ESC
(10.21) Миранда: «Прощай, мой Лобстер, прощай мой миленький! Прощай, я уезжаю навсегда!» — появилась на мониторе строка, набранная сиреневым цветом. В чате с утра было малолюдно, и послание Миранды долго «висело» внизу у границы экрана, прежде чем появилось новое, с приветствием от Рыжей Бестии господину Досу. Впрочем, читать интернетовскую болтовню было некому: небольшая комната с выцветшими обоями пустовала. На ортопедическом матрасе лежало скомканное разноцветное бельё. В углу, слева от пыльного окна с полуоборванными шторами, сооружён стол из снятой с петель двери, положенной на два системных блока. На так называемом столе стояло три монитора, но один, явно не рабочий, раскуроченный и покрытый толстым слоем пыли, был повёрнут экраном к стене. Два других светились. На фоне белоснежных кораллов неторопливо плавали объёмные рыбки, помахивая хвостиками и плавниками. Их одиночество время от времени скрашивали разноцветные строки интернетовских посланий. С фотографии, прикреплённой скотчем к экрану одного из компьютеров, улыбалась девушка. На единственном стуле в беспорядке валялась одежда. Другая мебель в комнате отсутствовала — видимо, хозяевам традиционные диваны, ковры и гарнитуры были без надобности. Из ванной комнаты доносился шум льющейся воды, на кухне тонко и надрывно свистел чайник.
Лобстер слышал призывный свист готового расплавиться чайника, но вылезать из ванны со взбитой пеной не хотел. Мощная струя из крана пробивала в пене чёрные дыры. Пена шипела и медленно оседала. Лобстер любовался пузырьками, которые радужно переливались в электрическом свете и лопались, и старался не думать об алгоритмах шифрования, «троянцах», «червяках», логических бомбах и прочей хакерской чепухе…
Может у него быть хотя бы час утреннего времени — допустим, с десяти до одиннадцати, пока он ещё не продрал глаза, — когда можно помечтать о полуголой девице с обложки «Плейбоя», а не об очередной не поддающейся взлому программе? Не может! Продвинутому хакеру, сидящему в системе лет с тринадцати, даже во сне вместо кошмаров видятся «троянцы» в образе виртуальных демонов, пожирающих бесконечные ряды цифр и знаков. Демоны громко чавкают, рыгают и выплёвывают обглоданные кости программ… Сегодня ночью Лобстеру, например, приснилась строка: «…#daemon9@netcom. com…» К чему бы это? Может, к долгой дороге? К казённому дому? К нечаянному свиданию с кареглазой брюнеткой? А может, к войне? Ведь каждый сон имеет какой-то скрытый, поднятый из глубин подсознания, как жирный ил со дна озера, смысл. Даже самый алогичный и бессмысленный! Да и что такое бессмыслица с точки зрения хакера, который, стуча по клавиатуре, втайне мечтает разрубить семнадцатидюймовый монитор ударом топора, примерно так же, как казак, с оттяжкой лупящий тяжёлой шашкой по соломенному снопу, представляет себе кудрявую голову иноверца? Бессмыслица — это разговоры о деньгах и здоровье, «мыльные оперы» и тарелка густого борща с куском говядины, сияющие иллюминацией магазины и туфли на высоком каблуке… А рыночной торговке, мёрзнущей на улице за прилавком с овощами, или депутату, устало развалившемуся на заднем сиденье автомобиля после очередного заседания, вся его каторжная многолетняя работа, да и сам он, Лобстер, кажутся такой абракадаброй, таким абсурдом, таким ничтожеством, что даже и говорить об этом нечего! Не больше мыльного пузыря! Пук…
Иногда Лобстеру казалось, что его голова за ночь приобрела форму «железа» — компьютерного блока, в котором бесшумно крутится жёсткий диск с объёмом памяти в десять гигабайт, решающий бесконечную математическую задачу с тысячью неизвестными. И тогда он в холодном поту ощупывал себя, отбрасывал одеяло, вскакивал, босиком бежал к зеркалу в прихожей и долго всматривался в собственное изображение, как какой-нибудь сказочный герой, отведавший волшебных ягод, вглядывается в водную гладь озера, боясь увидеть ослиные уши. Лобстер смотрел на испуганное, перекошенное лицо, выпирающие монгольские скулы, серые, с зелёными вкраплениями глаза с мгновенно сузившимися до размеров точки зрачками, и потом, осознав, что до настоящего сумасшествия пока ещё далеко, брал с полки расчёску, приглаживал непослушные, вечно торчавшие в разные стороны жёсткие волосы, шёл к компьютерам и садился за работу. Не может!
Лобстер разозлился на себя за промелькнувшую в голове мыслишку о списке паролей для локальной сети налоговой полиции, произнёс громко, стараясь перекрыть шум бегущей воды: «Найн, нихт, натюрлих швайн! Дас ист фантастиш, фройляйн!» — и, закрыв глаза, нырнул под пену. В воде было спокойно, уютно, тепло — и никаких тебе файлов, директорий и окон!
Одна взбалмошная девица из Интернет-кафе после бурной ночи на влажных от пота простынях посоветовала ему принимать с утра душ, а не ванну, потому что якобы лежание в тёплой воде расслабляет, разнеживает, отбирает силы, превращая мужчину в личинку стрекозы. Да, так, кажется, она и сказала — в личинку… Лобстер без лишних церемоний выставил девицу за дверь — никаких вторжений в его личную жизнь! Доступ закрыт, пароль неверный. Кажется, эта взбалмошная и назвала его тогда впервые Лобстером. За лежание в ванне или за высоколобость и острый аналитический ум? А может, за то, и другое, и третье… До этого был он Диким Хаком, а ещё раньше — Железным Воином в доспехах «софт». Клички менялись, как хитиновые оболочки, по мере того как он вырастал из них. Бессонные ночи, проведённые за компьютерными игрушками. Ночи хакера длиннее ваших дней… Другие «зависают» в играх на всю оставшуюся жизнь, ломают головы, пытаясь открыть виртуальные двери и пароли бессмертия. А у него игорный азарт прошёл довольно быстро, и два года назад он окончательно примерил на себя взрослый панцирь Лобстера: взломал, украл, продал…; взломал, украл, продал… Разве это не жизнь? Романтика!
Лобстер вынырнул из воды и стал жадно хватать ртом воздух. Пена осела, и только кое-где на поверхности ещё плавали жалкие пузырчатые островки. На кухне не унимался чайник. Лобстер вылез из ванны и зашлёпал на кухню, оставляя на линолеуме влажные следы. Выключив газ, он глянул в окно, во двор с припаркованными по периметру автомобилями, с деревьями, шумящими пожухлой августовской листвой, вспомнил о носках, которые с вечера сушились на балконе. Ночью был сильный дождь. Вот он-то их и высушил до ниточки! В чём теперь идти на свидание с кареглазой брюнеткой?
На кухне кроме плиты и пожелтевшей раковины стоял небольшой шкаф с дверцей, висящей на одной петле, стол с прожжённой в нескольких местах клеёнкой и колченогий табурет. На столе ещё оставались остатки вчерашнего ужина. Лобстер, со вздохом оглядев всё это свинство, потянулся за мусорным ведром и мокрой тряпкой. А затем приоткрыл дверцу шкафа. На верхней полке лежали пакеты с вермишелью быстрого приготовления и пластиковая бутылка с минералкой. Лобстер, припав к горлышку, стал жадно высасывать воду. Ему было холодно. Он поёжился и зашлёпал назад в ванную — вытираться.
Лобстер в накинутом на плечи махровом халате склонился над мониторами и нажал на «Enter». На левом мониторе вместо заставки с рыбками возникло окно, густо усеянное ярлыками. Он поводил мышкой по коврику, перевёл её на правый монитор, пробежал глазами по строкам чата. Его взгляд остановился на послании Миранды: «Прощай, мой Лобстер…»
Что ещё за дела — «прощай»? А как же сон в руку? Война, свидание с брюнеткой, стираные носки? — Лобстер стал лихорадочно перетряхивать вещи на стуле. Из кармана джинсов выскользнул сотовый телефон.
— Миранда, ты где?
— Хм, проснулся! С добрым утром, Лобстер, — раздался в трубке звонкий голосок Миранды. — Мы на Ленинградке. Тут пробка — туши свет! Из Химок не можем выбраться.
— Пятница, наверное. Что ты делаешь в Химках? И что значит — «навсегда»?
— А ребята говорили, ты самый умный. То и значит — прощай! — В трубке раздались короткие гудки.
Ничего себе заявленьице с утра пораньше! Лобстер снова набрал номер, но приятный женский голос сообщил, что абонент временно недоступен. Всё ясно — выключила трубку. Почему она на Ленинградке? Почему «навсегда»? Неужели улетает? Куда? Хоть бы словечком обмолвилась! Ведь они виделись два дня назад! Может, за эти два дня всё изменилось и она нашла себе какого-нибудь толстопузого провинциального буржуина, из тех, что носят массивные золотые «печатки» и лениво ходят по бутикам с оттопыренными от денег карманами? Все эти современные девки, они такие — как сороки — только на блестящее глядят!
Он стал торопливо одеваться, размышляя, куда ехать. Вся беда в том, что у Шереметьева два терминала — первый и второй. Если Миранда намылилась в какой-нибудь там Мухосранск — одна дорога, если в Баден-Баден — другая. Впрочем, от одного порта до другого минут пятнадцать езды, но он ведь даже рейса не знает! Придётся выискивать Миранду в толпе. Эх, ему бы программируемый сканер с определителем длины радиосигнала и расстояния до вызываемого абонента, тогда б он знал с точностью до нескольких метров, где она застряла в пробке со своим толстопузым! Да где ж его сейчас найдёшь, этот сканер? Он с досадой пнул по ортопедическому матрасу, поискал глазами свой кожаный рюкзачок и бросился к балконной двери. Лобстера всегда бесило отсутствие необходимой для работы аппаратуры. Носки, конечно, были влажные…
Машину Лобстер поймал сразу — повезло.
— Куда едем? — поинтересовался водитель «шестёрки», когда Лобстер плюхнулся на сиденье.
— В Шереметьево, — выдохнул он.
— Шереметьево большое, — усмехнулся водитель. — Одна взлётная полоса, наверное, километра три, я уж молчу про всё остальное.
— Вы езжайте пока, а я подумаю, — сказал Лобстер.
— О бабках не договорились, парень, — напомнил водитель.
Лобстер полез в карман рубахи, протянул мятую пятидесятидолларовую купюру.
— Хватит?
— Смотря как ехать будем, — уклончиво сказал водитель, пряча купюру. — Если очень быстро, может и не хватить. Опаздываешь, что ли?
— Друга встречаю, — соврал Лобстер. — Через пятьдесят минут рейс.
Водитель глянул на часы и покачал головой.
— Друга он встречает, понимаешь ли! Не знает, в какой порт ехать! — снова усмехнулся. — Откуда рейс?
— Не знаю я. Подумаю! — В голосе Лобстера промелькнуло плохо скрытое раздражение.
— Странный ты какой-то, парень. Ладно, попробуем. — Водитель перестроился в крайний левый ряд и прибавил скорость.
Лобстер вспоминал свою последнюю встречу с Мирандой.
Тихий тёплый вечер. Столики летнего ресторана, стоящие на плавучем пирсе у берега пруда, были освещены протянутыми крест-накрест гирляндами. С другого берега из постепенно сгущающейся темноты доносился звонкий женский смех и ленивое тявканье собак, совершающих вместе с хозяевами вечерний моцион. На Миранде розовое платье, лёгкое, как воздушный шарик. Когда они в девятнадцать пятьдесят две встретились у метро, было ветрено, и девушке приходилось прижимать подол к бёдрам под нескромными взглядами мужчин. Здесь, за деревьями парка, на берегу, было удивительно тихо. Даже листва не шелестела. Впрочем, шелеста он мог не слышать: играла музыка — какая-то ностальгическая попса для замшелых ветеранов. А может, платье было не розовым, а голубым? Вроде не дальтоник, различает цвета и оттенки, но никогда их не помнит: для написания программы цвет не является существенным признаком — буквы, цифры, значки, акронимы… И всё-таки розовым! Преподнося букет, купленный тут же у торговки, он неуклюже скаламбурил по поводу роз. Скаламбурил и укололся о шип.
Лобстер взглянул на крохотную коричневую точку на подушечке указательного пальца.
В тот вечер он был в ударе: смешил Миранду садистскими стишками, рассказывал о вирусах-невидимках «стелсах», хвастался взломанной программой, которая, по словам разработчиков, была защищена лучше банковского терминала, — в общем, развлекал девушку по полной программе. Миранда хихикала, отхлёбывала полусладкое шампанское. Может, ей было неинтересно с ним. Лобстер вдруг понял, что ничего не может объяснить девушке доходчиво. То, что для него просто как дважды два, большинству людей казалось заумью.
— На Ленинградке пробка! — неожиданно вспомнил Лобстер.
— Что ж ты молчишь? — укоризненно покачал головой водитель, перестраиваясь в правый ряд, чтобы потом свернуть на узкую улочку. — Знаешь и молчишь.
— Я не молчу, я сегодня всего два часа спал, — ответил Лобстер.
— С девчонкой кувыркался?
— Да нет, работал, — Лобстер вздохнул и спросил растерянно: — А куда мы теперь?
— По Дмитровке пойдём, через Лобню, а там до порта рукой подать. Главное — из города выскочить, — ответил водитель. — Рейс-то вспомнил?
Миранда была совершенно удивительная девушка и вовсе не походила на тех интернетовских барышень, с которыми ему до сих пор приходилось общаться: хрупкая, лёгкая, как мотылёк, залетевший в его пыльную комнату на мерцающий свет монитора. Лобстеру даже казалось иногда, что за спиной у Миранды трепещут прозрачные крылья: все её голубые и розовые платья имели пышные оборки на плечах, которые топорщились и дрожали на ветру, словно норовя оторвать девушку от земли. Когда Миранда впервые залетела в Интернет-кафе, завсегдатаи уставились на неё и разглядывали так, как жуки разглядывают Дюймовочку, одновременно обсуждая её невзрачные, на их жучиный взгляд, прелести. А Лобстер, сражённый её красотой, подошёл… В Интернет-кафе пригласил Миранду один хороший знакомый: поболтать, потусоваться, познакомиться с интересными людьми. Миранда сама попросила его об этом — ей хотелось общения… Пригласил, а сам в назначенный час не явился. Позже выяснилось, что по дороге у него сломалась машина. Поломка была такой серьёзной, что пришлось вызывать экстренную техническую помощь. Звали знакомого Гоша. И тогда Миранда, прождавшая больше получаса, залетела в кафе и стала растерянно оглядываться, выискивая глазами Гошу — вдруг он забыл о ней, заснул, заболтался, напился? Гоши не было, зато был Лобстер, который, затаив дыхание, следил за каждым её шагом, движением, взглядом. И как только он понял, что сейчас девушка развернётся и уйдёт, растает в тёмно-сизой гари шумного проспекта как розовый мираж, и больше никогда он её не увидит, Лобстер, опрокинув стул, вскочил со своего места, бросился к ней:
— Я — Лобстер. Хакер…
Вообще-то слова этого он не любил. Считал его затасканным, фальшивым, ненужным. Каждый, кто хоть однажды скачал с чужой кредитки десять долларов ради того, чтобы войти на порносайт и попускать слюни, или сумел бесплатно подключиться к Интернету, или взломал пароли какой-нибудь допотопной игрушки, непременно хвастался всякому, кто попадался на его пути, будь то нимфетка или беззубый пенсионер:
— Я — хакер, хакер! Я — крутой! Завтра двести штук баксов хапну! Сегодня не хапнул: терминал оказался не той системы, а завтра — точно хапну! Секретную натовскую программку вчера взломал. Мне наше ГРУ за неё трёхкомнатную в центре даёт с «мерседесом» в придачу, я вот и думаю: продать — не продать, а может, затереть её к чертям, чтоб губу не раскатывали? На хрена мне трёхкомнатная квартира в центре, когда у меня собственная в Чертанове есть? Хотя «мерседес», конечно, машина хорошая…
После таких слов нимфетки сами бросаются на шею, а пенсионеры замахиваются палками, чтобы как следует настучать по квадратной хакерской голове… Настоящий хакер держит рот на замке, потому что работа у него опасная, да и ушей «левых» вокруг — как грязи! Сегодня ты за банкой джина обмолвился о пароле налоговиков, в завтра неизвестные люди в масках положат тебя в наручниках на полу собственной квартиры и попинают как следует, чтобы ты этот пароль поскорей забыл или вспомнил. А назвался Лобстер хакером только лишь потому, что знал — эту необыкновенную девушку надо немедленно удивить, загипнотизировать, сразить, чтобы она даже и не вспомнила о том, что сегодня вечером могут возникнуть какие-нибудь другие варианты насчёт мужика. У него был только один шанс. И он этот шанс не упустил!
Ах, Миранда-Миранда, девчушка из Тушина, птичка-щебетунья, розовый мотылёк! В делах компьютерных была она абсолютным «чайником» и не могла отличить директории от файла, но при этом умела быстро давить на «клаву» и на лету схватывала любую новую программу — ты ей только нужную кнопочку покажи!..
Так вот, в тот самый вечер, когда они сидели в кафе на берегу пруда, он вдруг понял, что ей скучно: Миранда начала рассеянно рассматривать отражение огней в воде, прислушиваться к разговорам за соседними столиками, пару раз даже зевнула, прикрыв ладонью рот. Он спросил, не хочет ли она спать, а она извинилась и ответила, что от шампанского, как после снотворного, её всегда клонит в сон — тут уж ничего не поделаешь, но это не страшно — через полчаса она снова будет как огурчик, и они смогут потанцевать или покататься на катамаране. Катамараны были привязаны к плавучему пирсу, на котором находилось кафе, но Лобстер не знал, разрешат ли им ночью кататься по пруду… Действительно, минут через сорок Миранда ожила, встрепенулась, будто очнувшись от зимней спячки, стала трещать без умолку, не давая Лобстеру вставить слова. О чём она тогда говорила? О том, что приходится работать в комнате, где нет окон, и чувствует она себя в ней не лучше, чем в древнеегипетском склепе, что посетители забывают закрыть за собой дверь и по офису гуляет жуткий сквозняк, слышно даже завывание ветра в щели между дверью и косяком, сколько ни проси этих посетителей — как об стенку горох! — из-за них, между прочим, она дважды в этом году переболела гриппом, а уж про насморки даже говорить нечего — как само собой разумеющееся, — что шеф их, которого за глаза прозвали они «пенсионером» за привычку ворчать и придираться по мелочам, завёл себе похожую на болонку любовницу и водит её в рабочее время по ресторанам, вместо того чтобы смирно сидеть в офисе и бухтеть — из чувства женской солидарности заложить бы этого кобеля жене, чтоб устроила ему головомойку, — что аккумуляторы, которые на прошлой неделе пришли в контейнере из Гонконга, продаются плохо, потому что слишком дороги и сейчас лето…
— В Ш-2 едем, — неожиданно произнёс Лобстер. — Лондонский рейс.
— Надумал? — улыбнулся водитель. — Вычислил друга? Ты по профессии кто?
— Программист я… системный, — соврал Лобстер. — Сижу в НИИ автоматики, пишу программки для линий всяких. Вчера, например, для коров программку писал.
— Да ну трендеть-то, парень, — для коров! — хохотнул водитель. — Ещё скажи — для верблюдов.
— Надо будет, и для верблюдов напишу, — спокойно произнёс Лобстер. — Между прочим, с помощью этой программки можно триста коров зараз подоить, да ещё все анализы снять, чтобы вредных бактерий не было.
— Компьютером, что ли? — спросил водитель.
— Им самым, — кивнул Лобстер.
— Во-во, сын у меня этим бредит. Мы с женой его отогнать не можем — просто беда. В среду вхожу к нему, значит, часа в два ночи, а он накрыл монитор одеялом, чтобы в щели свет не шёл, и сам тоже под этим же одеялом корчится — по клавишам тренькает. Ну, я одеяло-то сдёрнул, всыпал ему по первое число. Мы хоть книжки с фонариком под одеялом читали, зрение портили, а этот в свои двенадцать каких-то гоблинов шашкой рубит! Еле-еле заставил его Марка Твена осилить. Туфта, говорит, представляешь, нет? Хакером хочет стать, программы чужие курочить, чтобы, значит, за это ещё и деньги получать. Так ведь это, если сказать, сплошной грабёж и воровство.
— Да, наверное, — согласился Лобстер. Его голова была занята мыслями о толстопузом буржуйке в золотых цепях, который умыкнул у него Миранду. Сейчас бы помповое ружьё или огнемёт, как в какой-нибудь «стрелялке», — уж он навёл бы шороху в аэропорту!
— Я так думаю иногда: может, он прав? Они ведь сейчас все безбашенные, как говорится, а потом будет нас с матерью кормить на старости лет, — продолжал водитель. — С тобой, парень, ему, наверное, интересно было б пообщаться. Программисты и киллеры у них в чести. Тебя как зовут? Меня — Алексей.
— Олег. — Лобстер пожал протянутую руку.
— Ты, наверное, учился хорошо, чтоб программистом стать, не как балбес мой? Математика высшая, всякие дела?
— Да так, есть немного, — неопределённо пожал плечами Лобстер.
— Видно, что умный. Если в кармане пятьдесят баксов валяется, значит, умный. Дал бы телефончик. Может, потрендишь с моим, поучишь уму-разуму?
Машина свернула с шоссе рядом с постом ГИБДД и понеслась по дороге в сторону Лобни.
«На чужом горбу в рай въехать хочешь? Мне только воспитанием чужих ублюдков заниматься!» — подумал Лобстер, а вслух сказал:
— Я б с удовольствием, но это… Квартира у меня съёмная, не сегодня завтра свалю с неё, так что никакого смысла нет.
— Не хочешь, значит? Ну, как хочешь. — Алексей явно обиделся: замолчал, уставился на бегущую под колёса машины дорогу, а Лобстер задумался над тем, что следовало бы знать тем самым малолетним ублюдкам, сидящим по ночам под одеялами за глупыми «стрелялками», чтобы сделаться по-настоящему крутыми хакерами, а не какими-нибудь там псевдохакерскими болтунами с большой фигой в кармане.
Что они себе там думают? Кликнул мышкой — и мильон в кармане? Ха! Одной высшей математикой тут не обойдёшься. Кроме языков программирования, операционных систем и систем управления базами данных хорошо бы как следует знать криптографию, средства защиты и дешифровки информации, каналы утечки, сетевую архитектуру, типы шифров, методы технической разведки, да мало ли… У Лобстера одних книг по программированию — коробок восемь, да ещё столько же по софтам и матдисцишшнам. Больше половины на английском. Некоторые библиотечные, другие — ксерокопии с «загрифованных», которых понатаскал он из МФТИ, где когда-то учился. Этим чёртовым особистам на любую брошюрку лишь бы штампик тиснуть — «Сов. секретно», а что человек корабль на Венеру запустить хочет или «крякнуть» американский софт для пользы Отечества, так им на это наплевать! Библиотеку свою Лобстер с квартиры на квартиру не таскал — уж больно громоздко, — книги пылились на антресолях у матери. А норы он действительно менял часто: то хозяйке денег больше подай, то сосед сильно пьющий, то ещё какая напасть…
— Если переезд закрыт, минут тридцать простоять можем. Такое здесь место — нехорошее, — проворчал водитель.
— А в объезд?
— Никак. — Он покачал головой. — Без тебя дружок уедет. Так что — молись!
Молиться Лобстер не умел, а даже если б и умел — не стал. Достаточно слегка напрячь мозги. Времени — почти двенадцать, день рабочий, движение на Савёловской дороге не ахти какое интенсивное, а в расписании электричек наверняка перерыв в связи с ремонтными работами — летом на железной дороге самый ремонт, так что…
— Открыт переезд, — уверенно сказал Лобстер.
— Посмотрим-посмотрим, — пробормотал водитель, обгоняя громко тарахтящий трактор.
Переезд был открыт. «Шестёрка», притормозив, перескочила через железнодорожное полотно и снова набрала скорость.
Она затормозила около стеклянных дверей.
— Ты меня здесь подожди, — попросил Лобстер. — Я сейчас. Только друга прихвачу. Ещё полтинник заработаешь.
— Я долго не могу, — предупредил Алексей. — Здесь стоянка дорогая и выезд две сотни.
— Всё будет оплачено, ты жди! — раздражённо сказал Лобстер. Он кинулся к стеклянным дверям.
Около стоек перед входом в таможенную зону было многолюдно, но Лобстер сразу увидел в толпе Миранду. На ней были джинсы, кроссовки на платформе, лёгкий свитер, волосы собраны в хвост. На плече болталась дорожная сумка. Рядом крутился высокий худощавый старикан в очках. Он наклонился к девушке и с гнусной улыбочкой что-то прошептал ей на ухо. Миранда рассмеялась.
Лобстер шёл намеренно медленно, проигрывая в уме начало разговора. «Что с тобой, Миранда?.. Почему?.. Какого чёрта?.. Неужели нельзя было сказать заранее?.. Так не делается… Так нельзя… У тебя крыша съехала… Ну ладно, пошутили — и хватит!..»
Он шёл, не отрывая взгляда от Миранды и удивляясь переменам, которые произошли с ней за два дня. Где её голубые и розовые платья, где крылья за спиной, где лёгкость мотылька, где волосы, рассыпавшиеся по плечам, охваченные ореолом лунного света? Из прекрасной бабочки она превратилась вдруг в обыкновенную гусеницу — одежда «унисекс», этот хвост, кроссовки! Ему показалось даже, что глаза её стали другими — как-то выцвели, поблекли. И где толстый буржуин с золотыми цепями? Неужели его соперник — этот седой высокий старикан?
— Пойдём поговорим! — Лобстер схватил её за руку, потащил из толпы.
— Мне больно! — Миранда высвободила руку, удивлённо уставилась на него. — Как ты здесь очутился? Мы приехали пятнадцать минут назад. По воздуху летаешь?
— Это ты летала. Раньше. — Он глянул на массивную платформу её кроссовок.
— Сорри, — извинилась Миранда перед стариком. Тот понятливо кивнул, дежурно улыбнулся Лобстеру. Они отошли в сторону.
— Как ты меня нашёл?
— Очень просто. Ты сказала, что ваши аккумуляторы для систем сигнализации делают по английской технологии и должен приехать представитель фирмы.
— Ну ты даёшь! — восхищённо произнесла Миранда.
— Кто он? — кивнул на старика Лобстер. Миранда рассмеялась:
— Я думала, у тебя только компьютеры на уме. Нельзя же быть таким ревнивым, Олег! Это наш деловой партнёр, я еду на стажировку в Лондон.
— Навсегда? — Лобстер не верил её словам.
— Как получится, — пожала плечами Миранда. — Хочу немного подзаработать.
— Зарабатывать будешь траханьем с этим замшелым пнём? — Лобстер почувствовал, как кровь приливает к лицу.
— Не смей со мной так разговаривать! — рассердилась Миранда. — Я тебе ничего не обещала!
— Ну да, конечно! Проще всего — никому ничего не обещать, — грустно усмехнулся Лобстер. Он снова взял её за руку, но на этот раз — нежно. — Миранда, выходи за меня! — сказал как-то слишком просто, обыденно, торопливо. Надо было, наверное, не так.
Миранда на мгновение оторопела.
— Ты что, серьёзно?
Лобстер мрачно кивнул. Неожиданно её взгляд стал тёплым. Она провела ладонью по его небритой щеке.
— Олег, миленький, ты с ума сошёл! Зачем я тебе? Ты ещё совсем ребёнок. Тебе нужны твои игрушки, вирусы, программки. А я буду мешать. Не надо!
— Надо! — упрямо сказал Лобстер.
— Ну, хорошо. Как ты себе это представляешь? Где мы будем жить? У тебя даже квартиры собственной нет.
— Я сниму. Хорошую.
— Ладно, снимешь, — кивнула Миранда. — А дети? Когда они появятся? Они будут тебя раздражать: лезть куда не надо, нажимать на кнопки. Не дай бог, сломают что-нибудь в твоих системах. Потом, их надо воспитывать, кормить, сопли вытирать. Ты к этому готов?
— Готов, — вздохнул Лобстер.
— Да ни черта ты не готов! — снова рассердилась Миранда. — Ты хочешь, чтоб я осталась. Тебе сейчас надо. Приспичило! Вынь да положь! А обо мне ты подумал: хочу я этого?
— Ты просто не знаешь, чего хочешь, — сказал Лобстер. — Я сделаю тебя счастливой. Честное слово, сделаю! Скоро у меня будут деньги, очень много денег, и мы сможем уехать куда хочешь. Жить в своё удовольствие.
— Да при чём тут деньги? Через неделю совместной жизни от твоей любви останется одно раздражение. Я — женщина, мне нужна забота, внимание. А твоя голова постоянно забита взломами!
— Миранда! — Лобстер не находил больше слов.
— Меня, между прочим, Юлей зовут. Миранда — это интернетовская кличка. За всё это время ты даже не поинтересовался…
— Ты для меня — Миранда! Так красивее, и я привык, — упрямо сказал он.
— Ну, как хочешь, — согласилась девушка. — Лобстер, миленький, не валяй дурака! — Неожиданно она обняла его за шею, притянула к себе, крепко поцеловала в губы, потом прошептала на ухо: — Можешь успокоиться, я не буду спать со стариком. Приеду — обязательно напишу. Хорошо?
Лобстер отрицательно помотал головой — плохо! Она оттолкнула его от себя, резко развернулась, направилась к толпе.
— Ты никуда не улетишь! — крикнул он ей вслед.
— Улечу! — с вызовом сказала Миранда.
— Посмотрим, — прошептал Лобстер. Он видел, как Миранда подошла к старику, начала ему что-то объяснять. Англичанин посмотрел на него с любопытством. Лобстер отвернулся, пошёл к выходу. Его взгляд остановился на светящемся указателе со стрелкой. На указателе была изображена телефонная трубка…
— Ну что, прозевал друга? — спросил Алексей, когда Лобстер плюхнулся на переднее сиденье.
— Прозевал, — вздохнул Лобстер. — Ты не заметил где-нибудь по дороге телефона-автомата?
— А отсюда не мог позвонить? — удивился водитель.
— Отсюда — нельзя! — твёрдо сказал Лобстер. — Мне нужно тихое место.
— Ладно, сейчас найдём, — кивнул Алексей, трогая «шестёрку» с места.
Машина замерла рядом с одиноко стоящей на обочине телефонной будкой.
— Пойдёт? — спросил Алексей.
Лобстер внимательно огляделся. Поодаль — неказистое двухэтажное здание с надписью «Столовая», деревья, кустарники, пустая автобусная остановка, рядом с остановкой — палатка с освещённой витриной. На витрине — пивные бутылки.
— Пойдёт, — сказал Лобстер. — Я сейчас сделаю несколько звонков, и дальше поедем. Ты встань куда-нибудь в сторонку, — попросил он водителя.
Алексей кивнул. Лобстер выбрался из машины, направился к телефонной будке, на ходу расстёгивая рюкзак. «Шестёрка» попятилась задом, притулилась на обочине возле столовой.
«Лишь бы работал», — подумал Лобстер. Он влез в будку и прикрыл за собой дверь. Телефон был допотопный, на жетонах. Телефонный кабель заключён в металлический короб. Лобстер присел на корточки, достал из рюкзака отвёртку, нож, плоский ноутбук со встроенным факс-модемом, сплетённые вместе провода. На одном конце проводов были металлические зажимы-«крокодильчики», на другом — разъём для модема. Всё это он разложил на полу будки, подключил провода к компьютеру. Поднял крышку ноутбука, щёлкнул кнопкой. Компьютер зашуршал, пискнул — началась загрузка. Лобстер взял отвёртку, нож. Нож он положил на телефонный аппарат, отвёртку просунул в щель между стенкой будки и коробом, дёрнул на себя. Послышался скрежет. Короб отошёл. Лобстер отодрал от стенки кабель, ловким движением перерезал его ножом, стал зачищать провода. Потом он прицепил зажимы к оголённым проводам. Снова присел на корточки перед компьютером, защёлкал по клавишам…
Его план был прост. Порт наверняка имеет свой сайт в Интернете, где есть расписание прилёта и вылета самолётов, реклама оказываемых услуг и прочая дребедень. Если не удастся быстро найти сайт, есть компьютерная справочная служба. Сейчас он всё это дело изучит… Ему нужен компьютер, подключённый к внешней сети, шлюз, через который он смог бы добраться до внутреннего терминала. Все диспетчерские компьютеры между собой связаны, а если связаны, значит, в системе защиты сети есть дыры. Их не может не быть… Лобстер нисколько не сомневался в том, что через пять минут после подключения сможет войти в локальную сеть. Ему приходилось проделывать это так часто… Скоро он удовлетворённо хмыкнул, глядя на экран, полез в рюкзак, вынул из него пластиковую коробку с дискетами, открыл коробку, осторожно извлёк одну с надписью «STOP! LOGIC BOMB!», сунул в щель дисковода…
…Миранда уселась в кресло и тяжело вздохнула. У неё было место «В», но старик англичанин любезно уступил ей своё, рядом с иллюминатором. Старик начинал её раздражать — он беспрестанно болтал, пытался шутить, мешая русские и английские слова, — заигрывал. «Точно — пень замшелый! Пользуется ситуацией, что я — стажёр! Ничего, прилетим — там посмотрим!» — подумала Миранда, глядя в иллюминатор. Она смотрела на тёмное здание аэропорта вдали, на жёлтую легковушку, катящую по бетонной дороге, на людей в комбинезонах, идущих по полю, и ей было грустно. Она не ожидала от Лобстера такого. Замуж? Додумался же! Ворвался, влетел, схватил, уволок! Настоящий хакер — наглый и самоуверенный! Как он умудрился так быстро вычислить её и добраться до порта? Просто поразительно! Её старый интернетовский друг Гоша, главный киберпанк страны — как сам он себя называл, — утверждал, что Лобстер — самый продвинутый хакер из их тусовки — голова у него покруче пятисотого «Пентиума». Теперь она убедилась. Ухватился за единственную ниточку — фразу в их последнем разговоре — и, как крючком, вытащил всю подноготную. Ей было велено никому не говорить. Ни одной живой душе… Зря она отправила ему прощальное сообщение. Предложение Лобстера выбило её из колеи. Все слова, сказанные ему в спешке, были фальшивыми. И он наверняка это почувствовал, поэтому упрямился, настаивал, угрожал… Как быстро она привязалась к нему, привыкла. Может, даже влюбилась. Так влюбилась или нет? Нет-нет, все чувства побоку! О предложении Лобстера забыть, стереть из памяти, как файл на дискете! Она должна улететь в любом случае, даже если небо упадёт на Землю, реки потекут вспять и взлётная полоса расползётся по швам. Никто и ничто не может её остановить. Надо! Лобстер — дерьмо, сволочь, бездушный хакер, привыкший взламывать женские души точно так же, как какие-нибудь компьютерные программы! Взломает, порадуется и выбросит! Она не поддастся! Лобстера больше нет! И всё-таки приятно. Кажется, впервые в жизни ей предложили выйти замуж! Каково?
— 96010, запрашиваю взлёт, — раздался в наушниках диспетчера голос командира корабля.
— 96010, взлёт разрешаю, — дежурно ответил диспетчер и взглянул на экран большого монитора. — Твою бога душу мать! — выругался он громко. Ещё секунду назад взлётная полоса была свободна, теперь же на ней обозначилась жёлтая фигурка какого-то неизвестного самолёта. Диспетчер точно знал, что никакого самолёта на взлётной полосе быть не может — это нонсенс, абсурд! Тем не менее жёлтая фигурка неопознанного самолёта начала своё движение по полосе в сторону борта 96010 под изумлённым взглядом диспетчера. Он нажал на кнопку экстренной связи с начальником полётов.
— Владимир Гаврилович, нештатная ситуация — у меня миражный борт на полосе! — произнёс он скороговоркой. — Похоже, компьютер завис!
— Какой ещё миражный борт? — раздался спокойный бас Владимира Гавриловича.
— На полосе одновременно два борта: 96010 и неопознанный! Его же на самом деле нет, чёрт возьми!
— Спокойно — разберёмся. Отменяй взлёт! Сейчас системщика пришлю.
— Борт 96010, взлёт отменяю! Приказываю уйти со взлётной полосы на рулёжку и ждать команды!
— Понял, ухожу.
Диспетчер откатился в кресле к соседнему пульту.
В диспетчерской появился компьютерщик. Он подсел к пульту, хмыкнул, быстро прошёлся по клавиатуре. Компьютер не отвечал на системные запросы.
— Ну что там? — покосился на него диспетчер.
— Вирус, — констатировал компьютерщик.
— Откуда он взялся? — удивился диспетчер.
— Из сети. Откуда ещё? — Компьютерщик нахмурился. — Похоже на логическую бомбу. Срабатывает при выполнении определённой последовательности команд. Может быть повреждена база данных. Ты уже загрузил дублёр?
— Нет ещё, — сказал диспетчер.
— И не включай. Если антивирусные фильтры не сработают, вторая машина тоже зависнет.
— Так это же ЧП! — покачал головой диспетчер.
— Ещё какое! — согласился компьютерщик. — Нужно немедленно сообщить по службам, что в сети хакер. Ничего, сейчас мы его, гада, локализуем! — сказал он твёрдо.
Алексей видел, как Лобстер вышел из телефонной будки, на ходу застёгивая свой рюкзачок, неторопливо подошёл к палатке, сунул деньги продавщице, получил бутылку пива, направился к машине. Он уселся на сиденье, закинув голову, сделал большой глоток.
— Поехали!
— Куда теперь? — спросил Алексей, трогая машину с места.
— Не знаю пока. Подумаю. — Лобстер сделал второй глоток. — Только что себе лет пятнадцать заработал.
— Да ладно тебе трендеть! Чтоб такой срок намотать, замочить кого-нибудь надо! — усмехнулся водитель.
— Вот я и замочил! — Лобстер вздохнул, посмотрел на полупустую бутылку. — Ладно, шутка. Поедем к моему другу на «Сходненскую».
Когда самолёт начал выруливать на взлётную полосу, Миранда откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Она с детства боялась летать. Особенно было страшно, когда самолёт разгоняется по взлётной полосе. Всё вокруг начинает бешено вибрировать, трястись, дрожать, реветь, неведомая сила вжимает тело в кресло, пытаясь расплющить тебя, уши перестают слышать, будто их плотно забили серными пробками… Папа рассказывал, что именно при взлёте происходит наибольшее число катастроф. Только не думать о плохом! Не думать! Миранда приоткрыла глаза — не наблюдает ли за ней старик англичанин? Ещё не хватало, чтоб он увидел, как она боится! Но старик, напялив очки, читал газету. «Ишь ты, храбрый какой старикашка!» — завистливо подумала Миранда.
Вот оно, началось! Самолёт замер на взлётной полосе, двигатели взревели громче, пронзительней, страшнее. Она нащупала застёжку на животе — защёлкнута ли? — и приоткрыла рот. Ничего, ничего, немного потерпеть, а в Лондоне начнётся новая жизнь! Неожиданно турбины стали работать глуше. Миранда подумала, что у неё заложило уши. Она открыла глаза, глянула в иллюминатор. Самолёт поразительно медленно покатился по полосе, потом начал разворачиваться. Вырулил в сторону аэропорта. Пассажиры стали тихо переговариваться, поглядывали в иллюминаторы. Самолёт замер, турбины смолкли. Англичанин положил газету на колени и спросил, в чём дело. Если б она знала!
Потянулись минуты ожидания. Старик больше не читал, поглядывал то на неё, то на соседей, то в иллюминатор. Было заметно, что он тоже начал нервничать. Скоро в салоне появилась стюардесса и объявила в микрофон на русском и английском, что вылет задерживается по техническим причинам. Старик начал ворчать, что, мол, вечно у этих русских какие-нибудь причины, ничего не делается вовремя, у него через пять часов важная встреча с руководством банка и опаздывать он не имеет права! Он нажал на кнопку вызова стюардессы и стал объясняться с ней. Девушка терпеливо слушала и улыбалась. «Ну вот, прорвало старикана, — подумала Миранда. — А делал вид, что ему всё равно!» Что ещё за техническая причина, чёрт возьми? Неужели что-нибудь сломалось в самолёте? Винтик отлетел или колесо прокололи? Почему их не высаживают? И тут Миранда вспомнила фразу Лобстера: «Ты никуда не улетишь!» Неужели все эти «технические причины» — его рук дело? Сволочь, эгоист, свинья, подлец, подонок! Миранда потрогала горящие от волнения щёки, прикоснулась к рукаву пиджака старика, тихо сказала ему по-английски, что, скорей всего, неполадки в компьютерах. Старик с новыми силами принялся допытываться у стюардессы о причинах задержки. Она пожимала плечами и улыбалась…
Лобстер вдавил кнопку звонка. Послышались шаги. Дверной глазок засветился электрическим светом, затем погас — гостя внимательно разглядывали.
— Это ты, Лобстер? — раздался из-за двери голос Никотиныча.
— А ты не видишь? — пьяно усмехнулся Лобстер.
— Не верь глазам своим, — сказал Никотиныч, распахивая дверь. — Привет!
— Привет-привет! — Лобстер уже в прихожей сунул в руки Никотинычу две бутылки пива. — Сегодня у нас пивной путч.
— С чего это? — искренне удивился Никотиныч. — Ты же у нас не пьёшь!
— Почему не пью? Пью иногда. Просто ты не замечал. А всё потому, что мы слишком много работаем. Нельзя! — Лобстер погрозил пальцем.
— Ладно, раздевайся, я сейчас рыбку сделаю, — сказал Никотиныч и отправился на кухню.
На вид Никотинычу было лет сорок. Сколько на самом деле, Лобстер не знал — его такие вещи не интересовали. Никотиныч был большим, громоздким, неуклюжим. Мясистый нос, выпирающие, как у хомяка, щёки, высокий лоб с большими залысинами. Никотиныч носил старомодные очки, одевался неряшливо, но при этом старался следовать моде. Он любил жестикулировать и часто, размахивая руками, задевал о предметы — мелкие ронял, о крупные ранился. Вот и сейчас на полу валялись осколки чашки. Интересно, с кем это он тут болтал? Лобстер бывал у Никотиныча часто, но ни разу не видел гостей. Себя он гостем давно не считал. Они были деловыми партнёрами и уже почти год работали вместе над одним проектом. Жил Никотиныч в панельной девятиэтажке, в самой обыкновенной однокомнатной квартире, но, в отличие от Лобстера, в своей.
— Веник где? Я уберу! — крикнул Лобстер.
— Чашку? Да не надо, я сам! — отозвался с кухни Никотиныч.
— Ага, не надо! Ещё наступим нечаянно. — Лобстер нашёл веник с совком в туалете рядом с унитазом. Замёл осколки, выкинул их в мусорное ведро. Лобстер терпеть не мог беспорядка в чужих квартирах. Всякая вещь, лежащая не на своём месте, резала глаз. Зато в своём доме мог не заметить дискету в мыльнице.
В комнате кроме раскуроченных системных блоков, которые стояли повсюду: на подоконнике, на полу, на обеденном столе, на стуле и даже на застеленной покрывалом кровати. Встроенный шкаф-купе с зеркальными дверями занимал почти треть пространства. В шкафу у Никотиныча было рабочее место — узкий столик с выдвижной доской для «клавы». На полу урчал навороченный «Пентиум» — рабочая станция. Никотиныч был специалистом по «железу», зато в программах — софтах — совершенный «чайник» и лопух. Это мнение сложилось у Лобстера за год совместной работы.
Никотиныч на кухне разделывал горбушу горячего копчения.
— Ах, хороша рыбка! — приговаривал он, вытаскивая из нежной розовой мякоти кости. — Сейчас мы её с пивком да с бутерами!..
— Я не знал, что ты гурман. — Лобстер уселся на табурет, как воробей на жёрдочку — поставил ноги на перекладину, соединяющую ножки, упёрся руками в сиденье.
— Ну так знай. Ты чего такой грустный? — покосился на него Никотиныч.
— Да так. — Лобстер вздохнул. По дороге до «Сходненской» он выпил вторую бутылку пива, и сейчас в голове гулял лёгкий хмель, хотелось поплакаться в жилетку и выпить ещё. — Девушка от меня сбежала. Невеста.
— Симпатичная? — Никотиныч вытер руки о полотенце и полез в холодильник за майонезом.
— А то! — Лобстер подумал, что за целый год Никотиныч ни разу не обмолвился о своих романах с женщинами. Была ли у него когда-нибудь семья? К сорока годам мог бы подсуетиться, род продолжить, детишек настругать. И ни одной фотографии во всей квартире! «А может, он пидор? — подумал Лобстер, глядя на толстую спину приятеля. — Да нет, не похоже. Не те замашки».
— Ну всё. В комнату пойдём или на кухне? — Никотиныч открутил кран с холодной водой и стал тщательно мыть руки.
— Лучше в комнату, — сказал Лобстер.
— Тогда слезай, будем на табуретке есть. Стол занят. Работой завалили. — Никотиныч застелил табурет полотенцем, составил на него бутылки, тарелку с рыбой, бокалы. — Правильно, в любой мастерской с них вдвое против моего возьмут. Всё на халяву норовят. Неси!
Лобстер бережно взял табурет, понёс его в комнату.
Никотиныч снял с кровати компьютер, поставил его на пол рядом. Разлил пиво по бокалам.
— Ну ладно, не грусти, Олег. — Он ободряюще подтолкнул Лобстера плечом. — Найдёшь себе ещё невесту. Сколько тебе сейчас — двадцать два?
— Двадцать три.
— Ну, какие наши годы! — улыбнулся Никотиныч. — Вся жизнь впереди!
— Такую не найду. Такая — одна! — покачал головой Лобстер.
— Будем, — Никотиныч отхлебнул пиво. — Я покурю?
— Кури. — Вообще-то Лобстер не любил запаха сигарет. От дыма у него начинала болеть голова.
— Давай ей кости перемоем, сразу легче станет. Закон психологии. — Никотиныч любил ввернуть что-нибудь эдакое про психологические законы, сублимацию и условный рефлекс, хотя по образованию был химиком.
— Нет, не хочу! — Лобстеру расхотелось плакаться в жилетку — он разозлился. — Я на неё столько времени и бабок убил! А она свалила, гнида!
— Во, правильно, гнида! Так её! — ободрил Никотиныч. — Как зовут твою гниду?
— Миранда. — Лобстер залпом осушил бокал, подцепил вилкой кусок рыбы побольше.
— Миранда — это у Шекспира, — заметил Никотиныч. — Американка, что ли? Или англичанка?
— Скоро будет, — сказал Лобстер. — Выйдет замуж за старого английского пердуна и будет. Вообще-то её Юлей зовут. А Миранда — это у неё ник в Интернете.
— Юлей? — Никотиныч снял очки, часто заморгал, будто в глаза ему попала пыль.
— Ты её знаешь?
— Нет, откуда? — покачал головой Никотиныч. — Знаешь, что тебе сейчас нужно?
— Знаю. Насосаться пивом, а утром встать и сесть за работу.
— Нет, после пива ты точно не встанешь, — возразил Никотиныч. — Сходи-ка лучше в «кроватку», сними себе девочку. Первый раз, что ли? Встретитесь, расслабитесь. И забудешь свою Миранду.
— Никотиныч, хватит меня лечить! — разозлился Лобстер.
— Да, это серьёзно, — покачал головой Никотиныч. Он затушил сигарету, разогнал рукой дым. Поднялся, направился к столу, заставленному компьютерами. — Ну как знаешь! Можешь спать, можешь пить, а мне сегодня надо ещё одну машину в чувство приводить.
— Сильно убитая машина? — равнодушно поинтересовался Лобстер.
— Почти насмерть, — кивнул Никотиныч. — Придётся жёсткий диск менять. — Никотиныч выдвинул из-под стола коробку, стал перебирать детали.
Лобстер посмотрел на часы. Было без минуты четыре.
— Тебе «ящик» не помешает?
— Смотри, если хочешь, — кивнул Никотиныч, поправляя очки на переносице.
Лобстер нашёл на кровати пульт, щёлкнул кнопкой. Старенький телевизор, который стоял на тумбочке возле кровати, громко зашипел. Лобстер убавил звук и стал переключать каналы. После рекламы зубной пасты появилась заставка «Новостей». Лобстер откинулся на подушку и стал слушать. Слушал невнимательно, его мысли разбегались. Ага, вот оно, кажется! Лобстер прибавил звук. «Сегодня днём аэропорт Шереметьево-2 почти на два часа был полностью парализован. Аэропорт не принимал, не выпускал самолёты. — Корреспондент с микрофоном стоял напротив здания порта, моросил мелкий дождь. — И дело тут вовсе не в погоде». На экране возник зал вылета, люди с багажом. «…Ваш вылет задерживается по техническим причинам», — раздался звонкий голос в громкоговорителе. «По нашим данным, техническими причинами, парализовавшими порт, явились неполадки в компьютере диспетчерского пункта, — продолжал корреспондент. — Как утверждают специалисты, в закрытую для постороннего доступа сеть проник хакер и внедрил вирус, называемый у компьютерщиков логической бомбой. Это код, вызывающий специфическую форму разрушения данных в компьютере. Эта бомба, например, может удалить все файлы, созданные или изменённые именно сегодня, 24 августа, и оставить в неприкосновенности все остальные. К счастью, сотрудники аэропорта быстро с ним справились. Сейчас диспетчерская служба функционирует нормально, полёты возобновлены. Может быть, людям, отвечающим за авиаперевозки, стоит задуматься над тем, насколько безопасны компьютерные сети аэропортов, ведь от этого зависит жизнь пассажиров!»
— Правильно, пускай задумаются! — усмехнулся Лобстер и выключил телевизор.
— Что? — оглянулся Никотиныч.
— Да нет, ничего. — Лобстер поднялся с кровати. — Может, и правда сходить в «кроватку»?
— Сходи-сходи, — кивнул Никотиныч. Лобстер отодвинул створку шкафа, плюхнулся в кресло, застучал по клавишам компьютера.
— Входим в чат — полёт нормальный. Пишем ник — полёт нормальный, — комментировал он происходящее. Чихнул, оглянулся на висящие на плечиках костюмы.
— У тебя тут воняет чем-то!
— Это от моли — лаванда, — объяснил Никотиныч. — Бабка из сада моль вместе с букетами завезла. Теперь — просто беда. Ты, я смотрю, развеселился?
— Всё путём, Никотиныч, — кивнул Лобстер. — Сейчас сниму девчонку, короткую юбчонку. Никотиныч рассмеялся:
— Приятно посмотреть на собрата по разуму.
— Тоже хочешь?
— Мне работать надо, — покачал головой Никотиныч.
Скоро на предложение Лобстера пообщаться отозвалась некая Белка. Они поболтали, уединились в «кроватке». Лобстер предложил встретиться на Пушкинской, попить пивка. Белка ответила, что встретиться и оттянуться она не против. Описала свою внешность, назначила время — через сорок минут. Белка, конечно, была рыжей, «волосы цвета граната». Лобстер вскочил с кресла, бросился в прихожую.
— Снял? — поинтересовался Никотиныч.
— Снял, — сказал Лобстер. — Сотен восемь одолжишь?
Около памятника на Пушкинской было многолюдно. Школьницы на скамейках пили пиво, парочки обнимались, кавалеры с цветами поглядывали на часы — в общем, народ тусовался вовсю. Лобстер огляделся по сторонам, стал прохаживаться взад-вперёд в толпе перед памятником. От его тоски не осталось и следа. Он забыл о Миранде и теперь волновался перед предстоящим свиданием. А вдруг эта чатовская Белка — кривоногая прыщавая уродина, каких свет не видывал? Сколько раз такое случалось! Что тогда? Пропал вечер! Придётся вернуться к Никотинычу и полночи слушать его трендёж о «железе» и законах психологии. Зануда он всё-таки…
Лобстер сразу узнал Белку, хотя и представлял её по описанию другой. Девушка в куртке стального цвета, тупоносых туфлях и брюках в обтяжку нерешительно остановилась невдалеке, скользнула по нему взглядом. Он подошёл к ней первым.
— Ты Белка?
— Лобстер? — Девушка улыбнулась. Протянула узкую ладонь. — Привет! Ник сам придумал?
— Не нравится?
— Мне всё равно, — пожала плечами девушка. Он её откровенно разглядывал. Чуть вздёрнутый носик, карие тёплые глаза, хороший макияж, модная стрижка, на плече — крохотная сумочка. Волосы другого цвета — каштановые. С облегчением вздохнул — почти красавица.
— У тебя с бабками как? — поинтересовалась она.
— Не очень, — откровенно признался Лобстер и тут же добавил: — Дома есть.
— На пару коктейлей хватит?
— Обижаешь!
— Тогда пойдём! — Белка решительно направилась к подземному переходу.
Лобстер чуть поотстал, оценивая сзади фигуру. Бёдра тяжеловаты. Впрочем, он был доволен: снять бабу через Интернет что кота в мешке получить…
Они зашли в бар, подсели к стойке. Лобстер заказал коктейль, который она выбрала, себе взял пива. Молчали. Лобстер не знал, с чего начать.
— Я тебя, другой представлял, — признался он.
— А я и есть другая, — хихикнула девушка, глянув на него озорно.
— То есть как? — опешил Лобстер.
— Ты в «кроватке» с другой Белкой болтал. С подругой моей. Она сегодня не смогла. У неё ребёнок маленький. Она думала — мать посидит, а мать отказалась. Не нравлюсь?
— Почему? — смутился Лобстер. — Очень даже нравишься.
— Мы с ней специально одинаково назвались, чтобы мужиков было проще через Интернет снимать. Она Белка, и я Белка. Сегодня — я, завтра — она. Я тебя не шокирую своими разговорами? Ты, наверное, парень продвинутый? В чате всякие умные фразочки толкал.
— Да нет, — пожал плечами Лобстер. Он всё ещё был растерян.
— А тебе не всё равно — та, не та? Скучный ты какой-то. Развлекай, а то уйду!
— Да-да. — Лобстер отхлебнул пива и начал рассказывать анекдот: — Стоит маленький мальчик на улице и плачет. К нему подходит тётенька и спрашивает: «Ты чего, мальчик, плачешь?» — «Потерялся!» — «Ну хоть адрес-то свой знаешь?» — «Знаю. Дабл-ю, дабл-ю, дабл-ю, мальчик точка ру».
Белка дежурно рассмеялась.
— М-да, с развлечениями, я смотрю, у тебя не очень. Ну ладно. — Она оглянулась, наклонилась к нему, спросила: — Дунуть хочешь?
— Чего? — не понял Лобстер.
Белка полезла в сумочку, достала крохотный пластмассовый пузырёк, в каких обычно бывают глазные капли.
— В нос капни, — сказала она тихо.
Лобстер послушно взял пузырёк, запрокинул голову, надавил на пластмассу. Выкатившаяся капля защекотала ноздрю. Он чихнул.
— Мудак! — зло произнесла Белка. — Зажимать надо нос!
— Извини, я не знал, — виновато сказал Лобстер.
— Смотри, как надо. — Белка запрокинула голову, капнула в одну ноздрю, в другую, зажала нос пальцами, втянула в себя воздух. — У-у, кайф! — простонала она. Её зрачки почти тут же расширились до размеров глазного яблока. — Пробуй, Лобстер!
Он огляделся. Охранник у входа болтал с какой-то девицей, бармен был занят богатым клиентом у другого конца стойки.
Со второго раза у него получилось. В голове мелодично зазвенели колокольчики. Барная стойка изменила очертания, выгнулась дугой, как кошачья спина. Чёрная бабочка на шее бармена стала фиолетовой и затрепетала, словно живая.
— Ну как? — словно сквозь стену услышал он голос Белки.
— Класс! — восхищённо произнёс Лобстер. В своей жизни он всего пару раз пробовал «траву», после была тяжёлая голова и страшно хотелось пить. Понял, что всё это не для него — мешает работе, но сейчас ощущения были совсем другие.
— Слушай, поехали лучше ко мне! — сказал он изменившимся голосом. — Я всё куплю.
— Поехали, — просто согласилась Белка.
Лобстер устало откинулся на спину, поднял валявшуюся на полу подушку, промокнул наволочкой вспотевшее лицо. «Всё, теперь мы с Мирандой квиты, — подумал он. — Она изменила мне со старикашкой, я ей с Белкой. С другой Белкой», — уточнил он про себя.
— А ты ничего мужик, — сказала Белка. Она провела ладонью по его груди.
— Я — вообще ничего, — усмехнулся Лобстер.
Настольная лампа освещала часть комнаты. На табурете стояли пустые пивные бутылки, банка джин-тоника, на тарелке лежали остатки еды. Был третий час ночи.
— Джину дай, — попросила Белка.
Лобстер потянулся к табурету, потряс банку — пусто.
— Нету? — разочарованно протянула девушка.
— Сейчас схожу, — пообещал Лобстер. — Полежу только ещё немного.
Он поднялся, стал одеваться. Запрыгал на одной ноге, пытаясь попасть в штанину. Белка рассмеялась.
— Ты ещё конфеток возьми шоколадных, — попросила она, когда Лобстер был уже в дверях. — Примешь, ещё покувыркаемся.
Он сбежал по ступенькам вниз, выскочил на улицу. На улице было промозгло, дул холодный ветер, а небо плотно обложено свинцовыми тучами. Лобстер поёжился, застегнул куртку, побежал к ночному магазину.
Взял пару банок джина, себе ещё пива. Сложил всё в пакет… Прав был Никотиныч — завтра он работать не сможет. Да ладно, потерпит, не каждый день невеста уходит! Уже выйдя из магазина, вспомнил про конфеты, вернулся, купил коробку «Ассорти».
Лобстер открыл дверь ключом, позвал ласково:
— Белочка!
Белка не отозвалась. Он скинул ботинки, прошёл и комнату. Голая Белка лежала на матрасе поверх одеяла, раскинув руки, лицом к стене.
— Соблазняешь! — Лобстер стал быстро раздеваться, с вожделением поглядывая на обнажённую девушку. Вынимая из пакета банку джина и коробку конфет, присел на корточки рядом с матрасом. — Это тебе, Белочка. Как насчёт покувыркаться?
Только сейчас он увидел на шее Белки тёмно-багровый рубец. Ещё не до конца понимая, что случилось, тронул девушку за плечо. Белка не шевельнулась. Лобстер привстал и осторожно заглянул ей в лицо. Неправдоподобно большой сизый язык вывалился изо рта, глаза были выпучены.
Лобстер отпрянул, нечаянно сбив ногой банку. Банка покатилась к балконной двери. Лихорадочно одеваясь, на ходу схватил в руку ботинки и выскочил на лестничную площадку. Осторожно закрыв дверь, он напялил на ноги ботинки и, отирая выступивший на лбу пот, побежал вниз.
Он выскочил во двор. Только очутившись на улице, опомнился, слегка отдышался. Кто её убил? Он же ничего не знал о ней до сегодняшнего дня! А вдруг это ревнивый муж, который выследил её, или девчонку «поставили на счётчик»? Она скрывалась от бандитов, а теперь вот её выследили? Десятки причин внезапной смерти Белки роем пронеслись в голове Лобстера. Чёрт возьми, в чужой квартире! А вдруг и его сейчас поджидают с удавкой где-нибудь в подворотне? Лобстер огляделся и подошёл поближе к шумной компании около витрины ярко освещённого магазина. Надо было что-то немедленно предпринять. На ум пришёл только один выход — Никотиныч. Он уже набрал было его номер, но вдруг подумал о том, что их разговор по сотовому могут прослушать. А вдруг Белку убили специально, чтоб его подставить? Он спрятал телефон в карман, похлопал по карманам куртки. Телефонной карточки, конечно, не было. Раньше, до сотового, он программировал телефонные карты так, что по ним можно было звонить хоть всю жизнь… Несколько секунд мялся, размышляя, стоит ли подходить к компании.
— Ребята, извините, телефонную карту не одолжите? — спросил Лобстер, стараясь голосом не выдать волнение.
— Пацан, с чего ты решил, что мы тебе карту дадим? — дохнул на него перегаром один из парней.
— Саша, перестань! — осадила его светловолосая девушка. Она порылась в сумочке, протянула Лобстеру телефонную карточку. — Возьмите!
— Я быстро, я сейчас! — пообещал Лобстер. Он бросился к ближайшему автомату. Сунул карту в щель, набрал номер. Долго никто не подходил, наконец раздался сонный голос Никотиныча:
— Слушаю.
— Это я, Лобстер. — Он прикрыл трубку ладонью. — У меня беда. Белка, которую я это… В общем, она сейчас мёртвая лежит у меня дома.
— Я уже сплю. Ты что, напился? Сколько сейчас?
— Не знаю. Три, наверное.
— Охренел совсем? Иди проспись! — В трубке раздались короткие гудки.
Лобстер ругнулся и снова набрал номер.
— Никотинчик, миленький, я не шучу — она мёртвая! Честное слово! Я боюсь туда идти. Приезжай!
— Блин, Лобстер, я тебя точно когда-нибудь грохну за твои шуточки! — последовала небольшая пауза. — Ладно, выезжаю.
— Я тебя около арки ждать буду!
Лобстер хотел вернуть девушке карту, но около магазина уже никого не было — компания испарилась. Ну и ладно — на карте осталось всего три единицы.
В течение сорока минут, пока не было Никотиныча, Лобстер ходил взад-вперёд около ночного магазина, не решаясь войти через арку во двор. Купил бутылку пива, чтобы хоть как-то отвлечься. Бутылка плясала в его руке, как у алкоголика с десятилетним стажем.
Наконец к арке свернула допотопная «копейка» Никотиныча. Лобстер сел в машину. Никотиныч загнал «Жигули» во двор, припарковал рядом с дверью подъезда.
— Ну, рассказывай, алкаш!
Лобстер, сбиваясь и путая слова, рассказал Никотинычу о вечере: как встретились с Белкой, как сидели в баре, потом поехали к нему…
— Что за дурь? — поинтересовался Никотиныч, когда он упомянул о волшебных каплях, после которых мир меняет свои очертания.
— Не знаю, — пожал плечами Лобстер.
— Не знает он! Скоро совсем с катушек съедешь! Ладно, сиди в машине и жди меня. Я быстро. Ключи! Лобстер протянул Никотинычу ключ.
— Там просто. Бороздкой вниз и два оборота направо, — попытался объяснить он.
— Разберусь, — кивнул Никотиныч. Он выбрался из машины. — Если понадобишься, позову.
Лобстер вздрогнул от грохота захлопнувшейся металлической двери подъезда. Он вдруг представил себе, как они с Никотинычем выносят завёрнутую в покрывало Белку, запихивают труп в багажник. Его передёрнуло. Лучше милицию вызвать…
Послышался свист. Лобстер открыл дверцу и глянул вверх. На освещённом балконе стоял Никотиныч. Он призывно махнул рукой.
— Поднимайся. Всё в порядке, — сказал он тихо.
Что значит в порядке? Лобстер заскочил в подъезд, побежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.
Никотиныч ждал его у открытой двери квартиры.
— Заходи-заходи, не стесняйся, — пригласил он.
Лобстер осторожно заглянул в комнату. Постель была пуста. Скомканное одеяло, подушки — всё лежало так же, как час назад…
— Где она? — спросил он шёпотом.
— Белка? В голове она у тебя, понял? В башке твоей дурьей!
Лобстер присел на корточки посреди комнаты, огляделся. Увидел пластмассовый пузырёк на полу, поднял его.
— А это что?
— Дерьмо, которое вы в нос капали? Дай-ка! — Никотиныч подошёл к открытой балконной двери и швырнул пузырёк в темноту. — Алкоголик, наркоман, тунеядец!
— Но я же видел! Она мёртвая лежала! — Лобстер никак не мог прийти в себя. — У неё шрам на шее был! — Он провёл ладонью по своей шее.
— На себе не показывай. — Никотиныч прикрыл дверь балкона. — Объясняю для дураков: то, что ты видел, был глюк. Пока ты ходил, она свалила. А у тебя от дури крыша съехала. Не знаешь, чем девки промышляют? Она тебя обчистила, а ты даже не заметил! Бабки проверь.
Лобстер стал шарить по карманам одежды, висящей на стуле. Деньги были на месте. Он протянул Никотинычу мятые купюры: — Вот!
— Странно, — задумчиво сказал Никотиныч. — Ну, значит, просто убежала. Может, тебя испугалась. Подумала, что ты сексуальный маньяк. Ладно, я поехал. Весь сон мне, скотина, перебил! — Он направился к входной двери.
— Я не могу здесь. Мне страшно! — жалостливо сказал Лобстер.
— Поехали ко мне, — предложил Никотиныч. — С утра за работу сядем.
— Нет, я лучше к матери.
— Ну, как хочешь, — пожал плечами Никотиныч. — Не пей сегодня больше, Лобстер!
