3

Следующие дни были наполнены приятной суетой и кучей дел. Вероника заказала-таки в интернете ламинат и наняла рабочих, чтобы его положить. Затем привезли новую мебель для спальни и гостевой. Вероника тщательно следила за сборщиками, кормила их обедом, спешно дошивала шторы, параллельно трудясь над квартальным отчетом. Когда наконец пол был готов, мебель собрана, а мастера уехали восвояси, она отважилась на самостоятельную прогулку по деревеньке.

Улочки, почти все, кроме центральной, были занесены снегом, который здесь никто не чистил. Вероника, утопая в сугробах, добрела до местного магазинчика. За прилавком стояла симпатичная молоденькая продавщица с длинной каштановой косой.

– Добрый день, – поздоровалась Вероника.

– Здрасте вам. – Девчонка приветливо кивнула. – Что-то я вас не знаю. Вы с Нестерова, что ли?

– Нет, мы плацкининские, – улыбнулась Вероника. – Дом у вас купили в конце декабря. Вот теперь знакомлюсь с окружающим миром.

– Дом – это какой? Черепахиной, что ль?

– Нет, фамилия бывшего хозяина Снегирев. Николай Снегирев.

– Ах, этот. – На лице продавщицы отразилась неприязнь. – Продал наконец, – проговорила она после недолгой паузы.

– Продал.

– Долго продавал, больше года. Как жена его померла, так и выставил на продажу. Да никто не брал.

– Почему? – удивилась Вероника. – Дом ведь отличный.

– Дом хороший, – согласилась продавщица. – Да только дорогой. Покупатель все не находился. А вы, стало быть, купили. – Она с интересом принялась разглядывать Веронику.

– Купили, – подтвердила та.

– Вы одна, с мужем?

– С мужем.

– Работаете? Я имею в виду, в Москву на работу ездите?

– Муж на машине ездит. А я дома работаю.

– Ну супер. – Девчонка потеребила косу. – Я Люда. А вас как звать?

– Ника. Вероника.

– Красивое имя.

– Папа назвал. Ему очень нравилось.

– Везет. У меня вот папашки нет. – Продавщица Люда вздохнула.

– Почему нет? Умер? – сочувственно спросила Вероника.

– А фиг его знает, может, и умер. Я его никогда не видела. Сделал дело и в кусты. – Люда снова потрогала свою роскошную косу. – Вы брать-то что-нибудь будете? У нас хлеб вкусный, на станции пекут. И молóчка с местного молокозавода. Творожок, сметанка.

– Спасибо. Обязательно возьму и хлеб, и сметанку с творожком. У вас карты принимают?

– У нас, в Плацкинине? – Люда хмыкнула. – Да вы что! Это ж богом забытое место. Какие тут карты? Только наличкой.

– Ну хорошо, не вопрос. – Вероника достала из сумочки кошелек и протянула Люде деньги. Та завернула ей буханку черного хлеба и два пластиковых контейнера – с творогом и со сметаной.

– Попробуйте, не пожалеете. Особенно хлеб. Я иногда куплю, а до дома не донесу. По дороге начинаю отщипывать. – Продавщица засмеялась.

– Спасибо, – поблагодарила ее Вероника. – Я буду захаживать.

– Приходите, конечно. Народу тут кот наплакал, скука смертная. Молодежь, какая была, вся в город уехала. Я тоже денег подкоплю и уеду в колледж поступать.

– Хорошее дело, – согласилась Вероника. Она уже подошла к двери, но вдруг остановилась и обернулась к продавщице. – Скажите, а вы знаете местного бомжа?

– Какого еще бомжа? – На лице Людмилы отразилось недоумение.

– Ну седой такой, оборванный. Он приходил ко мне пару дней назад. Стучал в калитку.

– Не знаю никакого бомжа. – Люда пожала плечами. – Дядя Вася тут у нас чудит. Как напьется – носится с топором да ломится в избы. Даже менты к нему приезжали много раз. Но потом ничего, проспится, как шелковый становится.

– Что ж, его не забирают в полицию, с топором-то? – с опаской поинтересовалась Вероника.

– Да кому он нужен.

– А если зарубит кого-нибудь на пьяную голову?

– Ну, пока он только петуха зарубил у бабки Ульяны. – Люда рассмеялась. – Да не бойтесь вы. Снегиревский забор крепкий, дядя Вася туда стучаться не станет.

– Хорошо бы так и было, – проговорила Вероника и вышла на улицу.

Нос и щеки тут же обожгло, под ногами весело поскрипывал снег. Она постояла чуть-чуть, потом залезла в пакет и отколупнула кусочек хлебной корочки. Когда-то в детстве ее возили в деревню к отцовской бабушке, и там был как раз такой хлеб. Вероника каждый день съедала по горбушке, густо посыпав ее солью и натерев чесночком. Корочка оказалась невероятно вкусной. Вероника пожалела, что не взяла две буханки. Но потом решила, что не стоит портить фигуру. Она не спеша шла по улице, рассматривая дома за заборами. Они казались пустыми и заброшенными, однако вскоре Вероника поняла, что ошибается. Где-то за калитками кипела жизнь: лаяли собаки, мычала корова, квохтали куры. Возле довольно нового деревянного забора стояла обляпанная грязью машина, капот ее был открыт, над ним склонился мужчина в ватнике и шапке-ушанке. Вероника попыталась обойти машину, но ее нога утонула в сугробе. Она охнула и села на снег.

Мужик в ушанке разогнулся и уставился на нее с любопытством.

– Кто такая? Чего в сугробе расселась? Думаешь, тут тебе диван? – Он протянул Веронике огромную, красную от мороза лапищу. Она взялась за нее и с трудом поднялась на ноги.

– Я ваша новая соседка. Живу вон там. – Вероника махнула рукой в ту сторону, где за старенькими крышами высился их огромный дом.

– А, вот, значит, кому Колька свой дворец продал. – Мужик смерил ее оценивающим взглядом. – Ну, будем знакомы. Василий я.

Вероника в испуге отшатнулась. Неужели это тот самый пьяница Василий, который бегает по деревне с топором? В мужике, однако, не было ничего устрашающего. Обычный, слегка небритый, нос и щеки красные от холода, но спиртным не пахнет.

– Ты че так смотришь? – Он достал из кармана ватника пачку сигарет и закурил.

– Н-ничего, так просто, – выдавила Вероника.

– А я гляжу, тачки все какие-то к Колькиному дому подъезжают, что-то везут. Ну, вы, я вижу, обустраиваетесь нормально?

– Да, все хорошо.

– Если что-то понадобится – прибить там, прикрутить, послесарить, – обращайтесь. Я тут в Плацкинине нарасхват, почитай, один мужчина на все село. А остальные все – тетки, вдовые да холостые. От них помощи не дождешься.

– Хорошо, спасибо, я обязательно передам мужу. А вы заходите в гости.

– Некогда мне по гостям шататься, работы по горло. Но учту. Может, в воскресенье загляну на коньячишко. – Мужик громко заржал и снова полез в двигатель.

Вероника свернула с центральной улицы и пошла по узким заметенным тропкам к дому. Она еще издали заметила одинокую темную фигуру у ограды. Сердце ее ушло в пятки. Опять? Первой мыслью было бежать обратно и звать на помощь Василия. Вероника развернулась было, но, увидев цепочку своих следов в сугробах, передумала. Пока она добежит, бомж сто раз ее догонит. Она медленно и обреченно пошла к калитке. Седой оборванец терпеливо ждал, пока Вероника приблизится.

– И где это тебя носит? – Нос и рот его были покрыты грязным, неопределенного цвета шарфом, из-под которого голос звучал глухо и неразборчиво.

– Что вам нужно? – Вероника постаралась не подавать виду, что отчаянно трусит. В конце концов, это же не бандит, а обычный бездомный. Таких в Москве огромное количество, и никто на них не обращает внимания. Чего же здесь бояться?

– Пусти меня в дом. Мне надо.

– Нет, это исключено. Хотите, я вам денег дам? – Вероника раскрыла было сумочку.

– Закрой, – приказал бомж. – Мне не нужны деньги.

Они стояли друг напротив друга, она видела, как из-под шарфа клубится пар от его дыхания. Несколько секунд висело молчание.

– Не пустишь? – спросил бродяга, и Веронике показалось, что голос его дрогнул.

На мгновение она почувствовала что-то вроде сомнения. Может, пустить? На пятнадцать минут. Этого хватит, чтобы он согрелся, хотя бы чуть-чуть. Дать ему горячего чая, хлеба… Седой словно услышал ее мысли – взгляд его сделался более осмысленным, он снял шапку и пригладил седые космы, потом нахлобучил ее обратно. С губ Вероники уже готовы были сорваться слова, но она вдруг опомнилась. Что это с ней? Пустить в дом чужого человека, да еще такого – странного, страшного, оборванного? Мало ли что он может натворить? Да и неизвестно, не болен ли он какой-нибудь заразой.

– Простите, но нет. Не пущу.

Бомж наклонил голову.

– Зря ты так. Вообще, все зря.

– Что все? – не поняла Вероника.

– Все вот это. – Он кивнул на дом. – Ты умрешь скоро. Очень скоро.

Он сказал это так буднично, словно речь шла о прогнозе погоды. Вероника почувствовала, как сдавило грудь.

– Что… что вы несете…

– Не станет тебя скоро, вот что. А дом мой. Поняла – мой! – Он повернулся и зашагал по сугробам к лесу.

Вероника стояла и смотрела, как он постепенно исчезает за деревьями, точно персонаж из фильма ужасов. Ноги в уггах давно окоченели. Руки тоже были как лед. Она с трудом вышла из оцепенения и вставила ключ в замок. У нее долго не получалось открыть. Наконец калитка распахнулась, и Вероника нетвердой походкой вошла во двор. Она поднялась на крыльцо, скинула в прихожей пуховик и сапоги, добрела до диванчика и без сил опустилась на него. Ее била крупная дрожь. «Тихо, ну тихо, – пыталась она успокоить себя. – Чего ты, глупышка. Подумаешь, какой-то безумец что-то бормотал себе под нос. Да это даже слушать не нужно. Тем более придавать его словам значение. Что он, пророк, в самом деле? Мы живем в XXI веке, чудес на свете не бывает, наука все объясняет».

Вероника говорила вслух сама с собой, однако ее продолжало трясти. Во рту пересохло. Она налила в стакан воды и с жадностью выпила ее. Подошла к окну, оглядела быстро темнеющий двор. Никого. Тихо и пусто. В соседнем домике зажглось окошко. За ним другое. У нее немного отлегло от сердца. Значит, где-то рядом живые люди, если что, можно крикнуть, добежать до них. Только бы не сойти с ума.

Она раскрыла ноут, но безнадежно махнула рукой – работать в таком состоянии было невозможно. Тогда Вероника села за швейную машинку. Шить она любила с самого детства, это занятие ее всегда расслабляло и успокаивало. Крутя педаль и машинально передвигая кусочек занавески, Вероника в сотый раз прокручивала в голове недавнюю сцену.

Что имел в виду этот придурок? Он угрожал? Ну да, конечно, он угрожал ей. Насылал на нее проклятие, как злая фея в старой сказке про аленький цветочек. Та рассердилась на принца за то, что он не пустил ее в замок, и обратила его в чудище. А этот седой монстр обещал ее убить!!

Вероника резко отпустила педаль и вскочила. Что сидеть? Надо же что-то делать! Звонить Егору, отцу. Просить помощи.

С улицы послышался шум автомобиля. Вероника бросилась на крыльцо. Егор въехал в ворота и остановился. Он открыл дверцу, уставился на Веронику.

– Ты чего без одежды? Минус пятнадцать, простудишься в два счета.

Вместо ответа она прямо в тапочках понеслась к нему по снегу, повисла на груди. Плечи ее сотрясались.

– Что ты? Что ты? Что случилось? – В голосе Егора звучала тревога. Он щелкнул сигнализацией, подхватил Веронику на руки и понес в дом. Уложил на диван, накрыл пледом. Плеснул в рюмку коньяку. – На, выпей. Выпей и успокойся. Объясни, что стряслось. – Он сел рядом.

Она вцепилась в его руку, крепко сжала.

– Егор, он опять приходил!

– Кто он?

– Ну этот… бродяга… оборванец.

– Опять? Ну я его! Надеюсь, он ничем тебя не обидел? Зачем ты ему открыла?

– Я не открывала. Я… я ходила гулять. Вернулась – он стоит у забора.

– Что ему было нужно? Снова просился в дом?

– Да… Егор… Егорушка… – Вероника не выдержала и разрыдалась. – Он сказал… он… нет, это просто невозможно…

– Да что такое? – испугался Егор. – Солнышко, не плачь, ради бога. Объясни, что тебя так расстроило. Этот гад тебя ударил? Толкнул?

– Нет, он меня и пальцем не тронул. Но он… в общем… – Она затихла и посмотрела на него бездонными глазами. – Он сказал, что я скоро умру.

– Что? – Егор вздрогнул. – Что такое? Как это??

– Вот так. Так прямо и сказал: ты скоро умрешь.

– Господи, бедняжка моя. – Он прижал Веронику к себе и стал гладить по голове. – Ну, милая, успокойся. Это же бред. Кто может предсказывать смерть? Полоумный человек, наверняка алкаш, ты его не пустила, он разозлился. Да это просто смешно, если бы не было так печально. Не плачь!

Она уткнулась ему в грудь – от него уютно пахло родным, привычным запахом одеколона и едва уловимой ванилью. Вероника всхлипнула и улыбнулась сквозь слезы:

– Снова был в булочной?

– Ты не поверишь, эти пончики просто божественны. Объедение. Хочешь, я в следующий раз захвачу парочку для тебя?

– Захвати. – Она вытерла слезы и поправила волосы. – Я ужасно выгляжу. Небось нос красный, и глаза опухли.

– Ты прекрасно выглядишь. – Егор нежно поцеловал Веронику. – Выброси из головы эти глупости, я послезавтра пройдусь по деревне и расспрошу местных. Наверняка они знают, кто этот мерзавец, и скажут, где его найти. Уж я покажу ему!

– Ты мой доблестный защитник. – Вероника последний раз шмыгнула носом, улыбнулась и встала. – Давай-ка за стол, я купила для тебя кучу вкусняшек.

Они поужинали в тишине, каждый молчал и думал о своем. Потом посмотрели французский фильм и легли спать. Егор сразу захрапел, а к Веронике сон не шел. Перед глазами все стояло красное лицо бродяги, его колючий взгляд из-под бровей. В ушах звучал приглушенный голос: «Скоро тебя не станет». Она ворочалась с боку на бок, пока ей не стало казаться, что в углу, за шкафом, кто-то прячется. Кто-то притаился за открытой дверцей и смотрит прямо на нее. Она могла поклясться, что слышит в темноте тихое чужое дыхание. Ее прошиб холодный пот. Она потрясла мужа за плечо.

– Егор! Проснись!

Он завозился, недовольно замычал.

– Проснись! – громче повторила Вероника.

– Что такое? – Он приоткрыл глаза. – Ника, ты чего?

– Смотри! – Она указала на шкаф. – Там кто-то есть.

– Где? Ты о чем?

– Тише! Он смотрит на нас. Неужели ты не видишь?

– Черт! Ника, ты спятила? – Егор спрыгнул с кровати и дернул за шнурок торшера. Загорелся свет. Вероника увидела висящее на дверце шкафа полотенце.

– Откуда здесь полотенце?

– Я повесил. Забыл в ванную отнести, а потом было лень. – Он сел на постель и с тревогой посмотрел на Веронику. – Солнышко, что происходит? У тебя галлюцинации?

– Прости. – Она снова вся дрожала. – Прости, мне показалось, что за дверцей кто-то стоит.

– Никусик, ну посуди сама – кто может здесь быть, кроме нас с тобой? Двери заперты, калитка тоже. Забор высокий, не перелезть. Окна закрыты. Бомж твой нажрался водки и спит в своем подвале. Он не станет лезть в чужой дом. Ни днем ни ночью.

– Ты прав. – Вероника тяжело вздохнула. – Вот что, принеси мне выпить. Еще коньяка.

– Без проблем. – Егор встал, накинул рубашку и пошел вниз.

Вероника полулежала на подушках и пристально рассматривала полотенце. Все-таки она слишком впечатлительна. Отец бы посмеялся, узнав, что она полотенце приняла за злодея, пробравшегося в спальню. Отец никогда и ничего не боялся. Даже когда его подставили компаньоны и ему грозил суд, он полностью владел собой и сохранял спокойствие. А она ведь его дочь.

– Вот, держи. – Егор зашел в спальню, неся на подносе две рюмки и блюдечко с нарезанным лимоном. Вероника залпом осушила стопку. По телу разлилось приятное тепло. – Все? Я тушу свет? – спросил Егор.

– Да, туши.

Он выключил торшер и лег. Вскоре снова послышался храп. Вероника закрыла глаза, стараясь не прислушиваться к звукам в темноте. Однако она все равно слышала, как что-то тихо поскрипывает, будто внизу кто-то ходит, медленно, взад-вперед. «Бред, – сказала себе Вероника, – никого нет. Спи!»