Один из великих наших отечественных подвижников благочестия святитель Феофан, Вышенский Затворник, сам кротчайший и любвеобильнейший, еще в шестидесятых годах XIX столетия предсказавший ужасы кровавой революции как возмездие России за все более и более распространявшиеся неверие и нечестие, предлагал крайние меры — объявить неверие государственным преступлением и запретить распространение материалистических воззрений под страхом смерти. Сделал он это, конечно, потому, что видел тогда в этом единственное средство спасти Россию от неизбежной гибели. Мы не смеем забывать, что все предсказанное святителем Феофаном, приснопамятным отцом Иоанном Кронштадтским и другими, подобными им духоносными мужами, полностью сбылось и что Россия именно по вине безбожников потеряла многие миллионы своих сынов и уже много лет купается в слезах и крови.

Мы, православные христиане, отнюдь никого не хотим угнетать и насиловать, но зная Чистую Неповрежденную Божественную Истину, уже в силу этого, никак не можем одинаково относиться как к этой, исповедуемой нами Истине, так и ко всем безчисленным человеческим заблуждениям, отступлениям от этой Истины. Совершенно напрасны и глубоко неосновательны все могущие быть нам упреки в какой-то нетерпимости к «инакомыслящим». Русский человек, глубоко преданный своей Православной вере, тем не менее всегда отличался самой широкой веротерпимостью, но эта веротерпимость совсем не то, что хотят видеть в будущей России либералы.

Христианин, руководствуясь словами Самого Христа Спасителя (Ин. 8, 31–36), видит свободу в освобождении себя от рабства греху, а либерал — в свободе грешить. Как видно, понимания эти диаметрально противоположные, и нам никогда не понять друг друга. Наглядно уяснить эту громадную разницу и понять всю вопиющую неправоту либералов можно отчасти следующим примером: мать останавливает и даже больно шлепает своего ребенка, когда он, не слушая ее, упрямо тянется к огню, не зная, что обожжется. С точки зрения либералов, такой поступок матери должен расцениваться как предосудительное «стеснение свободы», «угнетение личности». А с точки зрения христианской, и это, и подобные этому явления суть только согласные с доводами разума и совести проявления любви к ближнему.

Вот как мудро формулирует суть веротерпимости тот же великий наставник нашей Российской Церкви, о котором мы выше говорили.

«Истинная веротерпимость искренно любит и благоговейно чтит единую святую веру свою, ревнует о чистоте и славе ее, радуется возвышению ее; но при этом дает место близ нее и другим верам, не потому что считает их равночестными и спасительными, а по снисхождению к немощам заблуждающихся. Она не теснит, не гонит, не преследует; но вместе с тем не упускает случая с любовью указывать заблуждение и предлагать свободному убеждению и совести выбор лучшего» (Слова на праздничные дни епископа Феофана, стр. 82). «Такая только терпимость и уместна в нашем Отечестве», — можем мы повторить и теперь вместе со святителем Феофаном. Всякая другая «веротерпимость», по его словам, «обнаруживает или неверие, или отсутствие всякого убеждения и пахнет мертвым безразличием к вере (индифферентизмом). То и другое — пагуба для благочестивой жизни народа», и, конечно, неизбежно приведет к новой катастрофе.

Архиепископ Аверкий (Таушев). Современность в свете Слова Божия. Слова и речи. Том. I. Свято-Троицкий монастырь. Джорданвилль, Нью-Йорк. 1975 г. — Из слова «Восстановителям России». С. 80–82.