Кто не совсем омрачен грубым неведением о Боге, того не нужно доказательствами руководствовать к сей очевидной истине, что Бог есть верховный Царь царей и царств. Будучи Бог всеблагий, всеправедный, премудрый, всемогущий, без сомнений, Он есть и Царь всеблагий, всеправедный, премудрый, всемогущий. Как Царь всеблагий и всеправедный, не может Он попустить, чтобы в Его Царствии правда была унижена пред грехом, чтобы добродетель была несчастнее порока и беззакония; как Царь премудрый, не может Он иметь недостатка в средствах для удовлетворения Своему правосудию и благости; как Царь всемогущий, не может быть остановлен никакими препятствиями в делах Своего Царствия. И как царь земной поступил бы противно справедливости, порядку и благосостоянию царства, если бы, награждая верных и заслуги в некоторых лицах, не оказал особенного благоволения целой области, отличившейся верностью; или если бы, наказывая преступников за частные преступления, не употребил средств укротить целую область, возмутившуюся против законов царства; так нельзя подумать и о Царе Небесном, чтобы Он, воздая каждому человеку по делам его, не воздавал целым царствам и народам по делам правды или греха, по господствующему в них благочестию или злочестию, по добродетелям или порокам, ознаменовывающим свойство того или другого народа, состояние того или другого царства. Даже удобнее представить человека без воздаяния по делам его в настоящей жизни, поелику для него есть другая жизнь, в которой воздаяние сие совершится, нежели представить царство и народ без воздаяния по правде или грехам царства или народа; ибо как для земных царств и народов нет другого царственного и народного бытия, кроме земного, то не иначе, как в сем их бытии должно совершиться над ними все дело правды Божией. Таким образом по свойствам Божиим, действующим в Божественном правлении мира, и по коренным законам Царствия Божия необходимо то, чтобы добро или зло в нравственной жизни царства и народа вело за собою добро или зло в бытии государственном, чтобы правда или добродетель возвышала язык, то есть доставляла благоденствие народу; чтобы умаляли, то есть в низкое и бедственное состояние приводили племена греси.

Что так и бывает на самом деле, сие можно видеть в действительном бытии царств и народов, особенно тех и в те времена, в которых и в которые правда или грехи достигают высокой степени силы и действия.

Народ египетский, один из сильнейших в древности, что могло умалить или унизить пред малочисленным и порабощенным племенем еврейским, если не грехи вопиющего на Небо угнетения невинных и ожесточения против Бога?

Семь народов хананейских, отличавшихся исполинскою породою, сведущих в войне, обитавших на земле обильной и защищаемой природою, что могло умалить и низложить пред изнуренным трудностями и бедствиями четыредесятилетнего странствования народом еврейским, если не грехи, над которыми еще за несколько столетий видел Авраам вознесенную руку Божию, готовую низвести карательный удар, но удерживаемую долготерпением до предопределенной минуты правосудия; не бо, как сказано ему в то время, исполнишася греси Аморреов до ныне (Быт. 15, 16).

Малый и многими многократно покаряемый народ иудейский что сделало сильным при Давиде, счастливым при Соломоне, непобедимым для победоносных ассириян при Езекии — что, как не благочестие и правда царей, которые и в народе примером и властию правду возращали, а грехи искореняли? Напротив того сей же избранный Богом народ, сие священное царство чем разделено, ослаблено, умалено, унижено, разрушено и почти без остатка свержено со священной земли в языческий плен — чем, если не многими грехами, в подражание язычникам содеваемыми? Сие так верно, что Пророк Иеремия, предвещая Иерусалиму и Израилю наказание за грехи, не представляет сего неким особенным действием карающего Бога, но как бы естественным только действием самых грехов; не говорит: накажет тебя Бог, но говорит: грехи тебя накажут. Накажет тя отступление твое, и злоба твоя обличит тя (Иер. 2, 19).

Нужно ли умножать примеры? Спросим вообще: как из малых племен возникают и возрастают народы, не подавляются сильнейшими соседями, но и сильнейших по временам преодолевают или себе подчиняют? Как, напротив того, великие народы, которых естественная сила увеличивается искусствами, ей служащими, не всегда возвышаются, но в свою чреду падают и рассыпаются? — И не посвященная в таинства судеб Божиих история на сие ответствует, что благочестие, хотя иногда недовольно просвещенное, но искреннее, правота и доброта нравов возвышают и облекают победоносною силою дух народа; что, напротив того, уменьшение в народе благочестия, повреждение нравов, преобладание пороков разрушают единодушие, ослабляют верность и мужество, похищают у законов силу и почитаемые средствами общественного благоустройства образованность и просвещение обращают в орудия дерзости, безпорядка и разрушения.

Итак, россияне! ожидая блага России от Царя — справедливо, и прося от Бога — благочестно, помыслим и о том безпристрастно, — каким образом достижение сего блага и от нас самих зависеть может.

Если молящиеся за Царя и Царство и наипаче предшествующие прочим в молитве служители Олтаря более устами, нежели сердцем и Богоугодным житием, приближаются к Богу; в таком случае Царство земное не тесно соединяется с Царствием Небесным, следственно, тленному и несовершенному земному не довольно сообщается совершенства и твердости небесного.

Если невнимательность и холодность к вере уменьшает благоговение к священной клятве и таким образом ослабляет союз верности, соединяющий подданных с Царем и царством, а хитрость, еще к большему ослаблению сего союза, не страшится употреблять клятву, чтобы связать ею в общем составе государства особенные узлы своевольных соумышлений и беззаконных скопищ; велика утрата общественной силы, которая состоит в соединении!

Если склонность к роскоши, праздности, забавам расстраивает порядок в семействах, истощает богатства их, делает то, что дети, забытые родителями во время воспитания, взаимно забывают их после воспитания; не прострется ли сие расстройство и на семейство семейств? Где будет богатство государства, которое из богатств подданных слагается? Где будут сыны Отечества, когда детей семейств не будет?

Если различные состояния общества от неправильного движения страстей, подобно вывихнутою членов тела, выходят из свойственных им мест и пределов, не столько занимаются своими обязанностями, сколько чужими, втесняются в дела, совсем до них не принадлежащие, например, воин хочет законодательствовать; не призванный Церковию поставляет себя учителем веры; поселянин прилагает ухо к молве о вольности, которой не понимает и которою не умеет пользоваться; гражданин мечтает о благородстве имени, не принадлежащем его званию, не поставляя в справедливую цену благородства духа, в приобретении которого никто ему не препятствует; что может от сего последовать, как не то, что и весь состав тела государственного производить будет нестройные и нездравые движения?

Если в служении Царю и Царству явно поставляют целью личную честь и выгоду, к чему такое стремление приведет удобнее, к пожертвованию ли собою отечеству или, напротив, к пожертвованию себе отечеством?

Имеяй уши слышати, да слышит. У кого внутренний слух сердца не загражден духовным нечувствием, тот да слышит, что при сих размышлениях говорит ему внутренний свидетель и судия правды и греха — совесть; и если она обличает в недостатке подвигов для правды, возвышающей язык, или в недостатке осторожности против грехов, умаляющих племена, то присоединим к молитве покаяние, к покаянию подвиги исправления, да приимем или благое воздаяние от правды Божией, или помилование от милосердия Божия.

Благословен Бог, Который доныне правдою возвышал язык наш! Сила благодати Его да умалит в нас умаляющие племена грехи!

(Слово в день рождения Благочестивейшего Государя Императора Николая Павловича, 1826 г.)