая здоровенным лезвием на длинной палке.
— Антоха! Изгони этого придурка! Он меня сейчас до пупа располосует!
— Некогда! Это затянуться может! Проскакиваем!
Мужик целенаправленно нёсся на полицейского.
Неожиданно призрак ускорился, начал оббегать бесноватого по дуге. На его ладони загорелась Печать.
— Иди сюда, вонючее отродье! — и, снова изменив траекторию, теперь напрямую бросился к вселившемуся. Тот отпрянул, а затем резко тело неизвестного, словно натолкнулось на невидимую стену, начало оседать.
— Бес вышел, но сейчас обратно вселится! Бегом!!! За нами рванёт! Я подмогу уже запросил! Всё хорошо будет!!! Уже немного осталось!
Пробежали ещё несколько переулков без приключений.
— Видишь перекрёсток? — орал Антон. — Нам туда. Просто брось там голову на землю, дальше я сам.
Сердце бухало в Серёгиной груди, в лёгких пекло. «Нет, точно курить брошу и на спорт пойду» — думалось ему. В голове появилась весёлая злость и ухарство. Хотелось запеть что-нибудь яркое, похабное.
— Сзади догоняет, косарь недоделанный! Быстрее!!!
Хватило мозгов не оборачиваться. Неожиданно, прямо перед долгожданным перекрёстком, возникло несколько человек. Все они были вооружены кто палкой, кто лопатой. Пересчитывать их Иванов не стал - не до того. Двадцать, десять метров... Опер размахнулся на удивление не порвавшимся в этой суматохе пакетом и... тело под ключицей пронзила острая боль, словно разорвавшая организм изнутри. Бросок не получился, пакет выпал из рук и покатился по асфальту, смешно подпрыгивая. Сам полицейский начал падать лицом вперёд, не контролируя свои действия. Сзади кто-то торжествующе взревел.
И тут время остановилось. Прямо из возникшего перед парнем разреза в воздухе стали появляться высокие, крепкие, воины в древнеримской броне. Судя по немолодым и угрюмо-воинственным рожам - триарии, никак не меньше. Они живо окружили бесноватых, после чего за ними появился белокурый мужчина, с детским и одновременно мужественным лицом. Всю его одежду составляла мешковатая, но весьма искусно сидящая белоснежная тога, подчёркивающая мускулатуру и отменную выправку.
Мужчина подошёл к пакету, открыл его, и морщась, прикоснулся светящейся фиолетовым Печатью к многострадальной голове. На первый взгляд ничего не произошло, но как-то сразу стало понятно — всё закончилось.
Совершенно не обращая внимания на валяющегося в растекающейся луже собственной крови Сергея, он подошёл к призраку.
— Швец! — его голос оказался грозен и раскатист. — Что вы себе позволяете?! Кто дал вам право привлекать для своих сомнительных и крайне непрофессиональных делишек живых?! Вы отдаёте себе отчёт...
Дальше Иванов ничего не слышал. Он умер.
* * *
Очередь была длинной, очень длинной. Вдоль стены, почему-то прижавшись к левому её краю, в тишине стояли люди. Самые разные: взрослые и маленькие, мужчины и женщины, всех цветов кожи. И все молчали, сосредоточенно глядя в затылок впередистоящего.
Как Иванов тут оказался — он не помнил. Просто возник — самое точное определение. С интересом осмотрелся — обычный коридор среднестатистического офисного здания, даже без ковровой дорожки на полу.
Между тем очередь довольно резво продвигалась, поэтому бросив пялиться по сторонам, Серёга начал глядеть вперёд, стараясь высмотреть конечную цель всей этой человеческой змеи. Не получалось, слишком далеко.
И тут на опера снизошло озарение и спокойствие. Из глубин подсознания пришло понимание того, что он умер и стоит в очереди на Страшный Суд. Страха не было, жалости к себе тоже. Накатил незнакомый ранее абсолютный фатализм.
Очередь входила в небольшое помещение с двумя одинаковыми, красивыми, резными арками, заполненными антрацитовой чернотой. Между ними, за небольшим конторским столом, сидел благообразный старичок в потёртом чиновничьем сюртучке и читал газету. Что удивительно, его совершенно не интересовало происходящее. Каждый входящий человек на мгновение задерживался, а потом превращался в маленькое облачко, тут же всасываемое чернотой. В подавляющем большинстве всех уносило в левую. «Ад, значит, там. А за столом, верно, апостол какой-нибудь. Автоматизировал процесс, чтобы не слушать нытьё каждой души. Ну не Бог же в самом деле тут на стульчике скучает!» — промелькнуло в голове теперь уже бывшего полицейского.
Неожиданно рядом со старичком возник Антон и что-то горячо зашептал ему в ухо.
— Да иди ты... — поражённо воскликнул читатель газеты. — Так и сказал?!
— Ага!
— Ну тогда ладно... Иванов! Ивано-о-ов!!!
Неожиданно Серёга понял, что произносят его фамилию. Вышел из равнодушной очереди, подошёл к старичку. Тот внимательно смотрел его, чему-то хмыкнул и казённым голосом приказал:
— Иванов. Идите с инспектором. Вас ожидают.
Между тем ничего не понимающего парня схватил за руку его знакомец по последнему приключению, и с силой потащил прямо в невесть как образовавшийся проём в стене.
— Отвечай честно и со всем соглашайся, — сквозь зубы, еле слышно процедил он. — Со всем! Потом поговорим...
Неожиданно они оказались в большом помещении, стилизованном под боярский терем. Вдоль бревенчатых стен стояли скамьи, в глубине виднелись массивный, резной стол и сидящий за ним немолодой мужчина в боярской шубе.
— Сюда подойдите! — властно приказал он.
Ноги сами собой повиновались, столько уверенной в себе силы исходило от этого человека.
— Доставил, Фрол Карпович! — лихо гаркнул Антоха, весело глядя на неизвестного начальника.
— Вижу, что доставил. Посмотрел я на него. Жидковат.
— Да как жидковат?! — возмутился покойный милиционер. — Личное дело проверили — не нагрешил особо, всё в пределах нормы. Работать умеет, навыки есть. Подходит, чесслово!
Хозяин кабинета встал со своего рабочего места, не спеша обошёл стоящих перед ним по кругу, откровенно оценивая.
— Сомневаюсь, Антошка, я...
— Не надо сомневаться, Фрол Карпович. Под мою ответственность! Сами же говорили, что работать некому. Я вон, в лепёшку расшибаюсь, новые кадры ищу...
— Так-то оно так... Но сомнительно!
— Ничего сомнительного! Ему же никто сразу инспектора не даст. Пусть в помощниках побегает, тем более среди живых. Сами знаете, как работать при наших ограничениях... — неожиданно тон Антона стал обличающим. — Или вы не хотите, потому что русский? Вон, Джону — американцу уже тринадцать лет как разрешили помощника-человека иметь. И ни слова не сказали, когда он деньги зарабатывал на сериале про братьев-демоноборцев, этих... как их... Вспомнил! Винчестеров! Сам не видел, но от знающих коллег слыхал, что в некоторых сценариях тот отметиться успел — слишком достоверно вышло!
Неожиданный удар кулака по столу прервал словоизвержение Антона.
— Ты что себе позволяешь, сопляк?! Сомневаться вздумал?! Да я ещё при государе Борисе Фёдоровиче за Русь стоял нерушимо! И не надо американца сюда приплетать! Красиво баешь, только не в ту сторону. Знаю я, что парень по своей воле тебе помогал. Знаю и чем это для него закончилось. Сам то как, пойдёшь к нам? — неожиданно обратился он Серёге.
Тот ответил не сразу, подумал.
— Что от меня надо будет? — и сразу получил тычок от нахмурившегося Антона.
— Правильный вопрос, хороший. Души защищать от погани всякой. Зло изводить по мере своих слабых сил, человеком быть, одним словом. И о Боге не забывать!
— И всё? — сомневался Иванов.
Фрол Карпович подумал, пожевал губами. Ответил не сразу.
— Нет. Не всё. Скорее всего, тебя убьют в течение двух или трёх лет. Если за это время стажировку пройдёшь успешно — возьму к себе. Если нет — однозначно к бесам, в ад.
— А почему Рай без вариантов?
— Потому что в нашем деле чистеньких не бывает.
Серёга задумался, а после, тряхнув головой, весело посмотрел боярину в глаза.
— Я согласен! Хоть какая-то от меня польза будет!
* * *
...Доктор! Доктор! Он пришёл в себя!
К ничего не понимающему Иванову быстро подошёл мужчина в медицинском костюме.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он, озабоченно глядя парню в лицо.
Наверное, нужно было что-то ответить, но в голове полицейского не затихая, крутилась только одна, бестолковая, мысль: «Папку с бумагой в том доме, долбанном, забыл, дурак...».
