В одной из Упанишад есть такие многозначительные строки:

Это красивая метафора для двух концов спектра самости; на одном конце мы имеем классическое эго, на другом — квантовый атман. В нашем эго мы едим сладкий (и горький) плод мирских удовольствий и забываем о своей квантовой модальности, которая придает смысл нашему существованию. Мы экстериоризируем себя в локальных стремлениях и теряемся в обычных дихотомиях мира — удовольствии и боли, успехе и неудаче, добре и зле. Мы мало обращаем внимание на возможности, доступные нам в нашей внутренней нелокальной связи, за исключением, пожалуй, редких случаев творчества и супружеской любви. Чем старше мы становимся, тем больше увязаем в привычном образе жизни. Как изменить этот образ действий и развивать индивидуальную программу взрослого развития?

К счастью, на протяжении тысячелетий было накоплено много эмпирических данных, которые обобщает духовная литература. Прежде чем мы будем обсуждать эти стратегии, необходимо понять метафору двух птичек.

Многие люди думают, что духовное путешествие подобно восхождению на гору, а разные духовные пути — маршрутам, ведущим к вершине по разным склонам горы. При таком понимании метафоры существует тенденция думать иерархически и полагать, что коль скоро мы стремимся к цели (вершине горы), то чем ближе мы к ней, тем мы лучше. Мы снова оказываемся в плену дихотомии высшего и низшего, типичной для уровня эго.

Противоположность этого состоит в том, чтобы, подобно мистику Кришнамурти, заявлять: истина — это нехоженая земля. Но если нет никакого пути, то возможно лишь очень малое руководство. Это гигантская растрата мудрости, полученной из доступных эмпирических данных.

Одному из героев древнеиндийского эпоса Махабхарата, Юдхиштхире, пригрозили смертью, если он не ответит на вопрос: «Что такое религия?»

Стоит запомнить ответ Юдхиштхиры, который спас ему жизнь: «Карты религии спрятаны в пещере, — сказал он. — Путь к ней указывает изучение жизни великих людей».

Поэтому мы будем считать пути примерами тех методов, которые использовались в прошлом и используются до сих пор для того, чтобы изменять нашу тождественность от уровня эго и, через уровень буддхи, в направлении атмана.

Согласно Бхагавад Гите, существуют три главных пути, каждый из которых называется йога, что на санскрите означает «единение». Вот дальнейший смысл метафоры двух птичек: птички уже объединены. Задача йоги в том, чтобы осознать единство. С этого осознания начинается изменение тождественности.

Бхагавад Гита выделяет следующие три йоги:

1. Джняна-йога, путь просвещения интеллекта разумом (буддхи). (Джняна на санскрите означает «познание».)

2. Карма-йога, путь действия в мире. (Карма на санскрите означает «действие».)

3. Бхакти-йога, путь любви. (Бхакти на санскрите означает «преданность», но по духу это слово очень близко к любви.)

Эти три йоги отнюдь не уникальны для Гиты или индуистской традиции. Джняна-йога популярна в дзэн-буддизме. Католицизм обычно отдает предпочтение карма йоге (способности вызывать преобразование посредством действий, именуемых таинствами), а протестантизм в значительной степени тяготеет к пути любви. (На любовь веры отвечает любовь, именуемая милостью, но милость нельзя заслужить делами.)

Джняна-йога направлена на пробуждение разума буддхи с помощью интеллекта, но весь фокус в том, чтобы вызвать изменение обычных контекстов, в которых работает интеллект. Интеллект — это искусная карикатура на творчество; он связан с логической перетасовкой известных контекстов; он творчески смешивается с другими побудительными факторами уровня эго, исходящими от обусловливания и либидо. Как можно пробудить интеллект к постижению новой самотождественности? Если бы вы спросили об этом мастера дзэн, он мог бы хлопнуть в ладоши и попросить вас услышать звук хлопка одной ладонью. Этот хлопок призван испугать «птичку» из Упанишад, потерявшуюся в иллюзии, заставить ее прыгнуть — совершить квантовый скачок, чтобы осознать свое единство. Парадокс — это очень действенный способ расшевелить увязший интеллект. Человек, думающий о парадоксе, попадает в ситуацию «двойного захвата» и должен совершить скачок, чтобы ее избежать. Этот метод обычно используется в дзэн-буддизме.

В отношении дзэнских коанов существует масса заблуждений. Они часто кажутся такими бессмысленными. Однажды на вечеринке я познакомился с человеком, который недавно вернулся из Японии, где он провел некоторое время в дзэнском монастыре. Он предложил собравшимся коан: каков звук хлопка одной ладонью? Некоторые из присутствовавших пришли в отчаяние, пытаясь решить загадку. В конце концов, как можно хлопать одной ладонью? Ведь для того чтобы хлопать, нужны две ладони, не так ли? В конце концов парень уступил и продемонстрировал свое решение. Он хлопнул ладонью по столу. Это был звук хлопка одной ладонью. Все были восхищены.

Легко думать о коанах так, как думал этот человек — как о загадках, подлежащих интеллектуальному решению, и их может быть забавно исследовать рациональным путем, поскольку они допускают все вообразимые возможности. Но такие интеллектуальные решения не помогают нам поднять завесу, которую представляет собой эго. Функция коана гораздо тоньше. Если бы вы предложили хлопок по столу в качестве решения вышеупомянутого коана мастеру дзэн, он мог бы сказать: «Я ударю тебя тридцать раз» (или действительно это сделать), или оценить ваше понимание в 20%, или дать какой-то другой, в равной мере неглубокий ответ. Он бы знал, что вы не поняли коан.

Нашему эго не терпится узнать ответ на загадки и парадоксы, а не понять их смысл. Мы используем интеллект, а не интуицию. Интеллектуализация, сама по себе, просто усиливает инерцию эго. У нее есть свои место и роль, но в надлежащий момент интеллект должен поддаваться незнанию, чтобы было возможно новое знание.

Об этом очень убедительно говорит одна дзэнская история. Некий профессор пришел к мастеру дзэн, желая узнать кое-что об идеях дзэн. Мастер спросил, не хочет ли профессор выпить чаю. Пока мастер готовил чай, профессор начал излагать все, что ему было известно о дзэн. Мастер приготовил чай и начал наливать его в чашку профессора; чашка наполнилась, но мастер продолжал лить.

Профессор вскричал: «Но чашка уже полна!»

«Так же, как ваш ум наполнен идеями о дзэн», — ответил мастер дзэн.

Антрополог Грегори Бэйтсон отмечал сходство между техникой коана и «двойным захватом» в психотерапии. Двойной захват нейтрализует эго, парализуя его. Эго-самость не может справиться с безнадежным качанием от одного выбора к другому, например, в такой ситуации: если ты скажешь, что этот пес — Будда, я тебя ударю. Если ты скажешь, что этот пес — не Будда, я тебя ударю, и если ты ничего не скажешь, я тебя ударю.

Необходимые условия, создающие ситуацию «двойного захвата», таковы: а) в ней участвуют два человека, и б) между ними имеется связь, которую нельзя разорвать. То есть ситуация такова, что человек, попавший в «двойной захват», временно отказывается от автономии своего эго. Конечно, как только происходит скачок к новому контексту жизни — в дзэн это событие называется сатори, — работа мастера выполнена, и он с любовью освобождает «двойной захват».

С помощью катапульты «двойного захвата» мастер дзэн нацеливает мыслящий ум на превосхождение эго-тождественности. По контрасту с этим в суфийской и христианской традициях учителя сосредоточиваются на чувствующем уме, давая ему указание любить, не ожидая ничего взамен. Само эго-«я» так же не способно бескорыстно любить, как и решать коан. В обоих случаях учителя хотят создать для своих учеников творческое затруднительное положение.

Можете ли вы представить себе, что значит любить кого-то просто так — не потому, что есть возможность вознаграждения эго, не из-за того, что вы влюблены, не потому, что у вас есть причины любить? Эта любовь исходит с уровня буддхи. Мы не можем вызывать ее по собственной воле. Мы можем только отдаваться ей в творческом раскрытии.

Есть китайская басня о сходстве и различии между раем и адом. И рай, и ад — это пиршества с большими круглыми столами, уставленными изысканной пищей. В обоих местах палочки для еды имеют около полутора метров в длину. Теперь о различии. В аду люди тщетно пытаются использовать палочки, чтобы поесть самим. В раю каждый просто кормит того, кто сидит за столом напротив него. Будут ли кормить меня, если я кормлю другого? Отказ от этой неуверенности уровня эго ведет к пробуждению доверия.

Безусловная любовь в той же мере требует доверия от любящего, в какой способствует доверию со стороны любимого. Великий китайский учитель даосизма Чжуан Цзы обычно рассказывал своим ученикам такую притчу: представьте себе, что человек плывет на лодке и внезапно видит еще одну лодку, идущую прямо на него. В раздражении и гневе он громко кричит и неистово машет рулевому той лодки, чтобы он изменил свой курс. Но затем лодка подходит ближе, и он видит, что в ней никого нет. Его гнев проходит, и теперь он сам отворачивает от пустой лодки.

Что происходит, спрашивает Чжуан Цзы, если мы подходим к другим из пустоты сердца, без предвзятых идей? В такой непредубежденной ситуации пул вероятности выбора распространяется на творческое измерение. Квантовая волна нашего ума расширяется и готова включать в себя новые реакции: меня не побуждают к любви ни желание, ни потребность в защите, ни образ — я волен любить без какой бы то ни было причины. Именно эта безусловная любовь подавляет нашу тенденцию к реагированию.

Из трех видов йоги, описанных в Бхагавад Гите, карма-йога — самая простая и, одновременно, самая трудная. Она также наиболее важна для нашего времени, ибо конечная цель карма-йоги состоит в правильном действии. На пути к возвышенному существу, от которого исходит правильное действие, необходимо значительное духовное развитие. Гита предлагает постепенный, трехстадийный подход.

На первой стадии следует практиковать действие без желания получать его конкретные плоды. «Отдавай плоды действия Богу» — говорит Гита. Это то, что обычно называют карма-йогой.

На второй стадии человек действует из служения Богу. Если бы вы спросили Мать Терезу, где она находит силы, чтобы изо дня в день служить нуждающимся в Калькутте и по всему миру, она бы сказала — служа бедным, я служу Христу. В своей работе она каждый день встречается с Христом, и этого для нее достаточно. Это карма-йога, в которой пробудилась любовь.

На последней стадии человек живет как средство правильного действия, а не как субъект, действующий на объект. Это карма-йога на пороге освобождения.

Хотя духовное развитие происходит постадийно, никакой метод не ограничивается только одной стадией. На всех стадиях саморазвития одновременно используются все три йоги — действия, любви и мудрости. В буддизме явно признается этот спиральный характер различных видов йоги. Если вы посмотрите на восьмеричный путь Будды, то найдете в нем все три пути. Если мы используем их вместе, то один путь усиливает другой. Чем больше мы действуем бескорыстно, или чем больше мы медитируем, тем больше мы способны любить. Чем больше мы любим, тем более зрелой становится наша мудрость. Чем мы мудрее, тем более естественно для нас бескорыстное действие.

Отметьте, что все три пути зависят от нашего осознания того, что происходит внутри и вне нас. Это осознание имеет настолько решающее значение для всех путей, что Кришнамурти совершенно прав, когда говорит, что никакого пути нет, и рекомендует только осознание. Все, что необходимо, — это практика осознания, каковой является медитация.

Когда мы связывали мистицизм с монистическим идеализмом (глава 4), то ввели понятие сознания как основы бытия, Брахмана. По мере того как мы развивали космологию того, как одно становится многими, становилось ясно, что сознание-Брахман возникает как субъект (атман) со-зависимо с объектами. Со-зависимо возникают познающий (субъект опыта), поле познания (осознание) и познаваемое (объект опыта). Однако ни субъект, ни объект не имеют никакой собственной природы, никакого независимого существования: реально только сознание.

Проблема в том, как постигать эту реальность. Язык здесь не годится. Возьмем, например: «есть только одно сознание». Неплохо, но, говоря «одно», мы уже проводим различие, незаметно подразумевая двойственность. Есть прекрасные слова Шанкары: «одно без второго». Лучше, но не идеально. Еще один подход выражает шутка: сколько нужно мастеров дзэн, чтобы ввернуть лампочку? Один и не одного.

Очень трудно выразить не-относительную реальность относительными словами. В своих сочинениях, которые были названы первой подлинно постсовременной философией, Жак Деррида ввел понятие деконструкции — разрушения всех метафизических утверждений о реальности путем разрушения самого смысла любых утверждений. То же самое предлагал тысячелетие назад буддийский философ Нагарджуна. Непосредственная мудрость, достигаемая посредством тщательной практики этой деконструкции, представляет собой вершину джняна-йоги.

Теперь квантовая физика самоотнесения дает еще один способ мышления об этом неопределимом: сложную иерархию. До того как сознание коллапсирует объект/осознание в пространстве-времени, не существует ничего проявленного. Но без осознания нет никакого коллапса, никакого выбора коллапсировать. Что существует до коллапса? Сложная иерархия — бесконечное колебание между ответами да и нет — не позволяет нам переживать первоначальное: звук хлопка одной ладони. Что такое опыт атмана? Чтобы творчески преобразовывать интеллектуальное понимание идеалистической метафизики в осознанную истину, углубляйтесь в вопрос — достигайте внутренней убежденности, пробуждайте свое сердце.

Мистический философ Франклин Меррел-Вольф говорил: «Реальность обратно пропорциональна определимости». Это главный совет в джняна-йоге: чем более что-то неопределимо, тем более оно реально. Прослеживайте мысль до все более тонких глубин. Затем...

Следствием становится пробуждение, которое ведет к самотождественности уровня буддхи. Для большинства людей, за исключением отдельных, тщательно подготовленных ученых или философов, джняна-йога может оказаться слишком трудной. К счастью, два других метода (карма-йога и бхакти-йога) в большей степени достижимы для многих.

Согласно многим философам, существует только один метод внутреннего творчества — медитация (которая состоит в том, чтобы учиться обращать внимание, быть беспристрастным и быть свидетелем непрерывной мелодрамы мысленных паттернов). Чтобы вырваться с эгоического уровня существования, вам может понадобиться достаточно точно определять, что происходит в вашей повседневной жизни, осознавать — возможно, болезненно, — как вами управляют ваши привязанности и привычки. Или, чтобы открыться любви, вы можете сосредоточивать внимание на своих взаимоотношениях в мире. Или вы, возможно, захотите созерцать реальность. Все эти методы требуют основополагающей практики внимательности и отстраненности. Этому нас учит медитация.

Из всех многочисленных форм медитации самая распространенная, выполняется в сидячем положении. Если вы удерживаете свое внимание на собственном дыхании (с открытыми или закрытыми глазами), или на пламени свечи, или на звуке мантры (что обычно делается с закрытыми глазами), или на любом объекте, то вы будете практиковать медитацию сосредоточения. В этой практике всякий раз, когда ваше внимание блуждает, возникают мысли — как неизменно случается, — вы должны мягко и настойчиво возвращать внимание к объекту медитации, поддерживая сосредоточение, чтобы превосходить мышление, отодвигать его с переднего на задний план осознания.

В другой форме, именуемой медитацией осознания, объектом становится само мышление — по существу, все поле осознания. Принцип здесь в том, что если вниманию позволить свободно наблюдать поток мыслей, не сосредоточиваясь ни на одной конкретной мысли, оно будет оставаться в состоянии покоя по отношению к движущемуся мысленному параду. Эта форма медитации может давать вам беспристрастное, объективное представление о ваших мысленных паттернах, которое, со временем, позволит вам превосходить мышление.

Различие между медитацией сосредоточения и медитацией осознания можно понять, применяя к мышлению принцип неопределенности. Когда мы думаем о своем мышлении, либо индивидуальная мысль (положение), либо ход мысли (импульс) становятся размытыми или неопределенными. Когда неопределенность в отношении отдельной мысли становится все меньше и меньше, неопределенность в отношении хода мысли стремится к бесконечности. Когда связь мыслей теряется, мы становимся сосредоточенными на здесь и теперь.

В медитации осознания именно неопределенность в отношении связи делается все меньше и меньше, тем самым заставляя нас утрачивать характеристики или содержание мыслей. Поскольку привязанность происходит от содержания мыслей, при утрате содержания исчезает и привязанность. Мы становимся беспристрастными наблюдателями или свидетелями своих мысленных паттернов.

Действительно ли медитативные техники, абсурдно простые по своим принципам, хотя и трудные на практике, дают людям возможность достигать измененных состояний сознания? Исходя из предположения о том, что может существовать уникальное физиологическое состояние, соответствующее состоянию медитации, специалисты по физиологии мозга попытались ответить на этот вопрос, измеряя различные физиологические показатели (частоту сердечных сокращений, кожно-гальваническую реакцию, волновую биоэлектрическую активность мозга и т.д.) у испытуемых в процессе медитации. Хотя это предположение так и не подтвердилось, у адептов медитации наблюдаются такие значимо особые физиологические характеристики, что многие исследователи признали медитацию четвертым основным состоянием сознания наряду с бодрствованием, глубоким сном и сном с быстрыми движениями глаз (БДГ), связанным со сновидениями. Главные свидетельства в пользу того, что медитация представляет собой особое состояние сознание, дают исследования паттернов волновой биоэлектрической активности мозга с помощью электроэнцефалографии (ЭЭГ).

В картине волновой активности мозга, соответствующей состоянию бодрствования, преобладают низкоамплитудные, высокочастотные (более 13,5 Гц) бета-волны. При медитации эти волны сменяются высокоамплитудными низкочастотными альфа-волнами (7,5—13,5 Гц). Это преобладание альфа-активности, соответствующее расслабленной, пассивной восприимчивости, составляет одну из важных характеристик медитативного состояния сознания, хотя само по себе не может считаться признаком состояния медитации. Для достижения преимущественно альфа-волновой активности мозга достаточно просто закрыть глаза.

Были обнаружены и другие поразительные характеристики паттерна волновой активности мозга при медитации. Когда людям, находящимся в обычном альфа-состоянии, предъявляют неожиданный стимул, их мозг реагирует на это резким возвращением к бета-активности. Этот феномен носит название альфа-блокирования. Адепты медитации сосредоточения демонстрируют уникальный характер своего медитативного альфа-доминантного состояния, который состоит в том, что у них не происходит альфа-блокирования при предъявлении внезапного стимула. Хотя у людей, практикующих медитацию осознания, альфа-блокирование происходит, уникальность их типа медитативного альфа-состояния проявляется в другом. Когда человеку в обычном состоянии бодрствования предъявляется повторяющийся стимул (например, тиканье часов), он за очень короткое время настолько привыкает к стимулу, что картина волновой активности его мозга больше не меняется. Это называется реакцией привыкания. (У нормального испытуемого привыкание возникает уже при четвертом предъявлении стимула.) Адепты медитации осознания демонстрируют уникальное отсутствие признаков привыкания как в состоянии медитации, так и во время бодрствования.

Исследования показали важность пассивности зрительного внимания (так называемой мягкости взгляда) для достижения медитативного альфа-состояния. Такой пассивности можно добиться, просто опуская глаза вниз или закатывая их вверх, как принято в некоторых тибетских практиках. Кроме того, высокая альфа-активность достигается путем пассивного внимания к пространству. В настоящее время считается общепризнанным, что альфа-состояние полезно, поскольку оно, как правило, знаменует освобождение от телесной и умственной напряженности, позволяющее нам углубляться в самоисследование.

Еще один аспект медитативного состояния — это появление в картине ЭЭГ тета-волн (3,5—7,5 Гц). Тета волны могут быть чрезвычайно важными, поскольку известно, что они также связаны с творческим опытом.

Присутствие тета-волн в картине волновой активности мозга при медитации заставляет вспомнить тот факт, что у детей в возрасте до пяти лет наблюдается преобладание тета-активности, которое постепенно переходит в преобладание альфа-активности, соответствующее паттерну ЭЭГ нормального состояния бодрствования у подростков, и в конце концов сменяется преобладанием бета-активности у взрослых людей. Поскольку в развивающемся сознании детей преобладает квантовая модальность (то есть в нем меньше вторичных процессов осознания), мы можем предположить, что тета-волны некоторым образом характерны для квантовой модальности ума-мозга. Если это предположение верно, то появление тета-активности и при сидячей медитации, и при творческом опыте может указывать на переход сознания к первичному процессу квантовой модальности.

Современные исследования внимания позволяют составить некоторое представление о том, как действует повторение мантры или медитация сосредоточения. В экспериментах, которые проводят в Орегонском университете, психолог Майкл Познер и его сотрудники предъявляют испытуемым одну букву, например Б, а затем, через то или иное время, пару букв. В одних попытках испытуемых просят сосредоточивать внимание на первой букве, а в других — нет. Испытуемые отвечают «да» или «нет», в зависимости от того, составлена ли пара из тех же самых букв, например ББ, и экспериментаторы измеряют время, требуемое для этой реакции.

С моей точки зрения, самый интересный результат получается в том случае, когда испытуемых просят сосредоточивать внимание на первой букве в тех попытках, где последующая пара букв не соответствует первой букве: при этом время реакции заметно возрастает. Сосредоточение внимания на первом, подготовительном стимуле влияет на обработку неожиданных стимулов. (И наоборот, при отсутствии сознательного внимания к первому стимулу, время реакции остается неизменным.)

Таким образом, сосредоточение внимания мешает нашей способности воспринимать объекты, отличающиеся от объекта нашего внимания. Квантовое состояние мозга развивается во времени как пул вероятностей, включающий в себя новые стимулы, но сосредоточение внимания на существующем стимуле изменяет вероятность ответа в пользу этого стимула, в то время как вероятность коллапса, соответствующего новому восприятию, становится низкой. Поэтому сосредоточение внимания на мантре отвлекает наше внимание от праздных мыслей. Наше сознание, буквально, не способно одновременно сосредоточиваться на двух вещах. По мере того как мы все более устойчиво сосредоточиваем внимание на мантре, внешний мир, существующий в нас в виде внутренней карты, начинает отступать. В конце концов достигается состояние, в котором сам мыслящий ум, по-видимому, перестает восприниматься в результате своеобразного эффекта привыкания: то есть, хотя события вторичного процесса осознания все еще имеют место, их мало, и они происходят редко. Это происходит, когда первичные процессы могут раскрываться в своей таковости.

Стратегия медитации осознания также согласуется со структурой нашего мозга. В конце концов все мысли и чувства нашего вторичного процесса осознания неизбежны; мы не можем бороться с ними в течение сколько-либо продолжительного времени просто из-за структуры нашего мозга. В медитации осознания мыслям и чувствам позволяют возникать, но при этом проводится различие между содержаниями сознания и субъектом — самим сознанием. В мистической литературе эту идею передает метафора мутной воды:

Если мы течем вместе с потоком, так называемые мутные содержания сознания — наши мысленные паттерны — оседают на дно потока, на дно осознания, которое мы свидетельствуем. Используя эту стратегию, мы можем быть свидетелями в течение все более и более продолжительного времени, поскольку мы больше не вмешиваемся в опыт вторичного процесса осознания посредством интроспекции. Это позволяет нам переживать таковость, или безличность свидетельствующего сознания.

Таким образом, и в медитации сосредоточения, и в медитации осознания достигается поразительный опыт таковости, который дает нам некоторое представление о первичном сознании, лежащем за пределами бормотаний вторичного эго. За пределами мышления и за пределами эго существует первичное сознание. По мере практики переживание этого первичного сознания может усиливаться.

Карма-йога, или путь действия, начинается с обучения действовать без привязанности к плодам своего действия. Эго всегда хочет получать эти плоды. Именно поэтому система поощрений и наказаний столь повсеместно присутствует во всех культурах. Отказ от плодов действий — это ересь как с точки зрения эго, связанного привычками, так и с точки зрения властей — поскольку делает неэффективной систему поощрений и наказаний.

Таким образом, путь карма-йоги связан с отречением от вознаграждений и наказаний, которые обусловливают наше поведение. Как мы можем порвать со своим обусловливанием? С помощью медитации, составляющей неотъемлемую часть карма-йоги.

Когда вы впервые начнете медитировать, скорее всего, ничего особенного не произойдет. В течение этого первоначального периода бывает очень трудно выдерживать около двадцати минут сидячей медитации. Это требует настоящей дисциплины. В моем собственном случае потребовалось несколько месяцев, прежде чем я начал что-то замечать.

Наш с Мэгги брак начинался с обязательств к открытому общению. На менее возвышенном языке это означает, что в первые годы мы много ссорились. После ссоры у меня обычно бывали отрицательные мысли в отношении компромиссов и отступлений — я ей еще докажу, и все такое. Однажды, после примерно трех месяцев занятий медитацией, я был расстроен в результате ссоры, однако заметил, что у меня нет обычных отрицательных мыслей по отношению к жене. Что-то изменилось.

В другой раз, вскоре после этого, у меня был горячий спор с моим десятилетним пасынком, который, как и я, очень логичен — а вы знаете, насколько раздражающей бывает логика при столкновении характеров. Я был рассержен, но внезапно заметил, что мой гнев был только на поверхности. Внутренне я наслаждался тем, как мастерски он мне возражал. У меня был выбор — реагировать сердито или получать от ситуации удовольствие, и я решил сказать «нет» привычной реакции. Поначалу я делал такой выбор, главным образом, внутренне, но со временем он стал проявляться и в моих внешних действиях.

В действительности, такого рода инциденты весьма типичны и могут поддерживать нас в течение первых нескольких, решающих месяцев практики. Что самое важное, они показывают — медитация действительно помогает нам видеть паттерны эго. Некоторые из них даже могут исчезать.

Пэт Кэррингтон в своей книге «Свобода в медитации» рассказывает, как один из ее клиентов бросил курить: «Во время путешествия на самолете он медитировал, и у него возникло впечатление, что он слышит собственный голос, говорящий ему: "Освободись от своих желаний!" За этим весьма загадочным заявлением последовало переживание ликования, а потом такие слова: "Я могу... курить сигарету, если хочу — но я не должен это делать"».

В медитации мы стараемся уменьшить почти стопроцентную вероятность своей привычной реакции на обусловленный стимул. Например, мне хочется курить. У эго есть две реакции: я должен закурить, потому что... и ее полная противоположность — мне не следует курить, поскольку... Медитация нарушает монополию этих реакций, создавая просвет. В этом просвете рождается творческая реакция: я решаю, курить или не курить. Только когда такая мысль появляется творчески, возможно радикальное изменение, превращающее человека из курильщика в некурящего. Подобное событие становится возможным при интенсивной и настойчивой практике.

Важно не отделять медитацию от всей остальной жизни, а позволять ей преобразовывать ваши действия. Вы обнаружите, что это не так легко, как кажется. Эго хорошо защищено от изменения. Психолог Ричард Альперт (Рам Дасс) рассказывает об одном случае, когда он и несколько его друзей только что завершили групповую медитацию. Предполагалось, что все чувствовали удовлетворение, когда один из медитировавших, намеревавшийся совместить несовместимое, сказал: «О, это было замечательно. Теперь мы можем пойти выпить пива и съесть пиццу». Бывает весьма трудно отказываться от подобной привычки проводить различия.

В конце концов та идея, что пиво и пицца — это отдых, а медитация — это работа, представляет собой всего лишь убеждение. Пока мы придерживаемся таких убеждений, от сидячей медитации внимательности — сколь бы блаженной она ни была — будет немного пользы. Мы должны дополнять свою медитативную практику тщательным исследованием ограничивающих нас систем убеждений. Идея в том, чтобы, по примеру Махатмы Ганди, не придерживаться убеждений, которые мы не полностью воплощаем в своей жизни. Убеждения, которых придерживаются, не воплощая их на практике, бесполезны. Они — мертвые отражения спектакля жизни.

Как-то Эйнштейн, позируя художнику Уинфреду Рейберу, писавшему его портрет, заметил, что Гитлер в довоенной Германии повредил самому себе в глазах всего мира, когда конфисковал имущество, которое семья Эйнштейнов оставила при эмиграции в США. Однако у жены Эйнштейна была друга точка зрения. Она с тоской вспоминала о личных ценностях, которые у нее были в Германии, и сожалела, что здесь у нее их так мало. Ей недоставало «серебра, скатертей, ковров, книг и старого мейссенского фарфора ее бабушки». Она была привязана к этим вещам. «Но они не были привязаны к тебе», — саркастически заметил Эйнштейн.

Вот в чем дело. Наши мысли, наши убеждения не привязаны к нам. Если за них не цепляться, они проходят. Недавно во всем мире вызвал воодушевление фильм «Ганди». Я надеюсь, что очень многие из нас восприняли мысли Ганди. Он любил говорить: «Моя проповедь — это моя жизнь». Он жил в соответствии со своими убеждениями. Любое убеждение, не воплощаемое на практике, — это ненужный багаж. Цель медитации — помогать нам освобождаться от багажа, чтобы мы могли жить свободно.

На одном из моих семинаров кто-то спросил, как я могу проповедовать отказ от систем убеждений, в то же время помогая создавать новую идеалистическую науку, которая, в известном смысле, тоже представляет собой систему убеждений. Это — правомерный вопрос, на который я отвечаю в духе Ганди: не делайте новую науку новой системой убеждений. Используйте ее, или философию монистического идеализма, или любое из учений великих традиций, чтобы отбрасывать существующие системы убеждений, которые лишь стесняют ваши умы и сердца. Если у вас есть соответствующие возможности, присоединяйтесь к усилиям новой науки в поисках просветленной жизни. Тогда наука будет вашей садханой (практикой), играя ту же роль в вашей жизни, какую она играет в моей. Но если наука — не ваша область, и если вы искренне стремитесь к радикальному изменению, находите свой собственный путь. Следуйте пути своего сердца. Не подбирайте чужой багаж, или под его весом ваше духовное путешествие окажется обременительным.

Поэт Рабиндранат Тагор писал:

Секрет бессмертия в том, чтобы жить в моменте настоящего, здесь и теперь; здесь и теперь безвременно. Подобно поэтам, видящим проблески бессмертия, учителя внутреннего творчества постоянно говорят о важности переживания здесь и теперь. Но что именно подразумевается под здесь и теперь? Большинство из нас не могут даже интеллектуально, кроме как в виде облагороженной абстракции, постичь значение этого термина — не говоря уже о том, чтобы переживать состояние сосредоточенности на настоящем.

Мы не можем по своей воле постоянно жить в здесь и теперь, но можем культивировать условия, позволяющие такой жизни возникать. Мы можем входить в нее с помощью медитативной практики — сидя и повторяя мантру или практикуя медитацию беспристрастного осознания. Мантра может переносить нас в здесь и теперь, лишая наши чувства всех других стимулов, кроме себя самой, и позволяя нам устанавливать новое взаимоотношение с реальностью.

При наличии полной поглощенности объектом медитации пребывание здесь и теперь называется самадхи. Субъект становится только подразумеваемым. В более высоких самадхи происходит проникновение в сущность объекта, и, в конечном счете, объект видится в своей таковости, в своей тождественности всему сознанию. Это также называется опытом не-самости (анатта), поскольку нигде нет никакой отдельной самости. В дзэн-буддизме это называют сатори с живым осознанием таковости (татхата) объекта. Некоторые люди называют это гнозисом, или просветлением. Состояние самадхи или сатори сопровождается чувством глубокой радости.

Несколько иной опыт безвременности бывает при достижении с помощью медитации состояния совершенного свидетельствования, В осознании возникают и объекты, но свидетель остается полностью непривязанным, воздерживающимся от суждений. Следствием этого опыта становится тот же эффект глубокой радости. (Конечно; творческая сила опыта проявляется только когда мы со временем становимся способны привносить позицию свидетельствования в повседневную жизнь.)

Радость медитативных переживаний — это изначальная радость сознания в своем чистом виде. Согласно индийской философии, Брахман — основа бытия — проявляется как сат-чит-ананда, где cam означает существование, чит — сознание, а ананда — радость (или блаженство). Все, что проявляется в пространстве-времени, — это cam. Вещи существуют. По контрасту самосознание обладает очень особенной природой. Чтобы быть проявленным, оно нуждается в уме-мозге. Радость еще особеннее. Только после завершения развития эго человек может осознавать, что он переживает нечто гораздо большее, чем индивидуальную самость. Это осознание вызывает радость — радость начинающегося понимания того, кто мы есть на самом деле.

В некоторых традициях этот опыт «эврика» внутреннего творчества называется просветлением. Это название в определенной степени точно. В нашем эго мы обычно отождествляемся со своим умом-мозгом. В самадхи мы узнаем, что наша тождественность — это свет сознания, наполняющий нас и все сущее. Эго не обладает никакой сущностью.

К сожалению, термин «просветление» порождает и массу путаницы. Многие люди представляют себе опыт просветления как достижение: теперь я просветлен. Хотя этот опыт открывает путь для изменения самотождественности, тенденции уровня эго сохраняются, и ориентация на достижение может препятствовать полному преобразованию.

Но сам опыт — только преддверие этого преобразующего потенциала. Творческий акт не полон без своего результата, и внутреннее творчество — не исключение. После опыта самадхи или сатори, либо совершенного свидетельствования, по-прежнему требуется дисциплинированная практика, чтобы переносить пробуждение буддхи в действие в мире.

В Бхагавад Гите Кришна говорит Арджуне очень поучительную вещь. «Арджуна, — говорит он, — я открою тебе тайну всех тайн, самый прямой путь к пробуждению буддхи. Он состоит в том, чтобы всем и во всех видеть Брахман (в этом контексте Брахман означает "Бог"), и преданно служить ему. Нет нужды биться над тонкими формами дискурсивной мудрости. Нет нужды практиковать действие без плодов действия. Не нужна даже формальная медитация. Просто люби Бога и служи Богу во всех».

Конечно, здесь тоже есть свои тонкости. Что значит любить Бога? Многие люди понимают это неправильно. Они считают, что это означает ритуальное поклонение какому-то изображению или самой идее Бога.

В идеалистической литературе упоминаются пять способов любить Бога; все они связаны с человеческой формой:

1. Любить Бога посредством любви к себе.

2. Любить Бога путем служения.

3. Любить Бога посредством дружбы.

4. Любить Бога посредством отношений мать—дитя.

5. Любить Бога посредством эротических отношений.

Этот список не исчерпывает всех возможностей. Существуют и другие, очень реальные методы. Например, Франциск Ассизский любил Бога посредством любви к природе — в современном христианстве эта практика забыта, но она живет в традициях американских индейцев. Подумайте, как отразилось бы возрождение этой практики на охране окружающей среды.

В методе любви необходимо, во-первых, стараться избегать преобладания локальности в наших отношениях с нелокальным сознанием. Конечно, в любых человеческих отношениях преобладает локальность. Мы общаемся с помощью зрения, слуха, обоняния, осязания и вкуса — обычных модальностей опыта. Но они — не только средства общения. Будь этот так, сомнительно, что мы действительно могли бы содержательно общаться друг с другом. Поэтому мы практикуем преданность духу отношений, отказываясь от расчетливости в своих взаимодействиях с другими людьми.

Во-вторых, как упоминалось ранее, для каждого из нас эго становится солипсистской вселенной, запертой тюремной камерой, в которой реальны только я и мои приложения. Другим приходится считаться со мной, моей культурой, моей расой и т. п., чтобы быть приемлемыми в моей вселенной. Развитие бескорыстного любовного отношения — это один из способов (возможно, самый прямой) преодоления солипсизма эго.

Эго любит себя — настолько, что хочет быть бессмертным. На Западе эта жажда бессмертия выражается в стремлении к власти и славе; на Востоке она привела к идее перевоплощения индивидуальной души. Можно ли превратить эту любовь к эго в любовь к атману — внутренней квантовой самости? Человек должен открывать для себя другое бессмертие. Посредством любви и терпеливого прощения самого себя и других человек сосредоточивается на неизменном аспекте себя в качестве способа превосхождения преходящего эго. На санскрите этот метод называется санта, что в переводе означает «пассивный». Он был широко распространен во многих созерцательских христианских общинах.

Другие четыре способа из приведенного выше списка включают в себя активное участие во взаимоотношениях с другими людьми. Альтруистическое служение другим, именуемое на санскрите сева, приходит ко многим людям естественным образом; этот факт ставит в тупик сторонников идеи «эгоистичного гена», которые полагают, что альтруизм возможен только между людьми, имеющими общее генетическое наследие. Этот метод был практикой Матери Терезы, которая выражала в служении людям свою любовь к Христу — и это было прекрасное выражение. Для служения необходимо жертвовать собственными эгоистическими потребностями и желаниями, а это — прямое оскорбление солипсизма эго. Свободное излияние любви знаменует пробуждение сострадания — а сострадание составляет неотъемлемую часть практики сото дзэн.

В Америке под влиянием мифа о ценности грубого индивидуализма и рыночной экономической системы отношений мы почти утратили институт мужской дружбы. В рыночной модели человек оценивает отношения посредством анализа затрат и результатов. К счастью, тенденция применять подобные прагматические критерии к дружбе начинает ослабевать, о чем, возможно, говорит популярность недавней работы поэта Роберта Блая о связях между мужчинами. Еще одно серьезное затруднение для дружбы создает требование эффективности. Дружба не всегда бывает эффективной. Она нередко включает в себя самопожертвование, отказ от ограничений эффективности и времени, выход из кокона эго. Американские женщины традиционно были в меньшей степени связаны рыночной экономической моделью отношений. Однако в настоящее время такая тенденция растет, поскольку все больше женщин работают в рыночной системе, пытаясь делить свои время и силы, чтобы удовлетворять требованиям как карьеры, так и дома. Если женщины сумеют противиться этой тенденции, то смогут привнести в рыночную систему свою способность к преданной дружбе и научить мужчин тому, как сделать их экономические отношения более человечными и снова быть друзьями.

Вследствие биологических различий интимная близость представляет собой уникальное испытание в отношениях между мужчиной и женщиной, обладающее огромной действенностью для прорыва через границы эго.

Близкие отношения с человеком того же пола в определенном смысле легче вследствие наличия общего опыта, присущего всем мужчинам или всем женщинам. Но мужчина и женщина, подвергающиеся разному биологическому и социальному обусловливанию, практически принадлежат к разным культурам. С точки зрения архетипов Юнга (анимы — женского опыта, подавляемого у мужчины, и анимуса — мужского опыта, подавляемого у женщины), следствием требований формы становится подавление, которое вызывает глубокое противоречие в нашей способности общения с противоположным полом.

В «Пире» Платона есть мистическая история. Первоначально люди были двуполыми существами с двумя наборами рук, ног и половых органов. Но сила этих двуполых существ была так велика, что боги боялись, как бы они не узурпировали привилегий небес. Поэтому Зевс разделил существа надвое. С тех пор разделенные люди вечно ищут свои недостающие половины. Эта история метафорически выражает имеющееся у нас бессознательное побуждение сделать бессознательные архетипы анимы или анимуса сознательными, чтобы мы могли быть цельными. Но бессознательное побуждение не только инстинктивно — оно также представляет собой эрос личного бессознательного, о котором писал Фрейд. Эрос усиливает творческая способность, исходящая от коллективного бессознательного.

Где-то на пути близости между двумя преданными друг другу людьми пробуждаются анима в мужчине и анимус в женщине, и, в результате, для них обоих становится возможным переход на уровень буддхи. Подумайте об этом. Причина солипсизма эго в том, что, в действительности, для человека не существует никакого локального способа ставить себя на место кого-либо другого. (Прочитайте статью Томаса Найджела «Каково быть летучей мышью?»)Поэтому человек склонен думать, что его личная вселенная универсально репрезентативна. Опыт анимы и анимуса — это подлинно нелокальные переживания, и, внезапно, инаковость обретает смысл — другой становится таким же человеческим существом, как и я. Его или ее индивидуальные переживания и перспективы становятся такими же действительными, как мои. Открывая эту инаковость, мы открываем безусловную любовь — любовь, которая способна забросить нас на уровень существования в состоянии буддхи.

Вырвавшись из кокона своего солипсизма-эго даже с одним человеком, мы становимся потенциально способными любить всех других. Это подобно расширению вашей семьи. Вот почему санскритская пословица говорит, что «для освобожденного весь мир — семья».

Когда весь мир становится семьей, мы начинаем видеть подлинную природу имманентного сознания. Мы любим людей за то, что они есть. Мы не нуждаемся в том, чтобы они соответствовали нашим образцам или культурам. Вместо этого мы уважаем их и восхищаемся широтой и степенью их разнообразия. Мы начинаем видеть то, что индуисты называют лила — божественная игра.