К следующему утру мне удалось вытеснить мистера Джекаби из своих мыслей. Постель в моей маленькой комнатке оказалась теплой и удобной и стоила мне всего лишь часа мытья посуды и подметания полов, хотя хозяин гостиницы и дал понять, что это только разовое одолжение. Я распахнула шторы и впустила в комнату утренний свет. Чтобы продолжить свои смелые приключения, не опускаясь при этом до жизни под мостом и еды из мусорных баков – или, еще хуже, письма родителям с просьбой о помощи, – мне нужно было найти подходящую работу.

Я положила чемодан на кровать и щелкнула замками. Одежда внутри сгрудилась у стенок в две кучки, которые словно не желали находиться в обществе друг друга. С одной стороны лежали тонкие платья с изящными вышитыми подолами, кружево которых тотчас вздохнуло и всколыхнулось: смятая ткань вернулась к жизни. Напротив нежных пастельных материалов и непрактичных украшений лежало несколько пыльно-коричневых рабочих штанов и поношенных рубашек. Между двумя стопками особняком держались нижнее белье и носовые платки.

Осмотрев свои пожитки, я вздохнула. Других вариантов у меня не было. Все остальные мои наряды износились, и теперь я столкнулась с двумя крайностями: я могла одеться или как мальчишка, или как воздушное пирожное с кремом. Вытащив из чемодана простую нижнюю рубашку и панталоны, я захлопнула крышку, несмотря на приглушенные протесты красивых платьев. На столбике кровати висело зеленое дорожное платье, в котором я приехала накануне. Я поднесла его к свету: подол обносился и до сих пор не просох после снегопада, кое-где на нем уже появилась бахрома. Но я все равно надела это платье и спустилась вниз. Сначала нужно было найти работу, а уже потом задуматься о новой одежде.

В свете дня Нью-Фидлем выглядел свежо и многообещающе. На улице было все так же морозно, но холод уже не казался таким пронизывающим, как накануне вечером. В приподнятом настроении я шагала по мощеным тротуарам с чемоданом в руке. На этот раз я решила найти подходящую для себя работу. Мой опыт был весьма скромным: до этого я работала лишь в одном месте, по глупости откликнувшись на объявление, в котором жирными заглавными буквами сообщалось о НЕВЕРОЯТНОЙ ВОЗМОЖНОСТИ, о ШАНСЕ ВСЕЙ ЖИЗНИ, но мое наивное воображение привлекло другое слово: ДИНОЗАВРЫ.

Да, динозавры. Мой отец занимался антропологией и палеонтологией, из-за чего и я жаждала открытий, хоть отец считал, что эту жажду мне не стоит утолять. В детстве я могла наглядно увидеть работу отца только во время походов в музей. Я прилежно училась, делала успехи в школе и с нетерпением ждала поступления в университет, пока не узнала, что на той же неделе, когда начнутся мои занятия, отец отправится руководить самыми важными раскопками в его карьере. Я умоляла его позволить мне поступить в университет и чуть с ума не сошла от радости, когда он наконец сумел убедить в этом матушку, однако теперь одна мысль о том, чтобы корпеть над пыльными учебниками, пока он совершает настоящие открытия, приводила меня в уныние. Я хотела быть в гуще событий, как мой отец. Я упрашивала его взять меня с собой, но он, конечно же, отказался, заявив, что юной леди на раскопках не место. По его разумению, мне следовало окончить обучение и найти хорошего мужа с приличной работой.

Так все и случилось. За неделю до начала учебного семестра я откликнулась на объявление о НЕВЕРОЯТНОЙ ВОЗМОЖНОСТИ и, прихватив отложенные родителями на мое обучение деньги, присоединилась к экспедиции в Карпатские горы. Я боялась, что девушку на раскопки не возьмут, и потому купила в комиссионном магазине несколько брюк – все они были мне велики, но я закатала штанины и нашла подходящий ремень. Я научилась говорить низким голосом и прятать свои длинные каштановые волосы под старой дедушкиной кепкой – она была точь-в-точь такой, какие носили все мальчишки-газетчики, и я не сомневалась, что она удачно завершит мой образ. Результат оказался поразительным. Я сумела превратиться в… глупую девчонку, нарядившуюся в мальчишеские вещи. Как выяснилось, руководитель раскопок был настолько увлечен этим плохо профинансированным и слабо организованным предприятием, что ему не было дела даже до того, человек ли я, не говоря уже о том, какого я пола. Он просто обрадовался получить пару рук, готовых работать за еду.

Последующие месяцы можно было назвать «невероятной возможностью», только если кто-то считает таковой возможность несколько месяцев питаться одинаковыми безвкусными обедами, спать на неудобной койке и изо дня в день ковыряться в каменистой почве в бесплодных поисках. Окаменелостей никто не обнаружил, и финансирование прекратилось, а потому экспедицию свернули, после чего мне пришлось самой искать способ добраться домой с восточных рубежей Европы.

«Хватит мечтать! Пора образумиться!» – казалось, именно этому меня должны были научить несколько месяцев, за которые я спустила деньги на целый семестр учебы. После своего сокрушительного провала я оказалась в немецком морском порту, надеясь уплыть обратно в Англию. По-немецки я говорила ужасно: едва могла связать пару слов. В процессе переговоров о цене койки на большом торговом судне «Леди Шарлотта» мне с трудом удалось понять, что капитан вообще не плывет в Англию, а собирается ненадолго зайти во французский порт и затем отправиться в плаванье по Атлантике в Америку.

Поразительнее всего было то, что перспектива переплыть океан и оказаться в Штатах пугала меня гораздо меньше, чем возможность вернуться домой. Не знаю, чего я боялась больше – встречи с родителями, у которых украла деньги на обучение, или окончания своего приключения, которое, казалось, толком и не началось.

В тот день я купила три вещи: открытку, марку и билет на «Леди Шарлотту». Должно быть, родители получили открытку в то же время, когда я наблюдала за исчезающими на горизонте европейскими берегами и огромным затуманенным океаном, открывающимся передо мной. Я была уже не так наивна и полна надежд, как в самом начале своего путешествия, но мир с каждым днем становился все больше. На открытке я написала краткое послание:

Теперь, в Нью-Фидлеме, я не собиралась отказываться от своей тяги к приключениям, но в качестве компромисса решила устроиться на приличную работу, чтобы обеспечивать себя.

Первым делом я зашла в бакалейную лавку. Когда я открыла дверь, в лавке звякнул колокольчик, и хозяйка, худощавая старушка, подняла голову от тележки, доверху нагруженной мешками с мукой.

– Доброе утро, дорогуша! Секундочку!

Она подняла один из тяжелых мешков на полку у себя за спиной, но он зацепился за угол стеллажа, и старушка потеряла равновесие. Мешок упал на пол, в воздух взметнулось белое облако.

– Мамочки мои! Подождете еще минутку? – извиняющимся тоном спросила она.

– Конечно. Позвольте вам помочь, – сказала я и поставила свой чемодан на пол.

Старушка с радостью приняла мою помощь. Я принялась поднимать мешки на полку, а она тем временем принесла метлу и совок.

– Я вас раньше не видела, – заметила хозяйка лавки, подметая пол.

– Я только вчера приехала, – подтвердила я.

– Из Лондона, судя по акценту?

– На несколько графств юго-западнее. Из маленького городка в Гэмпшире. Вы бывали в Англии?

Старушка ни разу не покидала Штаты, но с радостью выслушала мой рассказ. За приятной беседой мы быстро справились с тяжелыми мешками. Когда я положила последний из них на полку, она убрала пустую тележку в соседнюю комнату, исчезнув за стеллажами с товарами. Не успела она вернуться, как колокольчик снова звякнул, и в магазин вошел бородатый краснощекий мужчина.

– Мне жестянку «Старины Барта». Спасибо.

Я поняла, что все еще стою за прилавком, и оглянулась в поисках хозяйки.

– О, я не… Я здесь не…

– Это трубочный табак, милочка. Стоит прямо у вас за спиной – вон тот, с желтой этикеткой.

Я взяла жестянку с портретом крепкого моряка и положила ее на прилавок.

– Хозяйка сейчас вернется, сэр, – сказала я.

– Вы и так неплохо справляетесь, – улыбнулся мужчина и принялся отсчитывать монеты.

Старушка наконец вернулась, вытирая руки о фартук.

– Доброе утро, мистер Стэплтон! – радушно воскликнула она. – Жестянку «Барта»?

Выскользнув из-за прилавка, я позволила хозяйке завершить сделку.

– Мне нравится ваша новенькая, – сказал мистер Стэплтон, прежде чем уйти.

Еще раз добродушно улыбнувшись мне, он открыл дверь.

– Не волнуйтесь, милочка, вы освоитесь. Просто не вешайте свой хорошенький носик.

С этими словами он вышел на улицу, и дверь за ним захлопнулась.

– О чем это он? – спросила хозяйка.

– Произошло небольшое недоразумение.

– Что ж, юная леди, не знаю, как вас и благодарить, – сказала старушка, закрывая кассу. – Что вы хотели?

– На самом деле я хотела спросить, может, у вас есть работа…

Она сочувственно мне улыбнулась.

– Простите, дорогая, у меня работы нет. Спросите на почте: у них там рук не хватает.

Я взглянула на прогнувшиеся под весом товаров полки у нее за спиной и вытерла пот со лба.

– Вам точно не нужна никакая помощь?

В благодарность за то, что я была такой хорошей девочкой, она вручила мне сверток с помадкой и отправила восвояси, что ничуть не помогло мне почувствовать себя уверенной в себе взрослой женщиной. Забрав чемодан, я последовала совету мистера Стэплтона: не стала вешать нос – и пошла дальше.

Бродя по холодным улицам Нью-Фидлема, я встретила еще нескольких радушных лавочников и служащих, но никто из них не предложил мне работу. Город был весьма примечательным, но я никак не могла понять его географию. Казалось, улицы не шли параллельно более пары кварталов. Проспекты прокладывались, будто исходя из нужд жителей, а не по генеральному плану. Постепенно я прочертила границы размытых районов города: скопление заснеженных коммерческих зданий, квартал безликих офисов и промышленный округ, где здания разрастались в крупные фабрики с высокими трубами. Между ними находились жилые районы.

Каждая улица обладала своим характером. По обе стороны мостовой высились внушительные здания, словно боровшиеся друг с другом за господство в районе. Вдоль дорог стояли уличные торговцы, несмотря на снег, предлагающие прохожим свои товары; ребятишки взбегали на холмы, чтобы скатиться вниз на самодельных салазках; в обе стороны двигались потоки людей, шаги которых вместе со скрипом колес экипажей составляли постоянную пульсацию городской жизни.

Через несколько часов я наконец разыскала почту Нью-Фидлема. Вопреки предположению бакалейщицы, там мне тоже не улыбнулась удача. Однако когда я повернулась к выходу, кое-что привлекло мое внимание. На доске объявлений среди заметок о пропаже животных и сдаче комнат внаем висел измятый листок. С одной стороны к нему был прикреплен портрет сбежавшей колли, а с другой – объявление о комнате на Волнат-стрит. Виднелись лишь слова: «…РЕБУЕТСЯ АССИСТЕН…»

Осторожно высвободив объявление, я прочитала его целиком:

Хотя объявление было довольно необычным, я сочла, что полностью соответствую требованиям, а два доллара в неделю обеспечат мне и стол, и крышу над головой. Спросив дорогу у почтальона, я прошла короткую милю до указанного адреса.

Небольшое здание расположилось среди гораздо более высоких и громоздких строений делового центра. По замерзшим тротуарам в обе стороны спешили мужчины в строгих костюмах. Проходя мимо дома номер 926, они немного ускоряли шаг, словно заметив впереди что-то очень важное, как школьники, всячески избегающие необходимости здороваться с младшими братьями на виду у сверстников.

На изогнутой кованой штанге над дверью висел знак, на котором крупными буквами было написано «926 – ДЕТЕКТИВНОЕ АГЕНТСТВО» и более мелкими – «Частные расследования и консультации: наша специализация – необъяснимые явления».

Здание было трехэтажным, под крышей у него, возможно, даже хватало места для небольшого чердака. Архитектор явно не поскупился на элементы декора: не думая особо о форме и функциональности различных деталей, он включил в свое творение колонны, арки и резные фестоны всевозможных стилей везде, где позволяло место. Балюстрады и карнизы шли под разными углами, причем некоторые, казалось, точно не знали, какому этажу они принадлежат. Несмотря на это буйство стилей, в целом здание смотрелось вполне органично. В нем было не найти и двух элементов, которые бы сочетались друг с другом, но при этом вместе они складывались в картину, где все было на своих местах.

На ярко-красной двери красовался молоточек, размером и формой напоминающий подкову. Подойдя, я трижды постучала и замерла в ожидании. Я напрягла слух, однако не услышала ни приближающихся шагов, ни звука отодвигаемого кресла. Через несколько долгих секунд я дернула за ручку, и дверь отворилась.

– Есть кто-нибудь? – спросила я и переступила порог.

Прихожая переходила в комнату, похожую на приемную. Перед заваленным книгами и бумагами столом стояла деревянная скамья. Поставив свой чемодан у стены, я прошла дальше. В правой части комнаты висела длинная полка, которую занимали несколько толстых томов в кожаных переплетах и странный набор артефактов, включая череп какого-то животного, маленькую каменную статуэтку толстой обнаженной женщины и похожую на гнездо груду палок и веревок. На краю полки стоял стеклянный резервуар с землей, листьями и небольшим прудиком.

Подавшись вперед, я всмотрелась в стекло, пытаясь найти обитателя этого террариума. Несколько секунд спустя я разглядела шишковатые очертания серо-зеленой жабы, которая смотрела прямо на меня. Она раздувала крошечные ноздри и казалась сердитой. Вдруг она рыгнула и раздулась, демонстрируя внушительный второй подбородок. Пока он становился все больше, из глаз жабы начал выходить какой-то газ. Я с удивлением смотрела на нее. Ошибки быть не могло: из глаз амфибии сочился газ, по цвету почти не отличавшийся от влажной жабьей кожи. Вскоре дымом заволокло весь террариум. По ту сторону стекла раздался тихий свист. Вонь не заставила себя ждать.

Позади меня хлопнула дверь, и я обернулась. Из соседней комнаты, натягивая пальто, вышел не кто иной, как мистер Р. Ф. Джекаби. Застегнув пальто, он на секунду остановился и взглянул на меня. Я же, в свою очередь, не смогла промолвить ничего, кроме неопределенного:

– Э-э-э…

Его лицо внезапно исказилось, и он нарушил молчание.

– О, боже мой! Вы глазели на жабу?! Не стойте столбом, откройте окно рядом с вами. Этот газ еще несколько часов не рассеется.

Он бросился к окну в другом конце комнаты и распахнул его настежь. Оглянувшись, я нашла другое окно и последовала примеру хозяина. Едкая вонь сочилась из террариума и заползала мне в ноздри, постепенно набирая силу, как боксер, который разминается перед боем.

– Вы… – начала было я, а затем попробовала снова: – Я пришла по объявлению, которое увидела на почте. Вы…

– Вон! Вон! – Джекаби сорвал с крючка свою вязаную шапку и замахал руками. – Можете продолжать, если хотите, только, пожалуйста, не здесь!

Мы успели выйти на улицу, прежде чем у меня заслезились глаза, и я с удовольствием глотнула свежего холодного воздуха. Взглянув на красную дверь, я задумалась, не броситься ли обратно за чемоданом. Джекаби пошел по тротуару, на ходу заматывая свой длинный шарф. Помедлив, я решила оставить чемодан и поспешила за таинственным незнакомцем.