Глава 4
После обеда детям хватило самого короткого отдыха, чтобы восстановить свои силы, и они снова были готовы играть. В отличие от них Любовь Яковлевна не отказалась бы вздремнуть пару часиков в тишине и покое. На нее внезапно навалилась такая сонливость, что она не без зависти вспоминала про Альбину и Лилию, которым выделили по кровати. Счастливицы! Могут отдыхать в свое удовольствие…
«Неужели во всей огромной усадьбе господина Щербакова не найдется еще какой-нибудь кушеточки, лежаночки, тахты или диванчика для меня?» – думала она.
На худой конец, учительница была готова прикорнуть даже на канапе, хотя не очень ясно себе представляла, что оно из себя представляет. И Любовь Яковлевна, не дождавшись Светланы, самостоятельно отправилась на розыски такого укромного уголка с подходящей кроваткой.
Долго искать ей не пришлось. Она зашла в одну из комнат, которую они уже посещали во время утренней экскурсии. Комната была очередным царством анимешек. Весь дом был этим царством, но в этой комнате находился самый его сгусток, его сердце, его мозг. В этой комнате плотность героев аниме на один квадратный сантиметр буквально зашкаливала.
Но учительницу больше не трогали все эти покемоны в банданах и испускающие глазами лучи юноши, похожие на девушек. Где-то тут, среди залежей игрушечных монстров, она видела одну очень классную штуку, к которой сейчас и пробиралась. Она помнила, что она должна быть где-то здесь. Оставалось лишь найти ее. Комната была велика, наверное, когда-то хозяева планировали устраивать тут приемы, но затем отдали ее своему сыну и его хобби.
– Да где же он?
И в эту же минуту Любовь Яковлевна увидела цель своих поисков. Это был гамак! Самый лучший, самый уютный, самый замечательный гамак в мире. И плевать, что по нему скакали и носились, сверкая лазерными мечами и копьями, юные развратницы с точеными голыми ножками и фигурками хрустальных рюмочек, главное, что в него можно было забраться, славно свернуться и немножечко подремать.
– Вот так, – пробормотала учительница, оказавшись в гамаке. – Как же хорошо!
Она вытянула ноги и блаженно застонала. Потом повернулась с одного бока на другой. Прекрасно!
Гамак представлял из себя довольно плотную ткань, в которую можно было завернуться, словно в одеяло. И тогда тебя совсем не было видно, а ты оказывался как бы в коконе. В чудесном мягком и теплом коконе, который едва заметно покачивался, убаюкивая и погружая в сон. Любовь Яковлевна отдавала себе отчет в том, что спать она не должна, ведь у нее там дети носятся по дому сломя голову. И Верочка, задумавшая какой-то психологический эксперимент, сути которого так никому и не рассказала. Но учительницу так тянуло в сон!
– Пять минуточек, – пробормотала Любовь Яковлевна, погружаясь в блаженную сладкую истому. – Пять маленьких минуточек.
Она прекрасно сознавала, что пятью минуточками тут не отделаешься, минимум полчасика, но ничего не могла с собой поделать. В конце концов, с детьми их родители. По крайней мере, отец Жени точно с ними. И Верочка. И Светлана. Уж на Светлану точно можно положиться. Она свое дело знает!
Но уснуть Любови Яковлевне не удалось. Стоило ей закрыть глаза, как в комнату кто-то вошел. Услышав быстрые стремительные шаги, учительница распахнула глаза. Сон как рукой сняло. От страха, что ее застукают нахально устроившейся в гамак хозяйского сына, женщина совершенно проснулась.
– Кого там принесла нелегкая?
Она попыталась открыть щелочку, чтобы посмотреть на незваного гостя, но быстро у нее это не получилось. Любовь Яковлевна совсем запуталась в складках ткани и замерла, боясь выдать себя неосторожным движением. Вскоре раздались еще шаги, и учительница поняла, что гость пришел не один. Следом за первым явился еще кто-то.
– Наконец-то я тебя нашел! – произнес он. – Заставила меня за собой бегать!
– Можно подумать, у тебя есть какие-то другие дела.
Голос был женский. И принадлежал он Лилии. Мужчиной же был Альфонсо, которого Лилия упрямо продолжала называть Альфонсом. В этом крылось что-то унизительное для него. Имя Альфонс стало печально нарицательным для мужчин, живущих за счет женщин.
– Что это ты про меня вспомнил, Альфонс?
– Я никогда тебя и не забывал. Это ты меня забыла! Жестокая!
– Все бездельничаешь, да, Альфонс? – ехидничала Лилия. – И кто теперь тебя содержит?
– Почему ты считаешь, что меня кто-то обязательно должен содержать?
– Потому что я хорошо тебя изучила за то время, что мы были вместе! Ты не способен совершить что-то серьезное, ты расхлябан, разболтан, и, что хуже всего, ты готов верить любому проходимцу, который посулит тебе скорую прибыль. Ты даже не утруждаешь свой мозг, чтобы подумать, а не лажа ли то, что тебе предлагают!
– Лилия, если ты все еще кипятишься из-за тех денег, которые ты мне подарила…
Лилия так и взвилась:
– Подарила?! Еще не хватало! Я вложила их в дело! В то дело, о котором ты мне врал, что оно стопроцентный верняк!
– Я тебя не обманывал. Я и сам в это верил.
– В этом и есть твоя беда. Ты просто глуп! И твой мальчишка пошел в тебя!
– Женя тут ни при чем. Так же, как и твоя Астра.
– Моя Астра!
Возглас был наполнен таким сарказмом, что Любовь Яковлевна даже не смогла понять, что же хочет сказать Лилия.
Альфонсо между тем взмолился:
– Лилия, дорогая! Выслушай меня!
– Чего тебе?
– Вернем наши отношения. Нам же было хорошо вдвоем.
– Нет у нас с тобой никаких отношений! Нет и не было! Ты жалкий червяк, нищий тупица! И всегда будешь таким. Не понимаю, как я могла поддаться твоим чарам! Ведь видела, что ты гол как сокол! И зачем-то все равно связалась с тобой.
– Я был для тебя всем хорош, пока ты не подыскала себе богатого кавалера, из-за которого меня бросила!
– Я тебя бросила, потому что ты жалок! Мямля! Вот кто ты такой! И жалкий лох!
– Когда мы бывали вдвоем, ты меня жалким отнюдь не считала. А потом появился он… Кто он, Лилия? Кто этот человек?
– Не твое дело! Ты просто ничтожество! Ты должен мне деньги! Если не вернешь, то тобой займутся серьезные люди!
– Какие еще люди?
– Я продам твой долг их компании. И они вытрясут из тебя эти деньги. Так можно сделать. Я уже навела справки.
– Ты что? Спятила? Хочешь обратиться к бандитам? Они же меня убьют!
– Пусть! Но зато я потеряю лишь незначительную часть своих денег.
– Господи, Лилия, да уймись ты с этими деньгами. Какие-то жалкие полтора миллиона. Стоит ли из-за них огород городить?
– Ах, ты…!
Лилия задохнулась, как показалось учительнице, от гнева. Но звуки, которые стала издавать Лилия дальше, насторожили ее. Лилия хрипела так сильно, словно ей не хватало воздуха, и учительница сильно встревожилась. Уж не душит ли ее Альфонсо? Почему бы и нет? Он явно должен Лилии большие деньги, та требует вернуть ей долг, и Альфонсо сейчас убивает своего несговорчивого кредитора. Справедливо рассудив, что в таком случае Альфонсо будет уже не до шевелящегося гамака, Любовь Яковлевна начала активно шарить в поисках прорези. И та вскоре нашлась!
Выглянув наружу одним глазом, Любовь Яковлевна с ужасом обнаружила, что Лилия лежит на полу, а Альфонсо стоит возле нее на коленях и, кажется, и впрямь душит женщину. Хотя вел он себя при этом очень странно.
Злодей не думал о соблюдении конспирации и вопил что было мочи:
– Лиля! Что с тобой? Господи, да она не дышит! Кто-нибудь! Помогите!
Услышав это, Любовь Яковлевна начала активно выпутываться из гамака, но проклятая ткань была словно заколдованная. К тому времени, когда женщине удалось высвободиться из своего кокона, все было уже кончено. Лилия лежала на полу, не подавая признаков жизни. А Альфонсо стоял над ней с опущенными руками и поникшей головой. Вся его поза выражала такое отчаяние, что, если бы Любовь Яковлевна не была свидетелем той отвратительной ссоры, которая предшествовала трагедии, она бы решила, что Альфонсо и впрямь скорбит по своей подруге.
Любовь Яковлевна кашлянула, и мужчина повернулся в ее сторону. На мгновение у нее мелькнуло опасение, а не прикончит ли Альфонсо и ее тоже, ведь она ненужный свидетель, а от таких избавляются, но он лишь кивнул головой, показывая, что узнает ее.
И тихо произнес:
– Лилия погибла. Это было ужасно.
Еще бы не ужасно! Своими руками задушить человека, да еще женщину! И пусть женщину неприятную во всех отношениях, а для самого Альфонсо еще и опасную, но все равно. Как он мог решиться на такое? Видимо, у мужчины временно помрачился рассудок, и он накинулся на Лилию и пытался задушить ее в порыве ярости. Может быть, он и не хотел ее убивать, думал лишь припугнуть или просто хотел заставить заткнуться, но перестарался, и в итоге получился труп.
Любовь Яковлевна со всей отпущенной ей от природы твердостью произнесла:
– Нужно звонить в полицию.
– Да, медики тут уже не помогут, – печально подтвердил преступник. – Она мертва. Мертва! Господи, но как это могло произойти?
Он что, издевается над ней? Или считает ее круглой идиоткой?
– Альфонсо, мне кажется, что вам нужно сразу же признать свою вину.
Мужчина поднял голову:
– Вину? В чем?
– Вы совершили это убийство в состоянии аффекта. Я все время была в этой комнате, я слышала весь ваш разговор, слышала, какими ужасными оскорблениями осыпала вас Лилия. Поверьте, любой судья будет на вашей стороне. Вы просто не понимали, что делаете.
– Погодите, – пробормотал Альфонсо, – я что-то вас не пойму. Если вы были в комнате, то должны были видеть, что я не убивал Лилию. Ей внезапно стало плохо, она посинела, захрипела, стала хватать ртом воздух. Я пытался ей помочь, расстегнул ворот, пытался делать массаж сердца, но она умерла!
– Хотите сказать, что вы ее не душили, напротив, пытались ей помочь?
– Ну да!
Любовь Яковлевна не знала, что ей и сказать.
– Я скажу полиции то, что я видела. А они уж пусть сами принимают решение.
Но Альфонсо был с этим не согласен.
– Вы не должны им ничего говорить о своих подозрениях! Ради Жени!
И Альфонсо быстро схватил учительницу за руку.
– Вы меня слышите? – властно произнес он, а глаза его угрожающе сверкнули. – Ради Жени вы должны молчать!
Пальцы у него были словно клещи. Он вцепился в ее руку и не отпускал. Наверняка синяки останутся. Ох, о чем она только думает! Плевать на синяки, сохранить бы жизнь! Альфонсо был в эту минуту так грозен, что Любовь Яковлевна, глядя на его перекошенное от ярости лицо и безумные глаза, испугалась не на шутку. Вот тебе и мямля! Вот тебе и лох! Похоже, Лилия не очень-то разбиралась в мужчинах. Впрочем, если бы разбиралась, то не лежала бы сейчас у ног одного из них бездыханной. Но саму учительницу больше волновала сейчас ее собственная судьба.
Любовь Яковлевна была женщиной сильной и не робкого десятка, умела и пьяного хулигана поставить на место, и кавказскую овчарку к порядку призвать, но сейчас она не на шутку струхнула. Известное дело, довести до белого каления можно даже самого доброго и мягкого человека. И похоже, долго сдерживаемые чувства прорвались у Альфонсо в самый неподходящий для Любови Яковлевны момент, когда она оказалась с ним один на один.
Оставаться в комнате с человеком, которого она подозревала в том, что он только что хладнокровно задушил свою знакомую, было страшновато. Если он и впрямь такой дурак, каким считала его Лилия, то что помешает ему совершить еще одно убийство, а потом утверждать, что и вторая жертва тоже задохнулась самостоятельно, без всякого его участия?
Поэтому, когда Любовь Яковлевна вновь заговорила, она постаралась, чтобы ее голос звучал максимально убедительно и доброжелательно:
– Альфонсо, я вас поняла.
– Поняли?
– Да.
Мужчина отпустил ее руку.
– Хорошо, – уже значительно спокойней произнес он. – Вызываем полицию. Они должны найти убийцу Лилии.
Он что, издевается? Или и впрямь не помнит, как сам душил ее? Может быть, он болен каким-нибудь психическим заболеванием, из-за которого случаются провалы в памяти? Надо будет узнать у Жени побольше про его папашу.
Стоило учительнице подумать про Женю, как раздался чей-то крик:
– Женя! Женька! Ты где? Ребята, вы не видели Женьку? Он куда-то пропал! Мы его ищем, а его нигде нет!
Альфонсо вздрогнул.
– Это еще что? – пробормотал он и кинулся к выходу.
А Любовь Яковлевна осталась наедине с трупом Лилии. Превозмогая чувство тошноты, она осторожно подошла к мертвому телу и вгляделась. Что тут можно сказать? С первого взгляда причину смерти Лилии объяснить было затруднительно. Лицо у нее сильно посинело от удушья, это да. Но вот никаких полос, борозд или синяков в области шеи и горла не наблюдалось вовсе. Были в области декольте и шеи какие-то расплывчатые красные пятна и пупырышки, словно Лилии перед смертью стало очень холодно, но эти пятна вряд ли могли стать причиной удушения, настолько незначительными они казались.
– Не понимаю, как же он ее задушил? Или… все-таки я ошибаюсь? Ох, дай-то Бог!
Но тут же Любовь Яковлевна напомнила самой себе, что даже если Альфонсо и не убивал Лилию, кто-то ее все же прикончил. Ну, не могла молодая, полная сил и энергии женщина вот так взять и скопытиться в один момент! Наверняка тут была какая-то загвоздка. Учитывая характер Лилии, у нее могли быть враги и помимо Альфонсо. И будет несправедливо, если удар нанесли они, а накажут за это Альфонсо. А надо сказать, что больше всего на свете Любовь Яковлевна ценила справедливость. Ради восстановления справедливости женщина была готова на многое.
И сейчас ей в голову пришла неожиданная мысль:
– Посмотреть разве, что у нее в сумочке?
Наклонившись, Любовь Яковлевна осторожно щелкнула замком на сумке Лилии. Начитавшись детективов, она даже платочек для этих целей использовала, чтобы не оставить своих отпечатков на блестящем металле застежки. Сумка услужливо распахнулась, предоставляя для обзора свое отделанное шелком нутро. Дорогая вещица. Любовь Яковлевна не была знатоком в области моды, но могла поклясться, что такую сумку на углу с рук не купишь. А вот рюкзачок у Астры был самым затрапезным. И носила его девочка уже третий год подряд, невзирая на сломанную молнию.
При поверхностном осмотре в сумке у Лилии ничего необычного не наблюдалось. Обычные мелочи, которые таскают с собой женщины. Косметичка, бумажник, носовые платки в упаковке, дезодорант, косметика. Тут же была и бутылочка со злополучным миндальным маслом, которое Любовь Яковлевна забрала из спальни Анны Сергеевны, думая вернуть его затем поварихе. Но Лилия это масло перехватила и забрала себе. Если масло найдут полицейские, то поварихе его не видать. А добрая женщина, накормившая детей вкусным обедом и так ласково с ними разговаривавшая, явно очень ценит эту память о своей покойной сестре.
И снова Любовь Яковлевна на секунду отвлеклась, подумав о том, до чего же странно, что родная сестра хозяйки батрачит в этом доме на кухне. Повариха фактически член семьи хозяев, так за что же ей такая немилость и неуважение?
Но тут внимание Любовь Яковлевны вновь отвлеклось.
– А это что?
Она увидела еще одну странную штуку, которой в дамской сумочке было совсем не место. Это были трусы. Но не дамские трусики с кружевами и вышивкой или даже простые трикотажные, которые можно было ожидать увидеть у молодой еще женщины, нет, это были стопроцентно мужские панталоны. И они были уже не новые. Спасибо, что чистые, но без упаковки, без ярлыка, без ценника.
И все же, даже не видя их цену, Любовь Яковлевна безошибочно могла бы сказать, что трусы эти из разряда тех вещей, которые она своему мужу с учительской зарплаты никогда в жизни не купит. И никто из мамочек детей ее класса своим мужьям, братьям и любовникам такое не купит, потому что все они нормальные адекватные женщины со средним уровнем доходов, не способные шиковать, выкидывая на шелковые трусы бешеные тысячи. В хлопке их мужики походят или в бамбуке. Чай, не баре!
Трусы были темно-синие, с едва заметным рисунком: крохотные морские звездочки и ракушки. Что и говорить, красивые трусы. Но принадлежать они могли лишь очень богатому человеку. И что-то подсказывало Любови Яковлевне, что эти трусы еще недавно могли лежать в каком-нибудь из ящиков хозяйских комодов.
– Женя пропал! Испарился! Его похитили!
Любовь Яковлевна с тревогой подняла голову. Новое дело! Тут уж не до чужих трусов. Куда-то запропастился Женя! Только этого ей не хватало. И Любовь Яковлевна обругала саму себя. Разиня! Потеряла ребенка, которому и так несладко, потому что он вот-вот может надолго лишиться своего отца.
Выскочив в коридор, она убедилась в том, что дело плохо. Навстречу ей бежала Светлана, лицо у которой было перекошено, а глаза испуганно выпучены.
– Мальчик исчез! – крикнула она еще издалека. – Женя!
Губы у нее тряслись. Она выглядела сильно напуганной.
– Вы хорошо искали? – спросила у нее Любовь Яковлевна.
– В том-то и дело! Мы весь дом обежали.
– Может, он в шутку спрятался? Подурачится и выйдет?
– Если бы! – вздохнула Светлана. – Мы тоже сначала так думали. А потом меня как ударило что-то. Дай, думаю, проверю видеозаписи…
– В этом доме ведется видеонаблюдение?
– Ну конечно, – удивилась Светлана. – Как и всюду сейчас!
Любовь Яковлевна даже представить себе не могла, чтобы у нее дома велось видеонаблюдение. Но, конечно, у нее очень старомодные взгляды.
– Так вот, я посмотрела запись и увидела, что мальчик вышел на улицу. Без куртки. В легких ботинках! В руках у него был какой-то сверток. Что в свертке, не знаю.
– Женя вышел во двор? Зачем он туда пошел?
– Да нет! В том-то и дело, что он вышел не во двор, а именно за ворота, за ограду и на улицу.
– Хотите сказать, в поле?
Назвать улицей тот пустырь, который окружал дом Щербакова, у учительницы язык не поворачивался.
– Улица, поле… Какая разница! Женя ушел! А зачем он это сделал, я понять не могу. У нас ведь было запланировано еще множество конкурсов. Игр и развлечений должно было хватить до самого вечера. Не могу понять, почему мальчик решил уйти. Он казался очень увлеченным игрой, когда вдруг убежал.
– Но вы можете проследить, куда он направился?
– В том-то и дело, что он ушел из поля зрения камер!
– Пробовали ему звонить?
– Сто раз! Сначала он не брал трубку, потом телефон и вовсе пропал из сети.
Это было очень тревожно и совсем-совсем не нравилось учительнице. Не таким, ох, не таким представлялся ей сегодняшний день. И тут она вдруг подумала про Верочку. А что, если это ее проделки? Она ведь обещала какой-то психологический трюк, который в один день должен был сплотить детей в классе. Может быть, это исчезновение Жени как раз дело рук Верочки?
– Хоть бы так!
Но ей хватило одного-единственного взгляда на Верочку, чтобы понять, что психолог и сама дезориентирована случившимся. Вид у Верочки был крайне растерянный и такой напуганный, что Любовь Яковлевна сразу смекнула: тут ей помощи ждать не приходится.
– Я только с улицы! – выпалила Верочка. – Женя исчез! Какой-то мужчина видел, как мальчика, по описанию похожего на Женю, увезла машина.
– Какой мужчина? Какая машина?
– Мужчина – сосед.
Какой сосед? Усадьба Щербакова стояла в чистом поле. До ближайших домов с полкилометра. И никаких интересных объектов возле дома Щербакова не наблюдалось. Ни магазина, ни озера, ни даже лесочка. Поле, дом и дорога через поле к воротам дома. Что называется, чужие тут не ходят. Что соседу понадобилось возле дома господина Щербакова? Гулял?
Но Верочка не давала сосредоточиться, неслась уже мыслями дальше:
– И машину сосед не запомнил. Говорит, что черная или серая, в крайнем случае, может быть, синяя. А хуже всего то, что Женю похитили. Сосед, пока у наших ворот топтался, увидел, как мальчик из дома вышел, а машина его уже ждала. И когда Женя проходил мимо той машины, его буквально втащили внутрь чьи-то руки.
У бедной учительницы от обилия новостей даже голова пошла кругом. Женя уехал, куда – неизвестно. Предположительно, мальчик похищен. А в соседней комнате лежит мертвая Лилия, предположительно, задушенная Альфонсо. Столько событий, и все свалились на них одним махом.
– Так… Нужно звонить в полицию.
– Правильно! – обрадовалась Верочка. – Я им уже позвонила. Они сказали, что вышлют к нам первую же освободившуюся бригаду.
– Позвони им еще раз и скажи, чтобы ехали побыстрей. Кроме похищения, у нас еще и убийство.
Верочка разинула рот:
– Кто? Кого убили?
Но Любови Яковлевне было уже не до нее. Она была рада, что Верочка перестала стрекотать. Голос у нее в накале страстей делался такой высокий и звонкий, что, когда Верочка говорила, бедной учительнице казалось, будто острые иглы впиваются ей в мозг. Как только Верочка отошла подальше, ее коллеге моментально стало лучше, и Любовь Яковлевна сообразила, что нужно делать. Она разыскала Светлану, которая уже не бегала по дому, а сидела у входных дверей в ожидании хоть каких-нибудь новостей.
– Мне нужно посмотреть видеозапись сегодняшнего дня! – заявила ей Любовь Яковлевна.
– Я уже объясняла, что мальчик попал в «слепую» зону камеры. Его похищение снять не удалось. И никаких посторонних машин на записи не видно.
Любовь Яковлевна вспомнила про шлагбаум, который отделял часть дороги к дому господина Щербакова от шоссе, и мимоходом удивилась. Шлагбаум был закрыт. Их автобус даже не смог подъехать к дому. Тогда как машина похитителя могла оказаться возле дома? Разве что она подъехала со стороны деревни, а не от шоссе.
– Ни этой машины, – уныло бормотала Светлана, – ни того такси, которое привезло двух припоздавших участниц квеста, на записи не видно.
– Кстати, об этой припозднившейся участнице…
– Что с ней еще случилось? – поинтересовалась Светлана. – Такая неприятная и скандальная особа. Моя бы воля, век бы с ней не общалась.
– Больше и не придется. Она мертва!
Светлана вскочила на ноги. На лице ее отразилась целая гамма переживаемых ею чувств. Ни одного приятного среди них не было.
– Как же так?
– Вы не заметили ее отсутствия?
– Я думала, что она еще спит.
– Где вы ее устроили?
– На первом этаже в бильярдной есть маленький диванчик.
– Удивительно, как вам удалось ее уговорить на какой-то диванчик. И это после того, как она претендовала на кровать хозяйки.
– Дело в том, что к бильярдной примыкает помещение сауны. По сути, это целое отделение для досуга и отдыха. Когда Лилия это поняла, то согласилась остаться. О том, что сауна сейчас закрыта, я ей не сказала.
– Там есть видеонаблюдение?
– Я уже сказала, оно есть во всем доме.
– Мне нужно увидеть, что делала Лилия после того, как вы оставили ее одну.
Светлана кивнула. Что было хорошо в этой молодой женщине, так это то, что она не тратила силы и время на пустые эмоции. Поняв, что от нее требуется, Светлана моментально мобилизовалась и повела свою гостью в комнату, где находился пульт видеонаблюдения за домом.
