Йен был не на дежурстве, когда они приехали за ним, но он был по-прежнему в мундире и при оружии, а для людей это обычно кое-что значит, точно? Когда у тебя значок на груди, кобура на ремне… Он чувствовал себя невероятно могущественным в таких ситуациях. С самого момента выпуска из академии не мог забыть тот первый раз, когда надел форму и ощутил себя каким-то чертовым гладиатором, не меньше.

«Ну, млять, держитесь теперь!» – подумал он тогда, и с годами эта бахвалистая чванливость ничуть не стерлась. Йен прекрасно сознавал, что неприкасаемых не бывает, и к таковым себя не относил – для этого он побывал на слишком многих похоронах своих коллег, успел пожать слишком много не тех рук и передать множество наличных тому, кому не следовало, – но день за днем, час за часом по-прежнему чувствовал силу, когда был в полицейской форме. А люди такое замечают. Некоторые уважают тебя, некоторые боятся, некоторые даже до смерти ненавидят, но одно можно сказать точно – они, млять, это замечают!

Братья Блэкуэлл нервировали его прежде всего тем, что они, похоже, этого не замечали. Значок ничего для них ровным счетом не значил, пистолет – тем более. Их бледно-голубые глаза могли просто скользнуть по тебе, словно проводя инвентаризацию, ничего не выдавая наружу. Индифферентно. Даже скучающе.

Подъехав, Йен сразу увидел их пикап. Черный «Ф-150» с тонированными стеклами – глухо тонированными наперекор всем правилам. Даже радиаторная решетка у него была черной. Он предположил, что они все еще внутри, так что вылез из своей патрульной машины, сделал глубокий вдох и поддернул повыше ремень, зная, что Блэкуэллы наблюдают за ним, и желая напомнить им, что он вооружен, даже хотя им вроде и плевать на это. Поднялся на террасу и откинул крышку охладителя для пива. Лед уже растаял, но внутри в относительно холодной воде еще плавала пара банок «Миллер Лайт» – он вытащил одну и выпил прямо на крыльце, прислонившись к перилам и не сводя взгляда с черного пикапа в ожидании, когда они из него вылезут.

Блэкуэллы так и не появились.

– Да пошли они, – бросил он сам себе, когда пиво кончилось. Пущай сидят, если хочется. Не хватало еще самому подходить к ним и стучаться в эту долбаную дверцу, словно он готов плясать под их дудку. Так дела не делаются. Придется им самим подойти к нему, нравится им это или нет.

Йен смял банку в кулаке и бросил ее в мусорное ведро на террасе, в котором пустых банок уже накопилось столько, что та просто отскочила и свалилась на пол. Не обратив на это внимания, подошел к двери и отпер ее, ненавидя нехорошее чувство, которое возникло, едва он повернулся к черному пикапу спиной. Потом открыл дверь, ступил внутрь и увидел, что они расположились у него в гостиной.

– Какого хера вы тут забыли? Вы вломились в мой дом?

Ответа не последовало, и Йен впервые по-настоящему похолодел. Отбросил это чувство и громко захлопнул за собой дверь, пытаясь сдержать гнев. Вообще-то они работают на него. Нужно напомнить им это, дабы убедиться, что они тоже это помнят.

– Вы, парни, – произнес он, качая головой, – когда-нибудь наживете себе на жопу приключений, вы вообще в курсе?

Джек Блэкуэлл сидел в любимом раскладном кресле Йена. Откинул спинку настолько, что вытянулся на нем во весь рост. Он был старшим из двух братьев, немного повыше, немного постройнее. Ни один из них не выглядел особо мускулистым, но Йен уже видел силу этих жилистых тел в деле, видел жуткие захваты их необычайно крупных рук – то, как эти длинные пальцы могут превратиться в стальные крючья. Прическа у Джека была, как у какого-то пляжного обалдуя, любителя серфинга и девок в бикини – волосы свисали до самого воротничка, такие светлые, что казались выбеленными, хотя одевался он всегда в какие-то неброские помятые шмотки, обычно во все черное. Его младший брат выглядел по-другому, словно ему было важно отделиться от Джека, словно он и не ошивался постоянно где-то неподалеку от старшего, как приклеенный. Патрик сошел бы за морпеха: волосы подрезаны бритвой, а не подстрижены ножницами, всегда тщательно выглаженные рубашки со стрелками от утюга и сверкающие сапожки. Он стоял в проходе между гостиной и кухней, сложив руки на груди. Похоже, он вообще никогда не присаживался.

– Вы вообще понимаете, насколько это глупо? – продолжал Йен. – Насколько рискованно? Какой-нибудь сосед замечает, как вы, тупые мудаки, сюда зашли, потом вызывает патрульных, и у нас сразу большие проблемы. Долбаная дурь, вот что это такое!

Джек Блэкуэлл произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Он просто обожает читать лекции.

– Я заметил, – откликнулся Патрик Блэкуэлл. – В основном на тему разума. Или, вернее, отсутствия такового. Хотя не могу сказать, что он в избытке у самого лектора. Ты обратил внимание?

– Еще как обратил.

Это была их давно заведенная схема. Разговаривать друг с другом, словно они одни в помещении. Жутковатая манера. Йену уже не раз доводилось такое слышать, и это ему никогда не нравилось.

– Послушайте, – сказал он. – У меня был тяжелый день, парни. И мне недосуг участвовать в вашем спектакле. Выкладывайте, какого хера вы сюда приперлись, а потом проваливайте на хрен.

– И гостеприимство здесь не в избытке, – заметил Джек Блэкуэлл.

– Тоже заметно, – согласился Патрик. – Человек стоял у себя на крыльце, наслаждался холодным пивом, а нам даже не предложил.

– Причем не похоже, чтобы та банка была у него последняя. Так что все-таки оставалась надежда, что таковое предложение последует, но, увы, мы его так и не дождались. – Глядя на брата, Джек покачал головой. – Ты думаешь, давно это у него? Недостаток манер?

– Ты предполагаешь, что во всем надо винить его родителей? Что это приобретенное поведение? – Патрик поджал губы, должным образом обдумывая вопрос. – Затрудняюсь сказать с большой долей уверенности. Но это не исключено. Да, это ничуть не исключено.

– Эй, вы, долбозвоны! – сказал Йен, рука которого сама собой скользнула к пистолету. – Я тут, мля, не шучу. Если у вас есть что сказать, то самое время. Если нет – проваливайте.

Джек все еще смотрел на Патрика, но тот внимательно наблюдал за Йеном.

– В другой ситуации я мог бы интерпретировать его поведение как угрожающее. Вон, даже за стволом полез… Видел?

Джек повернулся и нацелил свои бледно-голубые глаза на Йена.

– Нет, не успел. Но ты прав. Это действительно угрожающая поза.

Йен решил, что с него хватит; ощущение пистолетной рукоятки под рукой прибавило ему уверенности. Он протянул руку к двери, повернул ручку и широко распахнул ее.

– Убирайтесь.

Джек Блэкуэлл шумно выдохнул, потом опустил подножку кресла и сел, подавшись вперед и опершись локтями в колени.

– Мальчишка так и пропал с концами. Предполагалось, что к настоящему моменту вы все разведаете. Выясните его местоположение.

Йен прикрыл дверь.

– Я как раз этим занимаюсь.

Джек медленно кивнул – одновременно и понимающе, и разочарованно. Ну прямо как отец, который выслушивает сбивчивые объяснения непутевого сынка; священник, внимающий исповеди в совершенных грехах.

– Ваши источники среди судебных исполнителей, Йен, оказались вовсе не тем, чем обещали стать.

– Суеты много, – Патрик согласно кивнул, – а результата ноль.

– Пацан не в госпрограмме по защите свидетелей, – сказал Йен. – Вы уж мне поверьте.

– Но и дома его тоже нет. Поверьте нам.

– Я все понимаю. Но говорю вам, его не включили в программу. А мои источники себя стоят. Круче только тучи.

– Во что в данный момент очень трудно поверить, учитывая все обстоятельства.

– Дайте время.

– Время… Конечно. А вы понимаете, насколько нас напрягает подобная ситуация? – спросил Джек.

Йен почувствовал, как где-то в черепе у него начинает тупо пульсировать – первый знак бессильного бешенства, которое обычно приводило к тому, что проливалась чья-нибудь кровь. Он был не из тех людей, которые хорошо справляются с бешенством, рожденным собственным бессилием. Йен уже некоторое время назад понял, что допустил большую ошибку, заключив подобный альянс, но при всех своих странных вывертах и эксцентричном поведении братья Блэкуэлл были действительно мастера в своей области. Работу они выполняли профессионально, ошибок не допускали и старались держаться в тени. Да, они были холодные и жестокие, но он хорошо понимал людей, которые холодны и жестоки, и единственное, что его заботило, – это насколько они хороши в своем деле. А тут братьям Блэкуэлл равных не было. Но его терпение при виде их штучек на глазах испарялось.

– Мальчишка, – произнес он, – это и для меня большая проблема. Все это в конце концов замыкается на меня, лучше вам не забывать об этом. Лучше не забывать, кто платит вам за работу.

– Опять лекции, – вздохнул Патрик, качая головой. – Ты слышал?

– Слышал, – Джек кивнул. – Похоже, что ставится под сомнение наш уровень понимания. В очередной раз.

– Да заткнитесь вы, млять! – выкрикнул Йен. – Хватит нести всякую херню, как будто меня тут нету! Завязывайте. Я уже один раз вам все изложил, о’кей? Парень не в госпрограмме. Если б он туда попал, мне сразу стало бы об этом известно. А в данный момент его там нет. Так что ваша задача выяснить, где он. И побыстрее.

– Ходят тут слухи, – произнес Джек. – Припоминаешь, Патрик?

– Переговоры с прокуратурой. Ты про эти слухи?

– Ну уже всяко не о шансах «Кабс» перед конечным сроком для покупки игроков! Так что да, естественно, про них.

Йен слушал их и проклинал себя за то, что не нажал на газ, едва завидев их пикап. Он всегда контролировал этих двоих, по крайней мере в теории, но никогда не чувствовал этого контроля. А теперь окончательно осознал, какую ошибку в свое время совершил. Умный человек никогда не возьмет бойцовых собак напрокат – он сам их вырастит. Почему? Да потому что иначе никогда не сможет им полностью доверять.

– Послушайте, – сказал он. – Я не знаю, какую чушь вы тут обсуждаете, со всеми этими слухами и прочим дерьмом. Никто не хочет поскорей покончить с этим делом больше меня. Родители знают, где этот малец, вы можете на это рассчитывать.

– Согласится эта мамаша с нами побеседовать, Патрик? Как думаешь? – Это от Джека.

– Да любой согласится, если использовать правильные стимулы! По крайней мере, насколько нам известно на основе многолетнего опыта.

– Святая правда. Но скажут ли родители то, что мы хотим от них услышать в ходе нашей беседы?

– А вот это уже гораздо более трудный вопрос. У них, в конце концов, нет ничего, кроме этого мальчугана. При таких обстоятельствах даже самые убедительные аргументы могут оказаться несостоятельными. Все будет зависеть от глубины их привязанности.

– Золотые слова, просто с языка у меня снял! У родителей теперь есть наблюдатели. Поддержка правоохранительных структур, обвинитель, который решительно настроен использовать этого парня как ключевого свидетеля и который наверняка запудрил им мозги, заставив поверить, будто их отпрыску можно обеспечить полную безопасность и будто все, что парню надо сделать, это просто явиться в суд. Ты, наверное, помнишь, как Йен велел нам оставить место происшествия без этого парнишки, аргументируя это тем, что нечего нам зря тратить время на какого-то мальца, который, цитирую, «может, и вообще ни хрена не видел». И это дало родителям время обратиться за сторонней поддержкой. Я бы сказал, и можешь меня поправить, если почувствуешь в этом необходимость, что родители – это вариант достаточно слабый.

– Целиком и полностью согласен. – Патрик кивнул, не сводя глаз с Йена. Господи, до чего же бледные глаза! Йен просто ненавидел их глаза, их дурацкие словесные игры, всю их манеру вести себя в целом. Даже когда пытаешься их взбесить, и то не получается! Ему так и не удалось хоть как-то сломать эту плоскую монотонность, с которой тянулся разговор.

– Тогда найдите другой вариант, – сказал Йен. – Это ваша работа. Идите и ищите! Выметайтесь на хрен из моего дома и займитесь делом.

– За сколько? – поинтересовался Джек.

Йен уставился на него.

– За сколько?

– Да. Какие расценки, Йен?

– Ты полагаешь, что я должен платить вам за устранение свидетеля, которого вы сами и оставили? Платить, блин, за то, чтобы вы разгребли ту кучу говна, которую сами и навалили?

– Эта куча говна, – произнес Джек, по-прежнему глядя в пол, – появилась в тот момент, когда мы уже на вас работали. Эта куча говна – часть уже существующей кучи. Той самой, за разгребание которой вы нам заплатили. Вашей собственной кучи.

– Я рассчитывал, что вы справитесь получше.

Джек бросил взгляд вправо, на Патрика, который был футах в десяти от него. Тот переместился дальше от брата на несколько шагов.

– Мы разочаровали его, Патрик.

– Похоже на то.

Джек повернулся к Йену, посмотрел ему прямо в глаза. Теперь уже оба брата неотрывно смотрели на него, две пары этих леденящих взглядов. Йен вдруг пожалел, что закрыл дверь.

– Новая куча – это часть старой, детектив О’Нил, – произнес Джек. – Владеете одной – владеете и другой. Это примерно как с нами… – Он махнул рукой между собой и братом. – Один платеж. Два Блэкуэлла. Получаете одного – получаете и другого. Вы следите за моей мыслью? Улавливаете связь?

– Никаких денег вы не получите, – сказал Йен. Во рту у него пересохло, рука уже окончательно доползла до пистолета и крепко вцепилась в рукоятку. Ни один из них даже не моргнул. Он знал, что Блэкуэллы все видят, и хотел, чтобы они забеспокоились. Почему же они не беспокоятся?

– Если так, – произнес Джек, – то почему же, ради всего святого, мы должны убивать этого мальца?

– Ты серьезно?

Джек терпеливо кивнул.

– Да он же, блин, может вас посадить! Обоих! Получаешь одного, получаешь и другого, так ты сказал? Ну что ж, дружок, вот вас обоих он и получит. Всех нас получит. Но у меня, по крайней мере, есть шанс. А вот у вас… Он вас обоих видел.

– Выходит, вы рассуждаете следующим образом: мы убиваем за деньги, или же мы убиваем, чтобы защитить себя. Есть те, кто платит, и есть те, кто представляет собой угрозу. Так?

– Так, – Йен кивнул.

Джек надолго уставился на него, не произнося ни слова. Нарушил молчание на сей раз Патрик:

– И вы, Йен, к числу плательщиков более не относитесь.

Проблема заключалась в том, что их было двое. Пытаешься одновременно следить за обоими, но они никогда не оказываются рядом. Всегда держатся на расстоянии друг от друга. Так что один начинает говорить, ты переводишь на него взгляд, а за вторым можешь наблюдать только краем глаза. Потом уже этот что-то говорит, и теперь первого видно только краем глаза. В тот момент Йен разговаривал с Джеком, его взгляд был сфокусирован на Джеке, он смотрел на Джека, положив руку на рукоять пистолета, готовый в любой момент выхватить его и выстрелить. Но вот заговорил Патрик, и Йен сделал то, что велел ему инстинкт, – посмотрел в его сторону.

Смотрел не туда, куда нужно, когда почувствовал какое-то быстрое движение со стороны Джека, и едва успел крутануться на месте и выхватить свой «глок», как в руке у Джека Блэкуэлла словно сам собой возник ствол, который дважды дернулся, и Йен повалился на колени посреди собственной гостиной, обильно заливая пол красной кровью. Он не рассчитывал умереть вот так, даже не успев выстрелить в ответ, но теперь смотрел на Джека, а еще был Патрик с другой стороны, которого Йен видел краем глаза, и когда выстрелы последовали с той стороны, Йен опять был повернут лицом не в ту сторону.

Получаешь одного, получаешь и другого.

Детектив-сержант Йен О’Нил был уже мертв и неподвижно лежал на полу своей гостиной, когда братья Блэкуэлл покинули его дом, не забыв тщательно запереть дверь, и вернулись к своему пикапу.

– Он сказал одну разумную вещь, – проговорил Патрик, проскальзывая за руль. – Насчет причин кого-то убивать. Деньги или угроза. Прозвучало довольно убедительно.

– Да, иногда на него накатывало, – отозвался Джек, убирая пистолет в бардачок на центральной консоли и придерживая крышку, чтобы Патрик положил туда свой.

– И все равно, – сказал тот, – мне хотелось бы получить деньги за этого мальца.

– Юный Джейс не сулит нам никакого прибытку, это правда. Хотя риск…

– Да, – кивнул Патрик, с подгазовкой возрождая к жизни здоровенный восьмицилиндровый мотор. – Риск существенный. Так что, пожалуй, придется нам его все-таки разыскать.

– Полагаю, что да.