Кто придумал «перестройку»?

Трехсторонняя комиссия возникла из «бильдербергеров». После прочтения в 1970 году книги «Между двумя эпохами», Дэвид Рокфеллер пригласил ее автора, профессора Збигнева Бжезинского в Бильдербергский клуб. Так, в стороне от Колумбийского университета, где Бжезинский преподавал, профессор занял в 1973 году пост председателя и соучредителя Трехсторонней комиссии (ТК; Trilateral Commission). Бжезинский, ставший впоследствии вдохновителем нового курса в сфере иностранных дел и национальной безопасности в аппарате президента США Джимми Картера, является по-прежнему признанным гуру политики. Используя те же принципы коллективистского мышления, цели и посылки, что и при формировании Совета по международным отношениям, (СМО; “Council on Foreign Relations, или CFR), Рокфеллер финансировал и создал базирующуюся в Нью-Йорке Трехстороннюю комиссию во главе со Збигневом Бжезинским как ее интеллектуальным архитектором. Об этом писал Бжезинский в своей книге.

Вместе с Бжезинским и некоторыми другими основателями структуры, в том числе Брукингским институтом, Советом по международным отношениям и Фондом Форда, Рокфеллер созвал совещание и провел первое заседание Исполнительного комитета в Токио в октябре 1973 года. В число членов ТК входят представители корпораций, политические деятели всех основных партий, выдающиеся ученые, президенты университетов, лидеры профсоюзов и руководство некоммерческих организаций и фондов, участвующих в филантропических программах.

Трехсторонняя комиссия была основана для того, чтобы согласовать интересы «свободного мира» с коммунистическими государствами и организовать мировое правительство.

Члены Трехсторонней комиссии сыграли важную роль в создании Европейского Союза. ЕС является прототипом глобального управления и использует свое влияние, чтобы манипулировать международными отношениями всего мира.

Вот некоторые лица, которые являются или являлись членами ТК:

Дэвид Рокфеллер (Rockefeller David): основатель Комиссии; председатель правления «Чейз Манхэттен банк» в 1969-1981 годах; председатель Совета по международным отношениям с 1970 по 1985 год, сейчас почетный председатель; пожизненный член Бильдербергской группы.

Экс-президенты Джордж Буш-мл, Уильям Джефферсон Клинтон, Джимми Картер.

Дик Чейни, Уильям Коэн, Диана Файнштайн, Дэвид Герген, Генри Киссинджер.

Председатели Федеральной резервной системы Алан Гринспен и Пол Волкер, Каспар Уайнбергер, министр обороны при Рейгане, Йотаро Кобаяси, председатель компании Fuji Xerox, Джон Х. Брайан (бывший генеральный директор корпорации «Хлебозаводы Сара Ли», Генри Полсон, член правления Goldman Sachs, Джеймс E. Берк («Джонсон и Джонсон»), Хэнк Гринберг, бывший председатель и исполнительный директор «Американской международной группы» (AIG), корпорации крупнейших мировых страховых и финансовых услуг, Ли Реймонд, бывший генеральный директор и председатель правления Exxon Mobil, заместитель председателя Совета попечителей американского института предпринимательства, директор «Джи Пи Морган Чейз», директор и член исполнительного комитета и комитета по вопросам политики «Американского института нефти».

И даже где-то в конце списка – Григорий Явлинский, председатель и один из основателей Российской Демократической партии «Яблоко», бывший член Государственной думы; председатель Центра экономических и политических исследований, Москва. Кстати, один из создателей (как настойчиво рекламируют СМИ) программы «500 дней» – проекта экономической реформы СССР.

Экономический хаос в мире сегодня является прямым результатом политики поощрения нового международного экономического порядка (New International Economic Order, NIEO), по словам эксперта Патрика Вуда.

Переводчик материалов, использованных в этой главе, Сергей Иванович Каменский признался: «Уже в процессе перевода мне даже стало не по себе от осознания того, какие могучие силы противостоят делу мира. Одержимыми «схвачено» практически все – но бороться с ними можно. Против них сама логика исторического развития, не говоря уже о гуманистических принципах, выстраданных в кровавой истории человечества».

Ну что ж, поборемся. Просвещением. «Знание – сила», – как говаривал Фрэнсис Бэкон, английский философ, историк, политический деятель, основоположник эмпиризма, правда, попавшийся в 1621 году на взятке и чуть не угодивший на эшафот.

Итак, Даллес: «Человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить».

Полагаем, что не погрешим против истины, если скажем, что ощущение искусственно создаваемого в СССР «хаоса» пришло вместе с Михаилом Горбачевым в середине 80-х. Управленческая неразбериха (вспомните Даллеса: «В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху»), и последовавшие за ней разрушительные процессы в экономике, межнациональных отношениях, международной политике мы рассмотрели в нашей первой книге «Кулисы приоткрылись». Но всему этому предшествовал «хаос сознания». Миллионы населявших Советский Союз людей охватила оторопь от внезапно отрывшихся «истин», еще вчера считавшихся образчиками лжи, предательства, низости и подлости. Но с высоких трибун людей убеждали, что это естественный процесс. ПЕРЕСТРОЙКА.

На февральском (1988) Пленуме ЦК КПСС М.С. Горбачев произнес концептуальную речь: «Революционной перестройке – идеологию обновления». Впервые было заявлено с партийной трибуны о необходимости «свободного соревнования умов», «социалистического плюрализма мнений», который «впервые за многие десятилетия мы реально ощущаем».

О «соревновании умов» и долгожданном «плюрализме» поговорим позже, а сначала полистаем философские словари.

Революцией именуется радикальный переворот в каком-либо явлении. Если переворот касается глубинных онтологических, то есть духовных, оснований – это духовная революция. Вполне революцией – то есть радикальным изменением – является революция духа. В формальном аспекте революция, как резкая смена значений и смыслов, разрыв традиции, крутой поворот, противоположна эволюции.

Так о чем рассуждал на Пленуме ЦК Генеральный секретарь? О необходимости «резкой смены значений и смыслов, и разрыве традиций»? А о чем же еще? В соответствии с ключевым строительно-политическим термином момента – перестройка. То есть, слом с последующим возведением. Правда, что хотели «возводить», так и не сказали. То ли не знали, что сказать, то ли не знали, где окажутся, если скажут правду. А про слом – на каждом шагу. Настоящие «прорабы». Спросите у специалистов – самая вороватая профессия…

А что пропало?

Общепринято стереотипное утверждение, что СССР потерпел крах из-за кризиса его экономической системы, которую измотала гонка вооружений. Это мнение ошибочно. Кризиса не было, были катастрофические последствия перестройки конца 80-х годов. С гонкой вооружений экономика справлялась – по оценкам ЦРУ доля советских военных расходов в валовом национальном продукте (ВНП) постоянно снижалась. В начале 50-х годов СССР тратил на военные цели 15% ВНП, в 1960 г. – 10%, в 1975 г. – всего 6%. Но даже если исходить, как Рейган, из вдвое большей оценки (которая теперь признана в США «абсурдно завышенной»), то выходит, что на закупки вооружений до перестройки расходовалось в пределах 5-10% от уровня конечного потребления населения СССР. Это никак не могло быть причиной краха системы.

Не сыграли большой роли и колебания цен на нефть – прирост ВВП в СССР стабилизировался с середины 70-х годов на уровне 3-4% в год. В технологическом укладе тех лет рост был ограничен резервами рабочей силы. И это стабильное развитие было более быстрым, чем в США.

Утрачен был способ мышления, позволявший узнать и понять… свою страну. Вспомните откровение Ю. Андропова: «Мы не знаем страны, в которой мы живем». Об этом пишет один из лучших отечественных политических экспертов С. Кара-Мурза в работе, посвященной анализу причин краха СССР.

Смерть Сталина стала концом важного этапа. Уходило поколение руководителей партии, которое выросло в «гуще народной жизни». Оно «знало общество, в котором мы живем» не из учебников марксизма, а из личного опыта и опыта своих близких.

Новое поколение номенклатуры уже не было детьми общинных крестьян, носителей и творцов самого духа советского проекта. В массе своей это уже были дети партийной интеллигенции первого поколения. Но и те, кто рекрутировался через комсомол из детей рабочих и крестьян, с детства воспитывался в школе, вузе, а потом партийных школах и академиях так, что формальное знание вытесняло у них то неявное интуитивное знание о советском обществе, которое они еще могли получить в семье.

Инерция развития, набранная советским обществом в 30-50-е годы, еще два десятилетия тащила страну вперед по накатанному и в целом правильному пути. И партийная верхушка питала иллюзию, что она управляет этим процессом. В действительности те интеллектуальные инструменты, которыми ее снабдило обществоведение, не позволяли даже увидеть процессов, происходящих в обществе. Тем более не позволяли их понять и овладеть ими. Первым осознал приближение катастрофы Андропов, и, похоже, это осознание его потрясло. Он предпринимал импульсивные действия и не оставил даже наметок какой-то программы исправления ситуации. Было уже поздно.

Ситуацию держали кадры низшего звена – районные и городские комитеты, а также хозяйственные руководители. Как только Горбачев в 1989-1990 гг. нанес удар по партийному аппарату и по всей системе хозяйственного управления, разрушение приобрело лавинообразный характер. Неважно даже, почему он это сделал – по незнанию или действительно с целью ликвидации советского строя.

Русский религиозный философ Розанов сказал, что российскую монархию убила русская литература. Это гипербола, но в ней есть зерно истины. По аналогии можно сказать, что советский строй убила Академия общественных наук при ЦК КПСС и сеть ее партийных школ.

Марксистское и буржуазное обществоведение говорит на языке, которым нельзя описать «неправильное» идеократическое общество. Это обществоведение его не понимает и просто игнорирует. Гражданское общество Запада укреплено «молекулярной» поддержкой интересов – миллионы индивидов непрерывно считают и пересчитывают свои интересы и никогда не позволят политикам ломать и перестраивать их жизнеустройство, если это им невыгодно. В идеократическом обществе достаточно, чтобы в массовом сознании возникла мысль «живем не по правде», и политический режим рушится. Так рухнула монархическая Российская империя в феврале 1917 г., так же рухнуло советское государство в 1991 г.

Мысль «живем не по правде» может быть ложной, внедренной противником в ходе информационно-психологической войны, если внутри страны возникла влиятельная группа пособников противника. Для такой манипуляции сознанием есть эффективные технологии. Так оно и было в 80-е годы в СССР. Но это – фактор второго порядка. Ведь всегда есть противник, почти всегда в обществе есть внутренние враги существующего строя, всегда ведется информационно-психологическая война. Однако манипуляция сознанием бессильна, если для разрушительных идей нет благоприятной почвы. Если же значительная часть образованного слоя жадно ловит эти идеи, слушая «Голос Америки», значит, для этого есть предпосылки. Значит, защитные силы общественного организма ослабли и поражение в информационно-психологической войне возможно. Поскольку именно интеллигенция, восприняв разрушительные идеи, затем через личные контакты доведет их до массового сознания: инженер – рабочим, врач – пациентам, офицер – солдатам. Это фактор первого порядка. О нем будем говорить.

В 60-70-е годы советское общество изменилось кардинально. Объективно это заключалось в том, что произошла очень быстрая урбанизация, и 70% населения стали жить в городах. В то же время основную активную часть общества стали составлять те, кто родился в 30-40-е годы. Это было принципиально новое для СССР поколение, во многих смыслах уникальное для всего мира. Это были люди, не только не испытавшие сами, но даже не видевшие зрелища массовых социальных страданий.

Капиталистический Запад – «общество двух третей». Страдания бедной трети очень наглядны и сплачивают «средний класс». В этом смысле Запад поддерживает коллективную память о социальных страданиях, а СССР 70-х годов эту память утратил. Молодежь уже не верила, что такие страдания вообще существуют.

Возникло первое в истории, неизвестное по своим свойствам сытое общество. О том, как оно себя поведет, не могли сказать интуиция и опыт стариков, не могли сказать и общественные науки. Кое-что верно подметил, наблюдая западный «средний класс», реакционный философ Ортега-и-Гассет в книге «Восстание масс», но мы тогда реакционных философов не читали. (Вот урок для всех коммунистов: главные опасности ждут социализм не в периоды трудностей и нехватки, а именно тогда, когда сытое общество утрачивает память об этих трудностях. Абстрактное знание о них не действует. Здесь есть нерешенная теоретическая проблема.)

Слабость сознания – оборотная сторона избыточного патернализма. Она ведет к инфантилизации общественного сознания в благополучный период жизни. Люди отучаются ценить блага, созданные усилиями предыдущих поколений, рассматривают эти блага как неуничтожаемые, «данные свыше». Социальные условия воспринимаются как явления природы, как воздух, который не может исчезнуть. Они как будто не зависят от твоей общественной позиции. Общество утрачивает собственную политическую волю, необходимую для стабилизации общественных отношений, оно подчиняется власти как капризный ребенок умелым родителям. В то же время, относясь к государству как капризный ребенок к родителям, граждане наращивают свои претензии к государству. По мере расхождения этих претензий с реальностью, широкие слои граждан начинают культивировать неадекватные обиды и недовольство, резко облегчающие подрыв легитимности государства.

Разрушительная критика общественного строя СССР в конце 80-х годов шла «от социализма» – критиковались отступления от социалистических принципов социальной справедливости. Например, преувеличенную враждебность вызывали «привилегии номенклатуры». Реально они были очень невелики, образ жизни в СССР был очень уравнительным, но в восприятии людей был создан призрак нестерпимой несправедливости. На деле эти настроения массы стали лишь бульдозером, которым крушили советский строй, а за рычагами бульдозера сидели профессиональные манипуляторы. Но никак нельзя сказать, что эти массы «желали капитализма».

Самым крупным международным исследованием установок и мнений граждан бывших социалистических стран СССР и Восточной Европы, является программа «Барометры новых демократий». В России с 1993 г. работает в рамках совместного исследовательского проекта «Новый российский барометр» большая группа зарубежных социологов. В докладе руководителей этого проекта Р. Роуза и Кр. Харпфера в 1996 г. сказано: «В бывших советских республиках практически все опрошенные положительно оценивают прошлое и никто не дает положительных оценок нынешней экономической системе». Если точнее, то положительные оценки советской экономической системе дали в России 72%, в Белоруссии 88% и на Украине 90%. Оценки нынешней политической системы еще хуже.

Активный антисоветский идеолог академик Т.И. Заславская на Международной конференции «Россия в поисках будущего» в 1995 г.: «На прямой вопрос о том, как, по их мнению, в целом идут дела в России, только 10% выбирают ответ, что „дела идут в правильном направлении“, в то время как по мнению 2/3, „события ведут нас в тупик“. Именно те же 2/3 россиян при возможности выбора предпочли бы вернуться в доперестроечное время, в то время как жить как сейчас предпочел бы один из шести».

В начале 1996 г. ВЦИОМ провел опрос жителей трех областей (включая областной центр), в котором выяснялось отношение к советскому прошлому. Антисоветским был такой вариант ответа: «Это были тяжелые и бесполезные годы». Его выбрали 6% в Ленинградской области, 5% в Красноярском крае и 5% в Воронежской области. Таков размер социальной базы убежденного антисоветизма.

Согласно опросам ВЦИОМ, за первый срок правления В.В.Путина антилиберальные установки усилились. Вот данные опроса 9-13 января 2004 г. (опрошено 1584 человека), а в скобках – данные января 2000 г. Из списка вариантов ответа на вопрос «Что, в первую очередь, Вы ждете от Президента, за которого Вы могли бы проголосовать?» люди на первые места поставили такие:

«Вернуть России статус великой державы» – 58% (55%);

«Обеспечить справедливое распределение доходов в интересах простых людей» – 48% (43%);

«Вернуть простым людям средства, которые были ими утеряны в ходе реформ» – 41% (38%);

«Усилить роль государства в экономике» – 39% (37%).

Тогда в чем же коренная причина катастрофы?

Человек живет в мире вещей и мире образов. В сельской жизни сам тип труда и общения удовлетворяет потребность в образах. В городе не то. В 60-е годы быстpая урбанизация породила, особенно у молодежи, голод на образы. На Западе этот голод утолялся вещами («общество потребления»), витринами, индустрией развлечений, а потом и виртуально – рекламой.

На потребности нового, городского общества советское руководство «из стариков» ответило неправильно. Новые потребности были объявлены ненужными, а то и порочными. Было забыто даже пpедупpеждение Маркса: «Животное хочет того, в чем нуждается, человек нуждается в том, чего хочет». Сегодня философы пеpефpазиpуют эту мысль: «Ненужные вещи для человека важнее нужных». Никак не ответив на жизненные, хотя и неосознанные, потребности целых поколений молодежи, родившейся и воспитанной в условиях крупного города, советский строй буквально создал своего могильщика – массы обездоленных. Крамольное недовольство общественным строем стало массовым. Хотя это недовольство не означало антисоветизма и требований сменить общественный строй, его смогли эффективно использовать те социальные группы, которые были заинтересованы именно в ликвидации советского строя.

Так был создан социальный конфликт. Потом он был искусственно преувеличен в массовом сознании, осознанно превращен в разлом и стал важным тараном, разрушившим гегемонию советского строя. Этот конфликт не был фундаментальным, и кризис мог быть преодолен, если бы не холодная война.

Когда ломали СССР, большие усилия приложили, чтобы убедить массы, будто мы плохо питаемся. Это убеждение было ложное – на деле-то как раз в СССР, даже при дефектах его распределительной системы, полноценное и сбалансированное питание было обеспечено практически всему населению, всем социальным группам. По совокупности показателей, которыми оперирует ФАО (Всемирная организация продовольствия), СССР занимал 7-е место в мире. Тем не менее, в СССР сложилось устойчивое убеждение, что мы недоедаем.

В 1988 г. молока и молочных продуктов в среднем по СССР потребляли 356 кг в год на человека (в США – 260), но при опросах 44% ответили, что потребляют недостаточно. Более того, в Армении, где велась особо сильная антисоветская пропаганда, 62% населения было недовольно своим уровнем потребления молока. А между тем его поедалось там в 1989 г. 480 кг. И самый красноречивый случай – сахар. Его потребление составляло в СССР 47,2 кг в год на человека – свыше оптимальных медицинских норм (в США – 28 кг), но 52% опрошенных считали, что едят слишком мало сахара (а в Грузии недовольных было даже 67%). «Общественное мнение» не отражало реальности. Таково было массовое восприятие реальности, а оно было создано методами манипуляции сознанием.

Ощущение дефицита в 80-е годы было доведено до уровня психической подавленности из-за постоянного воздействия этого фактора. Результатом было сужение сознания – почти все внимание сосредоточивается именно на неудовлетворенной потребности, восприятие действительности резко искажается. Это порождает такое упорство и упрямство, которое со стороны кажется патологической тупостью. При этом неважно, является ли неудовлетворенная потребность фундаментальной или второстепенной, а то и «искусственно возбужденной».

В любом обществе круг потребностей расширяется и усложняется. Это всегда создает противоречия, конфликты, разрешение которых требует развития и хозяйства, и культуры. Ритм этого процесса в здоровом обществе задается ритмом развития всей этой системы. Но, как писал Маркс, «потребности производятся точно так же, как и продукты». И потребности стали производить в СССР по образцу западного общества потребления. К чему это привело? К сильнейшему стрессу и расщеплению массового сознания. Говорят даже об «искусственной шизофренизации» населения. Люди не могут сосредоточиться на простом вопросе – чего они хотят? Их запросы включают в себя взаимоисключающие вещи.

Это – не какая-то особенная проблема России, хотя нигде она не создавалась с помощью такой мощной технологии. Начиная с середины ХХ века потребности стали интенсивно экспортироваться Западом в незападные страны через механизмы культуры. Разные страны по-разному закрывались от этого экспорта, сохраняя баланс между структурой потребностей и реально доступными ресурсами. При ослаблении этих защит происходит, по выражению Маркса, «ускользание национальной почвы» из-под производства потребностей, и они начинают полностью формироваться в центрах мирового капитализма. По замечанию Маркса, такие общества, утратившие свой культурный железный занавес, можно «сравнить с идолопоклонником, чахнущим от болезней христианства» – западных источников дохода нет, западного образа жизни создать невозможно, а потребности западные.

Процесс внедрения «невозможных» потребностей протекал в СССР начиная с 60-х годов, когда ослабевала защита против внешнего идеологического воздействия. Эта защита была обрушена в годы Перестройки под ударами всей государственной идеологической машины. В первую очередь культ личного потребления был воспринят элитой, в том числе интеллигенцией (подавляющее большинство «новых русских» имеют высшее образование). Это уже само по себе говорит о поражении сознания.

При этом новая система потребностей, которая вслед за элитой была освоена населением, была воспринята не на подъеме хозяйства, а при резком сокращении местной ресурсной базы для их удовлетворения. Это породило массовое шизофреническое сознание и быстрый регресс хозяйства – с одновременным культурным кризисом и распадом системы солидарных связей. Монолит народа рассыпался на кучу песка, зыбучий конгломерат мельчайших человеческих образований – семей, кланов, шаек.

В таком состоянии общество не могло оказать сопротивления антисоветской революции.