Глава 5. Большая (и не очень) политика

Командующий эскадрой адмирал Кемаль-паша сидел за столом в своей каюте на «Перваз Бахри» и внимательно рассматривал рисунки укреплений Туниса, хмурясь все больше и больше. Давут и Иван помалкивали, не отвлекая начальство. Они уже рассказали все, что знали, а потом Давут занялся рисованием, чтобы информация была более наглядной. Наконец, адмирал отодвинул листы бумаги и поднял глаза на сидевших перед ним разведчиков.

– Неприятный сюрприз, если говорить откровенно… Не ожидал, что эти мерзавцы так быстро подготовятся. Да еще и крепость на входе в самом удобном для обороны месте построили… Значит, все началось не пару месяцев назад, а гораздо раньше. И то, что вас там ждали, уже не удивляет. Никаких соображений по этому поводу у вас нет?

– Кто-то знал еще до нашего выхода из Беджайи о нашем задании, досточтимый Кемаль-паша, но сведения в Тунис пришли уже после нашего прихода, поскольку поначалу нами никто не интересовался.

– Это понятно. Дело в том, что я никому не говорил о вашем задании в Тунисе. Вообще. Об этом знали только мы трое.

– Тогда возможен еще один вариант. Кто-то, связанный с тунисскими мятежниками, видел «Аль Ясат» на рейде Беджайи под османским флагом среди кораблей эскадры и в порту Туниса случайно ее обнаружил и опознал. После чего поспешил донести. Какие-нибудь корабли уходили из Беджайи после нас?

– Уходили… Во всяком случае, такое действительно возможно… Ладно, сейчас гадать все равно бесполезно. Возвращайтесь на «Кирлангич» и отдыхайте. Понадобитесь – позову…

Иван и Давут тут же откланялись и вышли из каюты. Правда, перед этим адмирал вручил им деньги для выдачи команде в качестве награды. Что ни говори, но Кемаль-паша хорошо понимал, что от разведки зависит очень многое, поэтому на разведчиках не экономил.

Оказавшись в своей крохотной каютке на «Кирлангич», Иван с удовольствием растянулся на койке и подумал, что же его ждет дальше? Выходя из Керчи, он даже представить себе не мог, что рядовое в общем-то плавание выльется в такие опасные приключения, которые ему, как тайному подсылу войскового атамана, совершенно не нужны. И теперь приходится изворачиваться, действуя в интересах турок, чтобы просто выжить. Сказал бы кто раньше, на смех такого шутника бы подняли… И что теперь? Вряд ли Кемаль-паша рискнет прямо сейчас высаживать десант и штурмовать Тунис. Задерживаться здесь надолго тоже нельзя, запасы не бесконечные. Скорее всего, пошлет один корабль в Истанбул с сообщением о случившемся и запросит подкрепления. А там – как султан решит. Если его предположения верны и все эти бунты затеяны с целью отвлечь силы турок от чего-то более важного, то возле Туниса их не оставят, а пошлют в другое место. Туда, где действительно станет жарко. Вот «повезло»! Ладно, в конце концов, деваться все равно некуда, а, находясь на службе в турецком военном флоте, он не только обезопасит себя от возможных подозрений, но и получит уникальный шанс пробраться наверх в турецкой чиновничьей пирамиде. Тем более структура власти в Османской империи резко отличалась от аналогичных структур в Европе. Главной отличительной особенностью было отсутствие требований об аристократическом происхождении, чем грешили буквально все европейские страны, поскольку самой аристократии в ее европейском понимании у османов просто не было. В Османской империи теоретически любой человек, обладающий нужными знаниями и способностями, мог занять любую государственную должность вплоть до великого визиря. Основанием служила лишь воля султана. Что было крайне редким явлением в «цивилизованной» Европе, изо всех сил цеплявшейся за аристократические привилегии. Где законодательство было пронизано различными ограничениями для простолюдинов и фактически полной вседозволенностью для аристократов. Дополняла эту «идиллическую» картину религиозная нетерпимость между католиками, протестантами, и кто там еще был среди «цивилизованных» европейцев, которые не так уж и давно с упоением резали друг друга именно на почве религиозной розни. В отличие от Османской империи, где веротерпимость была несравненно мягче. Тоже, конечно, случались иногда эксцессы. Но до того, что творили христиане в альбигойских войнах, было далеко. На всем этом можно неплохо сыграть, если только не зарываться. Потихоньку двигаться к цели, оставаясь в тени своего покровителя. Иван уже неплохо изучил адмирала и убедил его в своей лояльности и полезности. А это главные качества для того, кто предпочитает оставаться тенью сильной фигуры, от которой многое зависит.

За этими размышлениями Иван уснул, в полной мере воспользовавшись выпавшей возможностью отдохнуть в спокойной обстановке. Когда не надо ни от кого убегать, проходить незамеченным там, где пройти невозможно, и убивать, не оставляя свидетелей. Он выполнил свою задачу и доставил командованию ценные сведения в срок. Не его вина, что эти сведения оказались нерадостными.

В то же время во дворце бея Туниса в окно смотрел человек на виднеющиеся вдали корабли турецкой эскадры, блокировавшей выход из порта, и думал. Он был в традиционной арабской одежде, но черты лица выдавали в нем европейца. Никто здесь не знал его настоящего имени. Как и всех его предыдущих имен. Сейчас он французский дворянин Жан де Ламберт. Прибыл в Тунис оказать помощь в благородном деле избавления от тирании турецкого султана. Это, так сказать, официальная версия. На деле все гораздо сложнее. И чем дальше, тем больше вопросов у него возникало по ходу такого простого, как поначалу казалось, дела…

Он хорошо помнил события двухлетней давности, когда в окрестностях Лондона разразился сущий ад. Голландские корабли снова вошли в Темзу и устроили такое побоище, перед которым поблек даже «Чатемский позор» прошлой войны. Голландцы в полной мере воспользовались ситуацией, когда Англия лишилась практически всего своего флота во время боя возле Дувра в Канале. Задержать врага было нечем, войск в Лондоне оказалось очень мало, и голландский адмирал Михаэль Андриэнсен де Рюйтер не упустил свой шанс. Столица Англии просто упала в его руки, поскольку никто не ожидал от голландцев такой прыти. Король бежал, бросив своих подданных на произвол судьбы. Бежали и многие вельможи. Он тоже не стал испытывать судьбу и предпочел исчезнуть. Но виной этому были не только и не столько голландцы, с ними бы он договорился. Если бы удалось сохранить свое инкогнито. Но такое, увы, было невозможно. Уж очень многие из придворных шакалов знали, что он вхож к королю. И врагов среди этой своры он тоже нажил немало. Кто-то обязательно донесет. А устраивать свою личную войну против голландцев и прятаться он не хотел. Кроме этого, у него испортились отношения с королем. Его величество во всех своих бедах винил кого угодно, но только не себя. А ведь он предупреждал этого спесивого самодура и советовал любыми путями избежать войны с голландскими Соединенными Провинциями, а также ни в коем случае не провоцировать тринидадцев. Не послушал… В итоге подписал унизительный Лондонский мир, лишивший Англию всех ее прежних успехов и фактически сделавший рынком Соединенных Провинций, чье мнение никого не интересует, а сам лишился власти. Мало того, Англии даже навязали ограничения в строительстве флота. Ушлые голландцы постарались избавиться от конкурентов на морских просторах. А поскольку он знал много интересного, то был уверен – в покое его не оставят. И предпочел тихо исчезнуть до того момента, как кто-то вспомнит о королевском советнике. Во всяком случае, широкой публике он был известен именно в этом качестве.

Через Канал удалось перебраться без проблем, свои люди у него были везде. И очень скоро во Франции появился Франсуа де Бейль – потомок небогатого дворянского рода, ведущий довольно скромную жизнь в уединенном поместье неподалеку от Кале. Благо французским языком и знанием обычаев он владел в совершенстве, поэтому вполне мог выдать себя за француза. Он никому не мешал и не пытался пускать пыль в глаза, хотя и не бедствовал. Все вокруг было спокойно, и он решил, что его след потерян. И надеялся тихо жить в этом райском уголке, пока обстоятельства не изменятся в лучшую сторону.

Увы, в одно далеко не прекрасное утро его прошлое напомнило о себе в виде человека в неброской дорожной одежде, выглядевшего как мелкий лавочник. Но едва глянув ему в глаза, он понял – дело плохо. Гость же, войдя в дом, вежливо поздоровался и сразу раскрыл карты, не сочтя нужным устраивать комедию.

– Признаю, вы здесь неплохо устроились, месье Каррингтон! Удивлены? Вижу, что нет. Разрешите представиться – Николя Дюваль, в некотором роде ваш коллега. Если вам удобнее говорить по-английски, можете перейти на свой родной язык.

– Благодарю, месье Дюваль, можете продолжать. Но это какая-то ошибка. Мое имя Франсуа де Бейль.

– Ладно, если это имя вас устраивает больше, пусть будет Франсуа де Бейль. Давайте перейдем к делу. Месье де Бейль, нам прекрасно известно о вашей деятельности при дворе короля Англии, а также о причинах, вынудивших вас ее покинуть. Как и об обстоятельствах, при которых вы здесь появились. Надеюсь, вы не станете этого отрицать? В связи с этим у меня есть предложение, которое может вас заинтересовать.

– Начало многообещающее. И о чем пойдет речь?

– Не о том, о чем вы подумали. Тайны английского королевского двора с недавних пор утратили для нас свою значимость. Да, собственно, они уже давно перестали быть тайнами. Бывшие придворные с радостью торгуют ими по сходной цене направо и налево, стремясь опередить конкурентов и успеть заработать на этом. Вполне допускаю, что некоторые вещи остались скрыты от широкой публики, но сути дела это уже не меняет. Поэтому мое предложение лежит совсем в другой области. Конкретно – в области вашей профессии и вашего таланта.

– Простите, можно точнее? Я не совсем понимаю смысл ваших слов. Чем бывший советник бывшего короля Англии может быть полезен ныне здравствующему королю Франции?

– О-о-о, не скромничайте, месье де Бейль! Нам прекрасно известно, какого рода советы вы давали королю. Если хотите прямо, могу сказать прямо. Во главе английской разведывательной службы стоял некто Мэттью Каррингтон. Знаете такого? Хоть он и играл для широкой публики роль королевского советника, но область его деятельности была гораздо шире. Что интересно само по себе, однако это еще не все. Нам также хорошо известно о способностях мистера Каррингтона. Глупые люди называют это колдовством. Но умные люди, вроде меня, называют это Даром Божьим. Или Даром Сатаны, что не суть важно. Все зависит лишь от направления, в котором такие, как мистер Каррингтон, применяют свои, скажем так, необычные способности. Хотя церковь это не приветствует и всячески пытается бороться с проявлением «колдовства». Вы ведь в курсе, что святая инквизиция до сих пор не успокоилась по этому поводу? И если бы о даре мистера Каррингтона узнали церковники в Англии, то ему бы даже покровительство короля вряд ли помогло. Поэтому мистер Каррингтон не афишировал свой дар, а использовал его тайно и исключительно в личных целях, не оставляя свидетелей. Я ничего не напутал?

– Очень интересно, месье Дюваль. Продолжайте. Но я пока не услышал сути вашего предложения.

– Немного терпения, месье де Бейль, сейчас узнаете! Так вот, мы могли бы предложить мистеру Каррингтону аналогичную службу. За хорошее вознаграждение, разумеется. А заодно прикрыть его от назойливого внимания церкви. Вы ведь знаете, как святые отцы обожают повсюду совать свой нос.

– Да уж, кто бы спорил… А можно конкретнее?

– Можно, месье… де Бейль. Но только после того, как мистер Каррингтон даст принципиальное согласие на мое предложение. Согласитесь, было бы глупо раскрывать все карты человеку, который заранее готов сказать «нет».

– Разумно… Но откуда такая уверенность, что если даже мистер Каррингтон согласится на словах, то на самом деле не решит вести свою игру или просто скрыться?

– Резонный вопрос. Поэтому отвечу прямо. Нам хорошо известна человеческая натура мистера Каррингтона. Его верность королю Англии находилась в прямой зависимости от получаемых благ от монаршей персоны. Никаких других мотивов верной службы королю у мистера Каррингтона не было. Отношение к церкви у него тоже было, как бы это помягче сказать… недружелюбное. Правда, на то имелись веские причины. Нет, я ни в коей мере не осуждаю мистера Каррингтона. Он всего лишь расчетливый циник, а это не преступление. Однако в нашем деле именно расчетливые циники и нужны. Мистеру Каррингтону будет гораздо выгоднее принять мое предложение, чем снова скрываться теперь уже от французских властей, получив дополнительно к уже имеющемуся сонму недоброжелателей еще и представителей святой инквизиции во Франции. Вы согласны?

Мэттью Каррингтон смотрел с удивленным видом на собеседника и молчал. Но его мозг в привычной манере с большой скоростью просчитывал возможные ситуации. То, что французы знают о нем если не все, то очень многое, уже не вызывает сомнений. Откуда произошла утечка информации, теперь не имеет значения. Как ни старался Мэттью обеспечить секретность своей деятельности, но в таком гадюшнике, как двор короля Англии, добиться этого очень сложно. Спрашивается, что делать дальше? Убрать француза и скрыться никакого труда не составит, даже если вокруг дома он оставил засаду. Но что это даст? Ведь об этом месте уже знают, и где гарантия, что не обнаружат следующее? Но больше таких предложений делать не будут. Так и бегать по всей Франции, имея на хвосте не только французскую полицию, но еще и инквизицию, будь она проклята? А с другой стороны, что он теряет, дав согласие? По большому счету ничего. Для Мэттью Каррингтона не имеет значения, какой короне служить. Если король Англии оказался на поверку недалеким и неблагодарным негодяем, сначала не желавшим видеть очевидное и не желавшим слышать его советов, а потом еще и обвинившим Мэттью в собственных просчетах, то может быть, король Франции окажется более адекватным и по достоинству оценит его услуги? Попробовать можно, хуже не будет. А если все же возникнут какие-то неприятные моменты, то мир огромен… И состоит не из одной лишь Европы…

– Вы умеете доходчиво объяснять, месье Дюваль. Считайте, что потенциальное согласие мистера Каррингтона вами получено.

– Что же, я рад, месье де Бейль. Давайте оставим это имя, если оно вас устраивает. Касательно вашего вопроса могу сказать следующее. Как вы и сами знаете, Францию очень интересуют страны Магриба. Все южное побережье Средиземного моря от Марокко до Леванта. Формально почти все эти земли принадлежат Османской империи, но из Константинополя не в состоянии контролировать такую огромную и удаленную территорию должным образом. Времена Сулеймана Великолепного и Хайретдина Барбароссы уже давно прошли, а нынешний турецкий султан – не та фигура, чтобы серьезно влиять на политическую ситуацию в Европе. Кроме этого, местная знать в этих удаленных провинциях недовольна своим существующим положением, как недовольны и правители, формально являющиеся вассалами турецкого султана. И при благоприятном стечении обстоятельств они бы не отказались избавиться от этой зависимости. А мы согласны им в этом помочь. Разумеется, на определенных условиях. Вам же предстоит отправиться в Африку и на месте решить, как все лучше сделать. Не зная массы мелких, но очень важных нюансов, планировать операцию подобного масштаба, не выбираясь из Парижа, просто глупо. Вы согласны с этим?

– Разумеется. Но здесь возникает важный вопрос. Если магрибские туземные князьки так жаждут избавиться от власти турецкого султана, то какой им смысл менять одно на другое? Если вместо вассалов турецкого султана они станут подданными короля Франции?

– Согласен, момент очень важный. На первых порах мы будем работать со всеми, кто жаждет избавиться от власти султана любой ценой. Даже лелея в душе мечту потом избавиться и от нашей опеки. Но когда цель будет достигнута – весь Магриб станет формально независимым, мы просто поменяем этих невесть что о себе возомнивших дикарей на лояльных нам людей. Из кого именно – из местных или из пришлых, будет видно. Пока об этом говорить еще рано.

– Что же, разумно, месье Дюваль. Я согласен…

Мэттью несколько успокоило то, что Дюваль по крайней мере не стал его обманывать и предлагать какой-нибудь солидный пост в колониальной администрации вновь обретенных Францией территорий. Иначе было бы ясно, что от него постараются избавиться сразу же, как он выполнит задачу. Ибо человеку его профессии никогда не позволят стать публичной фигурой. Удел таких, как он, всегда быть в тени и вести тайную войну, не прекращающуюся ни на минуту даже тогда, когда молчат пушки. Но вместе с тем ситуация от этого не становится лучше. Король-солнце прекрасно понимает, что такой свободолюбивый хищник, как Мэттью Каррингтон, в неволе не живет и никогда не станет ручным. С ним можно договориться на взаимовыгодных условиях. Но его ни при каких обстоятельствах нельзя подчинить. У него нет семьи, которую можно держать в заложниках. На родственников в Англии ему наплевать. Впрочем, как и им на Мэттью. У него ничего нет во Франции, что могло бы заставить его опасаться конфискации. Обвинить залетного англичанина в колдовстве и натравить на него инквизицию? Будет куча трупов и никакой гарантии успеха. Зато король Франции, в случае провала этой авантюры, приобретет смертельного врага, который если захочет, то все равно до него доберется. То есть у короля нет никаких средств давления на человека, которого он пытается использовать в своих темных делах. А такие люди очень опасны и не позволяют сесть себе на шею. Как поступит Людовик XIV после того, как наложит лапу на Северную Африку, пока что сказать трудно. В лучшем случае постарается продолжить взаимовыгодное сотрудничество и покрепче привязать к себе такого ценного человека, не жалея на него денег. А заодно одарив его землями и недвижимостью во Франции, чтобы ему было, что терять. В худшем же постарается избавиться от него каким-нибудь хитрым иезуитским способом, предварительно постаравшись усыпить бдительность и заверить в своем миролюбии. Да уж, ситуация… Но с другой стороны, в ближайшее время беспокоиться не стоит. Уж очень он нужен королю Франции. А если так, то это дает определенную свободу маневра. Дело по отторжению стран Магриба от Османской империи небыстрое, а там много воды утечет…

Все поначалу шло хорошо. Он прибыл в Африку под видом французского дворянина Жана де Ламберта и вышел на нужных людей. Тех даже уговаривать не пришлось, идеи отделения от Османской империи созрели в головах местной знати уже давно. Не у всех, конечно, но достаточно у многих. И дело пошло! Да еще как пошло! Но тут неожиданно появились конкуренты, которых он меньше всего ожидал – представители Священной Римской империи из далекой Вены. Поначалу его очень удивила такая прыть австрийцев, никаких авантюр в Африке они до этого себе не позволяли. Казалось, что столкновение интересов французов и австрийцев неизбежно. Но там тоже нашлись умные головы, постаравшиеся найти компромиссное решение, и оно было найдено. Священной Римской империи по большому счету территории в Африке были на данном этапе не нужны. Ее интересы простирались на Балканы и дальше на восток, в сторону Босфора и Дарданелл, где находился ее давний враг – Османская империя. Король Леопольд I здраво рассуждал, что урвать себе все не получится, поэтому ставил задачу не захватить побережье Африки, а лишь вызвать там напряженность и спровоцировать всплеск сепаратизма, который заставит турецкого султана распылить свои силы в критический момент. План австрийцев сам по себе был неплох и имел все шансы на успех, если бы им не перешли дорогу французы, занимавшиеся тем же самым, но с гораздо более далеко идущими целями. Впрочем, столкновения удалось избежать, причем во многом благодаря усилиям Мэттью и его умению решать скользкие вопросы. Встретившись с представителями Вены и выяснив все обстоятельства, решили не соперничать, а объединить усилия, поскольку их интересы в целом совпадали. На территории в Африке представители Вены не претендовали, им вполне хватало превращения стран Магриба в источник постоянного беспокойства для Истанбула. А если так, то почему бы цивилизованным европейцам не объединиться в этом богоугодном деле? Афишировать подобное не стоит, но вполне можно координировать совместные действия, чтобы не мешать друг другу, а в случае чего и оказать помощь. На том и порешили. Местные арабские правители оказались достаточно предсказуемы, поэтому никаких проблем с ними не возникло. С австрийцами тоже, хоть поначалу они и пытались перетянуть одеяло на себя. Но быстро поняли, что не стоит превращать Францию из потенциального союзника в открытого врага. Испанцы никакого интереса к Магрибу пока что не проявляли, им хватало внутренних проблем. Правда, один эксцесс все же произошел в прошлом году, когда они обстреляли Алжир. Тем не менее этот налет оказался очень кстати, поскольку помог Мэттью устранить прежнего алжирского дея и продвинуть на его место своего ставленника Ахмеда бен Али. А вот потом произошел случай, который заставил Мэттью совсем по-другому взглянуть на эту африканскую авантюру.

Поначалу он не придал особого значения тому, что в Алжир придет эскадра Черной Бороды для доставки партии оружия. Этот пират уже был хорошо известен в Средиземноморье, ну а то, что он действует в интересах Священной Римской империи, хоть и удивило Мэттью, но не настолько, чтобы считать это чем-то из ряда вон выходящим. Мало ли разного рода проходимцев занимались пиратским ремеслом, а их услугами пользовались многие сильные мира сего. Не он первый, не он и последний. Совсем недавно Мэттью насмотрелся на подобных типов в Порт-Ройяле на Ямайке, имел о них определенное мнение, причем далеко нелицеприятное, поэтому ничего особо интересного от этой встречи и не ждал. Очередной удачливый авантюрист, не более того. Как оказалось, судьба подготовила ему сюрприз. Да такой, что отныне вся его работа в Африке приобретала другой смысл.

Когда в алжирскую бухту прибыли корабли под черными флагами с черепом и костями, Мэттью не устоял перед искушением и отправился на флагманский фрегат «Зееадлер». Уж очень ему хотелось посмотреть на того, кто держал в страхе все восточное Средиземноморье. По предварительно полученной информации он знал, что Черная Борода старается воздерживаться от визитов на берег в местах, подобных Алжиру, и не позволяет делать это командам своих кораблей во избежание случайных эксцессов. Вот и сейчас он собирался выгрузить груз на рейде и уйти еще до рассвета, поэтому следовало поторопиться. То, что с этим пиратом не все так просто, Мэттью догадывался. Но вот что именно, в этом еще предстояло разобраться. Ибо Мэттью очень не любил иметь дело с людьми, о которых ничего не знал. И еще больше не любил, если кто-то пытался его самого разыграть втемную.

Прибыв вместе с представителями алжирского дея на борт фрегата, он не стал заниматься вместе с ними приемкой груза, а изъявил желание поговорить с командующим эскадрой. Что сразу бросилось в глаза Мэттью, это железная дисциплина на борту корабля, так не свойственная пиратской вольнице. Да и сам корабль выбивался из общей картины. Он совершенно не походил на тот разномастный пиратский сброд Карибского моря, к какому он привык на Ямайке. Это был настоящий военный фрегат, достойный войти в состав королевского флота. Теперь кое-что прояснялось. Слухи о том, что за эскадрой Черной Бороды стоит государство, а не какие-нибудь авантюристы-частники, обретали все более убедительное подтверждение. Но главный сюрприз ждал Мэттью в капитанской каюте, куда его любезно пригласили. Как ему удалось совладать с чувствами и не выдать себя ни словом, ни жестом, Мэттью и сам потом удивлялся. Все же привычка к тайной деятельности приучила держать эмоции в руках. И теперь он понял, что не зря продолжил дело, начатое несколько лет назад. Не бросил, когда казалось, что все рухнуло и дальнейшие поиски бессмысленны. До этого он никогда не видел Черной Бороды и довольствовался лишь словесным портретом, причем весьма расплывчатым и противоречивым. Но теперь, войдя в каюту и поздоровавшись, он понял всё…

Капитан Черная Борода оказался довольно приятным в общении молодым человеком, хорошо говорившим по-французски, поэтому Мэттью не стал показывать свое знание германского языка, на каком общались между собой австрийцы. Здесь его принимали за французского дворянина Жана де Ламберта, имеющего некоторые разногласия с королем Франции, поэтому решившего не испытывать судьбу и предложить свои услуги арабским царькам. Ну а раз интересы цивилизованных европейцев совпадают, то почему бы и не помочь друг другу? Капитан «Зееадлера» представился как Вильгельм Майер. Но Мэттью знал, что это не так. Перед ним был пришелец из другого мира. Их души несколько отличались от душ здешних людей, в чем он имел возможность убедиться, общаясь с тринидадцами в Форте Росс. А этот Черная Борода – из того же роду-племени. И судя по тому, как он тут оказался, это может быть один из пяти человек из команды «Карлсруэ», кто все же сумел ускользнуть из лап тринидадцев. Тот, кого он долго и безуспешно искал все эти годы.

За прошедшее время Мэттью собрал достаточно много информации о Тринидадском Чуде, ибо агентурные связи у него остались, а переход на службу к королю Франции никоим образом этому не помешал. Более того, он даже не стал посвящать в это свое новое начальство, решив использовать добытую информацию в личных целях. Ничего, у короля не убудет. Ему уже были известны имена пяти человек из команды «Карлсруэ», сумевших сбежать из Виллемстада буквально из-под носа тринидадцев. Выяснилось, что они благополучно добрались до Европы, хоть и не все. Двое погибли в пути, и на берег Эльбы высадилось лишь трое – командир «Карлсруэ» фрегаттен-капитан Эрих Келлер, лейтенант Генрих Энссен и лейтенант Людвиг Шмарц. Здесь их следы на какое-то время затерялись, поскольку пришельцы взяли себе другие имена и постарались исчезнуть среди своих предков-соплеменников, откуда сами были родом. Именно этим и объяснялся выбор места высадки в Европе. Мэттью уже знал, что «Карлсруэ» провалился в этот мир после боя с «Тезеем» в 1914 году от Рождества Христова, хоть и не одновременно, а с перерывом в два года. То ли Господу было угодно развести недавних противников, чтобы дать им возможность забыть старые распри, то ли это было его злой шуткой, не суть важно. Важно было другое. И «Тезей» и «Карлсруэ» пришли сюда не просто из другого мира, а из будущего другого мира. Который очень похож на этот. И если удастся получить информацию о будущем, то… У Мэттью захватывало дух от таких перспектив. Хотя он и отдавал себе отчет в том, что история уже разительно изменилась из-за действий пришельцев, поэтому надеяться на то, что все будет точно так же, как и в истории другого мира, не стоит. Но отказать себе в возможности заглянуть в будущее… Перед таким искушением не смог устоять даже Мэттью. Но увы, в Европе все пошло не так, как хотелось. С самого начала он столкнулся с конкурентами – разведкой римского понтифика, который тоже заинтересовался беглецами. Похоже, понтифик кое-что знал о сути происходящего и тоже осознавал ценность сведений, которые удастся получить от пришельцев. И это ему удалось. Как ни прискорбно было осознавать, но папские ищейки его переиграли. Они первыми вышли на след Келлера в Бранденбурге и даже сумели выкрасть его. Несколько позже был обнаружен Энссен в Гамбурге, но попытка взять его по-тихому провалилась. Энссен оказался парень не промах и перестрелял похитителей, а тут в Гамбург как раз пришли корабли тринидадцев, и он сразу с ними снюхался, правильно рассудив, что в Европе от него не отстанут. И как это ни парадоксально звучит, но недавние враги из 1914 года – сейчас единственные свои для него в этом мире. Поэтому предпочел жизнь среди своих современников на далеком Тринидаде жизни в Европе, где на него устроили охоту, как на редкого и диковинного зверя, чтобы запереть его в золотой клетке. Как поступил курфюрст бранденбургский с Эрихом Келлером. Возможно, Энссен об этом узнал и такой судьбы для себя не хотел. Поэтому не колеблясь бросил все свое нажитое имущество и дом и, забрав семью, прибыл на корабль тринидадцев, выцарапать откуда его не было никакой возможности. Вскоре он покинул Гамбург и сошел на берег уже только в Форте Росс на Тринидаде. В конечном счете удалось выяснить судьбу четверых беглецов с «Карлсруэ». Варнеке и Фрезе погибли в морском бою по пути в Европу. Келлер сейчас находится «в гостях» у римского понтифика. Скорее всего, сменил одну золотую клетку на другую. Энссен убыл в Новый Свет под крылышко адмирала Кортеса, который ни за что не упустит ценного специалиста из своего мира и приспособит его к делу, как приспособил всю остальную команду «Карлсруэ», напрочь «забыв» о недавней вражде. Что и говорить, адмирал Кортес оказался не только прекрасным флотоводцем, но и умелым политиком. А вот следы пятого беглеца – лейтенанта Людвига Шмарца – неожиданно затерялись. Германец как в воду канул. Единственное, что удалось выяснить, он покинул Гамбург незадолго до развернувшихся там событий. Ни ищейки понтифика, ни люди Мэттью так и не смогли его после этого обнаружить. И вот – такая встреча…

Мэттью допускал, что капитан Вильгельм Майер, известный всем как Черная Борода, может оказаться человеком адмирала Кортеса, специально засланного к австриякам. Даже из числа германцев из команды «Карлсруэ», попавших в плен к тринидадцам вместе со своим кораблем. Но острое чутье, которое его никогда не подводило, говорило об обратном. Что Вильгельм Майер и Людвиг Шмарц – одно и то же лицо. Эрихом Келлером он быть не может – возраст не соответствует. Да и зачем понтифику делиться со своими потенциальными противниками? Но спросить об этом прямо Мэттью не рискнул. Правды «австриец» все равно не скажет, но насторожится и оборвет все контакты. А быть может, и своему начальству в Вене донесет, если оно в курсе, кто он такой. А это уже угроза делу и возможность утечки информации в Париж, чего допускать нельзя. Поэтому остается лишь один выход приблизиться к тайнам будущего – постараться стать хорошим другом удачливому капитану, который заставил с собой считаться даже турецкого султана в Константинополе. Тем более никакой неприязни в разговоре с ним Вильгельм Майер не выказал, и они прекрасно провели время в каюте «Зееадлера» за бутылочкой мозельского. При этом Мэттью дал понять, что сам невысокого мнения о местных «союзниках». Но если это нужно в интересах дела, то можно и потерпеть их наглые рожи. В чем капитан Майер был с ним полностью согласен.

Расстались вполне довольные друг другом, договорившись о дальнейшей встрече. Черная Борода должен был доставить оружие еще не раз, причем не только в Алжир. Район деятельности Мэттью тоже был довольно обширен – от Марокко до Леванта. Но ближайшая задача – создать очаги недовольства в Алжире, Тунисе и Триполитании. Будет еще время поговорить по душам и как следует прояснить обстановку. Можно, конечно, попытаться действовать грубой силой и заставить «австрийца» своей волей сказать правду, назвав свое настоящее имя и откуда он взялся. Но нет гарантии, что получится. Во-первых, не все люди подвержены его воздействию на подавление воли. И причем их не так уж мало, примерно каждый седьмой. Сделать такого человека заторможенным Мэттью сможет, а вот заставить говорить – нет. Была возможность убедиться за долгие годы. А во-вторых, это поставит крест на всех дальнейших отношениях. Мэттью не обладает такой силой, как его наставник Джереми Палмер (вот бы сейчас пригодился этот старый черт!), и не сможет заставить «австрийца» забыть о попытке подчинить его волю. Причем независимо от того, удастся узнать его настоящее имя или нет. Не ликвидировать же его после этого, иначе зачем все затевать? Остается искать другой подход, чтобы «австриец» был сам заинтересован в сотрудничестве. А там можно будет и договориться, если пришелец поймет, что его «французский» друг желает ему только добра. И если объединить его знания и дар Мэттью… У-у-у, здесь можно такого добиться! Предложение короля Франции покажется жалкой подачкой. Да и разве на этой Франции свет клином сошелся? Можно найти место и получше.

Все это Мэттью обдумал не раз уже после того, как эскадра Черной Бороды покинула Алжирскую бухту. Все шло хорошо, но он не мог сидеть все время на одном месте, приходилось носиться по всему побережью Магриба, чтобы успеть всюду, а надежды на местных помощников не было никакой. Мэттью очень боялся самовольных действий с их стороны, несмотря на многочисленные предупреждения. В итоге так оно и случилось. Бандит в любой ситуации останется бандитом. Алжирский дей Ахмед бен-Али посчитал, что нечего какому-то французишке указывать, что ему надо делать и как делать. Поэтому продолжил грабеж испанских кораблей, наплевав на просьбы месье де Ламберта поумерить свой пыл, поскольку сейчас нельзя привлекать к себе внимание и задирать испанцев. Результат не заставил себя долго ждать. Да такой, что даже Мэттью удивился. Тринидадцы, до этого спокойно окучивавшие европейские грядки и не проявлявшие агрессивности после злополучного боя возле Дувра, неожиданно поломали ему всю игру, с необычайной легкостью захватив Алжир. То, что к этому приложили руку еще и испанцы, никого не вводило в заблуждение относительно того, кто на самом деле командует этим безобразием. И кто в конечном счете станет главным «выгодоприобретателем» данной авантюры.

Мэттью находился в Тунисе, совсем недавно закончив работу по «возведению на трон» очередного туземного князька, как поступило сообщение о захвате Алжира. Все же созданная им разведывательная сеть на побережье Магриба работала неплохо. Первое сообщение было довольно сумбурным и далеко не полным, поэтому он подумал, что это просто карательная акция, имеющая целью хорошенько проучить зарвашихся любителей чужого добра. Дело привычное, не в первый раз. Но следующее сообщение, отправленное уже после того, как удалось окончательно выяснить намерения тринидадцев и испанцев, заставило его призадуматься. Мэттью понял, что вся его миссия оказалась под угрозой. Если тринидадцы и испанцы пришли на побережье Магриба, то отсюда уже не уйдут. Им совершенно не нужны мерзопакостные соседи, имеющие дурную привычку грабить. А имея совместный опыт быстрого искоренения пиратства в водах Нового Света, они сделают это и в Средиземноморье, перебив весь местный сброд прямо в их логове, а не устраивая погоню по морю за отдельными пиратскими посудинами. А если все побережье Магриба перейдет под контроль тринидадцев и испанцев, то королю Франции здесь ловить нечего. Да уж, ситуация… И что же теперь делать? Если продолжать выполнять то, зачем его сюда послали, то это рано или поздно приведет к столкновению с тринидадцами. А вот этого Мэттью хотел избежать больше всего. Сообщение о взятии Алжира и свои прогнозы дальнейших событий он, конечно, отправил в Париж. Но на то, что у Людовика возьмет верх здравый смысл, а не уязвленные амбиции, особо не надеялся. Слишком много Франция вложила в эту африканскую авантюру, и теперь признать, что все было зря… Но попытаться убедить короля все-таки можно. Не стоит кусок пустыни того, чтобы затевать из-за нее войну с двумя сильными государствами, одно из которых граничит с Францией. В конце концов, можно попробовать договориться с тринидадцами и разделить сферы влияния. Они взяли Алжир? Ну и ради бога! Как говорится, на здоровье. Но если не позарятся на остальное в ближайшее время, то есть шанс, что Франция успеет туда раньше. Хорошо, если все закончится хорошо и правители договорятся. А вот если нет… Тогда «придет песец», как говорят заклятые друзья тринидадцы. Из Парижа будут требовать невозможное, а закончится все полным разгромом Франции на море, а также, возможно, и на суше. Ибо в возможность Франции успешно противостоять коалиции Русской Америки и Испании Мэттью не верил абсолютно. И кого сделают крайним за провал африканской авантюры? Вот то-то…

Однако это дела несколько отдаленного будущего. Которое, возможно, будет не таким уж мрачным. Вдруг тринидадцы удовлетворятся Алжиром и дальше не пойдут? Но принять меры для обеспечения собственной безопасности необходимо уже сейчас. И тут Мэттью вспомнил о Черной Бороде. Если дело примет серьезный оборот и возвращаться во Францию станет опасно, то почему бы с помощью этого пирата не выйти на императора Священной Римской империи германской нации (ох, и титул!!!) Леопольда I, чтобы предложить ему свои услуги? Мэттью в душе всегда был наемником и не утруждал себя верностью какой-то конкретной короне. Поэтому считал, что тот, кто хорошо платит, тот и является сюзереном. А чем Леопольд I хуже Людовика XIV? В победу турок в предстоящем столкновении с австрияками Мэттью не верил, а если так, то почему бы и не поменять Париж на Вену, если дела у Парижа станут совсем плохи? Как говорят тринидадцы, ничего личного. Только бизнес…

А тут еще и последние события испортили настроение. Откуда этот Кемаль-паша со своей эскадрой взялся? Не тринидадцы, конечно, но для местных «адмиралов», которые привыкли только грабить, и это серьезный противник. Вот тут-то произошла первая размолвка между Мэттью и Али-беем. Мэттью предлагал не торопиться, все как следует выяснить и попытаться решить дело миром, если Кемаль-паша будет настроен агрессивно. Тунис пока еще не готов к полномасштабной войне с Османской империей, если вдруг султан в Истанбуле решит, что его подданные слишком расшалились. Но Али-бей, дорвавшийся до власти в Тунисе, не желал никого слушать. Возомнив себя великим султаном Туниса, которому и флот турецкого султана нипочем, он выслал в Беджайю отряд брандеров с целью полностью уничтожить эскадру Кемаля-паши, хотя Мэттью всячески отговаривал его от этой затеи. Результат был вполне закономерный – авантюра в Беджайе провалилась. Турки успешно отбили атаку брандеров, а сами отделались повреждениями всего лишь одного корабля. Причем не приходилось сомневаться, что кто-то из команд брандеров попал в плен и рассказал о том, кто их послал. Поэтому надо ждать гостей. И они появились. Причем гораздо быстрее, чем их ожидали. И вот тут начались неприятности посерьезнее.

Оказалось, что разведка Кемаля-паши прибыла в Тунис за сутки до того, как он узнал об этом. Причем узнал совершенно случайно. Один из его агентов, вернувшийся из Беджайи уже после того, как там все закончилось, совершенно случайно опознал в одной из стоявших в Тунисе посудин корабль из эскадры Кемаля-паши – шебеку «Аль Ясат»! Которая была там во время нападения и стояла на рейде под турецким флагом неподалеку от флагманского линейного корабля Кемаля-паши! Похвальная оперативность, ничего не скажешь. Попытка задержать шпионов ничего не дала. Когда городская стража нагрянула на «Аль Ясат», там уже никого не было. То ли шпионов кто-то предупредил, то ли спугнул, то ли они сами почувствовали опасность и заранее сбежали. Неприятности на этом не закончились. Засада, оставленная на борту шебеки, проспала все что можно. Кто-то ночью пробрался на борт, прирезал командира отряда спящим в каюте и спокойно ушел, а остальные олухи этого даже не заметили! Спрашивается, зачем турецкие шпионы приходили ночью? Ведь должны были предполагать, что на борту засада. Тем не менее все равно полезли. Что же такого важного они не успели унести с собой, что так рисковали? Непонятно… Поиски шпионов ни к чему не привели. То ли они затаились в городе, не пытаясь покинуть Тунис, то ли все же сумели проскользнуть мимо постов стражи на воротах. Зная патологическую склонность местных служивых к бакшишу, Мэттью вполне допускал подобный вариант. И что они смогли узнать за сутки фактически бесконтрольного нахождения в городе? При желании – очень много. А тут и Кемаль-паша пожаловал собственной персоной. В порт, правда, не полез, но выход в море заблокировал. И вполне может статься, высадит десант и возьмет в осаду Тунис с суши. В море же теперь даже рыбачья лодка не проскочит. А уж когда прибудут турецкие войска из Истанбула… Скоро здесь может стать очень жарко… Как тогда, в Порт-Ройяле…

Шаги за спиной отвлекли Мэттью от раздумий. Он обернулся и увидел своего «друга» и коллегу – Феликса Мозера. Австрийца, подвизавшегося при дворе тунисского бея. Последнее время им приходилось работать на общий результат, поскольку их цели в общем совпадали. Мэттью уже давно обратил внимание, что австриец осторожно пытается его прощупать, но явных попыток завербовать не предпринимает. До последнего момента он «не замечал» этого. Но теперь…

– Увидели что-то интересное, месье де Ламберт?

– Да уж куда интереснее. Похоже, у нашего общего друга намечаются неприятности.

– Если вы имеете в виду появление турецкой эскадры, то вряд ли. Турки ничего не смогут сделать. В озеро мимо крепости они не пройдут, а штурмовать Тунис с суши – у них просто нет таких сил.

– Пока нет. Но я думаю, что Кемаль-паша уже отправил сообщение в Истанбул о том, что здесь творится. И султан не будет с благосклонностью взирать на подобные вещи.

– Несомненно. Да только вряд ли сможет что-либо предпринять. У султана мало войск, чтобы сейчас распылять их и посылать в Африку. Плюс время, которое потребуется на сбор и доставку войск, если все же ярость помутит его разум, и он решит наказать своих подданных. Кемаль-паша столько времени здесь не продержится.

– Но почему вы так считаете?

– Если бы Кемаль-паша был тут один и ему никто не мешал, тогда он действительно мог бы довольно долго действовать нам на нервы. Но, к счастью, это не так. Скоро придет эскадра Черной Бороды, и нашему паше будет уже не до осады Туниса.

– Вы уверены, месье Мозер? Ведь у Черной Бороды основная ударная сила – всего лишь фрегаты. Остальное вообще мелочь. А у Кемаля-паши есть гораздо более мощные линейные корабли. Я хоть и не моряк, но кое-что понимаю в морской войне. К тому же до сих пор Черная Борода избегал встреч с турецким военным флотом.

– Давайте не будем торопиться, мой друг! По моим расчетам Черная Борода должен вскоре появиться. И тогда мы станем свидетелями незабываемого зрелища!