Глава 3. Разведчики

От поляны, где остались командир с радистом, Сименцов и Корытко пробирались до опушки не меньше часа. Временами ноги просто тонули в глубоких сугробах, но потом лес вдруг редел, снежное одеяло становилось тоньше, можно было идти, лишь слегка подгребая носками промокших сапог сереющий под весенним солнцем, некогда легкий и пушистый покров уходящей зимы.

– Ишь, как ветер погулял: там горки навалил, а здесь словно метелкой прошелся, – пытаясь восстановить сбившееся дыхание, прохрипел Сименцов.

– Бегать, Ваня… бегать надо было в школе почаще и подальше. А ты все по девкам норовил, – съязвил порозовевший от ходьбы Корытко. – Говорил вам лейтенант Май – рейху нужны здоровые солдаты, а разведке – самые здоровые в рейхе… Ха-ха…

– А то ты по девкам не мастак, – обиделся Сименцов. – Уж кто бы говорил, да не ты, Мишка.

Оба они, и Иван Виноградов по кличке «Сименцов», и Михаил Партыко, он же «Корытко», в разведшколе имели репутацию парней пронырливых. Виноградов умудрился в первые дни познакомиться с дочерьми каких-то русских эмигрантов, сбежавших в Прибалтику от революции. Все свободное время проводил у них в небольшом поместье в местечке Мильграус, в школу возвращался ухоженным, сытым, пахнущим хорошим одеколоном. О деталях романтических встреч распространяться не любил, зато послушать о пикантных приключениях других курсантов приходил первым. В школе его недолюбливали; одни считали «холеным щенком», другие – молодым везунчиком. Немецкое начальство благосклонно смотрело на забавы курсанта, выросшего в сибирской глуши и неожиданно заглянувшего в приоткрытую прихожую небогатой, но все же старинной русской фамилии. Лейтенант Май, пытавшийся говорить афористично, как-то обронил, что Виноградов вечерами кует основу обновленной нации, смешивая кровь красноярского молотобойца с кровью петербургского графа; в итоге может появиться нужный фюреру тип человека, который в будущем получит право заселить территорию к востоку от Урала.

Партыко, выросший в предгорьях Карпат, из-за плохого знания русского языка не мог на равных соперничать с Виноградовым; его видели с какими-то девушками, но они больше смахивали на молоденьких кухарок. Возможно, так оно и было, потому что со свидания Партыко, как правило, возвращался со свертками, из которых сыпались сало, яйца, хлеб. В отличие от Ивана, таившего даже впечатления, Партыко щедро делился трофеями с товарищами, чем снискал всеобщее уважение.

– Деревня… – выдохнул Партыко и ткнул пальцем в просвет между соснами.

В полукилометре виднелось несколько изб, мирно дымящих печными трубами, слышался собачий лай.

– Какая?.. Васьково?.. Тимошкино?.. Черт ее знает! Давай зайдем слева, а то напрямик из леса – и в село, может вызвать подозрения. А левее вроде должна быть дорога… Вон смотри, просека, наверняка там какой-то местный тракт. Пошли, – скомандовал Иван, и они бодрым шагом, на ходу отряхивая приставшие к шинелям ветки, стали обходить открытый участок.

Минут через десять разведка уже шла по санному следу, ведущему к первым домам деревеньки. На открытом месте солнышко припекало совсем по-весеннему. Виноградов даже расстегнул шинель, повесив ремень на шею.

Навстречу деловито шагал пацан лет десяти-двенадцати. Валенки и рукавицы были ему явно не по размеру, зато солдатская телогрейка плотно обхватывала маленькую ладную фигурку. Мальчонка тянул за собой деревянные санки с подбитыми железом полозьями. На санках лежал прихваченный ржавью топор.

– За хворостом, хозяин? – уважительно спросил Виноградов.

– За ним, доброго вам здоровья, – совсем по-взрослому ответил малец.

– Далеко отсюда до Васьково?

– А километра три. Вот пройдете наше Ганино, за той околицей берите левее, где машины ездят, как раз на Васьково и выйдете.

– А у вас на постой никто не берет? Может, найдется какая добрая вдова?

– У нас-то с мамкой негде, у тетки Екатерины девчата военные стоят, за самолетами следят, а вот рядом, у бабы Даши, может, и отыщется местечко. И дом у нее теплый. Сходите. Во-он, рядом с колодцем, где березы, видите?.. Так это тетки Екатерины дом. А по правую руку от него – баба Даша живет.

Паренек дернул санки и двинул валенками. Разведчики кивнули ему в благодарность, посторонились, пропуская возок, и зашагали к деревне. Не доходя до колодца, Виноградов остановился, застегнул шинель и хитро подмигнул Партыко:

– Миша, а может, к тетке Екатерине зайдем? А? Молочка попросим, отогреемся возле печки?.. Глядишь, вдова самогонки стаканчик поднесет молодым бойцам Красной Армии.

– Про девок услышал?

– А что девки? И какие это девки? Это и не девки вовсе, а источник секретной информации. Как нас учили? Не пренебрегать никакими контактами, если они могут дать сведения разведывательного характера! Забыл? А девчата явно из противовоздушной обороны. Может, самолет наш засекли… Может, ищут уже нас.

– Если ищут, тогда в лес надо, а оттуда – к линии фронта, к своим.

– А если нет, то нас за панику по головке не погладят. Зайдем, узнаем…

– Иди, я на всякий случай в засаде останусь. Если все спокойно, позовешь.

Виноградов одернул шинель, поправил шапку, толкнул калитку, миновал короткий палисад, поднялся по сырым ступенькам крыльца. Дверь в сени оказалась незапертой. Он постучал, не дождавшись ответа, потянул на себя заменявшую дверную ручку деревянную скобу и очутился еще перед одной дверью, обитой старыми, истрепавшимися ватниками. Осторожно надавил на обивку – дверь не поддалась. «Изнутри на щеколду закрыта. Значит, кто-то в доме…» – сообразил Иван и решил оглядеться в тесных сенях. Все как обычно: какие-то бидоны, вилы, коромысло, рассохшийся пустой бочонок, дырявые валенки, откуда-то рулевое колесо с трактора «Фордзон-Путиловец»… Попробовал открыть шире входную дверь, чтобы впустить побольше света, но зацепил висящий на проволоке под потолком крыльца мятый солдатский котелок; тот упал на пол, с грохотом покатился и затих.

– Это ты, тетя Катя? – раздался из-за двери девичий голос. – Сейчас! Мы здесь это… Сейчас открою!

Послышались шаги, лязг щеколды, дверь распахнулась, и Виноградов увидел на пороге девчонку лет двадцати с замотанным на голове полотенцем. Из одежды на ней была только форменная юбка. Полотенце сбилось на глаза, поэтому девчонка, не разглядев гостя, повернулась спиной и засеменила в глубь кухни, где за паром можно было рассмотреть еще два стройных, полуголых силуэта.

– Да закрывай дверь-то, тетя Катя, простудишь нас! Мы здесь головы моем, – прокричал кто-то, потом повисла мгновенная тишина, а вслед раздался оглушительный визг.

Девичьи фигурки беспорядочно заметались, с протянутых вдоль печки веревок слетели полотенца, рубашки, гимнастерки. Вся эта мануфактура вмиг оказалась на плечах купальщиц.

– Ты кто такой? – строго спросила крупная высокая брюнетка, видимо, старшая, с трудом натягивая на мокрое тело белую сорочку. – Откуда ты взялся?.. Да дверь закрой, черт бы тебя подрал!

– Сержант Сименцов, полк Особого назначения, – отрапортовал Виноградов, переводя взгляд с одной девушки на другую, – выполняем задание по охране окрестных деревень.

– Ну и охраняй! А сюда-то чего залез? У тебя здесь что, родственники? – продолжала допрос брюнетка.

– Да нет, просто погреться, – пробормотал Виноградов, только сейчас рассмотрев на одной из висящих на веревке гимнастерок лейтенантские погоны. Судя по размерам, гимнастерка принадлежала строгой брюнетке.

– Мы тебя сейчас так нагреем, что от тебя две недели прикуривать можно будет.

– Да ладно тебе, Надя, – вступилась за Виноградова худенькая то ли узбечка, то ли казашка с острыми темными глазами. Это она впустила незваного гостя. – Садись, боец, вон туда, на лавку, и смотри в окно, мы хоть оденемся.

Виноградов подчинился. Девушки задернули занавеску, отделявшую кухню от горницы, зашуршали. Послышался сдавленный шепот, кто-то хихикнул, Виноградов уловил запах «Красной Москвы». Через пару минут шторку сняли, и Виноградов увидел расположившихся вокруг стола недавних купальщиц. Их было четыре. Кроме высокой брюнетки, оказавшейся лейтенантом, и стройной казашки-узбечки на Ивана смотрели еще две пары голубых глаз.

– Тебя как зовут-то? – спросила казашка-узбечка.

– Иван.

– Так вот, Иван, – строго, но игриво продолжила лейтенант, – если ты кого из нас сглазил, то женись.

– А если всех? – осмелев, спросил Виноградов.

– Что всех? – нахмурила брови брюнетка.

– Сглазил.

– А у тебя губа не дура, сержант, – процедила лейтенант. – Это ты ему дверь отрыла, Феня?

– Я.

– Два наряда вне очереди.

– Я думала, ты меня к ордену представишь… Парень-то ничего…

– Ладно, давайте угостим человека, что ли? Что там у нас в погребе? Танюшка, спустись-ка, – скомандовала старшая и посмотрела на голубоглазую блондинку с короткой толстой косой.

– Я помогу? – поднялся было Виноградов.

– Сиди, сиди, а то, не ровен час, свалишься еще в подпол, сломаешь что-нибудь, кто окрестные деревни охранять будет? – засмеялась Татьяна.

– А я не один, у меня товарищ есть.

– А где же он?

– В засаде, как положено.

– Ты, наверное, на фронте сильно контужен был? На кого здесь засады делать, в глубоком тылу? Зови его сюда, замерз, наверное, совсем.

Виноградов вышел на крыльцо, крикнул по-военному громко: «Красноармеец Корытко!» «Я!» – откликнулся из-за колодца напарник. «Зайти в дом!» – «Есть!»

На столе уже стояла миска с квашеной капустой, солеными огурцами. На плите дымилась картошка в мундире.

– Ну что, тетя Катя на нас не обидится, если мы в ее кладовку без спросу заглянем? Все равно разрешит… – лейтенант мигнула Татьяне, та выскользнула из горницы и почти тотчас появилась с бутылью, закрытой плотной пробкой.

– НЗ! С мирных времен, говорит хозяйка, – подняла палец старшая. – Только что-то не верится. Или у них здесь войны не было, уж больно напиток свежий. Наливай, сержант, поухаживай за девушками.

Виноградов аккуратно разлил продукт по граненым рюмкам, подцепил на вилку хрустящую щепоть капусты.

– За победу! – вытянувшись во весь рост, немного устало произнесла лейтенант.

Разведчики двинулись в обратный путь, когда солнце стало клониться к закату. Они быстро миновали открытый участок дороги и, когда деревня скрылась из виду, свернули в лес.

– А почему эту маленькую Феней зовут? – продолжил начатый разговор Партыко.

– На русский манер. Вообще-то она Фарида, из Ташкента. Глазастая… И не пьет.

– Зато ты – за двоих.

За столом Виноградов поначалу сдерживался. Он даже умудрился шепнуть Партыко, что они на «вражеской территории, поэтому надо быть начеку». Пил мало, хотя все настраивало на совершенно иной лад. Временами казалось, что нет войны, что плен, школа, инструкторы абвера, разведцентр – все это обрывки какого-то тревожного сна. От девушек веяло добротой и нежностью. Лишь погоны на плечах напоминали о том, что на дворе 1944 год, что всего в трех сотнях километров – фронт, смерть, ненависть.

Девушки оказались разговорчивыми и веселыми. Их полк внешнего наблюдения, оповещения и связи, рассредоточенный по точкам в районе Андриаполя, перебирался ближе к линии фронта. Связь была уже свернута и отправлена к месту нового базирования, через пару дней должны были приехать за ними. В деревне Ганино они простояли бедный событиями последний месяц зимы. Дальше околицы не ходили, моложе лесника Никулина никого не видели. А тут на прощание судьба преподнесла им сюрприз, познакомила с молодыми, симпатичными ребятами. Да как познакомила! Кому рассказать – обсмеются!

Время за столом пролетело незаметно. Тетка Екатерина, оказавшаяся пухлой розовощекой женщиной лет сорока с небольшим, повеселила компанию байками из деревенской довоенной жизни, в дорогу собрала бойцам узелок с хорошим куском сала, кринкой молока и бутылью самогона (с возвратом посуды!). От предложенных Виноградовым денег не отказалась, даже попросила накинуть за «отменный вкус спиртного напитка». Обещала назавтра раздобыть у каких-то соседей бутылку первача, который «еще слаще, голова с утра не болит, а деньги те же». На прощанье Виноградов пару раз переглянулся с узбечкой Феней и даже незаметно пожал ей руку. В ответ она, или ему показалось, тоже приветливо шевельнула пальцами.

– Завтра надо в разведку напроситься… Да что напрашиваться-то? Кроме нас, идти все равно некому: командиру – не по чину, а радист свое радио не бросит. Значит, пойдем!

– Смотри, Иван, со смертью играешь. Эта Феня донесет на тебя, как только почует, что ты не тот… А здесь нас накроют в два счета: найдут по следам без собак. До середины апреля из леса или вообще не высовываться, или перебираться на жительство в деревню. Легенда и документы у нас крепкие…

– Документы? Как там лесника зовут?

– Вроде, Никулин.

– Скажем Волкову, что лесник Никулин проверил наши документы, все в порядке. Пусть Веселое передаст в «Центр».

Обратный путь показался короче. Виноградов и Партыко подошли к поляне, когда до сумерек оставалось с полчаса. Откуда-то из-за сугроба послышался негромкий свист. Виноградов повторил сигнал, пытаясь разглядеть, откуда свистели. Неожиданно сзади раздался окрик: «Руки верх! И не оборачиваться, сволочи! Оружие на снег!» Виноградов снял с плеча автомат, Партыко медленно опустил винтовку, прошептав: «Стреляй, Ваня, стреляй…» Как будто в ответ сзади лязгнул затвор: «Автомат положи и не дури», – произнес неживой, глухой голос. «А теперь отойди и медленно повернись». В голове Виноградова завертелась вереница догадок: «Неужели девки успели сообщить? Как? Они без связи! Значит, соврали? Нет, не могли… Не могли, я видел их лица… Да и в доме не было ничего, похожего на рацию или телефон. А из дома никто не выходил. Тетка Катерина? Толстая дура-самогонщица… Не то! Пацан? Пацан с санками! Он нас раскусил сразу! Может, потому и послал к Катерине, чтобы мы там задержались, напились… По следам энкавэдэшники вышли на поляну, взяли командира и радиста, дождались нас… Автомат!.. Уже поздно, надо было стрелять сразу, теперь не дотянусь. Даже если упаду, меня достанут, пока я буду передергивать затвор. Граната! У меня же граната в кармане! Но если даже сумею выдернуть чеку, меня разнесет вместе с чекистами. И что? Мне 19 лет… У меня всего три бабы было-то!.. Пусть берут, не расстреляют ведь… Ну и что ж, что немецкий агент? А что я сделал? Что я здесь успел сделать?! Ничего! Я никого не убил, ничего не взорвал, только в разведку сходил… В разведку… в разведку… Я ходил разведать, где НКВД! Да, где НКВД, чтобы сдаться!! Но напился, как свинья, по слабости характера и молодости лет. Вот сейчас повернусь и все это им скажу!..

Виноградов медленно поднял руки и сделал движение головой в сторону кричавшего.