Джейн

При первой же встрече миссис Картер обняла Джейн, у которой сердце колотилось в груди, а душу переполняла тоска по Амалии. Джейн этого не ожидала. Обитатели дома престарелых иногда обнимали ее, но их дети, приезжая в гости, держались на расстоянии.

Миссис Картер обняла Джейн в холле, где выложенный шашечками пол напоминал шахматную доску. Джейн все еще держала в руках сумки. От миссис Картер пахло потом – она только что вернулась с пробежки, – а также духами.

– Мне очень жаль Эвелин, – шепнула она на ухо Джейн и попросила Дину отвести ее в комнату для прислуги.

Комната располагалась на задворках квартиры и была маленькой, но большей Джейн никогда не имела. Когда она жила вместе с Нанай, ее бабушкой, они спали в одной постели. Многие годы спустя, когда Джейн приехала к матери в Калифорнию, она спала на раскладном диване в гостиной рядом с телевизором. В комнате для прислуги Джейн нашла в комоде аккуратно сложенную запасную форму Аты. Из Библии с золоченым обрезом торчал положенный между страниц снимок Амалии, сделанный в день, когда та родилась.

Именно у Картеров Джейн впервые поняла, как много можно купить за деньги. Она пробыла в их семье неделю, когда у Генри начались лихорадка и странный лающий кашель. Пока миссис Картер звонила доктору в библиотеке, Джейн подготовила Генри к поездке. Она надела на него комбинезон фирмы «Патагония», сложила дополнительные подгузники и подогрела молоко.

– Мэм, мы готовы, – объявила Джейн, как только миссис Картер закончила телефонный разговор.

– Готовы к чему? – непонимающе спросила миссис Картер, которая все еще была в брюках для занятий йогой и сидела на диване, закинув одну ногу на другую.

– Поехать к врачу… – растерялась Джейн.

– В больнице много народу, – прервала ее миссис Картер, наморщив нос. – Генри слишком мал.

Через полчаса прибыла доктор с сумкой, полной инструментов. Она оставила туфли в прихожей, надела тапочки и осмотрела Генри в детской, посветив ему фонариком в уши и горло. На ней были тонкие золотые браслеты с голубыми камнями, позвякивавшие, пока она работала. Закончив осмотр, она позвонила в аптеку на Третьей авеню, продиктовала рецепт, а затем, собирая вещи, поболтала с миссис Картер. Они были старыми подругами по Вейлу, где проводили Рождество многие годы. Доктор сказала, что они с мужем подумывают вступить в клуб «Гейм-Крик», но их останавливают тамошние цены. Миссис Картер заверила ее, что дело того стоит: еда гораздо лучше, чем в домиках, и никогда не приходится стоять в очереди. А тапочки! Они божественны.

Когда доктор ушла и малыш уснул, Джейн надела пальто и спросила миссис Картер, не нужно ли ей чего-нибудь в аптеке кроме лекарства для Генри. Но миссис Картер объяснила, что подобные услуги входят в обязанности консьержей и лекарства вскоре будут доставлены швейцару.

– Отдохни, ты провела с Генри всю ночь, – ласково сказала она.

В течение последовавших недель Джейн наблюдала, как весь мир, подобно доктору, сам приходит в дом к Картерам. Макароны в пачках и сырой миндаль, дезодорированный крем для тела и детские салфетки, плетеные корзины, полные свежих овощей и мяса с местных ферм, ящики с вином, свежие цветы каждые понедельник и четверг, рабочие рубашки для мистера Картера, упакованные в коробки, словно подарки, и новые платья для миссис Картер, развешанные на плечиках и помещенные в длинные пакеты на молнии из магазинов на Мэдисон-авеню, – все это доставлялось к задней двери квартиры, а потом расставлялось и раскладывалось по местам Диной так, что хозяева этого даже не замечали. Причин покидать квартиру было мало, и Джейн почти никуда не выходила, разве что дважды в день гуляла с ребенком по парку.

В первый раз Джейн, миссис Картер и Генри отважились совершить вылазку в большой мир, когда отправились на уик-энд на Лонг-Айленд, где у Картеров имелся дом. Мать мистера Картера устраивала вечеринку в честь Генри в загородном клубе в Ист-Хэмптоне. В утро поездки миссис Картер, Джейн и Генри спустились вниз на главном лифте и сели в ожидавший их «Мерседес», где уже было пристегнуто автомобильное сиденье для Генри и лежали их сумки. Водитель довез их до вертолетной площадки на Ист-Ривер, и они прилетели в Ист-Хэмптон уже через полчаса. Там другая машина встретила их и доставила к дому Картеров, едва виднеющемуся с дороги за высокой живой изгородью. Джейн все выходные пробыла в этом поместье – за исключением трех часов, проведенных с миссис Картер на вечеринке в загородном клубе.

Картеры жили в замкнутом мире, созданном, чтобы противостоять потрясениям и бурям жизни, – поняла Джейн за проведенные с ними недели. В мире, почти не соприкасающемся с тем, в котором обитали они с Амалией и все, кого Джейн знала. И до тех пор, пока Картеры ей не заплатили, – за шесть недель по двойной ставке, как и было обещано, – Джейн продолжало казаться, что пропуск в него совершенно недостижим для такой, как она.

Когда Джейн пошла в банк, желая отдать деньги на хранение, она узнала, что имеет право на новый вид счета. Он назывался «Сбережения-плюс», имел минимальный баланс в пятнадцать тысяч долларов и процентную ставку 1,01 %. Джейн призналась банковскому служащему, что не понимает значения термина «процентная ставка». Тот взял калькулятор и объяснил: это скорость, с которой станет расти ее вклад за то, что она внесла его в банк.

– Просто так? – переспросила Джейн, просто чтобы лишний раз убедиться.

– Это называется «начисление сложного процента». Теперь вы понимаете, как оно работает?

Для Джейн тот факт, что ее накопления будут расти сами собой, стал откровением. Как будто кто-то приоткрыл перед ней закрытую прежде дверь – совсем чуть-чуть, – и она впервые представила себе, как заходит внутрь. Если ее накопления могут расти просто оттого, что деньги лежат в банке, ей нужно их заработать побольше. И заработать не доллары и десятицентовики, как в доме престарелых, а настоящие деньги, как у Картеров. Если она будет осторожна, эти реальные деньги станут мало-помалу умножаться – сами по себе. Создавая ее крепость.

Каждое утро миссис Картер пила на завтрак зеленые коктейли. Дина делала их из замороженной черники, листовой зелени, различных семян и специй – корицы, куркумы, чиа. Однажды, на второй или третий день работы Джейн, миссис Картер предложила ей сделать глоток. Джейн удивилась, но Дина позже объяснила, что такова миссис Картер. Милая и не сноб в отличие от ее подруг. На следующий вечер миссис Картер пригласила Джейн вместе посмотреть фильм в специально отведенной для этого комнате, потому что ее муж задерживался на работе. Генри спал, а они сидели бок о бок в глубоких кожаных креслах, погружая руки в одну и ту же чашу с попкорном.

Может, именно поэтому Джейн решила, что может позаимствовать хозяйский молокоотсос. Потому что миссис Картер и она становились подругами. Но нет, это было не так. Джейн никогда не рассказывала миссис Картер об Амалии, потому что Ата предупредила: это заставит мать Генри чувствовать себя виноватой. И Джейн хорошо понимала: одолжить незаметно молокоотсос означает не подчиниться данным ей наставлениям.

В первый раз она воспользовалась им, проработав у миссис Картер всего шесть дней. Генри капризничал весь день, и Джейн с раннего утра не нашла времени сцедить молоко. Едва Генри уснул, Джейн бросилась в свою комнату, сорвала блузку, поставила миску в раковину в ванной и склонилась над ней, готовая доить себя, как это делают с коровами. К тому времени она придумала запасать молоко в полиэтиленовых пакетах, позаимствованных у миссис Картер, и складывать их в запасной морозильник, стоящий в кладовой для продуктов. Его Картеры использовали, лишь когда требовалось сделать значительные запасы для большой вечеринки. Джейн планировала принести Амалии замороженное молоко в свой первый выходной.

Миссис Картер была на пробежке. Джейн считала, что она слишком много бегает и слишком мало ест. От этого-то у нее так мало молока. Взгляд Джейн упал на молокоотсос, лежавший на столе в ее комнате. Он был из тех, какими пользуются в больницах, более мощный, чем модели, продающиеся в магазинах. Он тянул молоко из миссис Картер с такой силой, что ее соски удлинялись, становясь похожими на розовые мизинцы. Миссис Картер беспокоилась, что эта «хитрая штуковина» может испортить ей грудь, но все же предпочитала пользоваться ею, а не кормить Генри естественным образом, так как он сосал слишком вяло: иногда, чтобы насытиться, ему требовался целый час.

Джейн приняла решение, сама не осознавая этого. Она заперла дверь. Включила радио. Положила радионяню на стол и приложила груди к молокоотсосу. Через мгновение пластиковые накладки прилипли к ним. Джейн не возражала против того, чтобы испортить их форму. Она не думала, что та когда-нибудь ей пригодится. Даже Билли не часто касался ее грудей, жалуясь, что те слишком малы и не могут доставить ему удовольствие.

Джейн закрыла глаза, представила себе Амалию – миссис Картер призналась, что думает о Генри, отсасывая молоко, так как это увеличивает его количество, – и оказалась права. Джейн потребовалось всего пятнадцать минут, чтобы сцедиться, и она получила молока на несколько унций больше, чем при ручном сцеживании. Радионяня свидетельствовала, что Генри мирно спит.

После этого Джейн пользовалась молокоотсосом миссис Картер по нескольку раз в день. За несколько недель ощущение, что она делает что-то дурное, поблекло, как яркая футболка, которую слишком много раз стирали, но так и не исчезло полностью. Джейн начала отливать для Генри немного своего молока, потому что молока миссис Картер не хватало, тогда как у Джейн оно водилось с избытком, и потому, что это помогало Джейн верить, будто такая помощь идет на пользу всем.

– Не могу представить, что чувствует Тина и Эстер, живя в таких семьях, как наши, когда их дети так далеко на Филиппинах, – говорит Маргарет Ричардс.

Это подруга миссис Картер по колледжу. Симпатичная, с большими голубыми глазами и светлыми, почти белыми волосами. Она держит Генри на плече, и тот слюнявит ее блузку. Джейн незаметно для миссис Ричардс вытирает лицо Генри детским полотенцем, которое всегда держит наготове на случай, если малыш срыгнет.

Миссис Ричардс рассказывает о документальном фильме, который она снимает. Он посвящен филиппинским няням двух ее маленьких дочерей. Она никогда раньше не снимала документальных фильмов, но загорелась идеей, встретив на вечеринке, посвященной сбору средств для MoMA PS1, находящегося в бедственном положении продюсера, а он «загорелся желанием» ей помочь.

– Мы хотим понять, сколько внимания должно быть уделено детям и мне, – поясняет миссис Ричардс, похоже, не замечая, что Генри начинает кукситься.

Джейн смотрит на часы и с тревогой видит, что прошло уже четыре часа с тех пор, как он в последний раз ел.

Миссис Ричардс продолжает:

– Я считаю, будет полезным показать нас и их вместе, подчеркнуть, что они являются частью нашей семьи. Так будет проще удержать внимание зрителя. Ведь дело не только в нянях.

– Как приятно видеть, что ты снова отдаешься работе, хотя твои девочки еще так малы! С Клэй я так занята, что у меня и в мыслях нет вернуться на работу в ближайшее время, – восклицает Эмили Ван-Вик, тоже подруга по колледжу, оставившая своего ребенка дома с няней.

Джейн слышала, как миссис Ван-Вик сказала миссис Картер, что с ее стороны было безумием впустить в свой дом такую молодую и привлекательную женщину, как Джейн. «К чему искушать Теда?» – спросила миссис Ван-Вик, не зная, что Джейн находится за углом в библиотеке и собирает кукурузные хлопья, которые девочки миссис Ричардс рассыпали по ковру.

Джейн предлагает взять Генри, который хнычет и грызет кулачки, но миссис Ричардс делает вид, что ее не слышит.

– Конечно, мой Ксандер побаивается. Он говорит, дело не кончится добром. Вы знаете, одна почтенная жительница Верхнего Ист-Сайда, которая была замужем за успешным бизнесменом, снимавшим фильм о ее помощнице…

– Но все дело в том, как вы это делаете, – перебивает миссис Картер. – Гарриет Бичер-Стоу не была черной. Искусство – это мастерство сопереживания!

– Именно это я и имею в виду, – соглашается миссис Ричардс.

Генри начинает плакать. Джейн берет его на руки, ругая себя за то, что не накормила малыша перед самым приездом подруг миссис Картер, хотя для этого пришлось бы нарушить режим. Ата предупреждала Джейн: матери любят, чтобы их дети перед друзьями были веселыми, не капризничали и не плакали.

Прежде чем Джейн успевает улизнуть, миссис Ричардс спрашивает:

– Ты филиппинка?

– Да, мэм, – неохотно отвечает Джейн.

Ей нужно покормить Генри прежде, чем он слишком проголодается, а он не станет есть здесь. Тут чересчур много людей.

– По тебе не скажешь.

– Ваш отец американец, верно? – улыбается миссис Картер, глядя на Джейн.

– Ты там родилась? – одновременно с ней спрашивает миссис Ричардс.

Джейн достает из кармана бутылочку с заранее нагретым грудным молоком и подносит ко рту Генри, молясь, чтобы он стал сосать, но тот ее судорожно отталкивает.

– Да, мэм, мой отец американец. И да, мэм, я родилась на Филиппинах.

– Но не в Маниле, – вставляет миссис Картер. – На том, другом острове… Тед нырял там с аквалангом, когда работал на «Морган Стэнли». Скажи еще раз, где это было, Джейн?

– Я из Булакана, – отвечает Джейн, нервничая, потому что Генри хватает себя за уши, что обычно делает, когда перевозбужден.

– О нет, я имела в виду остров, на котором находится Аман, известный курорт… – Миссис Картер качает головой. – В любом случае отец Джейн служил на американской военной базе…

– Наверное, на Субик-Бей, – перебивает ее с беззаботной самоуверенностью миссис Ричардс. – Мы уже провели много исследований. Там много таких смешанных браков, как этот. Американский солдат женится на местной. Твои родители познакомились так, Джейн? Через базу?

Лицо Джейн вспыхивает. Ее матери было шестнадцать, когда она забеременела. Разразился скандал, которым Нанай пользовалась на протяжении всей юности Джейн, чтобы объяснить свою строгость. Отец Джейн уехал с Филиппин вскоре после ее рождения, но это не настроило мать Джейн ни против американцев, ни против военных. Последнее, что Джейн о ней слышала, это что она жила в калифорнийской пустыне со своим новым мужем, бывшим военным летчиком, работающим на стройке.

– Я толком не знаю.

– Почему? – спрашивает миссис Ван-Вик.

Джейн смотрит на миссис Картер в поисках поддержки, но та обсуждает с Диной, что приготовить на обед.

– Мать уехала в Америку, когда я была маленькой… Меня воспитали бабушка с дедушкой.

– Она приехала сюда, чтобы воссоединиться с твоим отцом? – спрашивает миссис Ричардс.

Джейн снова лжет:

– Нет, чтобы найти работу.

– Работу няни?

– Сперва уборщицы. Няней она стала позже.

– Значит… – задумчиво произносит миссис Ричардс, – твоя мать приехала в Америку и устроилась няней. А теперь няней работаешь ты, пойдя по ее стопам. А теперь представь, что у тебя есть дочь, и она…

– Это похоже на рецидивизм, – перебивает миссис Ван-Вик. – Целые поколения чернокожих парней отправляются в тюрьму, потому что так делали их отцы.

Генри испускает продолжительный крик.

– Маргарет, ты можешь проинтервьюировать Джейн для своего фильма потом. Генри нужно поесть. Джейн, ты не против? – спрашивает миссис Картер.

Джейн выбегает из комнаты и не останавливается, пока не ощущает себя в безопасности, укрывшись в детской, где садится на свое любимое место у окна. Она качает Генри, пока его крики не утихают, а потом засовывает ему в рот соску бутылочки. В детской тихо, он пьет. Она прислушивается к его чавканью, и ее сердцебиение замедляется. Скоро листва на деревьях поменяет цвет, мысленно говорит она ему. Джейн думает об Амалии и гадает, что ее дочь делает в этот момент.

Дверь распахивается, и две девочки Ричардс, Лайла и Лулу, врываются в комнату.

– Ш-ш-ш! Девочки! Генри засыпает!

Девочки перевозбуждены. Дине не стоило давать им сладкие хлопья. Они прижимаются к ногам Джейн, прося разрешения прикоснуться к ребенку, и слишком шумят. Генри перестает сосать.

Куда подевались Тина с Эстер? Неужели они ждут, что Джейн займется девочками, пока они с Диной чисмис на кухне?

– Идите поиграйте! Понятно?

Джейн указывает на полку, заполненную игрушками Генри, которые больше напоминают украшения: резные, деревянные, дорогие на вид вещицы в форме игрушек.

Лайла, которой едва исполнилось три года, взвизгивает и бежит через всю комнату, крича: «Мяч! Мяч!» Она хватает с полки резной глобус и без предупреждения с силой бросает его в лицо младшей сестры. Несколько секунд Лулу молча смотрит на сестру. Затем ее лицо сморщивается, и она заходится плачем.

– Почему она плачет? – спрашивает Эстер, няня Лулу, стоящая в дверях детской с чашкой черники в руках.

Джейн пытается успокоить Генри, который тоже заплакал, и рассказывает Эстер о глобусе. Эстер осматривает лицо Лулу, объявляет, что все в порядке, и начинает кормить Лулу черникой, хотя девочка по-прежнему заливается слезами.

– Лайла! Мамочка велит поесть черники! – сообщает Тина, входя в комнату.

– Мамочка действительно так говорит! – произносит миссис Ричардс певучим голосом, которым всегда разговаривает с дочерьми. Она идет по пятам за Тиной, держа в руке перевернутый айфон. – Черника – это суперфуд!

Слишком многое отвлекает Генри. Джейн собирается выйти из детской, но миссис Ричардс останавливает ее.

– Корми Генри здесь, Джейн. Не обращай на меня внимания. Я просто буду снимать!

Миссис Ричардс снимает на телефон, как Тина кормит Лайлу черникой, потом переходит к Эстер, которая все еще пытается утешить Лулу, и медленно проходит через детскую, пока наконец не приближается к Генри и Джейн.

– Джейн, отойди от окна. Получается слишком темно, – велит миссис Ричардс, прежде чем произнести нараспев: – Три филиппинки. Трое детей. Три истории.

Раздается хныканье, за которым следует хриплый кашель.

– Лулу подавилась! – кричит миссис Ричардс.

Эстер начинает хлопать девочку по спине. Лайла, испугавшись, начинает плакать. Крики Генри звучат все громче и настойчивее. Внезапно изо рта Лулу извергается поток наполовину пережеванной черники.

– ТИНА! ЭСТЕР! – кричит миссис Ричардс, держа айфон в руке. – Эта. Черника. Оставит. ПЯТНА.

Джейн выбегает за дверь прежде, чем миссис Ричардс успевает ее остановить. В своей комнате она прижимает Генри к себе и держит так, пока его рыдания не стихают. Он сопит у нее на плече, пока она просматривает сообщения на телефоне. Ее внимание привлекает то, в котором Ата сообщает о визите Амалии к врачу. Амалия почти не плакала, когда ей делали уколы, и она крупненькая для своего возраста. Джейн просматривает присланные фотографии – Амалия в новой шапочке, Амалия на смотровом столе. Когда Джейн кладет телефон, Генри уже спит.

Джейн вздыхает, злясь на себя. Ей не следовало уделять телефону так много времени. Генри не дососал молоко до конца, оно осталось в бутылочке, и теперь Джейн придется его вылить. Ата говорит, при комнатной температуре молоко остается безопасным около двух часов. После этого в нем начинают размножаться бактерии. Джейн подумывает о том, чтобы разморозить еще молока и разбудить Генри, чтобы не выбиваться из графика. Но он так мирно спит. К тому же она ощущает в грудях покалывание, которое означает, что пора сцеживаться. И что, если она столкнется с миссис Ричардс по дороге на кухню?

Джейн кладет Генри на кровать поближе к стене. Когда она идет запирать дверь, он начинает ворочаться. Джейн бежит обратно к кровати и кладет подушки с внешней стороны, чтобы малыш не упал. Она включает генератор белого шума, снимает сорочку и подсоединяется к молокоотсосу миссис Картер. Через несколько минут ее молоко начинает течь. Джейн слушает ритмичный звук молокоотсоса, думает об Амалии и расслабляется.

Вдруг Генри взвизгивает. Он кричит так яростно, словно воздух в комнате разрывается надвое. Потом он рыгает: Джейн забыла подождать, когда он срыгнет, прежде чем уложить его! И снова крики, опять и опять, переходящие в яростный вопль. Джейн с колотящимся сердцем быстро прекращает сцеживать молоко и берет Генри с кровати. Его ноготки царапают ее кожу.

– Ш-ш… ш-ш, – шепчет она настойчиво. Прижимая Генри к груди, Джейн свободной рукой вынимает трубки молокоотсоса из бутылочек. Губы Генри обхватывают ее сосок, из которого сочится молоко.

– Нет, Генри…

Джейн пытается оторвать малыша от груди, но он только сильнее присасывается, судорожно глотая молоко. Так ловит ртом воздух только что спасенный утопающий.

Упрямый мальчишка! Джейн засовывает мизинец в уголок рта Генри и разжимает его челюсти. Генри, отнятый от груди, запрокидывает голову и орет так яростно, что его запачканное молоком лицо еще больше белеет.

– Генри! – У Джейн сжимается сердце.

Она прижимает ребенка к себе, чтобы заглушить его крики, и, когда он начинает сосать снова, она позволяет ему это делать. Лишь до тех пор, пока она не уберет молокоотсос, которым не имеет права пользоваться. Лишь до тех пор, пока не выльет старое молоко из его бутылочки в раковину, не помоет ее и не наполнит свежим. Только до тех пор, пока она не сможет надеть на нее резиновый сосок. Она делает все это так быстро, как только может. Молоко из груди, свободной от голодного рта Генри, капает на пол.

Джейн наконец идет к кровати с бутылочкой в руке, когда дверь распахивается. Дверная ручка ударяется о стену.

– Джейн, я хотела… О боже!

Миссис Ричардс стоит в дверях, снимая происходящее на телефон.

Джейн в ужасе смотрит, слова путаются в голове. Генри сосет ее грудь изо всех сил, жадно похрюкивая, словно свинья.