Мерцающий свет и запах дыма постепенно вернули меня к действительности. Я попыталась сесть и поморщилась от боли в груди. Длинное пальто, наброшенное на меня как одеяло, соскользнуло, и от холода я очнулась окончательно. Я все еще была в лесу. Опустив глаза, я не увидела теплой блузки Дженни – вместо нее мою грудь, подобно толстой марлевой повязке, охватывал длинный шарф Джекаби. Изумленная, я инстинктивно попыталась прикрыться, и от этого неожиданного движения меня обожгло сильной болью. Я перевела дух и медленно ощупала шарф, осторожно изучая рану у себя на груди.

– Рана поверхностная, – сказал Джекаби. Подняв голову, я увидела, как он подбрасывает хворост в маленький костер. – Без сомнения, с вами будет все в порядке. Если хотите, покажитесь утром врачу. Вы потеряли немного крови, но я полагаю, что сознания вы лишились от физической перегрузки, а не от ранения. Вам стоит чаще заниматься спортом. – Он бросил еще одну ветку в огонь. – Вы отключились на пару часов. На разведение костра ушло больше времени, чем я планировал, к тому же мне пришлось в одиночку позаботиться о вас обоих. Боюсь, нашему другу гораздо хуже.

Я огляделась. В стороне от костра неподвижно лежал Чарли, по-прежнему в обличье пса. Джекаби вытащил клинок у него из груди и наложил на рану незатейливый компресс из обрывков ткани, в которых я узнала подол красивой блузки Дженни. Дыхание Чарли было таким поверхностным, что в дрожащем свете пламени я едва замечала, как вздымается и опадает его грудь.

С другой стороны от костра лежала еще одна темная фигура – очевидно, это был комиссар, накрытый своим угольно-черным пальто с малиновой подкладкой, кое-где выбивавшейся из-под грубой ткани. Бросив в костер еще несколько прутиков, Джекаби подошел к его телу.

Поежившись, я снова накрылась пальто, стараясь не думать об острой боли в груди.

– Он… – начала я.

– Мертв? Пока нет. Со свинцовыми пулями в груди ему в ближайшее время не побегать, но, пока мы его не сожжем, он будет жить, – сказал Джекаби и опустился на колени у головы комиссара.

Я взглянула на маленький костер. Учитывая, насколько вокруг было сыро и холодно, его можно было назвать вполне приличным, но до погребального костра размерами он, конечно, недотягивал. В таком костре тело было не сжечь. Одно только пальто комиссара способно было погасить это слабое пламя.

– Нам нужно гораздо больше дров, если мы собираемся… – Тут я осеклась.

Свифта нельзя было назвать хорошим человеком, да и человеком вообще, но мне все равно претила мысль сжигать кого-то живьем.

– Вовсе нет, – возразил Джекаби и поднялся, двумя пальцами держа котелок комиссара, словно дохлую мышь, оставленную на пороге не в меру старательной кошкой. – Может, в пепел он и не обратится, но хотя бы обуглится.

– Его котелок? – спросила я.

– Само собой, его котелок! Что еще? – Джекаби раздраженно покачал головой, а затем кивнул в сторону одной из толстых книг, лежащих во влажном мху. – Может, если бы вы попробовали прочитать эти книги, вместо того чтобы бросаться ими в кого попало, вы бы и сами уже все поняли.

Он вздохнул.

– Наш противник – существо под названием редкап – красный колпак, – наконец объяснил он. – Редкапы – злобные гоблины, которые обычно обитают в руинах старых замков, особенно в Шотландии и Англии. Редкапы в высшей степени антисоциальны. Никто и никогда не слышал, чтобы редкап поселился в многолюдном городе, но, похоже, времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Мои инстинкты меня не подвели. Редкапы – древние создания, и магия их очень древняя. Они бессмертны, пока должным образом следят за своими колпаками или шляпами.

Джекаби для наглядности потряс блестящим котелком, и на землю упала густая капля крови.

– Я должен был выйти на него гораздо раньше, но сглупил. Все это совпадает с описаниями, но до сегодняшнего вечера я ни разу лично не встречался с комиссаром. Само собой, на газетных портретах он вообще на себя не похож. Должен признать, меня сбили с толку полиомиелитные ортезы. Они скрывали лязг его башмаков и отвлекали внимание, в то время как колдовские чары помогали ему скрываться у всех на виду. Это классические древние чары. Однако он сохранил целый ряд характерных черт, явно не желая предавать традиции. Редкапы отличаются от других фейри своим иммунитетом к железу, которым они испокон веков похвалялись, расхаживая в тяжелых железных башмаках и орудуя железными копьем или пикой. Свою пику Свифт прятал в трости, но все же она у него была, а я даже не обратил на это внимания.

– Не расстраивайтесь, – сказала я. – Я встретилась с ним лицом к лицу и тоже ничего не заметила.

– Да, мисс Рук, но от вас никто и не ждал чудес сообразительности.

– И на том спасибо, – бросила я.

– Но все же мы его поймали. Это уже кое-что.

– Так как мы теперь с ним покончим? – спросила я. – Вы сказали, что он живет благодаря своей шляпе?

– Все дело в крови, – объяснил Джекаби. – Пока шляпа смочена в свежей человеческой крови, редкап умереть не может. Поэтому ему и приходилось искать все новые жертвы.

– Тогда чего вы ждете? Сожгите эту ужасную штуку!

– Не так быстро! – раздался из темноты леса новый голос.

Джекаби застыл, держа над костром окровавленный котелок. Тяжелая капля упала прямо на раскаленные угли. Мы оба повернулись к старшему инспектору Марлоу, который вышел на поляну, целясь в Джекаби из пистолета. Осматривая место происшествия, он ненадолго задержал взгляд на теле погибшего офицера О’Дойла, затем на бездыханном Свифте и наконец округлил глаза, увидев Чарли.

– Джекаби, я не знаю, что именно здесь произошло, – сказал он, – но прошу вас не уничтожать улики.

– Опустите пистолет, Марлоу, – ответил Джекаби. – Мы сделали за вас всю работу. Все кончено. Осталось только расправиться с ним, пока он не убил еще кого-нибудь, – он кивнул на комиссара, – а затем как можно скорее оказать тому парню медицинскую помощь. – Он через плечо показал на Чарли.

Марлоу опустил пистолет и взглянул на Чарли.

– В этом вы правы, – проворчал он. – Город будет спать спокойно, когда эту тварь убьют и закопают.

– Что? Чарли? Не будьте ослом. Вы же сами говорили, что он один из ваших лучших детективов.

При звуке своего имени Чарли пошевелился и втянул воздух, содрогнувшись всем телом. Он остался лежать, но чуть приподнял тяжелые, поросшие короткой шерстью веки.

Марлоу вздрогнул от неожиданного движения и снова выставил перед собой пистолет, на сей раз целясь в Чарли. Джекаби молниеносно среагировал на это и встал между инспектором и его целью.

– Подождите, Марлоу, не стоит принимать поспешных решений.

– Вы совсем рехнулись? – воскликнул Марлоу, не убирая пистолет, направленный Джекаби прямо в грудь.

Я услышала тихий лязг и взглянула на Свифта. Комиссар по-прежнему лежал на влажной земле, но постепенно начинал приходить в себя. Его тяжелое пальто поднималось и опадало в такт с медленным дыханием, лунный свет бликовал на каблуке подрагивающего железного башмака.

– Джекаби! – хриплым шепотом сказала я, но детектив был занят разбирательством с Марлоу.

– Как обычно, инспектор, вы не сумели увидеть вещи такими, какие они есть.

– Джекаби, да что с вами не так? Впервые в жизни за всеми происшествиями действительно стоит сказочный монстр, но теперь в него не верите вы?

– Марлоу! – воскликнула я, когда ортез комиссара снова тихонько скрипнул.

– Вы видели, что эта тварь сделала с О’Дойлом и Свифтом, – не слыша меня, продолжил инспектор Марлоу. – Отойдите!

– На самом деле я не видел, как погиб офицер О’Дойл, но сомневаюсь, что вина за это лежит на офицере Кейне, – заметил Джекаби. – А в комиссара уж точно стрелял не он. В него стрелял я.

От неожиданности Марлоу даже пошатнулся.

– Вы понимаете, что совершенно не умеете говорить так, словно находитесь в здравом уме?

Комиссар тихо вздохнул, его темное пальто зашевелилось – жизнь постепенно возвращалась к нему.

– Мужчины! Прошу вас! – воскликнула я.

– Думаете, я безумен? – продолжил Джекаби. – Так позвольте мне сжечь шляпу.

– Ага, ведь в этой просьбе нет ни капли безумия.

– Если я безумен, то это просто шляпа. Она сгорит. Ничего не изменится. После этого вы убьете несчастного зверя. Если же я прав, сожжение шляпы уничтожит Свифта, ведь за всем этим стоит именно он, и вы увидите, какая здесь работает магия. Убийцу вы поймаете в любом случае.

Марлоу надолго задумался. Чувствуя, как быстро бьется сердце, я уже подумывала, не вскочить ли и не бросить чертову шляпу в огонь самой. Отодвинувшись от дерева, я поняла, что вскочить точно не получится. От малейшего движения в груди запульсировала боль, сковавшая все суставы. В глазах потемнело, и я осела обратно на землю.

– Уже слишком поздно, – неожиданно серьезно заметил Джекаби. Я повернулась на его голос, пытаясь разглядеть хоть что-то. – Смотрите сами, Марлоу. Свифт сбежал… Господи, помоги нам.

Я ахнула и снова посмотрела на то место, где лежал негодяй, проклиная подводившее меня зрение. Насколько я поняла, Марлоу тоже оглянулся, а затем медленно повернулся обратно к Джекаби.

– Нет, – сказал Марлоу спокойным, ровным тоном, который обычно приберегают для разговоров с маленькими детьми. – Вот он лежит.

Я наконец различила в темноте силуэт комиссара. Свифт не сдвинулся с места.

– Ошибочка вышла! – заявил детектив. – Батюшки, да я от изумления выронил его шляпу!

Кроваво-красный котелок лежал на кучке хвороста. Языки пламени облизывали его широкие поля. Мгновение шляпа казалась неуязвимой, даже чуть не погасила горящий под ней огонь, но затем затрещала. Перо мгновенно рассыпалось в прах, лента вспыхнула. Котелок подрагивал и громко трещал, липкие капли падали в самый центр костра, пламя разгоралось все сильнее. Когда котелок задымился, черные маслянистые облака густого дыма поднялись в небо и затмили звезды. Наконец котелок охватило пламя… Свифт закричал.

Тело комиссара дрожало и дергалось, потом его перекрутило, и он оказался на коленях. Жуткое лицо исказилось от боли, взгляд стал диким и злобным. Угольно-черное пальто задымилось, и он бросился вперед. То ли из-за ортеза, по-прежнему сидящего на левой ноге, то ли из-за охватившего его изнутри огня он покачнулся и с громким лязгом рухнул на землю, не успев сделать и шага. Царапая поросшую мхом землю длинными когтями, он подвинулся еще на несколько футов вперед, но затем у него отказали и руки, и он забился в агонии. Едкое облако дыма заволокло всю поляну, одежда комиссара рассыпалась в сажу, кожа под ней растрескалась и начала осыпаться, превращаясь в пепел. Все это время он в ярости кричал, а его вопли из человеческих превращались в гортанные стоны страдающего от боли зверя.

А потом все закончилось. Крики прекратились, в небо поднялся черный едкий дым. Жесткие поля котелка – единственное, что от него осталось, – дрогнули и упали прямо в центр костра.

Пока дым постепенно рассеивался, никто ничего не говорил. Возле затухающего костра на опаленном мху валялись несколько шарниров с обуглившимися кожаными ремешками и два тяжелых железных башмака.