Помню эпизод из своего детства. На дворе — 1985 год. Ленинградское метро. Напротив меня сидят двое африканцев в ярких футболках — вероятно, приехали на Фестиваль молодежи и студентов. Один турист с очень темной кожей, второй посветлее. Все тогда были интернационалисты, но все же на людей, столь сильно отличающихся от среднестатистического советского гражданина, пассажиры исподтишка поглядывали. Я услышал, как пожилая женщина негромко объясняла девочке: «Видишь, Надя? Вот этот только приехал, а второй, наверное, уже давно у нас живет, поэтому побледнел». Но я, образованный ребенок, уже откуда-то знал, что темный цвет кожи экваториалов — это не загар и северной зимой не смоется. А дальше в знаниях зиял пробел. Тогда я впервые задумался: почему у одних кожа белая, у других черная, у третьих желтая или красная? И, воспитанный в духе «теории Дарвина», пошел дальше: а у самых первых людей кожа какая была? Или они сразу возникли «разноцветные», может быть, от разных обезьян?

Спустя 35 лет я возвращаюсь к этой любопытной теме. По неким причинам прямоходящие саванные приматы лишились шерсти. Во второй части книги мы будем разбираться: какого цвета была их кожа? Что происходило потом? Когда и зачем возникло это цветовое разнообразие?

Сначала напомню несколько важных моментов, о которых гораздо подробнее говорится в моей книге «Мифы об эволюции человека».

Люди сформировались в Африке. На это однозначно указывают палеоантропология, археология, генетика. На Черном континенте возник не только человеческий род (Homo), но и наш вид Homo sapiens. Произошло это около 200 000 лет назад. И судя по всему, современное человечество породила небольшая популяция.

Еще позже, вероятно, около 50 000 лет назад люди современного вида покинули Африку, отправились на восток, запад и север, переправились в Австралию, по перешейку на месте Берингова пролива перешли из Азии в Северную Америку. Стада животных на горизонте, напиравшие сзади конкуренты, да и просто жажда странствий вела древних мигрантов куда глаза глядят. Им даже не требовалось спешить — чтобы преодолеть 1000 км за 1000 лет, достаточно каждый год смещаться всего лишь на 1 км.

Итак, не от разных обезьян, а от одного корня (с некоторыми оговорками в виде примешавшихся неандертальцев с денисовцами) возникло современное человечество, причем совсем недавно. А значит, вся эта пестрота получилась очень быстро.

Второй момент — очевидный, если просто посмотреть по сторонам. Конечно, цветов кожи не три-четыре, их гораздо больше, это фактически непрерывный спектр со всеми переходами от бледных скандинавов до иссиня-коричневых жителей долины Омо. Но человек мыслит категориями — вот и появились в умах черные, желтые, красные люди. Надо сказать, что кожа многих жителей востока Азии — корейцев, вьетнамцев — действительно имеет желтоватый оттенок, так что понятие «желтой расы» в очень грубом приближении имеет какую-то связь с биологией. А вот у красной кожи более сложная история. Тело коренного жителя Америки бывает смуглым, желтовато-оливковым, светло-коричневым, в оттенках его бронзовой кожи можно иногда углядеть красноватый отблеск — впрочем, как и у жителей Африки, или юга Азии, или Океании. Почему все-таки индейцев окрестили Redskins? По одной из версий, красными европейцы поначалу называли некоторые племена, например беотук с Ньюфаундленда, которые традиционно раскрашивали себя охрой. Другая гипотеза гласит, что «красным народом» индейцы стали при контактах с белыми именовать себя сами. И дело не в цвете кожи, а, скорее, в традиционном для индейцев символизме — у чироки и других обитателей юго-востока Северной Америки красный цвет противопоставлялся белому. В европейских же источниках аборигены Нового Света поначалу описывались как коричневые, желтые или даже черные. В 1740 году Карл Линней в «Системе природы» среди разновидностей Homo sapiens впервые выделил «человека американского — красноватого, холерика, покрытого татуировкой…», но не вполне ясно, какими источниками он пользовался.

Здесь проступает очевидная проблема описательной науки: едва ли получится точно передать цвет кожи с помощью слов. Попробуйте представить разницу между «желтовато-бурым» и «желтовато-оливковым». Я уверен, что богатое воображение поможет вам справиться с такой задачей, но яркие метафоры — для искусства, а наука требует точности. Лучше всего — выраженной в цифрах. «Смугловатый оттенок» каждый понимает по-своему, а вот 5-й фототип по Фитцпатрику — один на всех специалистов, хотя и тут есть нюансы.

Антропологи — непримиримые борцы с неопределенностью — старались измерить и стандартизировать в человеке все, что измеримо, и цвет кожи не стал исключением. Так, выдающийся анатом и антрополог Поль Брокá предложил в 1864 году хроматическую таблицу для кожи и волос, состоящую из 34 бумажных полосок разного цвета. Проблема в том, что полоски со временем выцветали, так что настройка таблицы сбивалась. Более долговечными оказались кусочки стекла — систему из 36 окрашенных стекол разработал в 1904 году немецкий антрополог Феликс фон Лушан. Шкала Лушана использовалась потом очень широко, в том числе в СССР. Неудобство создавал только блеск стекол. В 1916 году появился набор из 48 масляных красок Густава Фрича. Пытались использовать и кусочки кожи, которые вроде бы лучше передавали текстуру человеческих покровов. Кульминацией в 1927 году стала таблица Артура Хинтце, состоящая из 358 цветов. Цвета наносили на картонки, раскрывавшиеся в виде трех больших вееров для удобного выбора оттенка. Каждый цвет снабжался отверстием, так что веер можно было приложить непосредственно к коже для сравнения. Свои шкалы для определения цвета кожи, волос и глаз разработал и советский антрополог Виктор Бунак.

Однако использование шкал и эталонов — на бумаге ли, стекле или коже — не избавляет нас от субъективизма наблюдателя. Повысить точность измерения цвета можно, заменив человеческий глаз специальным прибором, фиксирующим спектр света, отраженного от образца, — спектрофотометром. Поначалу устройства такого рода были дороги и громоздки, но в середине XX века появились переносные, а к концу столетия — портативные электронные модели. Для оценки пигментированности кожи стали использовать специальную величину — меланиновый индекс и ряд других характеристик.

При оценке цвета кожи важно учитывать, что разные части человеческого тела окрашены неодинаково. К примеру, вы наверняка замечали, что даже у крайне смуглых африканцев ладони и стопы светлые. Обращали, наверное, внимание и на то, что человеческие гениталии темнее, чем окружающая их кожа. А еще мы можем загорать! Поэтому, чтобы не было путаницы, антропологи оценивают «врожденный» цвет кожи людей на определенных участках — желательно как можно реже попадающих под солнечные лучи. Например, это внутренняя часть плеча (близко к подмышке). Конечно, зависит от цели исследования. Если мы изучаем загар, все еще сложнее…

Не будем забывать, что наша главная тема — эволюция. Если в первой части книги мы выясняли, почему человек гол как сокол, то теперь будем разбираться: как мы получились такие разные? Но я не только хочу проиллюстрировать эволюцию на красивом и прилично изученном примере, но и попробую показать, что история науки тоже похожа на эволюционное дерево с множеством тупиковых ветвей. Корни этого дерева порой сохнут от невежества. Но при должном усердии робкий побег знания пробивается сквозь сорняки, и через 50–100 лет, если повезет, можно собирать первый урожай. Некоторым исследователям, о которых пойдет речь, в конце концов повезло. А с чего все началось?