17
На следующий день они с отцом все же сходили на выставку в Дом художника, а вечером все вместе съездили к тете Зое. Утром Вероника выпила первую таблетку, потихоньку, тайком от родителей, закрывшись в ванной. Она думала, что ей захочется спать, но ничуть. Вместо этого она вскоре ощутила невероятную бодрость и спокойствие. Весь день она была полна энергии и веселья. Отец то и дело косился на нее с удивлением и довольно улыбался.
– Похоже, я ошибался насчет твоих нервов, – сказал он, когда они вернулись из гостей. – Выглядишь просто отлично. Но я бы все равно не отпустил тебя в деревню, будь моя воля.
– Придется отпустить, – пропела Вероника и чмокнула его в нос.
Утром в воскресенье они с Егором уехали в Плацкинино. Едва они въехали в заснеженный лес, у Вероники радостно затрепетало сердце. Она успела соскучиться по всему этому – по белым бескрайним сугробам, молчаливым елям, хрупким березкам, запорошенным кустам рябины.
Дом стоял в безмолвии, сонно, точно в полудреме, поблескивая окнами. Мальчик выскочил из машины и весело залаял. Тут же вдалеке отозвались другие собаки. Егор распахнул калитку, и Вероника зашла во двор. Первым делом она проверила кормушку. Крошки еще оставались, хотя их было совсем мало. Снегири и дятлы были тут как тут. Вероника достала пакет с семечками и насыпала их птицам.
– Какой же тут воздух! – Она с упоением вздохнула полной грудью. – Как люди живут в городе? Там же дышать нечем.
– Нечем, – согласился Егор, отпирая входную дверь. – Смотри, как тепло. Все-таки у нас отличный котел.
Вероника еще немного полюбовалась на пернатых и зашла в дом. После родительской квартиры гостиная показалась ей просто гигантской. Она разгрузила сумки с продуктами, протерла и без того идеально чистую столешницу и уселась на диван, уютно забившись в уголок и подложив под спину подушку.
– Никусь, а мы обедать сегодня будем? – Егор плюхнулся рядом и легонько дернул ее за короткую темную прядь.
– Ты мой обжоркин! Почище Мальчика. Тот все время хочет есть, и ты тоже.
– Да, я такой. – Егор похлопал себя по подтянутому, впалому животу. – Я могу быка съесть. Это у меня с детства. Мама не успевала от плиты отойти – только приготовит, я уже все подмел.
– Просто у тебя хороший обмен веществ, – ласково проговорила Вероника и погладила его по голове. – Сейчас, две минутки посижу и сделаю цыпленка.
– Табака? – обрадовался Егор.
– Если хочешь, могу и табака. А на гарнир что приготовить? Картошку? Макароны?
– Картошку. Жареную, с луком, как ты делаешь. Ника, даже если бы ты была уродиной, а не красавицей, я бы все равно женился на тебе из-за того, как ты готовишь.
– Во-первых, я не уродина, – засмеялась Вероника. – А во‐вторых, не подлизывайся. Иди пропылесось наверху, а то там пылищи небось.
– Ладно, иду. Но ты тоже не затягивай с цыпленком.
Егор ушел. Вероника с сожалением покинула диван и принялась жарить тушку цыпленка под гнетом, чтобы он получился с румяной корочкой. Потом начистила картофель, нарезала его соломкой и кинула на сковородку вместе с репчатым луком.
Наверху шумел пылесос. Возле дивана на полу мирно посапывал Мальчик. Было тепло и уютно, от сковородки поднимался вкусный пар. Вероника вытерла руки, отошла от плиты и прислушалась к себе. Она выпила таблетку полтора часа назад. На душе было легко и спокойно, окружающее виделось в светлых тонах. Ее губы сами собой сложились в улыбку. Как все чудесно разрешилось, лучше и представить невозможно. За ворота она больше не выйдет, а тут, в доме, ей ничего не грозит. Даже плита у них теперь не газовая, а электрическая, крыльцо абсолютно новое и крепкое. Мальчик ночью спит в предбаннике, если кто полезет через забор, он тут же проснется и залает. Егор обещал возвращаться с работы ровно в семь. Все проблемы решены. Только карточное предсказание… оно одно засело тревожным комочком где-то глубоко внутри, однако таблетка и с ним справилась, почти растворила в розовой беспечности и благостности. Слава профессору!
Мальчик, не в силах больше выносить нарастающий аромат цыпленка, заворочался во сне и открыл глаза. Нос его зашевелился, хвост описывал в воздухе замысловатые кривые. Сверху послышались шаги.
– О боже! Какой запах! Я сейчас откушу себе язык. – Егор подошел к плите и с восхищением взглянул на содержимое сковородок. – Когда уже будет можно?
– Вы с Мальчиком очнулись одновременно, – засмеялась Вероника. – Все готово. Мой руки и за стол.
Стол у них теперь был тоже новый взамен маленького, временного – большой, овальный, покрытый красивой ажурной скатертью. Егор с готовностью отправился в ванную. Вероника отнесла псу мясных гостинцев в его плошку и поставила на стол две тарелки. Разделала цыпленка, положила картошку, получившуюся на удивление румяной и аппетитной.
– Ох, как я соскучился по нормальной еде! – Егор вернулся и с ходу схватился за вилку. – Печеные баклажаны меня, признаться, утомили, при всем уважении к теще.
– Ты ничего не понимаешь. Это же здоровое питание, полезное.
– По мне, ничего полезнее мяса нет и быть не может. – Егор отправил в рот внушительный кусок цыпленка и тут же закусил картофелем. – Вот это обед, это я понимаю. А то грибы, баклажаны…
Они неспешно пообедали, выпили немного вина. Потом пошли прогуляться с Мальчиком по лесу. Поиграли в снежки, как в прошлый раз. За это время раза три позвонил отец.
– Молодежь, ну как вы там? Лешего не встретили?
– Не встретили, – бодро отозвалась Вероника.
– Ну а если серьезно – как настроение?
– Превосходное. Наслаждаемся общением с природой.
– Ну хорошо. Если что – звони.
И так каждые два часа.
– Сколько можно уже! – Вероника в очередной раз спрятала телефон и закатила глаза.
– Он волнуется за тебя. Знаешь, он мне вчера ночью, когда ты уже спала, снова советовал никуда не ехать. Требовал, чтобы я тебя уговорил остаться.
– Никаких остаться! – Вероника с размаху упала в сугроб, раскинув руки. Прямо над головой ярко синело небо, в которое, как стрелы, вонзались верхушки елей. – Да здравствует Плацкинино! – прокричала она, сложив ладони рупором. – Да здравствует наш дом! Да здравствуем мы!
– Ура! – подхватил Егор и, ухватив Веронику за ногу, потащил ее по снегу к ельнику. Она хохотала и сопротивлялась. Они лежали на снегу под молодой елочкой и целовались. Губы и щеки щипал мороз. Мальчик носился рядом с громким лаем.
Вечером Егор заявил, что простыл, стал жаловаться на горло. Глаза его и вправду слезились, он то и дело чихал. Вероника с грустью поняла, что и сегодня поработать над малышом не получится. Да и опасные дни уже миновали, так что нечего расстраиваться понапрасну. Все впереди. Она сделала Егору горячего чая с лимоном и малиновым вареньем, отыскала в аптечке и заставила его рассосать таблетку. Уложила в кровать, накрыла одеялом.
– Может, тебе лечь в гостевой? – хрипло спросил Егор. – Боюсь заразить тебя.
– Не бойся. У меня хороший иммунитет. А вот на работу я бы на твоем месте завтра не поехала. Вдруг утром температура подскочит?
– Не подскочит. Работа – это святое. Закапаю в нос, и все проблемы.
– Ну, как знаешь.
Спала Вероника сном младенца, очевидно, в этом тоже была заслуга американского лекарства. Она не слышала, как Егор встал и уехал в Москву. Когда проснулась, постель уже была пуста. Она первым делом набрала его номер.
– Ну как ты, живой?
– Полуживой, – все так же хрипло пошутил он. – Я уже подъезжаю к сервису. Горло немного саднит, а так ничего, вполне сносно.
– Ты бы договорился со своим Серегой, что уйдешь пораньше.
– Попробую. Но не факт, что он согласится. Работы много.
– Слушай, в конце концов, у вас есть рабочие. Ты же не рядовой автослесарь, а совладелец. Почему ты терпишь такое обращение? – возмутилась Вероника.
– Ладно тебе, не ругайся. Все, я пойду, чмоки. – Он повесил трубку.
Вероника по привычке выглянула в окно, убедилась, что двор пуст, и спустилась. Выпила кофе с чувством и с толком, выпустила на улицу Мальчика, сама оделась и вышла вместе с ним. Она дурачилась и резвилась, пес, ошалевший от счастья, с размаху бросался ей на шею и звонко лаял.
Нагулявшись вдоволь, они зашли в дом. Вероника достала из морозилки индейку, намереваясь приготовить из нее бульон для тыквенного супа. Снова позвонила Егору, но тот не мог говорить. Она щелкнула пультом от телевизора и вдруг почувствовала дурноту, такую резкую и внезапную, что у нее закружилась голова и потемнело в глазах. Вероника вспомнила предупреждение врача: нельзя пропускать прием лекарства. Она, возясь с Мальчиком, совсем позабыла про таблетку. И вот результат.
Ей стоило огромного труда добраться до шкафчика, где лежала коробочка, достать капсулу и проглотить, запив водой. Она прилегла на диван. Минут через пять головокружение прошло, чернота перед глазами рассеялась, настроение стало прекрасным и безоблачным. Вероника полежала еще чуть и с энтузиазмом принялась хлопотать по хозяйству. Потом села за компьютер и наверстала упущенное по работе за то время, что гостила у родителей.
Закончив с бухгалтерией, она невольно прислушалась, но в доме впервые за все это время было тихо. Ничего не скрипело и не шуршало. Вероника снова оделась и вышла во двор. Постояла у крыльца, затем осторожно пошла к воротам. Приоткрыла калитку, напряженно вглядываясь в подступающие сумерки. Тишина. Все та же тишина – нигде ни души. Оборотень исчез. Она могла поклясться, что прежде чувствовала его присутствие, а теперь лес был пуст. «Значит, это все-таки были мои галлюцинации, – подумала она. – С приемом лекарства они пропали. Даже если бродяга придет снова и постучит в ворота, я буду знать, что это просто безумный бездомный человек, неопасный для меня, какой бы вздор он ни нес».
Из дому донесся лай Мальчика, и Вероника вспомнила, что закрыла его внутри. Она не побоялась выйти за ограду одна, без собаки! Ай да психотерапевт! Вероника вернулась в дом в эйфории и принялась дожидаться Егора.
