Глава 6
В которой Автор, предвосхищая возмущение некоторых Читателей тем, чем Он, собственно, занимается, пока Его Подруга трудится в поте лица, излагает свой План касательно того, как сделать Жизнь на Атолле продуктивной.
По утрам Сильвия уезжала на работу в пикапе. Она была полна уверенности, что ее стараниями жизнь ай-кирибати вскоре станет радостнее, длиннее и здоровее. После отъезда Кейт Сильвия осталась единственной ай-матанг в Фонде народов. У нее в подчинении был штат из десяти человек (все старше ее). Они внедряли программы, призванные усовершенствовать здоровье матери и ребенка, уменьшить дефицит витамина А, воспитать в ай-кирибати экологическое сознание и улучшить санитарную обстановку. Последнее включало постройку биотуалетов, или «атоллетов», потому что, как я уже говорил, с дерьмом на Тараве надо было срочно что-то делать, и Сильвия взяла на себя эту непосильную задачу.
– На самом деле, это круто, – сказала она с нехарактерным для нее энтузиазмом. – Отходы биотуалетов можно использовать как удобрение в образцовом огороде.
Супер, подумал я. Еще один потенциальный источник дизентерии. Но она все равно осуществила задуманное, и теперь каждые пару месяцев остров окутывал отвратительнейший из запахов: это Бвенава смешивал компост с рыбными потрохами и свиным навозом, а затем разбрасывал его по саду, возвращая к жизни помидоры и капусту. Сильвия была счастлива. Она нашла свое призвание.
Я тоже был очень занят. Размышлениями. Я решил написать книгу. Это будет эпическое произведение, решил я, толстовского размаха, не уступающее Джойсу в амбициозности и Шекспиру в лиричности. Через двадцать лет оно станет темой университетских семинаров и докторских диссертаций. Мой роман причислят к образчикам современной литературы. Студенты будут говорить о нем почтительно, понизив голос и изумляясь, как такое вообще возможно было написать. Журнальные статьи обо мне будут начинаться со слов: «Литературный гений Дж. Маартен Троост ведет отшельнический образ жизни…» Я уже решил, что стану загадкой для журналистов, тайной. Меня поставят в один ряд с Сэлинджером и Пинчоном. Можно будет и двойное гражданство оформить, чтобы за одну книгу получить и Букеровскую, и Пулицеровскую премии.
Чтобы создать нужный настрой, я читал серьезные книги – «Дети полуночи» Салмана Рушди, «Бесконечная шутка» Дэвида Фостера Уоллеса, «Улисс» Джеймса Джойса (ну, последнюю, допустим, просто пролистал), «Король Лир». Но Сильвии почему-то казалось, что я занимаюсь ерундой.
И вот в один прекрасный день я включил ноутбук. Создал новый документ. Курсор мигал с экрана. Я выглянул в окно. За окном шумели океанские волны. Мне показалось, что я увидел дельфинов. Или тунца? Я залюбовался проплывавшими по небу облачками – вот это похоже на лошадь, это на морской лайнер, на нос моей тети, женскую грудь… Я вскипятил воду. Что это там плавает? Похоже на дохлую рыбу. Я снова повернулся к экрану. Курсор по-прежнему мигал. И ничего. Писательский ступор.
Я не особо беспокоился. Я где-то прочел, что Габриель Гарсия Маркес месяцами не мог выдавить из себя ни одного предложения, а потом все выливалось разом – сладкозвучный поток словесных образов. Сильвия посоветовала написать синопсис. Но я возразил, что синопсисы – это для скучных людей. Разве Керуак их писал? Не думаю. Куда важнее войти в определенное состояние сознания, обрести исключительное видение. Тут уже слова волшебным образом возникнут сами, и мне нужно будет лишь записать их. Сильвия заметила, что Керуак был наркоманом и алкоголиком, что его и прикончило. Что ж, быть писателем нелегко, ответил я.
И снова вернулся к экрану. Прошло несколько часов. Потом дней и недель. И наконец я написал первое предложение. Перечитал его. Исправил. И стер.
Курсор по-прежнему моргал.