Глава 10. Роли меняются

Возвращение к месту высадки прошло без эксцессов, никто разведчиков не обнаружил. В крепости по-прежнему была тишина. Значит, еще не обнаружили «визит» незваных гостей. Сев в лодки, направились вдоль берега на север к выходу из Тунисского залива, где ожидала на якоре «Кирлангич». Остальные корабли эскадры держались несколько мористее и близко к берегу не подходили. Адмирал ждал доклада о результате этой беспрецедентной вылазки. Несколько миль под парусами преодолели быстро, и вскоре все с облегчением поднялись на палубу «Кирлангич», ставшую здесь для разведчиков символом надежности и спокойствия, где можно было отдохнуть от смертельно опасных приключений в тылу противника. Первый вопрос был ожидаемый – «ну что?!». Отделавшись общими фразами, Давут доложил капитану о выполнении задания, и вся группа завалилась спать. «Кирлангич» же выбрала якорь и спешно отправилась на соединение с эскадрой. Требовалось как можно скорее доставить командующему важные сведения.

Разбудил Ивана грохот выстрелов. Выйдя на палубу, он увидел впечатляющую картину. Фрегаты «Низамие» и «Фейзи Мабуд» подошли практически вплотную ко входу в канал и высаживали десант неподалеку от причала со сторожевыми галерами, которые оказались в ловушке. Изредка они стреляли по какой-то цели, но отсюда было не разобрать, по какой именно. Цепь через канал не была убрана, поэтому пройти в Тунисское озеро они не могли. А выход в море перекрыла османская эскадра, проскочить мимо которой не было никакой возможности. Два других фрегата – «Семенди Бахри» и «Тилсими Бахри» высаживали десант под стенами крепости со стороны моря. Причем орудия крепости молчали. Главная же ударная сила эскадры – линейные корабли «Перваз Бахри», «Бурджу Зафер» и «Хишни Бахри» находились мористее и участия в высадке десанта не принимали. Очевидно, ждали, когда уберут цепь, закрывающую вход в канал. Шебеки «Кирлангич», «Шахин» и «Айя» держались позади всех, чтобы не мешать. Команда была уже вся на палубе и с интересом наблюдала за разворачивающимся сражением. Хотя сражения как такового фактически не было. Был неторопливый обстрел деморализованного и не оказывающего сопротивления противника. Здесь же находились и янычары во главе с Давутом, с интересом обсуждающие происходящее. Увидев на палубе Ивана, радостно заголосили:

– Все получилось, Хасан-бей!!! Теперь возьмем Тунис!

– Вот и хорошо! Как раз вернемся и свое заберем. Хоть там и должны были разграбить все подчистую, но может, хоть корпус и палуба остались?

– Вы о чем?!

– То есть как о чем?! Об «Аль Ясат», конечно! Я дарить наш кораблик всяким любителям ослов не намерен!

Раздался хохот. У всех было веселое настроение, но вместе с тем Иван обратил внимание, что янычары поглядывают на него с плохо скрытым интересом. Никто из них не мог взять в толк, как он сумел справиться со своей задачей. Но с вопросами не лезли, и на том спасибо. Подошедший Давут тоже улыбался.

– Поздравляю, Хасан! Все получилось, как и задумали. Из крепости ни одного выстрела не было. С галер сделали по паре выстрелов, да видно сразу и сбежали, когда поняли, что в западне оказались.

– А что там наши сейчас делают? Вроде бы десант высаживают?

– Да. Капитан велел нас не будить, да сами все подскочили. Не знаю, что адмирал задумал, но похоже, сейчас высадят десант, который блокирует крепость и возьмет пост, где закрывают канал цепью. После чего эскадра войдет в озеро и начнет бомбардировку Туниса из района Гулеты – старого порта. Там городская стена практически рядом и против наших тридцатишестифунтовок долго не продержится. А разобьем стену – местный сброд по большей части сам разбежится.

– А потом?

– Думаю, после взятия Туниса сразу же отправим в Истанбул донесение. Что нам дальше делать, решать будут уже там.

– Могу сразу тебе сказать, что там решат.

– Вот как?! И что же?

– Прикажут обеспечить победу в Средиземном море над австрияками. Чтобы Черная Борода больше не досаждал своими набегами.

– Но как мы это сделаем?! Ведь в прошлый раз едва ушли!!!

– Не знаю. Есть адмирал, есть капудан-паша, вот пусть они и думают. Некоторые задумки, как помотать нервы австриякам, у меня есть. Но надо, чтобы адмирал согласился.

– Ну, Хасан… Впрочем… А какие задумки?

– Давай не будем торопить события. Как знать, может, пока мы будем с Тунисом возиться, австрияков уже разобьют и наша помощь не понадобится.

– Ой, сомневаюсь…

– Я тоже сомеваюсь. Но давай не будем торопиться…

Между тем ситуация на берегу несколько изменилась. Иван принес из каюты бинокль и теперь внимательно наблюдал за происходящим. Десант, высаженный у входа в канал, уже захватил стоящие у причала галеры, над которыми сразу же были подняты османские флаги. Цепь, перегораживающую канал, пока не развели. Очевидно, это было дело небыстрое, или еще не разобрались в механизме. Крепость же просто игнорировали. Правда, в самом начале оттуда попробовали вести ружейный огонь. Однако, когда по амбразурам пушек и по парапету хлестнул залп картечью с фрегатов, все смельчаки разом исчезли со стен и больше не показывались.

Но вот пришли в движение плоты, на которых лежала цепь, и в канале появился проход, который постепенно расширялся. Когда он стал достаточным для прохода кораблей, в канал первыми вошли четыре трофейные галеры под османскими флагами. Очевидно, десант приспособил их к делу, и чтобы не топать до самого Туниса пешком, решили добраться до цели гораздо быстрее и с комфортом. Управление галерой гораздо проще, чем парусным кораблем, поэтому и морские пехотинцы из янычар справятся. А обеспечить ход можно очень просто – пообещать гребцам-невольникам свободу после боя. Прием старый и всегда безотказно срабатывающий. Следом за галерами в канал вошли фрегаты «Низамие» и «Фейзи Мабуд». За ними последовали все три линейных корабля. Ветер благоприятствовал, поэтому сложностей с маневрированием в канале не возникло. Фрегаты «Семенди Бахри» и «Талсими Бахри» пока что оставались возле крепости и были готовы обрушить град картечи на ее стены, если только там еще найдутся желающие пострелять из ружей. Но крепость Саиф-Альнаби молчала. Замок, запирающий вход в Тунисское озеро, был умело и аккуратно открыт своеобразной «отмычкой», а не взломан. Поэтому не пришлось устраивать длительную перестрелку с батареями крепости, неизвестно чем бы закончившуюся. А потом терять сотни, если не тысячи своих людей в ходе штурма с неизвестным результатом. Пусть сейчас Саиф-Альнаби еще и оставалась в руках противника, но оказать никакого влияния на ход дальнейших событий она уже не могла. С момента прорыва османской эскадры к Тунису его дни были сочтены. И это понимали все. Чтобы не оставлять у себя в тылу такой источник беспокойства, часть десанта уже блокировала крепость со всех сторон, а четыре орудия, доставленные с фрегатов на берег и установленные как раз напротив крепостных ворот, уже были готовы начать разламывать эти ворота ядрами с близкой дистанции. После чего десант из янычар ворвется в крепость. Все попытки ружейного обстрела десантной батареи с западной стены тут же пресекались фланговым огнем картечью с двух фрегатов, вошедших в канал и ставших на якоря как раз напротив места предстоящего штурма. Все говорило о том, что Саиф-Альнаби долго не продержится. Без своей мощной артиллерии она превратилась в западню для гарнизона. И рассчитывать на помощь извне не стоило.

За всем этим Иван внимательно наблюдал в бинокль, стоя на палубе «Кирлангич». Поскольку опасности вражеского обстрела с берега не было, шебека подошла довольно близко ко входу в канал. «Шахин» и «Айя» держались дальше в море – они получили приказ вести наблюдение. «Кирлангич» же должна была войти в Тунисское озеро и присоединиться к эскадре после того, как береговая оборона противника в районе порта будет уничтожена. Рисковать понапрасну легким быстроходным разведчиком Кемаль-паша не хотел. От шального ядра никто не застрахован, а шебека – не линейный корабль, ей много не надо. Все это Иван выяснил в разговоре со старшим офицером Жаном Блондо, не отвлекая капитана. Француз очень толково и простыми словами разъяснял ход событий «мало понимающему» во взятии городов с моря юному навигатору, давая оценку тем или иным действиям обеих сторон. Опыт «работы» в Карибском море у бывалого французского корсара имелся приличный, поэтому было с чем сравнивать. Тем более ему было в удовольствие поболтать на родном языке среди «дикарей», коими он все равно считал подавляющее большинство турок и арабов, хоть внешне это и не показывал. Иван выяснил это довольно быстро. Исключения из данного правила в понимании «цивилизованного европейца» были весьма редки, но поскольку Иван как раз к таким исключениям и относился, то месье Блондо общался с ним совершенно искренне и весьма охотно. Кроме него в команде «Кирлангич» француз признавал за людей из османов только капитана Мурада и янычарского офицера Давута. Всех же прочих просто терпел, признавая их полезность для общего дела, но считал недалеко ушедшими от обезьяны. Однако внешне это никак не проявлялось. Уж чем-чем, а умением держать в кулаке свои эмоции недавний корсар, ставший наемником у своих врагов по вере, владел прекрасно.

– В общем, месье Хасан, здешним бунтовщикам вскоре придется либо удирать в пустыню, если успеют, либо сдаваться. Поверьте моему скромному опыту. Испанцы в Новом Свете – гораздо более серьезный противник, чем местная грабь-армия, и то при таком превосходстве в артиллерии они были вынуждены отступать. Ибо даже хваленая испанская пехота против массированного артиллерийского обстрела с моря не имеет никаких шансов, если на берегу недостаточно пушек. Что уж говорить об этих горе-вояках. Они разбегутся сразу же, едва станет жарко. Разумеется, я говорю не обо всех, а об основной массе этого «воинства».

– Судя по тому, что я о них узнал в ходе «визитов» в Тунис, такое вполне может быть, месье Жан. А как вы думаете, что адмирал предпримет дальше? После того, как мы возьмем Тунис?

– Здесь многое зависит от того, какой приказ придет из Истанбула. Никто в здравом уме не заставит нас искать встречи с флотом австрияков, а возможно еще и венецианцев, чтобы навязать им бой и уничтожить. Наша недавняя встреча с Черной Бородой ясно показала, что в открытом бою нас быстро утопят, причем даже без шанса нанести хоть какой-то ущерб противнику. Лично я бы воспользовался прежней тактикой Черной Бороды – внезапные набеги на побережье и охота на морских путях с последующим быстрым отходом, всячески избегая встреч с главными силами противника, и уклонение от боя с ними. Но что решат в Истанбуле, я не знаю.

– Хм-м, интересно… А как вы предлагаете это сделать? В смысле – внезапные набеги на побережье и охота на морских путях?

– Для этого нам нужны легкие и быстроходные корабли, капитаны которых способны действовать как группой, так и поодиночке. Мощная многочисленная артиллерия здесь не нужна. Нужна в первую очередь скорость и умение хорошо стрелять из того, что есть. Нужны хорошо подготовленные абордажные команды и соответствующее оружие для абордажа. Эх, были времена… Как вспомню Карибское море… Я ведь с самим Франсуа Олонэ в Маракайбо побывал, месье Хасан! Слыхали о таком? Знал и Пьера Большого, и Мингса. Правда, тогда я был еще сопливым юнцом, и от меня ничего не зависело. Но научился многому, поверьте.

– Да, я знаю о Маракайбо и о Франсуа Олонэ, месье Жан. В том числе и о том, чем он закончил – его сожрали дикари-каннибалы в заливе Дарьен. Но как вы думаете, можно ли сейчас применять сходную тактику против австрияков? А также венецианцев, если они уже выступили на стороне австрияков?

– А почему нет? Конечно можно! Особенно если главной целью является не получение добычи, а всего лишь нанесение максимального ущерба противнику. Ведь мы, в отличие от корсаров, находимся на государственной службе и получаем постоянное жалованье из казны. А возможные трофеи пойдут лишь приятным дополнением. Но не с нашей эскадрой этим заниматься, месье Хасан. Она предназначена для эскадренного боя. А нам нужны корабли совсем других типов – легкие и быстроходные, способные уйти от фрегатов Черной Бороды.

– А какие?

– Да хотя бы что-то вроде его «Валькирии». Она крупнее «Кирлангич» и более мореходна, но в скорости вряд ли много уступит. Но от фрегата всяко убежит. А вооружение получше, чем у нас.

– Хм-м… «Валькирия», говорите? Месье Жан, а как бы вы отнеслись к предложению погонять австрияков и венецианцев? Именно таким образом, как вы говорили?

– Да с удовольствием, месье Хасан! Вспомню молодость! Но увы, такого не предвидится. Мы заняты совсем другим делом.

– Как знать, как знать…

В разговоре с наемником у Ивана стал понемногу складываться план дальнейших действий. Если разгромить флот противника в открытом бою нельзя, то что мешает применить тактику, с которой хорошо знаком французский корсар? Причем эту же тактику успешно применяют и казаки. А что если…

Конечно, это будет большой наглостью с его стороны – предложить свою кандидатуру в качестве одиночного охотника на морских путях, но адмирал Кемаль-паша вроде бы вполне адекватен и должен прислушаться к толковому предложению, как обеспечить победу на море. Особенно если на него начнут давить из Истанбула и требовать невозможного. Да и самому «надавить» на него можно слегка. Капитан «Аль Ясат» Хасан уже доказал, что хорошо справляется со своей задачей, несмотря на молодость. И пользы от капитана «Аль Ясат» Хасана будет гораздо больше, чем от навигатора «Кирлангич» Хасана. Ведь если он сможет уйти в «свободное плавание», будучи не привязанным постоянно к эскадре, какие перспективы открываются! Для прикрытия можно взять с собой и Жана Блондо, как «лучше разбирающегося» в этом вопросе. Может, и из старой команды «Кирлангич» кто-то согласится сменить «специализацию», ибо добровольно-принудительная служба в османском флоте, куда их загнали, не спрашивая согласия, многим не по нраву. А что, попробовать стоит! Но только после взятия Туниса, когда Кемаль-паша будет в хорошем расположении духа и станет более восприимчив к различным неожиданным и рискованным предложениям со стороны своих подчиненных. Особенно от тех, от кого их меньше всего можно ожидать. А сейчас можно наблюдать за операцией по взятию Туниса и «учиться». Благо его дальнейшее участие в этом пока не требуется, и можно рассмотреть с безопасного места во всех подробностях действия обеих сторон, получая по ходу дела толковые разъяснения от старшего и более опытного в таких делах «товарища по оружию».

В это же самое время за развернувшимися событиями наблюдали и с противоположной стороны. Мэттью Каррингтон был разбужен спозаранку далекими выстрелами. Выглянув в окно, он с удивлением увидел целую эскадру неподалеку от входа в канал. Флаги издалека было не разобрать, но и так понятно, кто пожаловал. Мэттью поначалу не понял, с чего это на Кемаль-пашу нашло помутнение рассудка и он сунулся под огонь тяжелых орудий крепости, да еще и в закрытом цепью канале. Но взяв бинокль и приглядевшись внимательнее, понял причину такой беспардонной наглости – огонь вели только пушки турецких кораблей, обстреливая берег. Артиллерия крепости молчала. Что это – трусость или предательство, пока было неясно. Турки же совершенно спокойно высаживали десант, не встречая никакого сопротивления. Вскоре все пришло к логическому завершению. Цепь убрали, и турецкие корабли один за другим стали входить в канал. Причем первыми шли четыре тунисские галеры, над которыми уже развевались турецкие флаги. Мэттью в сердцах выругался. Такого развития событий он не ожидал. Да, он располагал информацией о том, что Али-бей частенько выдает желаемое за действительное и что реальный уровень боеспособности его «войск» очень далек от совершенства. Но такое… Проспать нападение, не сделать по противнику ни одного выстрела из мощных орудий крепости и фактически беспрепятственно пропустить его к Тунису – это не укладывалось в сознании. Впрочем, вскоре ситуация прояснилась. Прибыл конный гонец из крепости и сообщил новость, граничащую с мистикой. Кто-то ночью вырезал всех часовых заодно с заместителем коменданта, а после этого заклепал все пушки. Охрана на воротах клянется, что никого не видела и за всю ночь никто в крепость не входил и не выходил. Получается, к этому приложил руку кто-то из гарнизона Саиф-Альнаби? Но как можно убрать всю стражу на стенах, а потом заклепать все пушки, что никто ничего не видел и не слышал?! Во вмешательство потусторонних сил Мэттью не верил. Либо это заговор, в котором замешаны не несколько человек, а гораздо больше, причем нити ведут к командованию Саиф-Альнаби, что крайне маловероятно, либо… Либо придется допустить возможность, что у турок завелся свой Мэттью Каррингтон, для которого провернуть подобное хоть и сложно, но можно. А может быть даже и свой Джереми Палмер, который может еще больше.

И тут в голове Мэттью сложилась мозаика, разные части которой раньше выглядели как не связанные друг с другом происшествия. Два убийства подряд в капитанской каюте трофейной шебеки «Аль Ясат», на которой в первый раз прибыла в Тунис группа турецких шпионов. Если первое убийство еще можно было списать на внутренние разборки между местными арабами, то вот второе… Вызванный врач установил причину смерти верного холуя тунисского бея, хоть и не сразу, – его отравили ядом, находившимся в каюте. Но следов борьбы в каюте не было! Получается, кто-то из турецких шпионов дважды наведался ночью на «Аль Ясат» с какими-то неизвестными целями, причем в обоих случаях его интересовала капитанская каюта? Что же ему там было нужно, если он дважды пошел на такой огромный риск? А находившихся там случайных свидетелей не только тихо убрал, но возможно, еще и разговорил напоследок. И вот теперь – вообще вопиющий случай с заклепыванием пушек… Неужели в составе группы разведки у турок есть человек со способностями, как минимум равными способностям Мэттью? А может, и выше? Во всяком случае, это все объясняет. Неприятный сюрприз…

Раньше ему не попадались противники с «колдовскими» способностями, если не считать Матильды Кортес с далекого Тринидада. Но с Матильдой они, в общем-то, и не конфликтовали. Просто выяснили возможности друг друга и на этом остановились. Но тогда была совсем другая ситуация, требовалось любыми путями обеспечить мир с тринидадцами. То, что главный из пришельцев – адмирал Леонардо Кортес изначально не собирался налаживать хорошие отношения с Англией, а при встрече просто разыграл комедию, выяснилось гораздо позже. Сейчас же грядет война с Османской империей. Австрия уже начала военные действия и вполне успешно громит турок. Должно было полыхнуть в Тунисе, Триполитании и Египте. Сколько надежд было на этого наглого и самоуверенного туземного царька Али! Сколько сил и средств было вложено в то, чтобы возвести его на трон, убрав всех конкурентов. Увы, похоже, все усилия пошли прахом. Скоро турецкая эскадра начнет бомбардировку Туниса, разобьет городские стены, а после этого турецкий десант без труда разгонит местные «войска». То, что это «воинство» собой представляет, Мэттью знал прекрасно. Пожалуй, даже приватиры Ямайки представляли собой гораздо более организованную и боеспособную силу, чем эти банды грабителей, по недоразумению называющиеся войсками Туниса. И пока есть возможность, нужно исчезнуть. Тунис обречен, в этом Мэттью нисколько не сомневался. Напоследок останется только подчистить хвосты. Как тогда, в Порт-Ройяле…

Неожиданно дверь его покоев распахнулась, и к нему вломился сам Али-бей в сопровождении дворцовой стражи. Правитель Туниса был взбешен и с трудом держал себя в руках, глядя на Мэттью.

– И как это прикажете понимать, месье де Ламберт?!

– Доброе утро, ваше величество! Что именно вы имеете в виду?

– Вы издеваетесь?! Вы что, не видите, что случилось?!

– Вижу. Но если вы имеете в виду прорыв турецких кораблей мимо крепости Саиф-Альнаби, то почему вы спрашиваете об этом меня?

– А кто меня убеждал, что в крепости установлены самые лучшие и мощные орудия?! Кто говорил, что местоположение крепости исключительно удачно и она сможет отразить любое нападение с моря?! Кто в конце концов обещал оказать помощь со стороны Франции, если турецкий султан решит все же напасть на Тунис?!

– Это всё, ваше величество?

– Пока что достаточно!!!

– Отвечаю по порядку. Орудия в крепости Саиф-Альнаби действительно хорошие. Но к орудиям, чтобы они стреляли, нужны еще и канониры. Я предлагал вам полностью укомплектовать гарнизон крепости французскими наемниками и поставить комендантом толкового офицера, имеющего боевой опыт как в Новом, так и в Старом Свете. Вы не захотели. И вместо этого поставили комендантом своего родственника, который никогда не имел дела с крепостной артиллерией, а прославился лишь на поприще грабежа караванов и пиратства в прибрежных водах. А тот подтянул всю свою многочисленную родню и подельников по прошлым «подвигам», которые также имеют весьма туманное представление о службе в крепостной артиллерии. Но зато хорошо умеют считать деньги, причем немаленькие, которые регулярно получают за свою новую необременительную службу в крепости Саиф-Альнаби. Все мои слова о недопустимости подобного подхода к комплектованию гарнизона объекта, играющего важнейшую роль в обороне Туниса с моря, вы просто игнорировали. Немногие французские и итальянские солдаты и офицеры, все-таки попавшие в гарнизон Саиф-Альнаби, фактически ни на что не могли повлиять, поскольку все их усилия наладить службу натыкались на сопротивление коменданта и его родни. Вы думаете, я этого не знаю? Об этом говорят во всех харчевнях города. Более того, я не исключаю возможность заговора, в котором замешан и ваш родич-комендант. Ибо он почему-то остался жив, а вот его заместитель – шевалье Буржа, был убит. Причем убит именно там, где были убиты все часовые и где стоят пушки, которые злоумышленники умудрились заклепать таким образом, что этого никто не видел и не слышал. И при этом в крепость никто не входил. Если, конечно, стража на воротах не врет. Вы не находите это странным, ваше величество?

– Хм-м… Пожалуй… Ничего, с этим отродьем иблиса я еще разберусь. А по поводу остального?

– По поводу остального могу сказать следующее. Самое удобное место для крепости не играет никакой роли, если эта крепость не оказывает сопротивления противнику. Что мы только что и видели. Случай вопиющий. Кроме предательства и сговора с турками за нашей спиной у меня другого объяснения этому нет. Я не утверждаю, что предатели там все поголовно. Но это не один и не два человека. Такую диверсию малым числом людей без соответствующего прикрытия начальством провести просто невозможно. Что касается помощи со стороны Франции… А разве вам ее не оказали, ваше величество? С чьей помощью вы заняли трон Туниса? Чьим оружием вооружена ваша армия? Кто дает вам деньги на содержание армии, да и не только на содержание армии? Да, какую-то часть денег и оружия вы получаете от Австрии. Но согласитесь, гораздо меньшую часть. Так теперь вы еще требуете, чтобы король Франции начал войну с Османской империей ради вас? Только лишь потому, что ваш протеже – комендант крепости облажался и не выполнил свою задачу, пропустив турецкий флот к Тунису? И это как минимум. А возможно, он давно продался туркам и просто ждал удобного момента. После того, как четыре фрегата капитана Майера разбили гораздо более сильную и многочисленную эскадру Кемаля-паши и прогнали ее от Туниса, вы сочли, что так будет всегда? Что европейские державы будут воевать не только за вас, но и вместо вас? Простите за резонный вопрос, а что же вы тогда будете делать для достижения поставленной цели – сделать Тунис независимым от Истанбула и стать полновластным правителем своей страны, без оглядки на турецкого султана? Сидеть за стенами Туниса и наблюдать, как Франция и Австрия ради вас и вместо вас воюют с Турцией? Такого договора у нас не было. Был договор, что мы окажем помощь оружием, деньгами и различным снаряжением, но оборонять Тунис от турецких войск вы должны сами! Кто меня уверял, что его доблестные воины сбросят в море проклятых турок, если только они посмеют ступить на берег Туниса? Было такое, ваше величество? Было. Так что же вы от меня сейчас хотите? Я, разумеется, отправлю срочное сообщение в Париж, пока еще турки не успели блокировать Тунис с суши. Но нужно время, чтобы это сообщение дошло до короля Франции. И я не могу знать, какое он примет решение. Но даже если король сочтет нужным немедленно помочь вам в войне с Турцией и вмешаться в военные действия на вашей стороне, то на это тоже потребуется время. Самое меньшее – месяц на подготовку войск и доставку их в Тунис. Ваша армия продержится столько?

– Все у тебя красиво на словах, гяур… Но сейчас ты что предлагаешь делать? Или только, как находить оправдания, ты ни на что другое не способен?! Так зачем ты мне тогда здесь нужен?!

– Ваше величество, пожалуйста, успокойтесь. Вы задали мне конкретные вопросы, и я дал вам на них конкретные ответы. Теперь же можно поговорить об обороне Туниса. Пока еще ничего непоправимого не случилось. Да, турецкие корабли прорвались в озеро мимо крепости. Да, они могут сейчас захватить порт и все стоящие там суда. Но на этом их сегодняшние успехи и закончатся. И как знать, не станет ли Тунисское озеро для них ловушкой. Сосредоточьте сейчас всю тяжелую артиллерию на стенах, обращенных к озеру. Западные участки не так опасны, штурм пехоты можно отбивать и трехфунтовками. Но вся крупнокалиберная артиллерия сейчас должна действовать против турецкого флота. Ваши канониры тренировались в стрельбе калеными ядрами? Я ведь предупреждал о необходимости таких занятий, если вы действительно хотите отразить нападение с моря. Чтобы начать бомбардировку города, турецкие корабли должны стать на якоря довольно близко к берегу, и будут хорошими неподвижными мишенями для ваших пушек. В этом случае ваши канониры будут в гораздо более выгодном положении. Я хоть и не моряк, но и то это понимаю. Если же удастся уничтожить вошедшие в озеро корабли, то турецкий десант ваше многочисленное войско просто затопчет. Без поддержки корабельной артиллерии хваленые турецкие янычары стоят немного. Так что там с калеными ядрами, ваше величество?

По тому, как «его величество» замялся, Мэттью понял, что с подготовкой канониров не все ладно. Он прекрасно знал это и раньше, но сейчас постарался поставить на место много о себе возомнившего туземного царька. Пусть до него поскорее дойдет, что без поддержки сильного европейского государства он никто, и убрать его, заменив на более лояльного и управляемого, не представляет никаких сложностей. Благо с запасом «наследных принцев» в странах Магриба проблем никогда не было. Всегда можно найти подходящую кандидатуру. Вот и сейчас всплыла странная фигура – потомок и наследник Барбароссы II. До Мэттью дошли слухи, что его видели в Беджайе, и он постарался выяснить подробности. Но результата пока еще нет, а верить вздорным слухам Мэттью не привык. В саму достоверность возникновения буквально из ниоткуда этого таинственного наследника он не верил. Но вполне допускал, что турецкий султан хочет таким образом поставить во главе Магриба своего верного человека, наделив его широкими полномочиями, чтобы прижать к ногтю всех местных правителей, ни в грош не ставящих власть повелителя правоверных и мечтающих выйти из-под его власти. А уж признать этого человека прямым потомком и наследником Барбароссы II султану никто не помешает. Никакого другого разумного объяснения этому политическому шагу со стороны Истанбула Мэттью найти так и не смог. Нет никаких сомнений, что слухи о наследнике Хайретдина Барбароссы дошли и до Али-бея, что заставило его изрядно понервничать. Но в данный момент перед правителем Туниса стоят более важные задачи, чем гипотетическая возможность потери власти из-за появления законного наследника бейлербея Африки, который получил от ныне правящего султана Мехмеда IV те же полномочия, что получил когда-то его знаменитый предок от Сулеймана Великолепного. Сейчас не только власти, сейчас можно и головы лишиться. Причем если сразу, минуя предшествующие этому пытки, то такой шаг султана можно расценивать как величайшую милость. Ибо в деле наказания вассалов-бунтовщиков фантазия у турецких султанов всегда была очень богатая. И поскольку ситуация стала складываться, как не предусматривалось даже в самом худшем варианте, «султан» Туниса явно струхнул. Ведь его подданным ничего не стоит взять своего недавнего правителя за шиворот и преподнести в дар султану в надежде на прощение. Явление в Османской империи довольно распространенное. И что греха таить, зачастую достигающее своей цели. Ибо в интересах султана в первую очередь привести к покорности взбунтовавшуюся провинцию, а не истребить там все население, посмевшее противиться его воле. Ибо кто же в этом случае будет платить налоги в казну? Поэтому, если можно обойтись без большой крови, то лучше так и сделать. Ведь для наведения порядка вполне хватит публичной казни главарей мятежа и их ближайшего окружения с конфискацией всего их имущества. Как правило, весьма и весьма впечатляющего. А основная масса населения должна продолжать платить подати, как и раньше. Поэтому ее можно и «простить». Разумеется, если только население вовремя одумается и само выдаст зачинщиков мятежа. Иначе в ходе усмирения будут лететь головы и правых и виноватых. Бывали прецеденты…

– Неважно с калеными ядрами, месье де Ламберт. Пробовали, но после нескольких несчастных случаев прекратили это опасное дело.

– Тогда применяйте бомбы тридцатишестифунтовых пушек. Запас бомб, насколько я знаю, у вас должен быть значительный. Ведь вы получили их недавно из Марселя. Как и пушки.

– Проблема в том, что весь запас этих бомб находится в Саиф-Альнаби… И тридцатишестифунтовые пушки там же… Никто не думал, что турки смогут прорваться мимо крепости, тем более при наличии цепи в канале. Вот и держали всю самую мощную артиллерию там.

– А чем вы располагаете в самом Тунисе?

– Двенадцатифунтовки. Но к ним нет бомб, только ядра и картечь. Есть еще старые шести– и трехфунтовки, а также большое количество фальконетов. Предполагалось, что пушкам на батареях Туниса придется отражать нападение пехоты и кавалерии с суши, а здесь в первую очередь нужно большое количество стволов и скорострельность, а не калибр. Именно поэтому все орудия крупного калибра, коих не так уж много, сосредоточили в Саиф-Альнаби, для действий против вражеского флота. В единственном месте, через которое ведет путь к Тунису со стороны моря.

– Решение, конечно, разумное. Но не стоило так верить в неприступность Саиф-Альнаби и складывать все яйца в одну корзину. Это у нас пословица такая. Как видите, от предательства никто не застрахован. Поэтому будем исходить из того, что есть. Позвольте дать вам совет, ваше величество. Всех опытных канониров из европейских наемников срочно перебросить на опасные участки, и пусть они занимаются стрельбой только калеными ядрами из двенадцатифунтовок в первую очередь по трем турецким линейным кораблям. Именно они – самые опасные противники, поскольку их артиллерия представляет реальную угрозу стенам Туниса. Пушки фрегатов имеют меньший калибр и не так опасны. Пообещайте наемникам щедрую награду за каждый уничтоженный корабль противника сверх установленного жалованья. Причем награда за уничтожение линейного корабля должна быть как минимум в пять раз выше, чем за уничтожение фрегата. В этом случае канониры не будут отвлекаться на «невыгодные» цели. Это ваш единственный шанс, ваше величество. Некалеными двенадцатифунтовыми ядрами линейные корабли с такой дистанции вы разве что поцарапаете. Уж поверьте моему опыту. А сбивать им рангоут смысла нет, так как они все равно будут вести бомбардировку, стоя на якорях. И готовьтесь к отражению штурма. Лучше сделать это заранее. Я же, со своей стороны, окажу вам посильную помощь советами и немедленно отправлю сообщение во Францию о случившемся. Возможно, король решит вмешаться. Но нам обязательно нужно отбить это нападение и выиграть время. В противном случае, если турки все же ворвутся в Тунис, помогать будет некому…

Когда Али-бей со своими головорезами ушел, Мэттью усмехнулся и сел писать донесение в Париж о случившемся. Пока не замкнулось кольцо осады вокруг Туниса, гонцу нужно покинуть город. Толку с этого никакого не будет – не станет король Франции воевать с Турцией ради бея-бунтовщика, но приличия должны быть соблюдены. А потом надо уходить. Как минимум двое-трое суток вояки Али-бея продержаться должны, а осада Мэттью не помеха. Он легко пройдет мимо любых постов, не привлекая внимания. Осада это даже хорошо – можно не опасаться погони. И хорошее прикрытие от возможных поисков французского начальства. Мэттью был реалистом и не строил иллюзий. Если Кемаль-паша возьмет Тунис в ближайшие несколько дней, не дожидаясь подкреплений из метрополии, то значит, вся его работа в Африке была пустой тратой времени и средств. Причем огромных средств. Местные князьки способны только требовать деньги, но совершенно не способны отстоять свою независимость без чужой военной помощи, а воевать с Турцией за ее африканские владения Франция пока что не собирается. Алжир окончательно потерян – туда пришли тринидадцы с испанцами и уже не уйдут. Сейчас турки вернут контроль над Тунисом. В успешную оборону Туниса местной «армией» после нейтрализации крепости Саиф-Альнаби Мэттью не верил абсолютно. Видя такое, беи Триполитании и Египта не пойдут на открытое противостояние с султаном. На словах будут многое обещать, вымогая деньги, но дальше обещаний дело не пойдет. Не в первый раз, такое здесь в порядке вещей. В конце концов, их и так все устраивает. Лучше быть верноподданным вассалом султана при власти в своей вотчине, чем казненным бунтовщиком. Если турецкие войска будут разгромлены австрияками, и султану станет не до Магриба, тогда возможно. Но ждать столько, причем без какой-либо гарантии успеха…

Начальству в Париже результат нужен уже сейчас, а не в каком-то далеком туманном будущем. А это значит, что месье де Ламберт не справился с поставленной задачей. И возвращаться во Францию нельзя, ничего хорошего его там не ждет. Сидеть дальше в Африке тоже нет смысла. Тем более тот внушительный денежный поток, который раньше фактически бесконтрольно шел через его руки, теперь усохнет до жалкого ручейка, если не исчезнет совсем. Никто не будет тратить деньги на заведомо провальную авантюру. Увы, и он, и начальство в Париже слишком переоценили силы местной знати. Желания избавиться от власти султана у местных князьков хватает, да вот только это желание не подкреплено реальной силой, а без этого оно ничего не стоит. Причем ситуация в Триполитании и Египте аналогична Тунису, если не хуже. И кого сделают крайним за провал авантюры в Магрибе? Вот то-то… Поэтому французский дворянин Жан де Ламберт должен исчезнуть. Скорее всего, он погибнет в ходе резни, которую обязательно учинят турки после взятия Туниса. Разумеется, его непосредственный начальник – Николя Дюваль, никогда в это не поверит. Но ему будет выгодно в это поверить, о чем он и доложит королю. Месье Дюваль не дурак и понимает, что они неверно оценили ситуацию в самом начале. Причем задолго до того, как на сцене появился Жан де Ламберт, который начал работу, опираясь на неполные и искаженные данные. Да и сам Николя Дюваль тоже в какой-то степени причастен к неверной оценке ситуации и возможных перспектив в случае тех или иных действий в Магрибе. Но ведь королю такое не скажешь…

Поэтому вина за провал операции будет свалена на неожиданно вмешавшихся тринидадцев и на погибшего Жана де Ламберта, который пытался исправить ситуацию, оставшись в Тунисе, но не смог. Так будет лучше для всех. А дальше пройдет время, обстановка изменится, и можно будет попробовать все сначала. Особенно если австрияки как следует потреплют турок, и турецкому султану будет уже не до мятежных провинций на задворках своей империи…

Мэттью быстро составил срочное донесение и, вызвав своего доверенного человека, вручил ему небольшой футляр, который легко спрятать в рукаве. Велев отправляться немедленно, пока кольцо осады вокруг Туниса не замкнулось, с чувством выполненного долга стал наблюдать в бинокль за происходящим. Четыре бывших тунисских, а теперь турецких галеры под флагами Османской империи уже достигли порта и высадили десант. Судя по всему, оказывать сопротивление там никто даже не собирался. Видя прорыв турецкой эскадры мимо «неприступной» крепости Саиф-Альнаби, воинство Али-бея поспешило укрыться за стенами Туниса. Следом за галерами в озеро вошли два фрегата и три линейных корабля, которые сейчас занимали места якорных стоянок, откуда собирались начать обстрел Туниса. Причем что удивило Мэттью, турки творчески подошли к выполнению этой задачи, успешно используя трофейные галеры, которые помогали большим парусным кораблям маневрировать в стесненном пространстве возле порта. А возле самой крепости вовсю шла стрельба. Внимательно приглядевшись, Мэттью понял, что адмирал Кемаль-паша не хочет оставлять у себя за спиной источник возможных неприятностей. Десант доставил на берег легкие пушки, которые теперь вели стрельбу с небольшой дистанции по крепостным воротам. Ответного огня со стороны тунисцев не было. Два турецких фрегата встали на якоря как раз напротив крепости и вели перекрестный огонь с десантной батареей. А пушки Саиф-Альнаби молчали. Все говорило о том, что взятие крепости – вопрос нескольких часов. А после этого Кемаль-паша может бросить все силы на Тунис.

Неожиданно Мэттью снова побеспокоили. К нему ворвался его австрийский «друг» Феликс Мозер. Весь его вид говорил о том, что происходящее явилось для него полной неожиданностью и до состояния паники ему осталось немного.

– Месье де Ламберт, вы это видели?!

– Доброе утро, месье Мозер! Рад вас видеть, поскольку как раз хотел обсудить с вами ряд вопросов.

– Какие вопросы, месье де Ламберт?! Надо срочно исчезать отсюда!!! Если турки прорвались мимо крепости, то своими тяжелыми пушками они быстро превратят в щебень стены Туниса!!! Или вы всерьез рассчитываете на то, что этот сброд окажет достойное сопротивление янычарам и не даст им взять город?!

– Ну почему же, месье Мозер. Я как раз таки уверен в обратном. Если только не произойдет чудо. Например, появятся тринидадцы и сначала разнесут в щепки турецкие корабли, а затем размажут турецкий десант по камням своей чудовищной артиллерией, как они это сделали совсем недавно в Алжире. Но рассчитывать на это не стоит. Во-первых, потому, что тринидадцы пока что «переваривают» Алжир, и это займет у них не один месяц. А во-вторых, потому, что воевать с Османской империей как таковой они пока не собираются. Ничто не мешало этому раньше, но тринидадцы не вмешивались в средиземноморские дела. Взятие Алжира – чисто полицейское мероприятие, когда пришлось силой навести порядок в этом вконец обнаглевшем разбойничьем гнезде, поскольку турецкие султаны всегда благосклонно смотрели на здешние безобразия. Вот тринидадцы и объяснили доступным языком, что так поступать нехорошо. Эскадра капитана Майера недавно ушла и вернется нескоро. К тому же там пока что ничего не знают о случившемся. Поэтому нам сейчас никто не поможет.

– Удивляюсь вашему олимпийскому спокойствию, месье де Ламберт! Вы хоть представляете, какая резня здесь начнется, когда турецкие янычары ворвутся в город? Причем дворец бея Туниса, где мы в данный момент находимся, будет самой главной целью для грабежа! И если мы здесь останемся, то уж проклятых гяуров точно не пощадят! И для нас будет за счастье, если нас убьют сразу!

– Я все прекрасно понимаю, мой друг. Поэтому и хочу обсудить с вами кое-что. Вспомните наши прошлые беседы. Вам бы хотелось сотрудничать более тесно и плодотворно, чем было до сих пор? Поверьте, мы могли бы быть полезны друг другу.

– Сейчас разговор идет уже несколько о другом, месье де Ламберт. Если нас прирежут здесь, как баранов, или посадят на кол, или придумают специально для нас что-то еще более экзотическое, то все перспективы возможного сотрудничества поблекнут перед грубой прозой жизни.

– Так я об этом и говорю, месье Мозер. Давайте называть вещи своими именами. Мы оба знаем, кто мы есть на самом деле. Вы знаете, что я не страдаю излишней преданностью французской короне, поскольку оказался здесь исключительно потому, что мне сделали предложение, от которого невозможно отказаться. Иначе альтернативой была бы Бастилия. Я знаю, что вы – доверенное лицо императора Священной Римской империи Леопольда Первого, и выполняете здесь его поручение. Вот я и предлагаю вам объединить наши усилия. Как говорится, услуга за услугу. Я помогу вам покинуть Тунис, причем не с пустыми руками, а затем помогу благополучно добраться до Вены. Насколько я понял, ваша миссия здесь завершена. А по прибытию в Вену вы представляете меня императору и даете самые лестные рекомендации. Поверьте, вредить я не буду. Это не в моих интересах. Но смогу быть весьма и весьма полезен.

– До тех пор, пока вам хорошо платят?

– Совершенно верно, мой друг! Но не только до тех пор, пока мне хорошо платят. Также до тех пор, пока меня не попытаются использовать, как разменную монету, пожертвовав мной ради чего-то или кого-то. Как поступил со мной король Франции. И вот такого к себе отношения я не прощаю. Никогда и никому.

– Что же, приятно иметь дело с умным человеком, месье де Ламберт! Считайте, что в принципе я согласен. Но что толку сейчас говорить о Вене, если мы сидим в этом проклятом Тунисе, а вокруг уже полно турок? Как вы собираетесь выбраться из этого гадюшника? К тому же за нами наверняка следят люди Али-бея. И не возникнет ли вопросов у короля Франции, куда подевался шевалье Жан де Ламберт?

– Не волнуйтесь, Жан де Ламберт исчезнет при взятии Туниса. Наверняка будет убит и растерзан озверевшими янычарами, так что опознать его труп не удастся. Да и опознавать никто не будет. Туркам это не надо, а ищеек короля Франции здесь нет. Со временем многие подробности будут утеряны, и восстановить всю картину взятия города в деталях уже не удастся никому. Что касается вопроса, как покинуть Тунис, предоставьте это мне. Не волнуйтесь, никаких сложностей с этим не возникнет. Даже если турки полностью сомкнут кольцо осады вокруг города, мы все равно тихо и беспрепятственно уйдем. Причем, повторю еще раз, не с пустыми руками. В разумных пределах, конечно. Только то, что можно погрузить в седельные сумки на лошадь. Если у вас недостаточно средств, чтобы наполнить эти сумки, то я могу помочь вам в этом богоугодном деле. Все равно казну Али-бея скоро разграбят. Так пусть лучше она попадет в руки порядочных людей, цивилизованных европейцев, а не этих дикарей.

– Мой друг, вы удивляете меня все больше и больше! Разумеется, я не буду возражать против такой постановки вопроса! Но если вы даете гарантию, что мы сможем беспрепятственно покинуть Тунис, то пока это делать еще рано?

– Да, еще рано. Пусть Кемаль-паша сначала вдоволь поразвлекается, стреляя по Тунису. Ему в радость, а нам от этого хуже не будет. Заодно ликвидируйте все следы своего пребывания во дворце, чтобы никаких бумаг не осталось. А вот когда городская стена рухнет, и янычары пойдут на штурм, мы начнем действовать. Тогда всем будет уже не до нас…

Когда обрадованный Феликс Мозер ушел, Мэттью снова погрузился в раздумья. Своему «другу» он не доверял и вполне допускал, что австриец попытается от него избавиться, когда надобность в Жане де Ламберте исчезнет, а его доля драгоценностей из казны Али-бея будет так близко…

Ну что же, тем интереснее будет сыграть эту партию с умным и достойным соперником, который даже не подозревает, что для него возможны лишь два варианта финала этой партии. Неправильный выбор будет самой большой и последней ошибкой в его грешной жизни. Зато правильный выбор может сделать его богатым и влиятельным человеком при венском дворе. Именно для этого Мэттью и подбросил идею прихватить кое-что из казны Али-бея и разделить поровну. Он любил проводить подобные эксперименты над людьми, с которыми его сталкивала жизнь в критических ситуациях. Когда проявляется истинная сущность человека и наружу вылезает вся гниль в его душе, до этого тщательно скрываемая. Причем Мэттью сам очень тонко и ненавязчиво провоцировал своих подельников, с интересом наблюдая, что победит – жадность или разум. Увы, в подавляющем большинстве случаев побеждала жадность. И все заканчивалось тем, что Мэттью выходил из критической ситуации один. Интересно, кем окажется на поверку Феликс Мозер.

Как ни парадоксально это выглядело, но у Мэттью Каррингтона – отъявленного циника и интригана, за которым тянулся длинный шлейф темных дел и различных преступлений и который всех людей делил на три категории – полезных, бесполезных и потенциально опасных, был свой собственный кодекс чести, который он никогда не нарушал. Мэттью, при всей своей циничности и беспринципности, добро помнил. Особенно если оно было сделано бескорыстно, от чистого сердца. И сам очень высоко ценил это качество у других. Но таких людей попадалось ничтожно мало на его жизненном пути в этом грешном мире. Поэтому он и не разбрасывался ими.