Язык пламени вынырнул из тумана и тишины. Я с любопытством смотрела, как он мерцал и рос, превращаясь в широкие расправленные крылья и длинные когти. Птица из золотистого огня. Она сияла оранжевым и красным, желтым и красным, оранжевым и красным.

Я моргнула и попыталась сосредоточиться на птице, которая плясала и крутилась перед моими глазами. Это был не настоящий феникс, нет. Он был маленьким и сделанным из золота и драгоценных камней и свисал с кожаного браслета. Браслета Ксана, на его запястье.

Ксан. Я попробовала сесть, но вскрикнула от боли. Мое тело хрустело, когда я двигалась, как будто я слишком долго пролежала под дождем и заржавела. А моя спина была липкой от крови. Моей крови, из раны, которую я забрала у Ксана.

– Аврелия? – прошептал он, запустив руки в мои волосы.

Я потянулась к нему, и он заключил меня в свои объятия и уткнулся лицом в мою шею, и веря, и не веря своим глазам. – Это нереально, – сказал он.

– Ты здесь, – сказала я. – У меня получилось.

Мое счастье оказалось недолгим. Я достала из кармана шелковый лоскуток и посмотрела на него, раскрыв на ветру. Первая капля крови – крови моей матушки – исчезла полностью, бесследно, как будто ее никогда и не существовало. Это не было ни сном, ни страшной галлюцинацией. Все было реальным, а значит…

– Матушка. Звезды милосердные, она умерла. Она умерла, Ксан. И это моя вина.

Он крепче прижал меня к себе и начал мягким голосом бормотать мне на ухо успокаивающие слова. Он понимал, каково это – потерять маму.

Два дня мы провели в башне Арен, пока вокруг кипел шторм, а под нами свирепствовал огонь. Мы снова и снова рассказывали друг другу истории из детства и крепко обнимались, чтобы успокоиться. Ксан постоянно беспокоился о том, что если он позволит мне закрыть глаза более чем на минуту, я их снова не открою.

– Я не уйду, – заверила его я. – Я отказываюсь уходить.

То, что я уже однажды умерла, стоило мне моей матушки. Я не могла подвергнуть Саймона или Келлана такой же участи. Вспоминая своих любимых, я удерживала смерть на расстоянии.

Шторм разразился посреди ночи, и мы проснулись и увидели паруса во фьорде внизу. На судне развевались два флага: один с вороном семьи Сильвис; другой – флаг королевский армии Ренольта.

Мы в последний раз спустились по ступеням башни, и я пробежалась пальцами по камням, на которых была написана история Арен. Прощай, сказала я, хотя и знала, что она меня не услышит: она передала груз своего призвания мне и теперь отдыхала в объятиях Эмпиреи.

Судно поджидало нас на безопасном расстоянии, подальше от обломков замка, раскинувшихся вдоль береговой линии. Мы вышли из башни и услышали радостные возгласы: несколько стражников перегнулись через борта судна, скинули нам веревочную лестницу, восторженно крича: – Они здесь! Они живы!

Келлан поприветствовал нас первым, протянул руку, чтобы помочь Ксану перелезть через борт, после чего они вдвоем подтянули меня.

– Почему ты здесь? – спросила я, после того как он закончил разглядывать нас – жалкое зрелище. – Это же так рискованно – приплыть сюда в такой шторм, не будучи уверенным в том, что мы живы!

Он слабо улыбнулся:

– Я все еще жив, – сказал он. – Этого доказательства было достаточно. Кроме того, у меня не было выбора. Приказ короля.

– Аврелия?

Я обернулась и увидела в проеме двери капитанской кабины маленький силуэт. На Конраде был новый парчовый костюм с вышитым на груди гербом нашей семьи. На цепочке вокруг шеи он носил перстень с печаткой нашей матушки: его пальцы были все еще слишком тонкими, чтобы носить его на руке. Рядом с кольцом висела крылатая лошадь из алмазов и опала.

Я старалась не разрыдаться, когда он зарылся в мои объятия. Теперь он был королем, и я не хотела расстраивать его своими слезами.

– Мама умерла, – тоненьким голоском произнес он.

– Знаю, – ответила я, с трудом проглатывая ком в горле, – и мне жаль. Мне очень жаль. Но взгляни на себя! Никогда еще я не видела короля благороднее тебя! Она бы так тобой гордилась! Я тобой горжусь.

Он сказал:

– Аврелия, я не уверен, что готов. Мне страшно.

– Не бойся. Торис погиб, и Трибунал без него падет. Ты станешь первым королем за последние пятьсот лет, который будет править без их влияния. Только представь, что ты сможешь сделать! Конечно, будет трудно, но у тебя есть я, и я тебе помогу. Матушка сказала мне, чтобы я тебя защищала, братишка, и я буду тебя защищать. И посмотри, – я указала на руины Аклева. – Я выжила там. Оказывается, убить меня не так-то просто.

Успокоившись, он кивнул и расправил свои королевские плечи, после чего побежал к стоявшему за штурвалом Келлану, чтобы приказать ему отвезти нас домой, хотя где находилось место под названием «дом», было до сих пор не совсем очевидно.

Я в последний раз посмотрела на Аклев. Здания обрушились, многие из них сгорели. Вода в заливе снова стала кристально голубой, ее уровень поднялся, и она затопила улицы. Целые кварталы исчезли навеки. А замок теперь представлял собой огромную выгоревшую оболочку. Аклевская стена и три башни ворот исчезли, как будто их никогда и не было.

И все же, даже разрушенный, город был красивым, грубым и изысканным, как один из набросков Ксана углем. Я глядела на него с восторгом и ужасом.

Ксан подошел, встал рядом со мной, и мы вместе смотрели, как горизонт растворился вдали.

– Катаклизм, – сказала я.

– Полное уничтожение, – ответил Ксан. – И все же мы справились. Все закончилось.

Я пыталась не думать о беспощадной настойчивости, с которой Ведьма шептала: Выпусти меня, выпусти меня. Ксан был прав, все закончилось. Настало время смотреть вперед, а не назад.

– Значит, я получу обещанное жалованье? – спросила я.

– Если ты по-прежнему хочешь, чтобы тебя нарисовали золотом, я тебя разочарую. Золото у меня кончилось.

– Насколько я помню, в награду я должна была открыть тебе такой секрет, чтобы ты в него поверил, что бы это ни было.

В его глазах сквозь туман сверкнули новые, золотистые искорки:

– Я тебя слушаю.

Я запустила ладони в его темные волосы, стараясь не обращать внимания на тянущую боль в спине, приподнялась на носочки и прошептала:

– По-моему, я тебя люблю.

Он улыбнулся мне улыбкой, которой я прежде никогда не видела: застенчивой и кривоватой, и достаточно широкой, чтобы от уголков его глаз разбежались морщинки. – Я-то думал, что ты откроешь мне секрет. А это я знаю уже целую вечность.

Я рассмеялась со слезами на глазах и поцеловала его со всей страстью, на какую была способна. Было больно – ой! Как же было больно. Но в то мгновение, зажатая между разрушенным городом и нашим неведомым будущим, я почувствовала, как моя кровь забурлила какой-то новой разновидностью магии.

– Как такое возможно? – пылко спросил Ксан, сплетая свои пальцы с моими. – Вот это?

– С помощью крови и жертвы, – сказала я. – И с помощью силы.