Пролог
Земля. Город N. Дмитрий.
Потрачено.
Именно эту надпись следовало поместить над моим бездыханным телом.
26 лет, 120 килограммов и инфаркт во время игрового турнира. Жил, как задрот, и умер, как задрот.
Я висел над собственным трупом, глупо пялясь в искаженную смертью рожу и думал, как бездарно потратил свою жизнь.
Внезапно рядом со мной возник... Да что там, дьявол. Красная кожа, золотые радужки глаз, острые когти. Не вязался в образ только дорогой костюм-тройка да трость с черепом на ручке.
— Какая нелепая смерть, — заявил он. — И ведь в самом расцвете лет. Скажи-ка мне, Дмитрий, а не желаешь ли ты вернуться к жизни? Скажем, в утро сегодняшнего дня, чтобы избежать вот такого конца? — дьявол ткнул в труп своей тростью.
— И что ты хочешь взамен? – спросил я, все еще разглядывая собственное тело.
Сюрреализм происходящего давил на мозги. Я даже не был уверен, что все это действительно происходит, а не является бредом умирающего мозга.
— Ты поможешь моему наследнику победить, — заявил тот. — А потом сможешь вернуться и дожить свою жизнь так, как тебе заблагорассудится.
— В чем победить?
— Ваш мир далеко не единственный. Существуют так называемые Колыбели – миры, где зарождаются новые души. Там нет единого лидера до тех пор, пока не пройдет Игра. Победивший Герой дает своему Богу власть над Колыбелью, значит, и над зарождающимися в нем душами. Правила просты – по одному Герою от каждого Бога. Победителем станет тот, кто переживет остальных.
— Королевская битва, — хмыкнул я в ответ.
— В общем, да, — погладив тонкую бородку, согласился дьявол. — Но без ограничения по времени и зонам. Все Герои так или иначе будут пересекаться между собой, это просто неизбежно. И в каждом столкновении кто-то из них будет погибать. И так до тех пор, пока не останется кто-то один. Хотя, конечно, бывали случаи, когда вся судьба Колыбели решалась всего в одной битве, где участвовали сразу все Герои.
— А что со мной будет, если я проиграю?
Дьявол спокойно повернулся ко мне и с совершенно каменным лицом, будто речь идет о незначительном факте, произнес:
— Ты погибнешь окончательно, и даже я не смогу вернуть тебя к жизни. Но ты ведь не собираешься сдаваться, верно?
Я посмотрел в его улыбающееся лицо и задумался. Пока непонятно, где здесь подвох, все выглядит достаточно честно – игра в обмен на воскрешение. Но ведь и играть не обязательно, есть же какая-то стандартная процедура после смерти.
— А что будет со мной, если я откажусь играть? Вот просто умер и... Дальше-то по плану что?
Дьявол торжествующе улыбнулся. В его руке появился планшет. Десять дюймов, сверхтонкий корпус. Я бы не удивился, если бы на нем красовалось надкусанное яблоко.
— Ну а чего ты ожидал, Дмитрий? — заметив мой взгляд, спросил дьявол. — Что я вытащу ветхую книгу судеб из кармана? Нет, современные проблемы требуют современных решений. Это мы, дьяволы, придумали, как заставить человека развиваться, неужели ты думаешь, не станем пользоваться плодами вашего труда? В конце концов это же просто удобно.
Вступать в теологический диспут я не собирался. Тем более что он пока так и не ответил на мой вопрос.
— Значит, смотрим, — жестом листая страницы на планшете, дьявол хмыкнул. — Вот твой послужной список: праздность, уныние, зависть, злость, гордыня. Ага, вот смотри, наше замечательное приложение уже все подсчитало, Дмитрий. Тебя ждет заключение в одиночной камере сроком в несколько тысячелетий.
Будь у меня тело, я бы, наверное, сейчас почувствовал, как волосы встают дыбом.
— А потом?
— А потом развоплощение, — убирая планшет, развел руками собеседник. — Ты же не думал, что все будет просто? Я мог бы тебе соврать, что ты не умрешь окончательно, переродишься в какого-нибудь червяка, а потом в бабочку, и так до тех пор, пока не станешь вновь человеком. Но я – архидьявол Асмодей, и мне не требуется столь низко лгать, чтобы получить то, что я хочу.
— То есть если я смогу победить в вашей игре, то вернусь сюда, проживу свою жизнь до конца, и все равно вердикт не изменится? — уточнил я.
Дьявол усмехнулся.
— А чего хочешь ты, Дмитрий? Вечной жизни? Ну, так не бывает. Рано или поздно, твое тело перестанет служить вместилищем души, и приговор придет в исполнение. Ты родился на Земле, твоя душа принадлежит этой Колыбели, и все ее правила действуют на тебя ровно так же, как и на всех остальных.
— Но в чем тогда смысл?
— Смысл? — переспросил дьявол.
— Да, смысл. Какой толк мне рисковать собой в твоей игре, если в итоге я все равно несколько тысяч лет проведу в одиночке?! Сколько мне осталось пожить, если бы я сейчас не умер? Двадцать лет? Сорок?
Асмодей пожал плечами.
— Судя по изношенности твоего тела и не успевшему развиться раку правого легкого, да, лет сорок.
— Я ведь даже не курю, — выдохнул я.
Мысли начинали путаться. На меня навалилась какая-то обреченность. Ощущение бесполезности любых трепыханий сдавливало и плющило.
— При чем тут курение вообще? Если бы люди жили так, как задумано, и не развивались, оставаясь первобытными дикарями, ничуть не умнее той скотины, которую убиваете для пропитания, вы бы все поголовно умирали от рака. Считай это вложенным таймером, искусственно созданным ограничителем, не дающим вашему виду развиваться в полной мере. Иначе вы бы уже на головах друг у друга сидели.
— Зачем?
— Как бы тебе объяснить? Ты можешь себе представить, чтобы муравей понимал, зачем человек натягивает на себя одежду, ходит на работу и живет так, как живет? Правильно, не можешь. И точно так же замысел создания человека ты, как тот муравей, никогда не поймешь. Просто прими как факт, как гравитацию – это просто есть.
— Но ведь ты уже давно живешь, верно? — спросил я у него, стараясь не терять нить разговора.
— И буду жить вечно, — совершенно спокойно сообщил тот. — Я же существо божественной природы, а не жалкий комок одушевленной глины. Еще вопросы?
— У меня есть время подумать?
Дьявол поднял руку и закатал рукав пиджака. Золотые часы с тринадцатью часовыми маркерами на запястье блеснули в свете горящего на столе ночника.
— Твое время практически на исходе. Да и, сам понимаешь, не ты, так кто-то другой обязательно согласится. Я никуда пока что не спешу, но давай пошевеливайся.
И чего просить? Если так посмотреть, главные крючки он уже подвесил – бессмертных тел не бывает, но некоторые существа могут жить вечно. Добавим заявление о перенаселении... Хм, плата за бессмертие – отсутствие потомства?
— Как размножаются дьяволы?
Асмодей широко улыбнулся, демонстрируя увеличенные клыки.
— А ты рисковый, Дмитрий. Готов стать одним из нас? Что ж, такой вариант есть. Однако я должен сразу же предупредить, вечной жизни у тебя не будет. Да, ты проживешь гораздо дольше любого человека, но в конце концов все равно умрешь.
— Через сколько?
— Каждый дьявол имеет определенный запас силы. Чем он меньше, тем быстрее наступает развоплощение.
— Но ее можно восполнять, верно?
— Да, конечно. Любой дьявол – это прокурор и адвокат в одном лице. И имеет право заключать сделки со смертными. Ты выполняешь свою часть обязательств, и часть души смертного становится твоей. Предупреждая твои вопросы: дьявол не может лгать, но допускается умалчивание всей правды. И в нашем с тобой случае все немного иначе, ведь это мне нужна помощь смертного. Естественно, что в подобной ситуации любой обман будет лишь во вред.
— Тогда можно ли сделать так, чтобы в случае моей победы я не умер, а стал одним из вас?
— Что ж, так, возможно, даже лучше, — усмехнулся Асмодей. — Итак, ты добровольно отправляешься на Игру, и помогаешь моему наследнику победить. Взамен ты не возвращаешься обратно на Землю, а становишься дьяволом. Все верно?
— Да.
— Но не забывай, если ты проиграешь, ты будешь развоплощен немедленно.
— Я согласен.
Асмодей улыбнулся и протянул мне планшет.
— Тогда это сделка, Дмитрий.
Стоило мне протянуть руку к дисплею, все вокруг исчезло.
* * *
Колыбель. Город Дейвен. Райс.
— Что, сосунок, плачешь уже? К мамочке, небось, хочется? Под юбку спрятаться? — с издевкой орал надо мной Кендалл. — Ты просто дерьмо! Отродье грязной шлюхи!
Его тяжелый, испачканный в грязи ботинок придавил мою голову, впечатав меня лицом в раскисшую под струями ливня землю. Дышать стало нечем, легкие жгло. Я рванулся, пытаясь освободиться, но его дружки крепко придавили мне конечности, не давая дернуться.
— Знай свое место, безродный ублюдок! — зашипел Кендалл, убирая ногу. — Ты дерьмо, и всегда им останешься!
Я втянул воздух вместе с грязной водой и закашлялся. Кто-то из прихлебателей виконта врезал мне ногой по ребрам, и я снова уткнулся лицом в грязь.
— Оставьте эту крысу, пусть гниет, — с презрением велел Кендалл. — Пойдем лучше к Роуз, ее папаша забыл вовремя заплатить отцу, пора показать этому старому уроду, что нельзя безнаказанно обманывать род великих Шерронов.
Меня отпустили, напоследок добавив ногами. Ребра заныли, кажется, хруст костей был даже громче грома в черном небе. Отдаляющееся влажное чавканье сообщило, что уроды ушли, оставив меня барахтаться в луже.
Не сразу удалось подняться. Сперва на четвереньки, шатаясь от боли и слабости, преодолевая головокружение и тошноту. После с третьей попытки получилось встать на ноги. Меня повело набок, с трудом удержал равновесие, но все же удержал.
Отерев грязным рукавом рубахи разбитое лицо, я огляделся через щелки стремительно опухающих глаз.
Ливень загнал всех по домам. Да и если бы у этой сцены были свидетели, рассчитывать на помощь было бы глупо. Кендалл Шеррон – единственный сын главы клана Шеррона, и вряд ли кто посмел бы перечить будущему владельцу этого проклятого городишки.
Сплюнув кровь, я, шатаясь, зашагал по дороге. Языком нащупав обломанный правый клык, сморщился от порыва ледяного ветра. Не хватало еще и заболеть ко всему.
Город был совершенно пуст. Даже стража попряталась в караулках, не спеша подставляться под хлещущие с неба струи холодной воды. И ворье, избравшее своим гнездом кварталы нищих, в кои-то веки было с ними солидарно.
Мой путь окончился в подворотне. Когда меня резко повело в сторону, я просто рухнул в груду мусора. Сил не было даже выставить руки, чтобы защитить голову от удара. Пару мгновений – как раз, чтобы успеть осознать подступающую смерть – я смотрел на извергающее воду небо.
А затем все поглотила милосердная тьма.
* * *
Колыбель. Город Дейвен. Дмитрий.
— И вот это мой наследник, — с отвращением произнес Асмодей, указывая на лежащее в мусоре тело. — Какое... разочарование.
Я же смотрел на самого обыкновенного парня, не в силах найти хоть какие-то отличия от человека. Ни рогов, ни копыт, даже хвоста нет.
— И как я буду ему помогать? — спросил я, оглядываясь на презрительно поджавшего губы архидьявола.
— Все просто. Райс мой наследник, с тобой у меня контракт, вселенная будет не против, если я подселю твою душу в его тело. Но запомни, Дим, никто не имеет права знать, что вас там будет двое. Иначе у нас всех будут проблемы.
— Один Бог – один Герой, — кивнул я. — Хитро же ты обошел это правило. Ведь технически Герой один, а что у него шизофрения, так кого это волнует?
— Никакой шизофрении, — заверил меня дьявол. — Вы станете одной полноценной единицей.
И, не дожидаясь моей реакции, Асмодей хлопнул в ладоши, тут же растворяясь в воздухе.
А я внезапно оказался лежащим посреди кучи мусора в промокшей и противно липнущей одежде.
— Поехали, — пробормотал я, и поднял тело Райса, как свое.
Мышцы слушались прекрасно, никаких переломов, осколков зубов и прочего – похоже, мое подселение еще и раны парнишки залечило. Кроме того, несмотря на холод и льющий с неба дождь, я внезапно понял, что простуда мне отныне не грозит.
В наследство от наследника, как бы это ни звучало, мне достались рваные ботинки явно с чужой ноги, такие же дырявые тканевые штаны и растянутая очень грязная рубаха. Вместо того чтобы стащить ее с тела, я дорвал эту тряпку и бросил здесь же. Я бы и от остальной одежды избавился, но ходить абсолютно голым совсем не хотелось.
В моей памяти само собой нашлось название города, воспоминания Райса промелькнули в голове, как будто мои собственные. При этом никакого наличия второго разума не ощущалось. И я был этому только рад – не хотелось бы спорить с самим собой, доказывая, что нам нужно управлять телом именно так, как нужно мне.
И вместе с тем я осознал, что Райс просто сдался. Он не собирался вставать и что-то делать со своей жизнью. Смерть в мусорной куче показалась ему закономерным итогом бездомного сироты.
Черт, а ведь не так и не похоже на меня самого. Я ведь тоже спрятался от мира, отгородившись ото всех, кого мог.
Надо же, как все меняет смерть. Одну жизнь я уже бездарно просрал. И больше так делать не стану.
— Ну, Райс, где тут было твое бедняцкое логово?
