Изменение в военном положении в результате прорыва у Горлицы. Буковинские профессора в качестве шпионов

В результате многомесячных кровопролитных боев нам удалось только отразить наступление противника. А так как немногие боязливые друзья и многочисленные пока нейтральные враги все свое внимание сосредоточили на событиях в Карпатах, откладывая окончательное решение о том, на чьей стороне им выступить, то такая общая напряженная политическая ситуация с наступлением хорошей погоды требовала достижения большого и решительного успеха.

С начала 1915 года в Италии все отчетливее стали проступать признаки готовящейся мобилизации, а ее консулы в Фиуме и Заре потребовали, чтобы находившиеся в Австро-Венгрии итальянцы вернулись на родину. Поэтому, несмотря на серьезные трудности, связанные со строгим контролем в отношении путешественников, разведывательная работа в Италии шла полным ходом.

В нашем распоряжении оказалась новая итальянская мобилизационная инструкция, из которой стало понятно, что итальянцы приступили к развертыванию четырнадцати корпусов, из них двух новых, а также десяти второочередных дивизий, не входивших в состав корпусов, и четырех армий. Кроме того, наш военный атташе в Риме на основании известий о назначении трех новых командиров корпусов пришел к заключению, что итальянцы формируют еще три новых корпуса, и предположил создание еще одной, пятой армии для действий против Албании или Черногории. Во время войны мы долго искали 15-й корпус и 5-ю армию, но потом нашли и убедились, что мобилизационная инструкция была подлинной.

Италия прилагала усилия к тому, чтобы за нею последовали Румыния и Болгария. При этом настроения в Румынии взвинчивались преимущественно людьми из Буковины и Семигорья, дезертировавшими туда еще в довоенное время или же непосредственно после объявления войны, а также перебежавшими границу по другим причинам. Вначале румыны не были в восторге от таких паразитов, но постепенно этим людям удалось устроиться на государственную службу, обосноваться в полиции или же, как, например, профессорам Аурелю Молдовану и Тофану, заняться шпионажем в пользу русских. Они выступали на различных собраниях и в прессе, где рассказывали страшные сказки о притеснениях и грубом обращении с румынами в Австро-Венгрии, которым они якобы были свидетелями, снабжая свои россказни самыми нелепыми леденящими душу подробностями.

Их пропаганда охватила также и Семигорье, где духовенство и учителя соревновались друг с другом в обработке новобранцев, призывая их не применять оружия против русских и сдаваться в плен при первой возможности или же путем нанесения себе увечья уклоняться от военной службы. Было установлено не менее 102 случаев подобной предательской агитации, причем пятая их часть приходилась на священнослужителей. А вот контрразведывательный пункт в Темешваре смог вскрыть махинации одного румынского приходского священника из Борло, что рядом с городом Карансебеш, только в 1916 году, обнаружив, что он создал себе хороший дополнительный доход, укрывая дезертиров.

Неприятным бременем для румын явились и примерно 4000 евреев, бежавших из Буковины при вторжении русских. А поскольку эти евреи не желали дуть в одну дуду вместе с ними, то правительство Румынии поспешило от них избавиться, отправив в Австро-Венгрию.

К сказанному следует добавить, что активизировались и румынские ирредентисты, действовавшие при неофициальной поддержке подданных австро-венгерской монархии румынской национальности такими же средствами и выступавшие под аналогичными масками, что и итальянские, а также сербские ирредентисты. Например, румынская «Культурная лига», действовавшая якобы только в интересах защиты и пропаганды румынского языка без преследования какой-либо политической цели, на самом деле направляла свою работу на разрушение Австро-Венгрии, как это делали итальянское общество «Данте Алигьери» и сербская «Народна одбрана». А основанный в 1913 году генералом Стойкой «Семигорский легион» как две капли воды походил на итальянские ирредентистские добровольные формирования.

В середине апреля зашевелились и сербы, которые, по нашим подсчетам, могли бросить на чашу весов еще 200 000 пехотинцев и имели на 224 орудия больше, чем до начала войны. Чтобы прекратить диверсии на Салоникской железнодорожной линии, они, естественно, выдвинули войска в Македонию. Однако некоторые признаки указывали на то, что Сербия собиралась присоединиться к намечавшемуся весной генеральному наступлению Антанты на центральные державы.

К тому же найденные 17 апреля 1915 года на потопленной английской подводной лодке документы указывали на скорое начало давно ожидавшейся высадки англичан и французов в Дарданеллах, которая и была предпринята 25 апреля. А под Одессой с начала апреля стала наблюдаться концентрация 5-го кавказского корпуса. Пошли также слухи о формировании в Москве новой русской армии, но, по донесению нашего агента, посланного туда полковником Штраубом для их перепроверки, они не подтвердились.

Как бы то ни было, опасность над центральными державами нависла со всех сторон, и ее было решено предотвратить ударом, который оба командования запланировали нанести русским в Западной Галиции. Для его осуществления немцы выделили восемь пехотных дивизий, которые совместно с 6-м австро-венгерским корпусом под командованием генерала от инфантерии Артура Арца фон Штрауссенбурга должны были составить 11-ю армию генерал-полковника Августа фон Макензена.

Еще в декабре 1914 года, учитывая важность этого региона, наше разведуправление организовало мобильный разведывательный пункт в польском городе Новы-Сонч, руководство которым было возложено на знатока своего дела верховного комиссара полиции Харвата. Этот разведывательный пункт совместно с соседними разведпунктами армий уже зимой забросил в русский тыл большое число агентов на участке между городами Дембица и Кросно для того, чтобы быть во всеоружии на случай начала наступления.

Благодаря радиоперехвату и донесениям агентов нам удалось установить, что 3-я русская армия, против которой должен был осуществиться удар 11-й и 4-й армий в направлении города Тарнув, состояла из четырнадцати пехотных и пяти кавалерийских дивизий. Судя по всему, русские основное свое внимание сосредоточили на восточном крыле Карпатского фронта, где располагалась армейская группа генерала от кавалерии барона фон Пфланцер-Балтина. 3-й кавказский корпус русские с севера перебросили в Галицию, расположив его южнее Перемышля. О том, как эффективно работала наша разведка, говорит тот факт, что об этой переброске мы знали уже 8 апреля, хотя решение об ее осуществлении, по свидетельству Данилова, было принято всего 6 апреля.

Меня отозвали из штаба генерал-полковника Августа фон Макензена, где я находился в качестве представителя разведывательного управления нашего армейского Верховного командования, и 25 апреля направили в Новы-Сонч, чтобы в те напряженные дни организовать работу уже упоминавшегося разведывательного пункта. Нам следовало прояснить два весьма важных вопроса – знали ли русские что-нибудь о наших намерениях и направлялись ли ими подкрепления на угрожаемый участок фронта?

Чтобы получить ответ на эти вопросы, нами были использованы все средства, а вот у русских дело обстояло иначе. В частности, в своей книге «Потеря нами Галиции в 1915 г.», изданной в Москве в двадцатых годах, Бонч-Бруевич прямо упрекает русскую разведку в том, что она не использовала зимнее время для создания агентурной сети возле Кракова. Он также свидетельствует о том, что главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал Иванов даже 27 апреля находился в полном неведении о надвигавшейся на его войска опасности.

Описывая катастрофу русских войск, швейцарская газета «Трибуна де Лозанна» указывала на полную неожиданность для русских нашего наступления 2 мая и приписывала вину за это одному из русских генералов немецкого происхождения, который якобы утаил от командующего 3-й армией Радко-Дмитриева концентрацию 11-й германской армии. Однако подлинная причина была в ином – сказались маскировочные мероприятия, которые были мною согласованы в Тешене и Бреслау с майором Николаи и другими заинтересованными инстанциями. В этих целях в Австро-Венгрии 19 апреля была прекращена почтово-телеграфная связь и отправка заграничной почты в Будапешт. Однако, как показали дальнейшие события, венгерские почтовые работники проявляли порой большую неосторожность.

Сразу после взятия нами Горлицы я поехал прямо по полю битвы, все еще усеянному убитыми и ранеными, а при осмотре русских укреплений неосторожно наступил на мину. Меня подняло в воздух и по кривой дуге швырнуло в окоп. Но мне повезло, и я отделался только ушибом.

После организации местного полицейского участка из числа сопровождавших меня полицейских служащих я отправился в город Ясло, то и дело останавливаясь перед разрушенными мостами, а по прибытии расположился в доме, который незадолго до этого в спешке был оставлен командующим 3-й армией Радко-Дмитриевым. В его кабинете по-прежнему висел портрет царя, но, несмотря на тщательный обыск всех помещений, ничего интересного в военном отношении мы не нашли.

Я оставался при командовании 11-й армии до тех пор, пока не убедился в безупречной совместной работе полицейского комиссара Харвата и офицера германской разведывательной службы капитана Генерального штаба Брауна, после чего 8 мая вернулся обратно в Тешен.

Нам досталась большая добыча в виде различных военных документов, найденных на полях сражений и в обозных телегах. При этом особого внимания заслуживал приказ Ставки русского Верховного главнокомандующего от 25 марта 1915 года, касавшийся больших упущений и недостатков, допущенных командованием, и, в особенности, разведывательной службой. Интересно, что в данном документе особо подчеркивалась необходимость строжайшего засекречивания собственного положения и деятельности. И надо признать, что недостаточное внимание к этому вопросу имело место не только у русских.

После превзошедшего все напряженные ожидания успеха в прорыве русской обороны военная кампания, полная неожиданных изменений в обстановке, продолжилась в целом в роковом для русских направлении. И здесь наша радиоразведка вновь оказалась на высоте. Было приятно наблюдать, насколько слаженно работали отдельные звенья австро-венгерской разведывательной службы, дополняя друг друга.

Русские непрерывно подтягивали части с других фронтов и даже с Кавказа. И хотя турки клялись, что 1-й кавказский корпус по-прежнему находился на Кавказе, наши агенты и данные радиоперехвата дали возможность установить переброску одной его дивизии в Галицию еще 27 мая.

Радиоразведка своевременно вскрывала основополагающие решения русского командования, как, например, о проведении контрнаступления 9 мая против армейской группы генерала от кавалерии барона фон Пфланцер-Балтина, называвшейся теперь 7-й армией. Но не только. По результатам радиоперехвата достигались успехи и местного значения. Не случайно русский генерал Корольков в своем труде «Несбывшиеся Канны (неудавшийся разгром русских летом 1915 г.)», вышедшем в Москве в 1926 году, посетовал: «Очень хорошо работавшая разведка давала возможность немцам (австрийцам) быть по большей части осведомленными о положении русских. Они знали недостатки противника и учитывали преимущества своего положения».

В целом наша армия добилась больших успехов, которые взятием Лемберга 22 июня отнюдь не закончились.