Пролог

– Объявился наш Агасфер! – улыбаясь, сообщил Манасевич-Мануйлов входя в кабинет директора Департамента полиции Лопухина. – В Иркутске он! Но есть сведения, что в ближайшее время, месяца этак через два, он оттуда съедет…

– Откуда сведения? – не поднимая головы от бумаг, поинтересовался директор.

– Ну вы же знаете, свои источники я не выдаю, уважаемый Алексей Александрович! Вы же знаете, ваше высокопревосходительство, есть у меня в Разведывательном отделении человечишко…

Мануйлов вольготно развалился в кресле, однако тут же, поймав взгляд Лопухина, поджался и сел скромнее. Директор же, с нескрываемой злобой глядя на него, еле удержался от того, чтобы не закричать в голос, не вскочить, не затопать ногами. Как он ненавидел этого выскочку! Ненавидел – но поделать с ним ничего не мог: слишком был ловок голубой Сапфир.

Его отец раввин Тодрес Манасевич был организатором подпольной фирмы по изготовлению и распространению фальшивых знаков почтовой оплаты. Нажив миллионы, он в конце концов угодил на каторгу в Сибирь, где вскоре скончался, оставив своего единственного сына Изю круглым сиротой. Как бы сложилась судьба юного Манасевича, не свались на него нежданное богатство сибирского купца Федора Мануйлова? Он усыновил и воспитал малолетку. После внезапной смерти Мануйлова Изя Манасевич наследовал 200-тысячное состояние. Впрочем, купец оказался чудаком, оговорившим в завещании, что унаследованное состояние передается наследнику только по достижении им тридцатипятилетнего возраста.

За этим гомосексуалистом, шпионом и начальником Заграничной политической агентуры следовал шлейф скандалов в пределах всей Европы! За ним числились темные денежные махинации, обсчет агентов и присвоение больших денежных сумм за устаревшие, а то и заведомо ложные сведения. Негодяй – но членство в «Голубом клубе» Северной столицы и близкое знакомство с «буграми»-гомосексуалистами, приближенными ко двору его императорского величества, делало его неприкасаемым!

– Ваше высокопревосходительство, – начал было Манасевич-Мануйлов.

– Куда Агасфер может выехать из Иркутска? – перебил его директор.

Мануйлов пожал плечами:

– Сие пока неизвестно. Насколько я разбираюсь в географии, из Иркутска можно отправиться либо в Центральную Россию, либо на Дальний Восток. Ну, как вариант – в Китай…

– Узнайте уж, будьте так добры, Иван Федорович! А уж потом милости прошу, – Лопухин снова, не обращая более внимания на посетителя, углубился в бумаги.

– Гм… Может, в Вену дозволите съездить, господин директор? Шепнуть бы там кое-кому про Агасфера – глядишь, и дела веселее пойдут!

– В Вене у российской полиции не может быть друзей, господин Манасевич-Мануйлов! И в казне нет лишних денег – ваши аппетиты слишком велики! Да-да, и не смейте возражать! Впрочем, за свой счет – делайте что хотите… Свободны!

⁂

– Разрешите, герр оберст?

– Прошу, Гедеке! – сделав над собой усилие, полковник Рунге постарался придать своему лицу нейтральное выражение.

Рунге терпеть не мог обер-лейтенанта и догадывался, что тот платит ему той же монетой. Впрочем, а как иначе мог относиться к начальству вчерашний капитан, у которого это начальство лично содрало по звездочке с каждой стороны стоячего воротника и сделало из гауптмана обер-лейтенанта? Да еще и посадило за канцелярскую работу почти на полгода…

К тому же полковник Рунге хорошо помнил, как, свалив вину за провал вербовки русского разведчика Агасфера на гауптмана Гедеке, он и сам едва сохранил за собой чин и должность. Подсунутый Агасферу в качестве приманки секретный меморандум с перечнем кличек и подлинных имен разведчиков, работавших на русских военных объектах и в штабах, стал поистине бумерангом и обошелся Австро-Венгрии почти в две сотни разоблаченных и арестованных агентов.

Могло дойти и до военно-полевого суда, но в последний момент Рунге сообразил, что, сделав Гедеке козлом отпущения, он и сам сядет рядом с ним на скамью подсудимых. В конечном итоге провал операции удалось свалить на фельдфебеля, который оставил под носом Агасфера портфель с секретными документами и не озаботился их заменой фальшивыми.

По правде говоря, получив приказ завершить операцию с Агасфером, полковник Рунге мог бы легко найти другого исполнителя, но у Гедеке был ряд преимуществ: он хорошо знал и русский язык, и проклятого русского разведчика. Ну и конечно, у него была заинтересованность в личном исправлении допущенной когда-то ошибки.

– Не надоело перебирать за столом бумажки, Гедеке? – поинтересовался полковник, сверкнув на подчиненного стеклышком монокля.

Дружеские нотки в голосе не обманули Гедеке: он слишком хорошо знал, как может в любую секунду смениться настроение полковника. Поэтому он, по-прежнему глядя чуть выше головы начальства, осторожно ответил:

– В разведке важна любая работа, герр оберст!

– Хм… Ладно, Гедеке, не буду ходить вокруг да около: у вас появился шанс вернуть себе третью звездочку на воротник, а заодно рассчитаться с истинным виновником ваших неудач. Не исключена и награда – мне намекнули на орден Франца-Иосифа! Разумеется, если порученное вам задание будет выполнено быстро и четко. Вы не догадываетесь, Гедеке, что я имею в виду?

– Неужели Агасфер, герр оберст? Но, позволю заметить, из отчетов наших агентов, с которыми я гм… много работаю в последнее время, можно сделать вывод, что он исчез еще прошлой осенью!

– Кстати, его ищем не только мы и наши немецкие коллеги – но и сами русские. Именно от них я получил информацию о точном местопребывании Агасфера.

– Хм… Немного подозрительно, герр оберст… Ну, мы и разведка рейха – это понятно. Но почему он находится в розыске у своих?

– Следствие межведомственной вражды, Гедеке! Он сильно прищемил хвост кому-то из сильных мира сего в Петербурге. Вам придется выехать в Россию, Гедеке! Точнее – в Сибирь, в район озера Байкал. И побыстрее: исходя из полученной информации, Агасфер задержится в Иркутске только до весны, вернее, до вскрытия сибирских рек ото льда.

– Я поеду один, герр оберст?

– Нет, с вами поедет Терентьев. У него свои счеты к нахальному калеке. К тому же этот кокаинист изрядно намозолил тут всем глаза, рассказывая о своих заслугах…

– Сслушаюсь, герр оберст! Мое задание?

– Отыщете Агасфера и ликвидируете его. Надо показать русскому Разведывательному отделению, что австрийская разведка кое-чего стоит! Агасфер нанес нам огромный кадровый урон, и его ликвидация хоть в малой степени позволит восстановить справедливость. В Иркутске вы найдете Серафиму Бергстрем – помните такую, Гедеке?

– Так точно, герр оберст! Это подруга нашего агента Гримма, сосланная в Сибирь. Ей, если не ошибаюсь, тоже есть что предъявить господину Агасферу…

– Тут вы не ошибаетесь, и я рад этому, Гедеке! Документы, деньги и последние данные по Агасферу – в канцелярии. Удачи вам, Гедеке!

– Простите, герр оберст, а что мне делать после выполнения этого задания с Терентьевым и мадам Серафимой?

– Гедеке, я начинаю сомневаться в верности своего выбора, – устало покрутил головой Рунге. – Постарайтесь на сей раз не быть ослом. Подумайте сами: ну за каким дьяволом тащить эти человеческие отбросы в Европу? Оставьте их там, в Сибири, рядом с покойным.

– Я все понял, герр оберст! – Гедек кинул два пальца к козырьку фески с двуглавым орлом, поразительно похожим на русский герб, лихо развернулся и вышел из кабинета полковника.

⁂

Внешне Разведывательное отделение, размещенное на Таврической, 17 в Петербурге, походило на обычную контору, коих в начале века в Северной столице расплодилось великое множество. И скромная табличка у входа оповещала прохожих, что здесь имеет место быть перестраховочное товарищество на паях «Злобин и К°». Внутреннее помещение тоже было самым обычным: барьер, за которым трещали модные арифмометры «Odnner» и негромко перекликалась одетые в белые сорочки с черными сатиновыми нарукавниками клерки. У окна под развесистой пальмой в пузатой кадке клевал носом служащий в фуражке с надписью «курьер» – словом, контора как контора. Лишь очень внимательный посетитель мог обратить внимание на то, что все сотрудники от 30 до 40 лет, а у курьера китель под мышками подозрительно оттопыривается с двух сторон (чему виной, несомненно, были револьверы, крепко сбитыми мужчинами в наплечных кобурах).

На второй этаж конторы, в святая святых, можно было проникнуть через тайные ходы из соседней конторы, через неработающий ватерклозет товарищества и с соседней улицы. Здесь обитал начальник РО ротмистр Лавров и его ближайшие помощники. А за содержимое металлических шкафов в этом кабинете знающие люди из европейских разведок, не задумываясь, отдали бы годовой бюджет своей страны.

Лавров задвинул замаскированную заслонку, через которую он мог незаметно наблюдать за тем, что делается на первом этаже, и в глубокой задумчивости вернулся за свой рабочий стол.

Через несколько минут замигала одна из лампочек, оповещающая о том, что на подходе посетитель из своих. Лавров поднял глаза и за толстым зеркальным стеклом увидел знакомую фигуру бывшего сыщика и начальника летучего отряда Евстратия Медникова, ставшего по новым правилам игры наблюдательным агентом 1-го класса Александром Харитоновым.

Щелкнул механизм дистанционного замка, которым начальник РО, не вставая с места, мог открывать дверь. Вторая кнопка, тревожная, могла мгновенно опустить перед застекленной входной дверью бронированный стальной лист толщиной без малого в дюйм, и тогда незваным гостям пришлось бы изрядно потрудиться, чтобы попасть сюда.

Лавров кивнул, приветствуя вошедшего. Медников, расстегнув пиджак американского покроя, тяжело опустился в кресло. В кабинете повисла тяжелая пауза.

– Ну что, Степаныч, нарыл чего-нибудь интересного? – наконец без особой надежды поинтересовался начальник. Только за собой он оставил право называть сыщика по-старому.

– Ничего хорошего, господин ротмистр, – мрачно покачал головой агент. – «Крыша течет» все-таки у нас, язви ее в душу! Два десятка людей всего в нашей конторе, только семеро – оперативный состав. Уж проверенный-перепроверенный народ, кажется – и все равно подсадной завелся! Не знаю, на кого и думать!

– А может, перестраховываемся, Евстратий? Товарищество-то у нас по вывеске как раз перестраховочное! – невесело усмехнулся ротмистр. – Ладно, шутки в сторону! Давай-ка еще раз прогоним ситуацию. И вот что у нас получается: Агасфер, как мы и обговаривали, на связь выходит только через переписку супруги с ее подругой. Коды шифровок разовые, и, как меня сорок раз заверяли господа криптологи, в принципе нераскалываемые. Да и не было в них ничего про время отъезда Агасфера. Теперь лед с Ангары, судя по сообщениям газет, сошел – стало быть, наступило время отправляться Агасферу в дальнейший путь.

– Нынче в первой декаде мая лед там пошел, – вставил Медников.

– Ага… А в середине апреля у мадам Бергстрем, за которой мы присматриваем – в одном городе с Агасфером, стерва, на поселении живет все-таки, – появляются вдруг сразу два гостя. Одного из них твои ребята из охранки Петербурга срисовали еще здесь. И тебе по старой дружбе шепнули.

– Так точно, Терентьев объявился. Только он уже не Терентьев, с другими документами приехал, и личность изменил. Я тогда вам, если помните, сразу доложил…

– А я трогать запретил до поры до времени, помню. Очень хотелось второго вычислить. А вычислить удалось совсем недавно. Знаешь, Медников, кто вторым «путешественником» оказался?

Выдержав эффектную паузу, Лавров выдал:

– Никто иной, как разжалованный из гауптманов в обер-лейтенанты господин Гедеке! Тот самый, который у полковника Рунге в австрийской разведке работает и который в свое время так нашего Агасфера в Варшаве прижал, что тот еле оттуда ноги унес!

– Дела-а-а, – протянул ошеломленный Медников.

– Да, дела! Хорошо хоть, что мы Терентьева из виду не упускали. Так что теперь знаем, что за «путешественники» у мадам Бергстрем появились.

– Так брать обоих надо, Владимир Николаевич! – Медников вскочил с кресла. – Они же по душу нашего Агасфера в Иркутск поехали!

– Брать, говоришь? – Лавров тоже встал, прошелся по кабинету и остановился напротив старого сыщика. – Боюсь, что поздно, Евстратий! Я третьего дня своим людям в Иркутск шифровку отправил: задержать обоих под любым предлогом! Поздно! Гляди!

Вернувшись к столу, Лавров вынул из верхней папки синеватый бланк шифротелеграммы и протянул Медникову.

034286/03 СПб., Лаврову. Строго конфиденциально!

Выполнить ваше указание о немедленном задержании немецких путешественников фон Фишера и Лунге возможным не представляется по причине их срочного отъезда в район строительства Кр-Байкальской ветки ж/д. Вместе с ними, по словам квартирной хозяйки, выехала из Иркутска Серафима Бергстрем.

П-к Сережкин Шифровальщик к-н Забродный

– И что ж теперь делать? – Медников выглядел потрясенным. – У него же еще и Настька беременная – вот нашли тоже время… Что делать-то?

– Ждать, Евстратий! Только ждать. Агасфер, как ты знаешь, далеко не мальчик. И постоять за себя умеет! – Лавров помолчал, достал из шкафа графинчик, рюмку. – Жалко, что ты, старообрядец чертов, не пьешь! Самое бы время выпить за удачу нашего Агасфера.

– Доставай вторую рюмку, – глухо отозвался Медников. – Простит мне Всевышний, полагаю, сие прегрешение. А тебя, начальник, об одном прошу: найдем ежели гниду у себя – мне его отдай, а? Отдашь? Я с ним без следствия и суда разбираться стану…