Глава 21
Деревянный борт бота поднимался и опускался, пропуская очередную волну. Стефан лежал на дне, пытаясь спастись от палящего солнца и слушая плеск воды. Богач, обладавший девятью пудами золота, удачливый капитан и просто не самый плохой человек. Во всяком случае, сам Стефан считал – что неплохой. Он всё реже вспоминал о будущем домике в Старом Свете. Хотя домик и безбедная жизнь и были той мечтой, которая толкала его вперёд. Стефан пошевелился и чуть не заплакал от боли. Прожжённое солнцем тело горело, и каждое движение было одновременно мукой и благом. Потому что пока Стефан мог двигаться – он всё ещё мог решать свою судьбу.
Стефан никогда не был особенно жестоким. Никогда не убивал, когда этого можно было избежать. Никогда не практиковал слишком жестоких наказаний. Но вовсе не потому, что у него было доброе сердце. Если бы ему было нужно – он бы переступил через все законы совести. Просто желаемого всегда можно было добиться меньшими усилиями, чем подсказывали ему внутренние демоны. Видит Бог, лень Стефана Катуавра была его несомненным достоинством, сдерживая капитана от полного впадения во грех. И вся жизнь Стефана прошла под лозунгом лени.
Даже топить корабли он предпочёл потому, что это был самый простой способ разбогатеть. Полоть грядки? Просиживать штаны в конторах? Нести службу на родине? Это было долго, нудно и скучно – а жизнь прошла бы мимо, и даже его следа бы в ней не осталось. Не стал бы Стефан ни великим деятелем и слугой короны, не стал бы богатым купцом или зажиточным землевладельцем. Но стать капитаном и гонять донов – это Стефан сумел. Ведь на том конце пути – безбедная жизнь и, может быть, будущая семья, и плевать ему на почёт и славу… А ещё Стефан в глубине души понимал, что за свои грехи ему придётся платить. И всю вторую часть своей жизни собирался посвятить хождению в церковь по воскресеньям – как истинный католик. И Стефан Катуавр искренне не понимал тех, кто занимается тем же делом, что и он, не строя таких планов.
Новое движение… и новая боль. Капитан судорожно вздохнул и начал подниматься. Всё было продумано, всё было схвачено у него. Но на второй день пути начался шторм. Ветром сорвало мачту, унесло парус, смыло часть припасов. Вёсла отправились бороздить морские просторы. А когда шторм закончился – вокруг было только море, которое несло ботик по волнам в неизвестном направлении. Голод уже перестал его терзать, но это было полбеды – вода закончилась. Простая пресная вода. На проклятом островке осталось десять бочек. Две Стефан взял с собой, одну смыло – а вторая была пуста.
Сначала он потел, но потом пот исчез. Кожа сгорела до красноты – всё тело болело. Не спасала одежда, которой он накрывался, не спасала и тень. Кожа была в таком состоянии, что просто висела на костях, как какой-то мешок. Во рту – пустыня. Глаза – болят, их приходится держать постоянно закрытыми. Даже ночью лёгкое дуновение ветерка вызывает боль вместо облегчения. Стефан понимал, что его знобит. Несколько раз он терял сознание, один раз – обнаружил себя пытающимся пить морскую воду. Сейчас в воде он видел отражение тощего несчастного человека. Много раз он находил таких же бедолаг. Но те, кого ему удавалось спасти – выглядели лучше, а те, кого находил мёртвыми – хуже.
Стефан с трудом выпрямился и огляделся: не будет дома в Старом Свете, и золото навсегда останется на острове. Ещё один клад в этих водах.
- Господи! За что ты посылаешь мне это? – прошептал капитан, не получив ответа. И взгляд его обратился туда, где ждала последняя надежда… избавление от мук – заряженный пистолет. Старый, верный, прослуживший долгие годы. Он купил его в Марселе много лет назад. С ним он прошёл через сотни схваток. С ним он и закончит свою боль.
Кряхтя, Стефан наклонился и поднял оружие. Рукоять привычно устроилась в дрожащей руке. Раскалившееся дуло ткнулось под ухом. Неважно, что трясутся руки – в упор не промахнётся даже такая развалина, которой стал Катуавр. Чудом спасённый и высушенный порох, чудом найденная в кармане пуля, чудом уцелевший пистолет – три чуда, чтобы прекратить его мучения.
Стефан посмотрел на море и тихо прошептал:
- А ведь я верил тебе… Верил…
Палец вдавил спусковой крючок. Металлический щелчок. Хлопок. Боль. Тьма.
В первый момент мне казалось, что я снова стал капитаном. Проснувшись, я не сразу открыл глаза и несколько мгновений слушал плеск воды. И только когда рядом пошевелилась Пятнашка, давая мне высвободить занемевшую руку, служившую ей подушкой по ночам, я понял – сон уже закончился. Вокруг были стены каюты на барже Ворчуна, по палубе стучали ноги моряков, а в окно влетал запах солёной воды и завтрака.
Стараясь не потревожить девушку, я слез с койки – и ноги сразу прочувствовали качку. Последний день пути. Остались позади земли Линга, проплыла мимо Пуща, взметнулись из воды скальные обрывы. Скоро мы снова сойдём на берег, и спокойная жизнь закончится. Нужно будет пристроить детей, найти место для бойцов и придумать, где заработать. Казна отряда, конечно, была полна. При желании можно было купить собственную баржу – да вот беда, не могли нори заниматься ничем, кроме борьбы с изменёнными. Иногда в голове проскальзывала шальная мысль – взять казну, выкупить себя и Пятнашку и забыть всё как страшный сон. Вот как Катуавр… Но, похоже, он плохо кончил с такими привычками.
Да и не мог я бросить свой отряд. Возможно, я нелюдимый и замкнутый тип, но если обещал, что буду с бойцами, пока последний из них не станет вэри – значит, буду. Понятия не имею, откуда во мне такое странное желание взялось – выполнять свои обещания. Я оглянулся на спящую девушку. Пятнашка спала, соблазнительно высунув ногу из-под одеяла, и пришлось перебороть в себе желание продолжить прекрасный вечер и ночь не менее прекрасным утром. Нет. Достаточно прислушаться к весёлому визгу наверху – и станет понятно: пора заниматься делами.
Дети! Когда ребёнок один – это неплохо. Когда детей несколько – это шумно. Когда детей много, и они заперты на корабле – это конец света и катастрофа. И все попытки успокоить их приводят к провалу, потому что неуёмная энергия наших маленьких подопечных не даёт им сидеть без дела. Это в первые дни после освобождения они грустили и сидели тихонечко. Но стоило им забыть об ужасах Линга, смириться с тем, что родителей рядом нет и в ближайшее время не будет – и они вернулись к нормальному детскому состоянию: играть и шуметь.
На наше счастье команда баржи воспринимала засилье детей совершенно спокойно. Пятеро детишек сойдут на берег уже вместе с новыми родичами. Мун-ори с женой взяли к себе троих, а ещё двое полюбились другим внукам Ворчуна. Семейство у капитана было большое, да он и сам признавался, что в его большом доме на окраине Форта Ааори такое – и похуже – творится почти каждый день: правнуков у него было много. Так что больше всего раздражались мои бойцы. Особенно те, кого поставили присматривать за детскими шалостями. Больше пары часов почти никто не выдерживал.
Когда я вышел из каюты, мимо с визгом пролетела стайка малышни. Неслись они в сторону грузового отсека баржи. За ними спешила девочка постарше – их мы привлекали в качестве помощников дежурных, а следом и сама дежурная. Фука устало кивнула мне на ходу.
- Давно не спят? – поинтересовался я.
- Недавно проснулись, – ответила она, не останавливаясь. – Только я уже устала…
Узкий коридорчик к каютам для бойцов и детей. Семь просторных грузовых отсеков с небольшими отдушинами под потолком – не самое комфортное место. К концу ночи тут бывает душно. Вот дети, проснувшись, и устраивают беготню. Десятники спят в таких же комнатках, что и у меня с Пятнашкой. Не очень правильно, но, когда мы пытались разместиться с бойцами, Ворчун так на нас посмотрел, что стало не до споров. У старика всё было строго: старшие занимают заслуженное место, младшие – как получится. Его консерватизм можно было понять – при таком-то количестве потомков.
- Как у вас тут? – спросил я, заглядывая в одну из комнат.
- Нормально, живы пока! – лениво откликнулся Молоток, явно не собиравшийся вставать до завтрака. – Тела мимо не проносили.
- Шрам! – Зенка выглядывает из соседней каюты. – Ладну не видел?
- Нет, только Фуку, – ответил я.
- Ладно, сама поищу! – девушка проскользнула мимо меня к выходу.
Бойцы заняты кто чем. Кто-то пытается залатать вещи, кто-то спит, четверо – Орун, Надо, Бука и Гвоздь – устроились в углу с одной местной игрой, подсмотренной у команды. Правила простые, да и всё, что нужно, имеется (играть надо обычными монетами). Для успокоения совести я пробежался взглядом «по головам» и заглянул к детям. В одной из комнат застал Пузо и Суча, которые развлекали три десятка детишек, рассказывая в лицах какую-то сказку. Откуда они её знают – не имею ни малейшего понятия, но делаю зарубку на память: надо узнать.
Палуба меня встретила ветром и тучами. Баржа ползла вдоль берега под парусом. Предыдущие три дня шли на вёслах. По палубе носилась очередная стайка детей, за которыми приглядывали Нож и Рыба. Во что играют дети, я уже устал интересоваться. Игры для детей здесь настолько разнообразны, что, не побыв ребёнком, просто не запомнишь. Махнул бойцам и отправился к Эр-нори и Ша-арми. Они пристроились у фальшборта, смотрели на море и о чём-то разговаривали.
- Шрам, меня подожди! – Нож оторвался от присмотра за ребятнёй и подошёл ко мне.
- Жду! – немного опешил я.
- Не, сам пришёл – так пошли, – ответил тот загадочно.
- Ладно… Нори, Арми, привет! – поприветствовал я десятников.
- Ага, сам пришёл! – обрадовался Эр-нори.
- Да что такое?! Что я не знаю? Признались быстро! – возмутился я, а эти трое начали бессовестно ухмыляться.
- Шрам! – первым успокоился Ша-арми. – Слушай! Мы тут все пошушукались…
- Все – это кто? – поинтересовался я с очень большим подозрением в голосе.
- Шрам, ну все! Совсем все…. – очень понятно объяснил Нож. – Не шушукались только с тобой и Пятнашкой.
- Это был заговор! – немного просветил меня Эр-нори.
- Так, ну-ка дали сказать! – разозлился Ша-арми. – Выбрали меня в переговорщики, так не мешайте! Шрам…
- Ну говори уже, – в голове была такая каша, что я уже слабо понимал, чего они от меня хотят.
- Шрам, надо бы тебя, или Пятнашку, или вас обоих – вэри делать, – пояснил мне, наконец, Ша-арми.
- Ну это вообще никуда не годится, – расстроился я. – А остальные? Что за новости?..
- Вот, он уже отнекивается! – возмутился Эр-нори. – Вот потому мы с тобой и Пятнашкой и не обсуждали.
- Тихо! – попросил Нож в своей обычной манере, и это подействовало. – Шрам, ну так надо…
- Почему? – уточнил я, всё ещё ничего не понимая.
- Да потому что! – выпалил Ша-арми. – Шрам, правда, мы все с отъезда обсуждаем, что было бы, не приедь этот мудрец… Как его?
- Ксарг, – напомнил я.
- Да, Ксарг! Так вот все сходятся на том, что могло для нас всё это очень грустно закончиться, – пояснил Ша-арми.
- Если бы вы прислушались ко мне и Пятнашке ещё осенью… – напомнил я, но снова вмешался Нож.
- Шрам, да мы всё помним, – проговорил он. – Вот не надо лишний раз…
- Шрам, ты просто сам подумай, – продолжил Ша-арми, – сотник нори, бойцы нори. Все мы для местных – сказать мягко, большая навозная куча. Поедем мы куда-нибудь туда, где аори живут, и кто нас от местных прикроет? Вот в Пущу поедем – а там местная стража к нашим девчонкам полезет? И рядом никого не окажется? А так кто-то будет вэри – а вэри их и прибить право имеет!
- Стражу? – уточнил я.
- Стражу, – подтвердил Нож. – Ты эту стражу видел?
- Есть и серьёзные противники, – напомнил я.
- В княжестве почти нет, – ответил Нож.
- Шрам, имперские солдаты и егеря, гвардия князя – они к нам не лезут, – напомнил Ша-арми. – Лезут к нам обычно отбросы какие-то. Вот от таких отбросов и может пригодиться вэри. И от карающих если что прикроешь, и от всяких аори заскучавших… Мы и подумали, ты – сотник, Пятнашка твой – зам, и вообще… это….
- О чём ты единственный не подумал, – вставил с ухмылкой Нож.
- Вот не надо лишний раз, а? – вернул я ему.
- Нам в отряд очень нужны вэри, Шрам, – снова заговорил Эр-нори. – Ребята все согласны, Хохо – тоже. А вас двоих мы не спрашивали, потому что вы бы только возмущались и отнекивались.
- Да, – хором согласились Ша-арми и Нож.
- Ладно, – я попытался успокоиться и осмыслить всё сказанное. – Предположим, что надо. Во-первых, у нас с Пятнашкой денег не набирается пока даже на одного вэри… Во-вторых…
- Во-вторых, у нас есть казна, – раздался за спиной голос Хохо. – А тебе, дружище, пора заканчивать созерцать небеса и мир вокруг. И заняться уже насущными делами. В казне у нас набралось сто тридцать четыре тысячи ули. Нам так много сейчас не нужно. Нам нужно, чтобы мы хоть немного были от местных прикрыты. И ваше с Пятнашкой продвижение в вэри – это уже жёсткая необходимость.
- А вот я деньги возьму и сбегу, радостно хохоча, – применил я последний аргумент.
- Шрам, сотник ты мой ненаглядный, – Хохо немного жалостливо погладил меня по плечу. – В тебе лично я не сомневаюсь, хотя если бы ты сам взглянул на себя со стороны – то даже ты бы засомневался. Но вот в тебе и в Пятнашке – я уверен даже больше, чем в себе самом. Так что никуда ты не побежишь. Если жизнь не заставит.
- Хохо, ты хоть немного представляешь, как мне хочется стать вэри?.. И больше никогда не видеть ни изменённых, ни нежить?..
- Представляю, – согласился тот. – Потому что мы все хотим стать вэри. И не надо на нас ругаться – к тебе мы обратились, как к самому спокойному в вашей прекраснодушной паре. Расскажи мы это при Пятнашке, и наше прибытие в Форт состоялось бы намного позже… Ну, знаешь, пешком тут дольше выйдет топать.
- А!.. – догадался я. – Вот оно что! Так вы хотите теперь, чтобы я пошёл к ней и всё это рассказал, потом получил бы всё за вас, потом придержал бы Пятнашку, пока она рвётся вас стукнуть, а потом вы такие все молодцы – и один я в синяках?
Судя по радостным улыбкам и активному киванию, именно этого от меня все и ждали.
- И смотри, вот станешь ты вэри и сможешь прийти сказать: «Ну что, недоноски, готовы отвечать за эту подставу?», – привёл Хохо последний аргумент. – А мы утрёмся.
- Ты знаешь, что я так не сделаю, – вздохнул я, втайне мечтая именно так и поступить.
- Знаю, – Хохо снова довольно улыбнулся.
Назад в каюту я возвращался в задумчивом состоянии. Мимо пронеслась стайка детей, за которыми из трюма протиснулся Пузо. Посмотрев на него, я в очередной раз напомнил себе дойти до лекарей и мудрецов – боец стал ещё шире за последний год. Прав был эр Скаэн – это нехорошо. Надо понять, почему он так на скромных харчах отъедается.
Пятнашка уже не спала. Когда я вошёл, она приподнялась в кровати и улыбнулась.
- Доброе утро! Как там наши?
- Как всегда… Присматривают за детьми, ждут завтрака, плетут интриги, – не стал я скрывать.
- Да? – девушка засмеялась. – И что у нас там за интриги?
- Хотят тебя и меня до вэри повысить за счёт казны, – пожаловался я, готовясь к буре. Но… бури не последовало.
- Ну этого следовало ожидать, – совершенно спокойно проговорила Пятнашка, выскальзывая из-под одеяла. После этого мне уже стало совершенно наплевать на все заговоры и разговоры. Накидывая рубашку, девушка поинтересовалась:
- Ты сам-то как хотел дальше выживать? И самое интересное – почему ты сам этого ещё не предложил?
- Вот это внезапно было, – удивился я, продолжая любоваться Пятнашкой. – Получается, я обещал всех довести до вэри… И первым в эти вэри и решил податься?
- И какое ты в этом нашёл противоречие? – удивилась она, натягивая штаны. – Ну давай честно, ты – сотник, я – твой заместитель. Мы двое должны командовать, а ещё прикрывать своих от вэри, аори и прочих. И мы до сих пор нори? Хотя отряд ещё с зимы даёт нам возможность стать вэри. И когда мы ими станем, будет легче помочь накапливать другим. Или нет?
- Ну, предположим, – согласился я. – Я даже и не сопротивлялся почти.
- Шрам, ты должен был предложить это первым! Понимаешь?
- Нет…
- Ну вот тебе и раз, – расстроилась Пятнашка. – Помнишь, как осенью мы не смогли уговорить отряд покинуть службу у графа?
- Помню…
- Так вот… Это мы с тобой и виноваты в первую очередь, – припечатала меня девушка.
Стало обидно.
- Почему это?
- Потому что ты как глава отряда должен быть авторитетом. Да и я – тоже, – ответила она. – И нам не надо было советоваться и уговаривать. Нам надо было приказывать. Да, кто-то, может, был бы и недоволен. Но сейчас недовольных больше по результатам.
- Это кто это?
- Шрам, недовольны почти все, – ответила Пятнашка. – Причём ты должен бы об этом и сам знать. Или хотя бы меня спросить. Ты сам-то с бойцами общаешься?
- Да…
- Да?
- Я общаюсь по делу, – не выдержал я.
- А надо общаться по жизни, – возразила Пятнашка. – Слушай, они же живут в отряде. Отряд стал их жизнью и домом. Если бы я осенью это поняла – сама бы пошла и объяснила бы всё бойцам. И никто бы не ушёл, веришь?
- А теперь они обижены, что мы не ушли осенью?
- Не обижены, они – недовольны, – ответила Пятнашка. – Согласись, нет ничего приятного оказаться в Линге и подвергаться пыткам. А уж если тебя ещё и пытаются переманить на сторону алхимиков – и хорошо, между прочим, пытаются… Ладно, не будем об этом.
- Согласен, – я кивнул. – Получается, я опять наделал ошибок.
- Да, – Пятнашка усмехнулась. – Я уже начала забывать, что ты нелюдимый и всё такое… Не знаю, можешь ли ты это перебороть в себе, но… попытайся. Потом – а сейчас дел будет по горло. Пойду умоюсь…
Порт Форта Ааори встречал нас привычной для себя суетой. Ни разу не доводилось мне видеть Форт зимой, а прошлой весной он был именно таким – шумным и суетливым. Корабли заходили в гавань, швартовались к причалам, скидывали трапы, загружали и выгружали товары. Сновали матросы, грузчики, торговцы и разный люд, неизвестно как и с какими целями занесённый в порт. Детей мы выводили из трюма и строили по четыре в ряд – чтобы осталось место по бокам для бойцов: они должны были страховать малышню на трапе и на причале.
Команда баржи споро пришвартовала посудину – и, глядя на то, как они работают, я с улыбкой вспомнил нашу швартовку. Нам-то казалось, что мы так быстро причалили! Оглянувшись, я поймал весёлые взгляды Рыбы и Суча. А на причале уже стояли четверо стражников и чиновник из ааори.
- Вот сейчас-то вас вопросами и замучают, – протянул Ворчун, остановившись рядом со мной.
