Глава 2
Дежурного звали Петро, и никак иначе. Без фамилии и отчества. Без чванливости и спеси. И еще много чего «без».
И только на «ты». Если Горин называл его на «вы», тот хмурил брови и неизменно говорил одну и ту же фразу: «Да что же вы, Виктор Иванович, меня так обижаете!» Вот Горин пытался его и не обижать. Получалось не всегда.
– Вам не надо так беспокоиться обо мне.
– Да что же вы, Виктор Иванович, меня так обижаете!
– Даже в мыслях не было.
– Ну, тогда не надо называть меня «вы», я же вам в сыновья гожусь, в конце концов. И пейте, пейте. Этот чай я привез еще два месяца назад с Земли. Больше ничего не взял, только чай, брикетов тридцать прессованного. И на смену из белья себе кое-что. Друг сказал, что хорошего чая здесь днем с огнем. А я люблю чайку попить. Страсть как люблю.
– Чай и правда был не такой, какой повсеместно использовали жители колонии. Он был ароматнее, насыщеннее. Во Второй марсианской вместо заварки засыпалась в чайник труха. Здесь же через полупрозрачное матовое стекло Горин видел тонкие с прожилками листья, даже будучи засушенными отдающие свой сок кипяченой горячей воде.
– Слушайте, Сокол – хороший малый. Я с его братом в одном вузе учусь, поэтому знаю. Он вас вывезет. Я ему уже сообщение отослал. Так что он будет ждать. Запомнили, куда идти? – Горин кивал, мол, да, запомнил. – Ну, вот и хорошо.
Петро учился на третьем курсе медицинского, еще далеко не врач, но уже не санитар. Вот его и поставили дежурантом в морг, на вскрытия смотреть; ассистировать при вскрытии тоже давали, но редко.
Умирали в колонии не часто, но в морге при этом трупов было более чем достаточно. Родственники умерших предпочитали хоронить их на Земле, вот мертвецы и ждали транспорта на родную планету. Бывало, по два-три месяца. Сейчас грузового шаттла не было уже восемьдесят шесть дней. Причина – ремонт космодрома, который работал сейчас лишь на сорок процентов, пропуская только важные для населения Второй марсианской рейсы.
– Это вам пригодится. – Петро сунул в универсальную сумку пару пирожков, которые он припас себе на утро. – Чайку вам я тоже налью в терм.
Виктор рассказал ему. Выложил как на духу. Обычно неразговорчивый с незнакомцами, он говорил, не переставая. Наверное, ему надо было выговориться. Петро, за что ему экзогеолог был благодарен, выслушал, только чай подливал в пластиковый одноразовый стакан, который, судя по неомаркеру, использовал уже не меньше десяти раз. Но на то она и колония, пусть даже хорошо обеспечиваемая, все равно время от времени приходится экономить.
– Значит, так, – решил студент. – Я не знаю, на каком этапе лечения лучевой болезни вы находитесь. Но в любом случае вам нужны антирад, вескес и глобаниамид.
Последнее прозвучало, как отрава для крыс, но Горин не стал спорить. Студент все же учился не в абы каком вузе, а медицинском, поэтому знал, что говорит. Экзогеолог надеялся на это.
– Если я обращусь к вашему лечащему врачу (Горин боялся, что его лечащий врач уже мертв, но не сказал об этом студенту), то скорее всего не получу препаратов, а вас снова отправят в палату. И вы не сможете покинуть пределы купола. Поэтому я просто возьму для вас лекарства.
– Достанется тебе потом, парень, – сказал Горин.
– А, – махнул студент, – разберусь.– Он встал, поставил кружку с заваркой на самое дно небольшого выдвижного столика. – Подождите меня здесь, я скоро приду.
И Горин остался один на один со своими мыслями. Чтобы хоть как-то отвлечься, допил чай. Но все равно взгляд то и дело возвращался туда, где недавно стояла капсула с телом Светланы. Петро вернул ее на место в холодильную камеру.
Время от времени Горин прислушивался, не идет ли студент, но было тихо.
Интересно, что Петро экзогеолог просто попросил о помощи, привычно, естественно. И парень сразу согласился, поверив всему, что рассказал Горин. Не ставя под сомнение слова незнакомого мужчины. Такое могло быть только в его мире. В том, другом, за помощь поставили бы условие, или попросили бы денег, или отказали бы. Да, наверное, отказали, не став даже связываться.
Вернулся Петро, не такой, какой уходил, став более серьезным и сосредоточенным.
– Нужно спешить, – сказал он, поднимая Виктора. Сунул экзогеологу стопку с одеждой и ботинки с магнитной подошвой. – Одевайтесь.
– Вы… видели? – спросил Горин, хотя все уже понял по взгляду.
– Видел, – коротко ответил Петро, даже не удостоив вниманием горинское «вы».
– Вы нужны там, – сказал экзогеолог, – вы сделали для меня больше, чем я надеялся.
Петро положил в сумку лекарства, сказал:
– Колите их себе каждые шесть часов, и с вами будет все в порядке. Какое-то время. И, да, моя помощь наверху не будет лишней, но сначала я помогу вам.
– Хорошо, – согласился Горин и стал одеваться.
Заняло это немного времени, но больше, чем нужно было прежде. Магнитная подошва на левом ботинке почему-то не работала, но он не придал этому значения, его больше беспокоила слабость, которая то накатывала, словно волна, то отступала.
Сейчас он чувствовал себя более-менее сносно. Но что будет дальше?
Петро, видя, что Виктор оделся, взял сумку.
– Пока понесу я, – сказал он.
Виктор согласно кивнул.
Вскоре они вышли из морга.
Пришлось подняться на этаж, пройти по коридору, снова подняться…
Коридоры и лестничные пролеты были стерильно пусты. Петро старательно избегал мертвецов.
У запасного выхода, куда они пришли, на полу, прислонившись к стене и опустив голову на грудь, сидел мужчина в расстегнутом белом халате.
– Это же доктор Фернандес! – воскликнул Петро, оставляя экзогеолога и подбегая к врачу.
– Что с ним? – спросил Горин, устало прислоняясь к стене. Лестничный марафон утомил его. А еще предстояло идти до станции мобильных групп. Хорошо, что от медицинского сектора это было всего в паре километров, вдоль путей монорельса.
– Он… спит, – удивлению студента не было предела.
– Сон – самое лучшее, что могло с ним произойти.
«Если это не кошмар», – добавил про себя Горин, открывая дверь и выходя наружу.
– Я проведу вас до гаражей.
Кажется, студент решился взяться за опеку старого больного экзогеолога всерьез.
– Не надо, – повернулся к нему Виктор, забрал сумку. – Вы… ты уже сделал достаточно. Теперь помоги ему, – он кивнул, показывая на спящего доктора Фернандеса. – И еще тем, кто нуждается в помощи. До станции я как-нибудь доберусь сам.
– Я…
Горин протянул широкую ладонь.
– Удачи, студент! Еще увидимся.
– Конечно, Виктор Иванович!
Они пожали друг другу руки.
И без лишних слов разошлись. Понимая, что скорее всего больше никогда не встретятся.
Дорога до запасной станции мобильных групп заняла довольно много времени. Слабость, которая на некоторое время прошла после того, как Виктор ввел себе препараты, вернулась с новой силой, заставляя идти медленнее, пригибая к земле. Словно он все это время взбирался на гору, а не шел по пешеходной дорожке.
Несколько раз мимо него пробегали взволнованные последним подземным толчком редкие прохожие, спешили по домам. Кажется, это был приказ руководства колонии. Наверное, его даже передавали по громкоговорителям, развешанным на фонарных столбах, но сейчас репродукторы молчали. Вообще в колонии царила подозрительная тишина и безлюдье.
Вторая марсианская строилась с учетом увеличения численности населения, на данный момент жителей в ней находилось в шесть раз меньше должного количества. Поэтому ничего удивительного, что экзогеолог встретил на своем пути лишь несколько человек. Но при этом практически каждый из них, видя болезненный вид Виктора, поинтересовался, не нужна ли ему помощь. Горин через силу улыбался и вежливо отвечал, что нет, не нужна, что он вообще-то довольно хорошо себя чувствует и будет чувствовать себя еще лучше, если не умрет по дороге, и, да, насчет последнего, конечно, он шутит, он просто шутник, каких еще поискать.
Электровагоны не ходили. Горин видел погнутые рельсы и рабочих, сосредоточенно срезающих искореженные куски шпал. Несколько раз почти над самой головой на низкой высоте, рискуя угодить в угол моноблока, пролетели патрульные Крылья. Минуты через две краулер класса «Змейка» направился в сторону медицинского сектора. «Колосс» медленно, давя деревья и сшибая столбы из-за своего негабаритного размера, не умещаясь в пределах дорожки для пешеходов, с шумом проехал за ним.
Практически у самых гаражей в глаза Горину ударил яркий луч света. Он невольно посмотрел наверх. Из-за горизонта медленно выкатывалось искусственное солнце. И это при том, что на больших голографических часах, расположенных в трех метрах от него на столбе, было половина четвертого утра.
Администрация колонии решила правильно, что прекратила искусственную ночь. В темноте легче поддаться панике. При свете дня все кажется не таким страшным или безнадежным.
Он толкнул дверь. Конечно, было не заперто, охрана тоже не стояла за каждым углом. Это же был его мир, а не тот, другой, из которого он сбежал и в который теперь собирался вернуться.
Неожиданно Виктор поймал себя на мысли, что уже давно сравнивает два мира. Этот – тот. Мой – не мой. Так нельзя было делать, он знал это. Ведь тогда и Светлана окажется не та. Другая. А он не хотел этого. Ему нужна была его прекрасная и неповторимая. Та, которая могла существовать лишь в единственном числе.
Шум, гам, голоса вывели его из ступора, вырвав из потока неприятных мыслей, заставили снова действовать.
Он огляделся. Внутри было очень светло и многолюдно.
Техников двадцать и еще с десяток профессиональных водителей сновали от машины к машине. Почти все краулеры были на ходу – прогревались двигатели. Готовили технику к эвакуации? Возможно. И видимо, тоже по распоряжению сверху.
Сокола он заприметил сразу. Он выделялся среди остальных. Не потому что студент медик в красках описал внешность брата своего друга, хотя да, описал, в пиететах и эпитетах. Дело было в другом. В манере держаться, в интонациях в голосе, в движениях, небрежных и при этом таящих в себе опасность. Практически незаметных для глаза. Это определенно осложняло дело. До этого экзогеолог знал, что знакомый Петро поможет ему, по меньшей мере – постарается сделать это. Теперь же от его уверенности остался лишь жалкий огрызок.
Сокол возился с краулером класса «Титан». Он и еще два техника подключали к станционным генераторам переходники для последующей зарядки запасных аккумуляторов, располагающихся у машины за бронированной закрытой (сейчас открытой) панели в задней части корпуса.
Горин направился к нужному ему технику. Никто не задерживал его, большинство вовсе не заметили его присутствия на станции – так были заняты своей работой.
– Что вам? – грубо спросил Сокол у остававшегося возле него Виктора, продолжая вручную проверять крепления у одного из переходников. – Если по поводу эвакуационного статуса, то это не ко мне, а к завгару. Вы можете его найти…
– Я к вам, Сокол, – перебил техника экзогеолог. – Мне сказали, что вы сможете помочь мне.
– Вам? Помочь? Кто сказал? – Сокол наконец оторвался от работы, пристально взглянул на Горина.
– Петро. Вы должны его знать.
– Я много кого должен знать… Особенно почему-то сегодня. Ну, чем вам помочь? Только не говорите, что вам позарез нужно выехать из купола.
Горин кивнул и тут же получил бурную реакцию в ответ.
– Да пошел ты, дядя! Еще тебя тут не хватало! Ходят и ходят, словно им тут медом намазано…
Только теперь Виктор заметил, насколько Сокол раздражен, он буквально еле сдерживал кипящий внутри себя гнев. «Он сам не может уехать, – догадался Горин, – хочет и не может в связи с эвакуационным статусом».
– «Нерв», – Сокол подошел ближе, зашептал, – готовит эвакуацию. Подожди до вечера, тебя этапируют вместе со всеми, чтобы не привлекать внимание. А то с меня голову снимут. Как еще не сняли!.. А теперь проваливай отсюда! – Последнюю фразу он сказал уже в полный голос.
Виктора приняли за своего. Но даже это не помогло сразу решить проблему.
Вокруг стали собираться рабочие, пока немного, но если так продолжится, то Горину придется уйти и искать другой способ выбраться из колонии.
– Нельзя так разговаривать со старшими. Это очень неприлично. Можно лишиться последних мозгов. Через лишнюю дырку в башке, – раздался насмешливый женский голос.
Экзогеолог обернулся.
Позади него и еще троих техников, собравшихся на шум, стояла женщина-киборг. Одежда на ней была изодрана и покрыта кровью и совершенно не скрывала механических и электронных деталей. Улыбка, которую она продемонстрировала Горину, больше была похожа на волчий оскал, особенно с учетом ужасных ран на лице. Было непонятно, как она сумела пробраться на станцию незамеченной.
Искалеченными и то и дело искрящимися пальцами левой руки женщина держала пистолет, и направлен он был точно на Сокола.
– Тебе-то чего? – спросил у нее тот, показывая сослуживцам, что у него все под контролем и не стоит вмешиваться, хотя в глазах техника появился страх.
– Мне того же, что и ему, – кивком головы указала киборг на Горина, и улыбка ее стала еще неприятнее. – И лучше двухместный. И прямо сейчас.
Двое рабочих попытались было остановить их, но киборг прострелила обоим ноги и этим остудила пыл остальных.
Они выехали прямо перед тем, как в гараж ворвались Часовые.
Двухместный «Варан» взял с места в карьер, разогнавшись за секунду до шестидесяти километров в час.
– Ты знаешь, кто я такая? – спросила киборг, одновременно заставляя вильнуть краулер вправо, так что он какое-то время ехал на трех колесах, а Горин считал, что они перевернутся и на этом его путешествие до Врат закончится, не успев толком начаться.
– Думаю, та, что пришла из другого мира.
– Правильно думаешь и слишком много знаешь. Откуда?
Она увеличила скорость. Теперь спидометр показывал девяносто. Горин пожалел, что, торопясь, не надел скафандр, теперь страховочные ремни больно врезались в тело.
– Я был там.
– Был. Это ведь не значит – родился?
– Нет.
– Счастливчик, ты вернулся в свой мир.
– И теперь возвращаюсь обратно, – сказал Горин.
– Возвращаешься? – Она повернулась к нему. – Да, ты такой же отмороженный, как и я. Не зря Первопроходец свел нас вместе. Хотя как раз он в этом-то и ни при чем. Я знаю точно.
Она снова сменила направление. В этот раз краулер не стал подниматься, а уверенно ушел в поворот на всех своих шести колесах. Заработала рация, с ними пытались связаться, но на вызов с колонии никто не обратил внимания – ни Ева, ни Горин.
– Значит, тебе нужно к ближайшим Вратам? – спросила она.
– Да.
– Тогда нам по пути. Но мне надо будет сойти пораньше. Есть у меня одно дельце…
– Кто ты? – спросил он ее.
– Человек, как и ты. Точнее, была когда-то. Даже от меня самой мало что осталось. Еще несколько часов, и я, надеюсь, сдохну. Стану куском из металла и плоти. Металла, правда, будет больше. Да, и меня зовут Ева. А тебя?
– Виктор.
– Отличное имя. Ты, кстати, хреново выглядишь, Витек. Ну, если ты не знаешь этого, конечно.
– Я знаю.
– Твоя осведомленность выше всяческих похвал. О, – она отобразила на экране изображение с камер заднего вида, – они все-таки послали за нами погоню. Я заметила, в каком мире я ни была бы, люди, представляющие закон, обычно слишком медленно соображают. Что ж, придется еще пару раз сменить направление. Но ты не обольщайся, сейчас они подключат спутники, и как бы я тут ни виляла, они все равно узнают, где мы находимся. Точнее, будем находиться.
Дальнейший час они ехали молча, если не считать периодических ругательств, которые время от времени выдавала Ева. Женщина вела краулер уверенно, с редким водительским мастерством. Горин в это время думал о том, что компания его не так уж и плоха. Могло быть хуже, например, он не смог бы выбраться из купола. Виктор чувствовал: промедли он еще несколько часов, и было бы уже слишком поздно.
Краулер остановился резко, проехал еще вперед по инерции, поднимая тучу красной марсианской пыли в воздух, женщина заглушила мотор, чтобы сэкономить энергию.
Впереди, на экране, высилась башня терраформирования, вернее, то, что от нее осталось. Искореженная и полуразрушенная, она сейчас напоминала старую крепость на Земле.
Женщина включила радио. Читали стихи. Приятный мужской баритон произносил слова чуть нараспев:
Млечный Путь предо мною клубится
На пороге рассвета времен,
И летят Солнца, будто жар-птицы
В ореолах злоченых корон.
– В моем мире всех поэтов отправляют на переработку, чтобы не засоряли людям мозги, чтобы не заставляли думать. О природе, о войне, о любви… Все равно о чем. Ну, так вот. Поэтов, значит, отправляют на переработку, на органы, на пищпаек… но они все равно откуда-то появляются. Все появляются и появляются. Появляются и…
Раскрывает объятья туманность
Андромеда из россыпи звезд.
И за шепот: «Тебя дожидалась!»
Я дарю ей созвездие Роз.
– Только вот люди, что слушают их, что не слушают, думать уже, почему-то не могут. Разучились, наверное.
А потом ухожу. Ведь Вселенной
Нет конца. И я знаю, вдали
Ждет меня та, что звал «несравненной»
И дарил цвет прекрасной Земли.
Ева выключила радио, встала из водительского кресла, достала из креплений скафандр, стала надевать его на себя. Когда она закончила, то взяла из соседнего крепления еще один скафандр и кинула его Горину.
– Надевай. Мне нужно выйти наружу. Если я это сделаю сейчас, когда на тебе нет скафандра, то разгерметизация кабины…Что я тебе объясняю, словно младенцу! Хочешь доехать до своих Врат – тогда надевай.
В краулерах класса «Колосс» или «Титан» предусматривались небольшие шлюзовые камеры для выхода на поверхность. В «Варане», для того чтобы сделать его как можно меньше, такой роскоши не существовало.
Так что Горину волей-неволей пришлось послушаться киборга. Когда он был готов, женщина открыла шлюз.
– Ты мне нравишься, рыжий, – сказала она по внутренней связи, – мало говоришь, много знаешь, еще больше понимаешь. Не убей себя раньше времени!
Автоматика закрыла шлюз, и экзогеолог остался один.
С минуту он просто стоял, смотрел на то, как женщина идет, взбираясь на красно-коричневый бархан.
Затем сел на водительское кресло.
Краулер завелся с пол-оборота.
