Боже, он правда это сказал?! Джем – потому что я для него как сладость? Или это намек, что я такая же липкая (от пота и постоянной ходьбы ведь так и есть!) и приставучая? Интересно, может, он вообще просто пошутил, чтобы разгадка прозвища не казалась мне столь легкой…

Кажется, я думала об этом еще два часа после того, как мы с Крисом поговорили. Отчасти именно это не позволило мне заснуть крепким сном на ночном дежурстве, как уснули все остальные. Да что там!.. Я думала об этом даже когда завтракала банкой газировки с просроченным тунцом. Лишь благодаря этому за целый день пути я умудрилась ни разу не поцапаться с Грейсом. Нам обоим показалось это значительным прогрессом и знаком временного перемирия. Правда, очень временного.

Мы обедали в столовой заброшенного мотеля, похожего на тот, в котором я однажды остановилась, прежде чем наткнуться на Верити и повстречать группу из МЗВ. Крис хотел пройти еще дюжину километров перед тем, как обогнуть Анкоридж, в который категорически отказался входить, и двинуться обратно к лагерю. За все это время мы так и не встретили ни одного выжившего. Правда, нашлись и хорошие новости: банши мы тоже не повстречали.

Эта ночь должна была стать той, когда я уйду, прихватив с собой снайперскую винтовку Тото и бессовестно своровав несколько банок консервированной кукурузы из чьего-нибудь рюкзака. Чувство вины за лицемерие и будущее предательство приходилось топить в банке с говяжьей тушенкой, чтобы не проболтаться.

– Ой, посмотрите-ка, – Грейс жестко ухмыльнулся, прервав мой внутренний монолог и изрядно подпортив аппетит. – Кое-кто строит из себя монашку. Вот только не прикидывайся, будто не рада, что Крис и все мы готовы сдувать с тебя пылинки.

– Что? – Я поперхнулась и перестала жевать. – О чем ты?

Грейс вынул из внутреннего кармана куртки блок чрезмерно толстых ментоловых сигарет и закурил.

– О том, что Крис делает для тебя.

Я отложила походную вилку, предугадывая, что к концу разговора желание доесть так и не возвратится. Заметив, с каким недоумением я смотрю, Грейс безбожно выругался.

– Постоянные привалы, в которых никто из нас не нуждается, кроме разве что тебя, слабачки. Снайперская винтовка Тото, болтовня в лунном свете наедине… Ты ему просто нравишься, – сообщил он небрежно, а в следующую секунду плюнул на землю в паре дюймов от моего сапога. – Не ищи здесь смысла. Сплошной инстинкт к размножению. Ну или чувства… Кто как зовет.

– Ко мне? – недоверчиво уточнила я, отчаянно стараясь не выдавать своего треволнения и заинтересованности. – Ну хорошо, эксперт Грейс. Если тебе есть что еще сказать мне по этому поводу, то я слушаю.

– Сам Бог бы не узнал, почему ты вообще кажешься ему симпатичной. Только посмотри на себя, – Грейс снова фыркнул и обвел меня рукой. – Может, просто баб нормальных давно не видел? Скорее всего, так и есть, здесь ведь и выбора-то нынче особо нет. Только ты да Барби с Ватой. Считай, то же самое, что выбирать между дырявым носком и грязным.

– Спасибо, Грейс, – буркнула я, поднимаясь на ноги. – Ты настоящий джентльмен. Теперь все?

Грейс не ответил. Лишь безразлично пожал плечами и побрел вдоль шоссе по команде Криса выдвигаться дальше. На этом наше с Грейсом перемирие подошло к своему логическому завершению.

Прежде я никогда не позволяла себе задумываться о каких-либо чувствах к Роузу. Я испытывала их, но душила еще в колыбели. Такие чувства – худшее, что может случиться с женщиной: основанные на смазливом личике, они не могли привести ни к чему хорошему.

Я сравнялась в шаге с Крисом и незаметно покосилась на его лицо. Точеный профиль, жилистое телосложение. Стан истинного военного, каким, несомненно, он когда-то был. Он обладал на удивление проницательным умом, стратегическим мышлением и твердой силой воли. Об этом говорило его лидерство в лагере, когда в МЗВ нашлись бы кандидаты и постарше, и посолиднее. А еще он наверняка лучший из всех мужчин, что еще остались в живых на этом свете. Разве этого недостаточно, чтобы малодушная студентка влюбилась?

– Джем, все в порядке?

Я споткнулась, заглядевшись на него, пока мы пересекали железнодорожный мост над шоссе. Крис вежливо сделал вид, что не заметил этого, и придержал меня под локоть, не давая упасть.

– Ветер поднимается, – сказал он после, глянув на сосны, раскачивающиеся из стороны в сторону. – Нужно искать место для ночлега. Думаю, затишье под мостом как раз подойдет. Давайте спускаться.

Я ухватилась за руку Криса, протянутую им как первому спустившемуся со склона, и спрыгнула вниз. По мере путешествия наши прикосновения повторялись все чаще, а разговоры все реже, не считая того раза в гараже. Только взгляд пронзительных голубых глаз, жар на моих щеках и горячие пальцы под моими (уже без перчаток). Роуз любезно помог спуститься и Барби, но, хотелось бы верить, не так же бережно, как помог мне.

– Сыграем в игру?

Это раздалось из уст Грейса, когда все мы грелись у костра, разведенного при помощи керосиновой зажигалки. Каждый тянул к нему руки, окоченевшие от ноябрьского минуса на термометре. Все переглянулись друг с другом, и по их лицам я поняла, что я единственная, кто не в курсе, о чем идет речь.

– Ты что, предлагаешь сгонять в бейсбол? – шутливо предположила я, на что Грейс многозначительно скривился.

– Если ты побежишь искать мяч и свалишь отсюда, то да, в бейсбол. Но вообще я говорю о другой игре. Мы назвали ее «Я – самый глупый человек из последних людей на Земле», когда еще старина Тото был вместо тебя, всезнайка. Он-то обожал играть. Настоящий мастер!

– Глупая игра под стать глупым мальчишкам, – съязвила Барби, снова вперив взгляд в раскрытый блокнот, в котором помечала все наши находки и маршруты, пройденные за день.

Роуз доходчиво объяснил:

– Суть игры заключается в том, чтобы перечислять все, что ты не успел сделать до конца света и, вероятно, уже не сделаешь. Есть только одно правило: все звучит интереснее, когда начинаешь с одинаковой фразы. И, – Крис запустил руку в рюкзак, вытягивая оттуда серебристую флягу. Наполнена она была отнюдь не водой, судя по тому, что он сказал дальше, весело отхлебнув и поморщившись: – Я самый глупый человек из последних людей на Земле, потому что никогда не смогу выпить настоящего шотландского виски, ведь уже никогда не попаду в Шотландию. Вряд ли в живых остались пилоты «Боингов». Проклятая география, что б ее!

Я приподняла одну бровь. Моя фантазия никогда бы не дошла до подобного занятия. Каждый раз напоминать себе, чего уже никогда с нами не случится, переживать потерю возможностей снова и снова… А затем смеяться над этим. Почему бы и нет?

– Можно мне попробовать?

Грейс явно не рассчитывал на мое участие, а оттого был потрясен. Выхватив из рук Роуза флягу, он всучил ее мне. Крис заворчал, напоминая, что та рассчитана всего на литр.

– Кто говорит, тот пьет, – сказал Грейс. – Так проще. И смешнее. Поверь.

Я неуверенно принюхалась к стойкому запаху спирта под откупоренным горлышком. Стараясь не перемениться в лице, я сделала маленький глоток. В памяти был еще свеж день, когда я пила в последний раз. То был супермаркет в Фэрбенксе, где я лежала под одним из прилавков, перебив все бутылки и медленно поглощая бурбон. С тех пор я зареклась не брать ни капли в рот до тех пор, пока не дойду до семьи. Если бы они оказались живы, я бы напилась снова, лишь чтобы отпраздновать; если же мертвы, то не придумать самоубийства оригинальнее, чем передозировка русской водкой.

И вот я снова пью, только на этот раз разбавленную настойку. Кто бы мог подумать, что нарушать обещания так просто, когда ты теперь не уверен, доживешь ли до завтра?

– Я самый глупый человек из последних людей на Земле, потому что никогда не смогу признаться сестре в том, что бросила ее и уехала на Аляску не из-за учебы. Я уехала, потому что мне было невыносимо находиться в доме, где когда-то жили наши родители.

После терпкого варева эти слова действительно дались мне просто. Поймав на себе тревожный взгляд Криса, я тут же отвернулась, догадываясь, о чем он думает. О жалости, конечно. Я начала смотреть на Грейса, с облегчением отметив, что он снова смеется надо мной. Впервые смотреть ему в лицо и вспоминать о том, какой он полудурок, показалось мне приятной альтернативой.

– Вау! А у тебя, оказывается, сердца нет. Десять очков тебе за это, Джем, – сказал он.

Я вслепую подала флягу Барби, на что та молча сделала глоток и перекинула ее в варежки Грейсу.

– Я самый глупый человек из последних людей на Земле, потому что никогда не смогу записаться на балет. Моя мечта… С шести лет.

Это был первый раз, когда я почему-то засмеялась. Видимо, алкоголь дал о себе знать. Он был таким крепким, что позволил мне не сойти за идиотку: едва распробовав настойку, засмеялись и остальные. Даже Барби, чуть поколебавшись, усмехнулась. Фляга перешла к Грейсу, а затем снова к Крису и ко мне. Так продолжалось по кругу. Пока тлел костер, вместе с ним тлели и наши страхи: делясь скорбью и высмеивая ее, мы освобождались от своей ноши.

Спустя полчаса щеки нестерпимо горели, голова кружилась, а фляга почти опустела. И мне впервые было хорошо. Я забыла поужинать, поэтому три глотка довели меня до той кондиции, в какую меня обычно приводила половина бутылки. Опрокинувшись на свернутое покрывало, я наблюдала за тем, как Крис разбивает палатку. В отличие от меня, Грейса и Барби, он, похоже, почти не опьянел. Но все равно улыбался, поддерживая игру и периодически выдавая перлы. Постепенно целью игры стало не облегчить душу, а переплюнуть в нелепости другого, и Грейс пояснил, что изначально вообще-то придумывал ее вместе с Тото именно за этим. И сам же в итоге уделал всех нас:

– Я самый глупый человек на Земле, потому что я девственник.

О такой тишине, которая возникла, пишут в комедийных пьесах: треск углей, свист ветра, замерший у готовой палатки Крис. Я на миг отрезвела, раздумывая, как он вообще додумался изречь такое. И, честно сказать, его храбрости я даже позавидовала.

– Пожалуй, всем пора спать, – хмыкнула Барби, стоило ей поймать на себе испытующий взгляд Грейса, полный очевидных надежд на эту ночь.

Разочарованный, он лег на бок и повернулся спиной, что-то бормоча себе под нос. Барби же схватила свой «люгер» и ушла от нас на дежурство, пошатываясь. Я все ждала, когда кто-то наконец засмеется, потому что мне смеяться хотелось безумно.

– Грейс, – окликнул парня Крис, давясь хохотом. – Парниша, ты победил. Поздравляю. Ты – самый глупый человек из последних людей на Земле.

– Ой, да пошел ты. Мне ведь только семнадцать пару недель как исполнилось! Я не виноват, что все девчонки вымерли раньше, чем у меня устаканились гормоны!

Роуз цокнул языком и отвернулся, раскладывая вещи, пока я незаметно взяла флягу с каплями настойки на дне. Поднявшись, я постаралась улизнуть на другой конец мостовой, чтобы допить содержимое и немного остыть. Тогда я не учла того, что еще пара глотков способны довести меня до такого провала.

– Джем, поспишь в палатке, а завтра поменяетесь с Барб и…

– Знаешь, а я понимаю Грейса.

Из всего, что только могло найтись в моем воспаленном мозгу, из уст у меня вырвалось именно это. Пригубив оставшуюся треть настойки, я чувствовала себя слишком легкой и веселой, чтобы утруждаться самоанализом. А стоило бы. Все смешалось: раздумья, чувства, шутки. И настойка не позволяла мне остановиться. Оставалось лишь понадеяться, что Крис не услышит или не проявит интерес к сказанному, но вместо этого…

– В каком смысле?

В его голос просочился энтузиазм. Подходя ближе, он отвинтил крышку от бутылки с родниковой водой. Крис не выглядел пьяным, и без понятия, что в этом было виновато больше: мужской метаболизм или то, как давно я не пила спиртного, в то время как для Криса это – занятие традиционное.

Я слизнула с губ сладость и посмотрела ему в лицо. На нем играли блики высокого кострового пламени, отбрасывающего тени.

– В смысле, – начала я, и в голове тщетно забилось: «Заткнись! Заткнись! Заткнись!» – Мне тоже обидно умирать девственницей.

Крис закашлялся и быстро отодвинул от лица бутылку, чтобы нечаянно не разлить.

– Что?

Я нервно сглотнула, вцепившись пальцами в бетонный блок моста, на котором сидела. Под кожу вонзились шероховатости камня. Стоит ли сдерживаться? Если я действительно умру, будет ли важным все то, что может наговорить один несчастный выживший другому? Разве слова сейчас хоть что-нибудь стоят? А дурацкие шутки? А признания под горькое пойло? Нет.

Так чего я боюсь?

– Мне девятнадцать лет, а я еще ни разу не была с мужчиной. – Я вскинула руку и обвела рукой лес вокруг моста. – Здесь – ни души. Нигде. Почти все человечество вымерло, уснуло, или называй это как хочешь… Мы на грани вымирания, а я девственница. Во-от так.

Крис слушал меня с неподдельным интересом. Хотя от настойки померещится и не такое. На самом деле он, вероятно, пытался понять, издеваюсь я или нет. В разгар апокалипсиса я думаю о том, что по-настоящему не в курсе, что же такое секс. По-моему, такая дурость куда страшнее невинности.

И, вздохнув, я закрыла глаза и добавила:

– Прости. Я несу полный бред.

Крис все-таки допил воду и, спрятав бутылку, криво улыбнулся.

– В наше время бред – разновидность нормы. – Сделав улыбку чуть мягче, он вдруг спросил: – И давно тебя беспокоит твоя… девственность?

Я снова схватилась за флягу и потрясла ее над ртом, надеясь, что оттуда выльется хоть пара капель, потому что не смогла бы продолжать начатый разговор, если бы протрезвела.

– Нет, – призналась я, бесстрашно выдержав взгляд Криса благодаря горячей волне опьянения, что запоздало накатила на меня. Закрыв высушенную флягу, я швырнула ее куда-то к костру и чуть не угодила по голове дремлющего Грейса. – Она беспокоит меня только, когда я смотрю на тебя.

Под мостом было слишком темно, чтобы Крис заметил, как сильно я зарделась, осознав сказанное. Но лучше бы эта темнота скрыла мои дурные слова, а не румянец. Увы…

– Это не намек, – тут же пробормотала я, тряся головой. – Я не имела в виду, что это предложение помочь мне или оскорбление в твой адрес…

– Оскорбление?.. Как такое может быть оскорблением?

– Ну, я не знаю, что ты мог подумать… В общем, просто забудь, ладно? Я сама справлюсь со своей девственностью.

Крис хохотнул, но быстро стиснул зубы. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что он едва сдерживается, выслушивая меня.

– Как только я увидел тебя, сразу понял, что ты очень самостоятельная девушка, но не ожидал, что настолько, – насмешливо протянул Крис. – Ладно, идем.

– Куда? – испугалась я, глядя на ту решимость, с которой Крис оторвался от угла мостовой и взял меня за руку. Наверно, я выглядела действительно потрясенной, потому что Крис все же дал себе волю рассмеяться, приглушенно и хрипло, а затем поставил меня на ноги, подгибающиеся в коленях от волнения.

– Спать, Джем, – снисходительно ответил он, упрямо потянув меня в сторону палаток. – Тебе нужно проспаться.

Не знаю, какой именно вздох вырвался из моей груди – облегченный или расстроенный, но это было к лучшему.

В полумраке низкой походной палатки его глаза напоминали два матовых черных агата с серебряным блеском. Такого цвета бывает сталь. Из стали словно был выточен и сам Крис, присевший на подстилку, как только села я: твердые плечи, тяжело вздымающаяся грудь, острый взгляд. Он смотрел на меня так строго и жестко, словно я была его военным рекрутом. Причем провинившимся. Не будь я так слаба от сонливости и алкоголя, то точно бы не поборола инстинктивное желание подскочить на ноги, разорвав потолок палатки, и встать по стойке «смирно».

Но в следующую секунду Крис сделал то, на что человек из стали просто не мог быть способен: он резко подался вперед и поцеловал меня. Это был короткий и быстрый поцелуй, пронзительный, как и его извечно сосредоточенный взгляд, но такой обжигающий и нежный, что в моей голове тут же стерлись все ассоциации с металлом.

Нет, Крис не просто сталь. Он – раскаленное серебро.

Губы мягче сахарной ваты, сладкие от родниковой воды, горячие и сухие, как морской песок. От него пахло дымом, спиртом и сырым мхом, и одного глотка этого запаха было достаточно, чтобы я опьянела не хуже, чем от настойки. Крис отстранился так же резко, как и прильнул ко мне. Склонив голову, я прижалась лбом к его плечу, пытаясь не задохнуться от смешанных эмоций и тепла, растекающегося по телу до самых лодыжек.

– Знаешь, Джем, – прошептал Крис, склонившись к моему уху так близко, что мурашки со спины перекинулись на шею. – Если бы ты рассказала про свою девственность на игре, то ты бы выиграла.

Я хихикнула и, когда Крис покинул мою палатку, перевернулась на бок и уткнулась лицом в одеяло, пытаясь подавить нелепую улыбку, чтобы случайно с ней не уснуть.

Я самый глупый человек из последних людей на Земле.

И мне это нравится.