Глава одиннадцатая
Отем
В индустрии этанолового и биодизельного топлива теперь существует новый, бурно растущий рынок пшеницы, кукурузы, сои и других сельскохозяйственных культур. В 2015-м в одних только Соединенных Штатах…
Я моргнула и потерла глаза, как будто это действие способно было сделать слова на странице интереснее или разжечь во мне хотя бы крохотную искру интереса к материалу. Я перевела взгляд с учебника на телевизор. Весь вечер меня бесстыдно искушал первый сезон сериала «Корона» в моем цифровом видеомагнитофоне, а из холодильника ко мне взывало ведерко мороженого «Черри Гарсия».
– Нет. Я могу это сделать, – пробормотала я. – Это важно.
Если Гарвард примет мой проект, мне всю жизнь придется заниматься подобными вещами.
Всю жизнь.
Я моргнула, сосредоточилась и снова взяла учебник. Когда у меня в глазах начало рябить, на экране телефона появилось уведомление электронной почты. Мое сердце пропустило удар: я увидела, что пришло письмо из Главного управления кадров Армии США.
«Боже, что теперь?»
Я открыла ноутбук, чтобы прочитать сообщение на большом экране.
Семьям и друзьям 1-го батальона 22-го пехотного полка
С большой гордостью сообщаем вам, что в субботу, 16 августа 20–, состоится церемония «Пурпурного сердца» для 3 членов 1–22 пп:
Медик Кайл П. Уилсон
Рядовой первого класса Коннор Дрейк
Ефрейтор Уэстон Дж. Тёрнер
Ефрейтор Тёрнер также будет награжден «Бронзовой звездой» за заслуги и героические поступки в зоне боевых действий.
Церемония состоится по адресу:
Площадь Городской администрации, дом 1,
Бостон, Массачусетс 02201
Начало в 16:00
Приглашаются все друзья и семьи солдат 1–22 пп.
Спасибо за вашу постоянную поддержку.
По-видимому, моя почта всё еще была в списке электронных адресов друзей и семей 22-го пехотного полка. Я пробежала письмо глазами, ища ссылку, чтобы отписаться от рассылки. Нужно выйти из этого списка, отсечь от себя эту информацию, потому что теперь я никак не связана с Уэстоном и Коннором.
Мои глаза снова нашли строчку с именем Уэстона. Будет награжден «Бронзовой звездой». Меня охватили гордость за Уэстона и тоска по нему. Мое сердце болело из-за расставания с Коннором, но отсутствие Коннора в моей жизни было похоже на старый ушиб, который быстро заживал, а пустота, оставшаяся в моей жизни после исчезновения из нее Уэстона, ширилась с каждым днем.
«Это потому, что мы друзья, а друзья скучают друг по другу».
Вот только мы перестали быть друзьями в ночь накануне его отправки на фронт.
Той ночью на маленьком диване мы нарушили границы нашей дружбы, разнесли их в клочья неистовыми поцелуями и жадными руками. Той ночью мы отчаянно цеплялись друг за друга, как будто долгое время умирали от голода и наконец получили возможность насытиться.
«Целуя Уэстона, я словно завершала нечто, начавшееся уже давно, причем без моего ведома».
Эта мысль засела в моей душе, как шип – вытащить не получается и сильно болит. Примерно такую же боль я испытала, когда Уэстон выгнал меня из своей больничной палаты и из своей жизни.
Я закрыла ноутбук и вернулась к своему учебнику.
Целлюлозный этанол часто называют биотопливом второго поколения. Также в эту категорию входит возобновляемое дизельное топливо, в том числе гидрообработанные сложные эфиры и жирные кислоты…
Я подперла голову ладонью, и через мгновение слова превратились в размытую чепуху. Если я в ближайшее время не освою этот птичий язык, придется сменить один из моих профильных предметов на химию.
Раздался громкий щелчок: в замке входной двери повернули ключ, и я подпрыгнула от неожиданности. В квартиру вошла Руби, прекрасная и полная жизни в своих обтягивающих джинсах и ярко-желтой блузке.
– Привет, – сказала я. – Не ждала тебя раньше завтрашнего вечера.
Я с радостью встала из-за стола и обняла подругу.
– Решила прибыть пораньше, чтобы у нас осталось время на запланированный девичник, – пояснила Руби. Она пинком отправила чемодан на колесиках в угол и подняла бумажный пакет с продуктами. – Вино, мороженое, и, кажется, по кабельному крутят «Десять причин моей ненависти». Давай оторвемся.
– Ты мой герой.
Я принесла из кухни бокалы, а Руби достала из своей сумки четыре бутылки каберне.
– Надеюсь, этот праздник жизни продлится все четыре дня, – сказала я.
– Посмотрим. Тебя ведь бросили дважды. Двойной удар. Отчаянные времена требуют отчаянных мер.
– Уэстон меня не бросал. Мы даже не были парой.
Руби пожала плечами.
– Безотносительно…
– Какое сложное слово.
Подруга показала мне язык.
– Независимо от подробностей ваших непристойных делишек, у меня достаточно вина и шоколада, чтобы мы смогли пережить несколько ночей, пока я не уеду в bella Italia.
– Можешь взять меня с собой?
– Хотелось бы. – Руби кивком указала на мой стол. – Как продвигается твой проект, посвященный кукурузному бензину?
– Отлично, – ответила я, проигнорировав насмешку над «кукурузным бензином». – Хорошо. Продвигается.
– Это значит «плохо», да?
Мы взяли каберне, мое ведерко мороженого «Черри Гарсия», две ложки и плюхнулись на диван.
– Неважно, – призналась я. – Вообще-то тема жутко скучная.
– Я в шоке, – пробормотала Руби, зачерпывая полную ложку мороженого. – Неловко произносить фразу «я же тебе говорила»…
У меня вырвался вздох отвращения.
– Боже, Руби, я не знаю, что делать. В кои-то веки мне не нужно отвлекаться на непростые отношения с парнем, но теперь проект кажется совершенно бессмысленным.
– Кстати про непростые отношения с парнями, – подхватила Руби. – На прошлой неделе мы с родителями ужинали у Дрейков. И Коннор …
– Расскажи, – попросила я, внутренне подбираясь. – Как он?
– Честно говоря, не ахти, – ответила Руби. – Он много пил и жаловался на головные боли. В основном выглядел до чертиков несчастным, особенно когда речь зашла о реабилитации Уэстона.
– Что ты имеешь в виду?
Подруга отхлебнула вина.
– Уэс объявил голодовку, и над ним установили наблюдение.
Я похолодела.
– Надзор с целью предотвращения самоубийства?
– Похоже на то.
– Господи Иисусе. И они говорили о возможном самоубийстве Уэстона при Конноре? Зная, что он, вероятно, станет винить себя и в этом тоже?
Руби кивнула.
– Полный отстой. После ужина я поговорила с Коннором, пыталась хоть немного его развеселить, понимаешь? Его родители… они просто не понимают, как обстоят дела. Они отказываются видеть, как Коннор винит себя. Неважно, что это не его вина; он считает себя виноватым. Но они не обращают на это внимания. То же самое с его посттравматическим синдромом. Они хотят верить, что со временем всё пройдет само собой. – Руби покачала головой, ее темные глаза глядели мрачно. – Они буквально силком загоняют его обратно в университет. Коннор даже не сказал, что хочет вернуться к учебе. Родители просто объявили, что он вернется в универ, и Коннор молча подчинился.
– Значит, Уэстон закончил реабилитацию?
– Да, – сказала Руби. – По словам Виктории, он взял себя в руки и прошел через это.
– Коннор пытался поговорить с Уэстоном? – спросила я.
«Они нужны друг другу».
– Полагаю, такая возможность скоро представится, – сказала Руби, – с учетом того, что они снова будут соседями по квартире.
У меня округлились глаза.
– Что?
– Уэстон снова поступает на старший курс.
«Я увижу их. Их обоих».
На одну головокружительную секунду теплое счастье наполнило мою грудь, но потом его вытеснила сложная, холодная реальность.
«Ты даже не понимаешь, что каждый из них значит для тебя; к тому же они всё равно не хотят тебя видеть. Придерживайся своих обетов».
– Дрейки нашли для них новую квартиру в Амхерсте, – продолжала Руби. – Ну, знаешь, приспособленную для инвалидного кресла Уэса и других потребностей.
– Но это хорошие новости, – воскликнула я. – В смысле, для их дружбы. Коннор не согласился бы жить с Уэстоном, если бы они не разговаривали.
Руби пожала плечами и допила свое вино.
– Полагаю, так и есть, но Коннор до сих пор отказывается произносить имя Уэса. Честно говоря, я не знаю, о чем он думает. Думаю, что он и сам не понимает, что у него в голове, но, черт возьми, хочется надеяться, что родители опомнятся, пока он не наломал дров.
– Боже, Руби, не говори так.
Подруга повернулась ко мне и вздохнула.
– Я знаю, всё, что произошло между вами двумя – и между тобой и Уэсом тоже – очень больно. Коннор разбил тебе сердце. Я не виню тебя за то, что ты хочешь защитить себя, но эти двое пострадали больше всех. Они были ранены, вырубились на поле боя, а очнулись в больнице. Они контуженные, понимаешь? Может быть, всё немного устаканилось, и ты могла бы?..
– Могла бы что? Попытаться вернуться к Коннору? Я понятия не имею, что это значит – быть с ним. И я не понимаю, что чувствую к Уэстону, за исключением нескольких минут, когда я в пьяном угаре так сильно его хотела, что казалось, того и гляди умру. Откуда взялись эти чувства?
– Голосую за текилу.
– Я тоже так думала, но… Это было нечто большее.
Руби открыла было рот, чтобы что-то сказать, но я ее перебила.
– Нет, с меня хватит. Они оба мне небезразличны, но…
– Но и ты до сих пор немного контужена, – заключила Руби. – Это я вижу. И не предлагаю тебе ни к кому возвращаться, просто чувствую, что тебе не мешало бы поговорить с ними обоими – от этого никому хуже не будет.
Я вздохнула, оторвала ниточку, торчавшую из диванной подушки.
– Мне прислали электронное письмо из Департамента помощи семьям военнослужащих. Я всё еще в их списке. Примерно через десять дней Коннор и Уэстон будут на церемонии вручения «Пурпурного сердца».
Руби кивнула.
– Виктория пригласила меня, но я к тому времени уже уеду. Может, тебе стоит пойти. Это же официальная церемония, верно? Никто не станет устраивать сцен. Приходишь, здороваешься, желаешь им всего наилучшего, переворачиваешь эту страницу своей жизни. В противном случае, каждый раз ступая на территорию кампуса, ты будешь изводить себя и гадать, не столкнешься ли с Коннором или с Уэстоном. А ты будешь себя изводить. Амхерст – маленький город.
Она наклонилась и похлопала меня по руке.
– Знаю, ты всегда стремишься двигаться дальше, но, учитывая всё, что вы пережили с Коннором – и что бы ни случилось между тобой и Уэстоном, – я думаю, вы заслуживаете взрослого разговора. Даже если в итоге это будет просто признание, что ты всё еще здесь, и у тебя есть на это полное право, понимаешь?
Я кивнула.
– И с Коннором, и с Уэстоном я рассталась так… рвано и грубо. Даже не знаю, стоит ли оно того.
– До церемонии еще больше недели, – напомнила Руби, ища на журнальном столике пульт от телевизора. – Еще есть время подумать. А между тем на следующие четыре дня ты моя, и «Десять причин моей ненависти» сами себя не посмотрят.
– Я подумывала посмотреть «Корону».
– Скукотень. Мне нужен Хит Леджер, земля ему пухом, и он мне нужен сейчас.
Я улыбнулась и свернулась калачиком рядом с подругой.
Мы пили вино, доедали мороженое и смотрели фильм. И в течение нескольких благословенных часов я думала исключительно о своей лучшей подруге, о том, как сильно люблю ее и как буду по ней скучать. Пусть скоро она будет за полмира от меня, она всё равно у меня есть. Навсегда.
