Для итоговых сопоставлений групп интересов и субъектов лоббизма сравним две концепции, исходя из их субъектного состава. Для сравнения концепций по субъектному составу мы будем использовать два уже рассмотренных нами подхода. В рамках теории групп — это организационный и функциональный подходы; в рамках теории лоббизма — это широкий и ограниченный подходы. Для наглядности изобразим графически внутреннюю структуру групп интересов (давления) и субъектов лоббизма в их сопоставлении при разных моделях.

Из представленных графических изображений можно сделать ряд выводов, а также дать оценочную характеристику плюсов и минусов каждого из представленных сопоставлений с точки зрения перспектив развития рассматриваемого направления в рамках политической науки. Представляется, что каждый из подходов — лишь инструментарий, позволяющий глубже понять рассматриваемых акторов в их взаимосвязи с органами публичной власти. Исходя из этого главного критерия мы и должны обосновывать выбор модели.

По рисунку 2. Сопоставляется организационный подход к группам интересов с широким подходом к субъектам лоббизма

Из представленного рисунка следует следующая логическая связь. Любая группа интересов является субъектом лоббизма, но не любой субъект лоббизма является группой интересов. Группа интересов в лице некоммерческих организаций (НКО) является лишь частью субъектного поля лоббизма. На наш взгляд, при данном подходе роль групп слишком принижается, а их субъектное поле чрезмерно ограничено, что не позволяет, например, всецело изучить действия ведомственных групп при их взаимодействии с другими властными группами в процессе перераспределения финансовых и (или) властных ресурсов, а также региональных групп при их воздействии на федеральный центр, например, при распределении бюджетных средств. И данная модель может быть использована при изучении теории лоббизма без глубокого анализа и взаимосвязи с групповой теорией.

По рисунку 3. Сопоставляется организационный подход к группам интересов с ограниченным подходом к субъектам лоббизма

Из представленного рисунка следует следующая логическая связь: субъектное поле групп интересов и субъектное поле лоббизма — два разных, несвязанных по своему составу института. По субъектному составу данная модель наиболее ограничена и включает в себя только некоммерческие организации и профессиональных лоббистов. Использование такой модели слишком сужает изучение общественных давлений на публичную власть, исключая из своего поля не только региональные и ведомственные группы, но и деятельность по воздействию на государственные органы власти таких важных субъектов, как корпорации и пр. Кроме того, модель не позволяет всецело изучить деятельность профессиональных лоббистов, так как их заказчиками, помимо некоммерческих организаций, выступают также корпорации, а в ряде мировых юрисдикций — региональные и муниципальные администрации, отдельные государства и пр.

По рисунку 4. Сопоставляется функциональный подход к группам интересов с широким подходом к субъектам лоббизма

Из представленного рисунка следует следующая логическая связь групп интересов и субъектов лоббизма — это взаимопересекающиеся акторы. При сравнении субъектного поля групп интересов и субъектов лоббизма в данной модели четко определяются общее и особенное.

Представленная модель хорошо раскрывает дуалистическую природу корпораций и некоммерческих организаций. С одной стороны, данные заинтересованные группы могут осуществлять давление на органы публичной власти самостоятельно через своих штатных сотрудников (GR-специалистов), с другой — передать эту функцию профессиональному лоббисту (индивидуальному, в виде частного лоббиста, или институциональному, в виде лоббистской фирмы).

Представленная модель определяет место активности рядовых граждан, оказывающих воздействие на органы публичной власти в личных интересах. Их деятельность выпадает из предмета изучения теории групп и в большинстве случаев, как было показано выше, из предмета правовой науки. Но в рамках теории лоббизма их деятельность представляет определенный интерес, а представленная модель наглядно показывает их место в рамках общественного давления на публичную власть.

Данная модель также позволяет решить проблему научных споров, связанных с определением статуса политических групп (ведомственного, регионального и пр. воздействия на власть), чьи субъекты всегда были причиной разногласий среди теоретиков лоббизма, так как их статус противоречил базовой предпосылке лоббизма — негосударственному характеру воздействия. Следовательно, отказ от этой предпосылки политологами неизбежно приводил к размыванию данного явления, что мешало его целостному изучению, систематизации и невозможности (при данном подходе) законодательного регулирования. Если же предпосылка оставалась, из объекта изучения выпадали вышеупомянутые акторы по причине их несоответствия фундаментальным критериям института лоббизма. Но данное теоретическое противоречие в представленной модели легко разрешается. В контексте рассмотренной нами выше теории групп, например, ведомственные группы, конкурирующие друг с другом за распределение финансовых, властных, кадровых и пр. ресурсов, следует определить как ведомственные группы давления. В рамках представленной модели также легко поддаются изучению разнообразные депутатские группы, объ­единенные по отраслевому или земляческому признакам; деятельность официальных представителей правительства, президента, федеральных органов государственной власти в палатах парламента, сопровождающих нормотворческий процесс представляемых ими институтов и т.п. Также просто разделяются термины «региональный лоббист» и «региональная группа давления». Представителей региональной власти, их официальных представителей на уровне федерации, в том числе депутатов Государственной Думы и членов Совета Федерации, следует относить к региональной группе давления. К региональным лоббистам же следует относить разного рода региональные ассоциации, союзы, профессиональные фирмы, отстаивающие интересы региона на федеральном уровне.

Делая итоговый вывод по рассмотренной модели, стоит признать, что благодаря ее универсализму она в наибольшей степени подходит для изучения общественного давления на власть в рамках политологической дисциплины.

По рисунку 5. Сопоставляется функциональный подход к группам интересов с ограниченным подходом к субъектам лоббизма

Из представленного рисунка следует следующая логическая связь: субъектное поле групп интересов и субъектное поля лоббизма — два разных, не связанных по своему составу института. Эту модель можно рассмотреть следующим образом. Группа интересов ради достижения конкретных результатов для своих членов может воздействовать на органы публичной власти как самостоятельно, так и обратившись к профессиональным посредникам (лоббистам), которые, обладая определенными навыками, обеспечат принятие необходимых законодательных и административных решений. В таком случае профессиональные посредники становятся эффективным инструментом групп интересов в достижении своих целей в политическом процессе. Данная модель может быть использована при изу­чении теории групп без глубокого анализа практических особенностей лоббистской деятельности.

§2  Функциональный и организационный подходы к субъектному статусу лоббизма

В российской научной среде можно выделить два подхода относительно возможности включения как индивидуальных, так и институциональных представителей органов государственной (муниципальной) власти в субъектное поле лоббизма: функциональный и организационный подходы.

Сторонники функционального подхода относят к лоббистам всех, кто пытается оказывать воздействие на власть в своих целях. Субъектным (организационным) статусом таких акторов они пренебрегают. Например, исследователи М. Левин и Е. Левина считают, что лоббисты — это все те, кто делает «любые попытки повлиять на принятие решений, затрагивающие интересы лоббирующего». Таким образом, в рамках данного подхода лоббизм — это не только давление бизнеса, общественных организаций на органы власти, но и деятельность самих субъектов власти, направленная на продвижение своих корпоративных интересов, получение особых властных преференций и т.п. Именно эта трактовка, к примеру, содержится в «Большом юридическом энциклопедическом словаре», где под лоббизмом понимаются «действия государственных органов, законодательных, исполнительных, судебных властей, направленные на поддержку отдельных отраслей и сфер экономики регионов, предприятий, социальных групп». По всей видимости, разделяет данный подход и политолог Л. Ильичева. В книге «Лоббизм и интересы предпринимательства» она пишет: «Лоббизм — это любые формы представительства во властных структурах интересов <…>». Чуть позже она конкретизирует: «Лоббизм на практике — это всегда давление определенных групп на законодательные и исполнительные государственные органы. Не без основания считается, что в этих структурах существует давление трех видов: региональное, правительственное и отраслевое. При первом осуществляется защита интересов того или иного региона или даже избирательного округа. В этом случае в роли лоббистов, как правило, выступают депутаты Государственной Думы-одномандатники, а также губернаторы и представители Президента РФ в регионе». Правовед А. Малько в своей классификации также выделяет «лоббизм министерств, ведомств, государственных комитетов», называя данное действие «ведомственным лоббированием» и лоббизм республик, краев, областей, районов Крайнего Севера, Сибири, Урала, Дальнего Востока, Поволжья и т.д., называя это «региональным лоббированием». Исследователь В. Королева в своей статье выделяет понятие «политический лоббизм», под которым понимает стремление одного властного органа воздействовать на решения, принимаемые в другом. Типичными примерами таких «политических лоббистов», на ее взгляд, являются представители президента в субъектах Российской Федерации или представители президента и Правительства в Государственной Думе и Совете Федерации. Об этом же говорят В. Смирнов и С. Зотов, которые выделяют «президентский лоббизм», понимая под ним «деятельность президента и его аппарата по убеждению парламента с помощью лоббистских методов с целью принятия закона или решения».

Другой позиции придерживаются сторонники организационного подхода, которые предлагают четко определить субъектный статус лоббистов, выразив его негосударственную природу. Лоббисты для них — это главным образом негосударственные акторы, стремящиеся оказать воздействие на процесс принятия политических решений, который формируют именно представители государственной (муниципальной) среды. Так, исследователь Т. Масловская, проводя данную грань, пишет: «Лоббируемые и лоббисты отличаются наличием и отсутствием властных полномочий. Только государственные и муниципальные органы вправе принимать общеобязательные решения или правила (законы) в рамках своих полномочий. Именно эти качества органов публичной власти и порождают лоббизм». Об этом же говорит и Н. Беляева, по ее мнению, представители власти, работающие от имени своего органа власти, а не конкретных групп, выступают объектами лоббистов и не могут меняться с ними местами, подменяя свою публичную функцию защитой частных интересов. Считая недопустимым устанавливать в качестве субъекта лоббирования органы государственной власти и местного самоуправления, юрист С. Васильева приводит следующие аргументы:

• Во-первых, потому что осуществление публичной власти, по своей сути, должно базироваться на принципах беспристрастности и независимости чиновника. При принятии решений он призван руководствоваться общими, а не частными интересами. Необходимость соблюдения данных принципов подкрепляется нормами законов, определяющих, что чиновник: не вправе совмещать службу с рядом иных видов профессиональной деятельности; обязан предоставлять финансовые отчеты о своем благосостоянии; должен передавать на время занятия должности в доверительное управление находящиеся в его собственности доли (пакеты акций); не вправе после увольнения в течение определенного времени переходить на работу в конкретную коммерческую организацию и т.д.
• Во-вторых, потому что с правовой точки зрения действия чиновника, который продвигает интересы коммерческих структур, в одном случае могут характеризоваться как коррупция, а в другом — еще и как преступление. Ни о каком цивилизованном лоббизме здесь не может идти и речи.

Политолог К. Киселев считает, что «попытки политологов определить лоббизм просто через “влияние на органы власти и местного самоуправления” приводят к тому, что лоббизм в принципе оказывается тождественным политике». Политологический выход из ситуации, на его взгляд, возможен лишь как «ограничение предмета исследования влиянием субъектов экономического пространства и гражданского общества на органы власти и местного самоуправления». Правовед А. Авто­номов, также указывая на негосударственную сущность лоббизма, понимает под данным явлением «действия представителей негосударственных организаций в ходе контактов с представителями государственных органов и органов местного самоуправления с целью добиться принятия (или непринятия) органами власти решений в соответствии с интересами социальных групп, выражаемыми указанными организациями». В работе «Лоббизм в России: этапы большого пути» также используется организационный подход, и под лоббизмом понимается «система и практика реализации интересов различных групп (союзов и объединений) граждан путем организованного воздействия на законодательную и административную деятельность государственных органов».

Резюмируя субъектный состав лоббизма в рамках организационного подхода, к нему можно отнести индивидуальных лоббистов, корпоративных лоббистов (сотрудников департаментов по связям с органами государственной власти коммерческих структур), общественно-политических лоббистов (некоммерческие организации в лице профсоюзов, бизнеса, экологических, религиозных и пр. организаций), а также лоббистские фирмы. Стоит констатировать, что именно этот взгляд на субъектный статус лоббистов поддерживается во всех известных нам мировых законодательствах, регулирующих лоббистскую деятельность, в которых четко разделяются понятие лоббист, который выступает субъектом воздействия и представитель органов государственной (муниципальной) власти, являющийся объектом воздействия.

Отдельный теоретический интерес в рамках сопоставления функционального и организационного подходов, вызывает возможная постановка вопроса об основательности отнесения к субъектам лоббирования юридических лиц, полным или частичным учредителем которых выступает государство. Наши наблюдения за российскими государственными корпорациями свидетельствуют о том, что их в полной мере можно рассматривать в качестве субъектов корпоративного лоббизма с четко обозначенным частным интересом. Несмотря на то что они имеют известные преимущества при взаимоотношении с органами государственной власти при продвижении тех или иных инициатив, их интересы довольно часто пересекаются не только с частными компаниями, но и с институтами из государственной среды, имеющими свой особый корпоративный интерес. Множественность участников, неоднородность государственных интересов вынуждает их наравне с частными компаниями, создавать структурные подразделения по связям с органами государственной власти (GR-департаменты) для более эффективного отслеживания и реализации интересов компании в органах государственной власти. При этом здесь существует прямая и не для всех очевидная связь: чем более активна компания во взаимоотношениях с органами государственной власти (а именно таковыми являются государственные компании в силу своего значения, масштаба и ответственности), тем более значим департамент по связям с органами государственной власти. Недаром в России именно подобные департаменты в государственных корпорациях являются самыми крупными по численности.

Как было отмечено выше, сторонники функционального подхода к субъектам лоббизма относят еще и ряд акторов, которые в рамках используемого нами в дальнейшем организационного подхода таковыми не являются. Прежде всего, мы имеем в виду:

• ведомственных субъектов лоббирования («ведомственное лобби»);
• региональных субъектов лоббирования («региональное лобби»);
• «встроенных лоббистов».

Рассмотрим подробнее эти довольно широко используемые в политологической науке термины и конкретизируем их понятия в рамках организационного подхода.

Ведомственные субъекты лоббирования (ведомственное лобби) — в данном контексте политический институт, продвигающий в политическом поле не государственные, а свои собственные корпоративные интересы. В данном случае такой «лоббизм» следует отличать от реализации государственной политики, цель которой — удовлетворение общественных интересов. Этот лоббизм может осуществляться с целью расширения политического влияния института (реализации политических амбиций его руководства), увеличения его бюджетного финансирования и т.д. В рамках организационного подхода относить такого актора к субъектам лоббизма нельзя, так как одной из определяющих лоббизм характеристик является его негосударственное происхождение. Занимаясь лоббизмом, государственный орган превращается из объекта лоббирования в его субъект.

Региональные субъекты лоббирования (региональное лобби). Под региональным лоббизмом понимается прежде всего отстаивание интересов территориальных субъектов в федеральных органах государственной власти. Этот вид лоббизма осуществляется через участие региона в законотворческой работе, бюджетном процессе и т.п. Например, согласно статье 104 Конституции Российской Федерации, право законодательной инициативы принадлежит представительным органам субъектов Российской Федерации. Этим правом субъекты Российской Федерации активно пользуются, реализуя через законотворческую деятельность свои локальные интересы. В бюджетном процессе регионы в лице своего депутата и члена Совета Федераций борются за наиболее эффективное решение вопросов финансирования, выделение трансфертов и дотаций. При этом решение таких вопросов одинаково важно как для регионов-доноров, так и для дотационных регионов. Сторонники функционального подхода относят к региональным лоббистам членов Федерального Собрания, губернаторов и пр., которые в рамках организационного подхода лоббистами в силу своего государственного статуса быть не могут. Отстаивание интересов региона на федеральном уровне — их непосредственная работа, эффективность которой определяется количеством инициированных и принятых для региона законов на федеральном уровне, благоприятных решений федеральной исполнительной власти и пр., а также количеством средств федерального бюджета, выделенных для региона. Такого рода акторов следует относить к региональной группе давления, к которой принадлежит достаточно широкий круг субъектов (включая региональные власти и их представителей в федеральном центре, региональных лоббистов и пр.), реализующих интересы региона на уровне федеральных органов власти. К региональному же лобби следует относить различные региональные ассоциации, союзы, профессиональные фирмы, отстаивающие интересы региона на федеральном уровне. Говоря о правовой регламентации подобного рода деятельности, правовед В. Исаков справедливо замечает, что деятельность региональных депутатов и представителей региона в Совете Федерации «уже проведена в Конституции РФ и соответствующих законах; в случае же если субъекты Российской Федерации продвигают свои интересы через профессиональных лоббистов, выступая в качестве их клиентов, то эти отношения уже подпадают в сферу действия закона о регулировании лоббистской деятельности». В контексте сказанного любопытен опыт законодательного регулирования региональной лоббистской деятельности в США. Так, согласно действующему законодательству, клиентом лоббиста могут быть правительство штата или орган местного самоуправления, которые заинтересованы в реализации своих инициатив на федеральном уровне.

«Встроенные лоббисты» — под данным термином понимают делегированных группой интересов в органы государственной власти индивидуумов с целью непосредственного обслуживания их частных интересов. Например, политолог Л. Ильичева, называя такой тип лоббистов «агентами влияния», так пишет об этом: «В отличие от других категорий лоббистов, они воздействуют на принятие управленческих решений, находясь непосредственно в системе органов государственной власти. Их потенциал оценивается не только по деловым качествам, но и по занимаемой должности, дающей возможность “давить” на власть с использованием административных ресурсов». Специалист по США С. Костяев так описывает практическую деятельность «встроенных лоббистов» в своей диссертации: «После выборов президент США назначает около 40 000 федеральных чиновников, значительную часть которых составляют представители местных элит, особо отличившихся в предвыборной кампании. Основную задачу эти люди видят в финансировании местных бизнес-проектов. Для них излюбленными местами являются, во-первых, бюджетные подразделения министерств и ведомств, разрабатывающие проекты бюджетов своих структур. Например, Дональд Пурди, директор Национального управления компьютерной безопасности Министерства внутренней безопасности США выдал 19 млн долл. в виде подрядов Университету Карнеги Мелона, где ранее “имел честь” работать. В целом же, в 2004 г. 23% бюджета этого министерства ушло в национальные лаборатории, сотрудники которых были годом ранее приняты на работу в министерство».

На наш взгляд, термин «встроенный лоббист», несмотря на широкое применение этой практики, прежде всего в политической жизни США (речь идет о явлении «крутящихся дверей», означающем переход представителей государственной власти в лоббисты и обратно при смене лидерства республиканцев и демократов в Конгрессе США), неудачен и не может быть использован в рамках изучаемого нами явления. С нашей точки зрения, представителей, продолжающих обслуживать интересы тех или иных групп в ущерб государственным интересам в рамках занимаемой государственной должности, лучше определять как «представители групп интересов», «агенты влияния», так как в противном случае субъектное поле лоббизма неоправданно размывается, лишая явление четких границ. Переходя на государственную службу, лоббист перестает быть таковым, становясь государственным служащим. Деятельность чиновников четко регламентируется в рамках административных процедур с целью предотвращения возможного конфликта интересов. Мировой тренд в государственном управлении последних десятилетий направлен на предотвращение конфликтов интересов и нацелен, прежде всего, на запрет чиновникам занимать должностные позиции в коммерческом секторе, регуляторикой которого они занимались, на протяжении нескольких лет после ухода с государственной службы. Таким образом, деятельность «встроенных лоббистов» не только противоречит этическим нормам, но и большинству известных нам законодательств, регулирующих деятельность государственных служащих, именно поэтому автор данной работы, признавая деятельность подобного рода субъектов, оставляет их рассмотрение за скобками исследования.

В заключение данного раздела следует обозначить авторское видение рассматриваемой здесь тематики. В дальнейшем мы будем использовать именно организационный подход. На наш взгляд, исключительно вредно для раскрытия сущности явления относить к субъектам лоббирования любых представителей государственной (муниципальной) власти. Это не только приводит к последующей понятийной путанице, но и неоправданно размывает понятие, лишая то, что определяет данное явление, характеристик: наличие частного интереса, реализуемого негосударственными акторами (лоббистами) в органах государственной (муниципальной) власти с целью повлиять на административные и (или) законодательные решения в своих интересах.

Возможными исключениями здесь могут быть: деятельность отдельных государств, непризнанных или частично-признанных государственных образований на наднациональном уровне; деятельность субъектов федерации на федеральном уровне. В случае если данные институты привлекают внешних лоббистов (лоббистские фирмы), создают некоммерческую организацию для отстаивания своих интересов на наднациональном или федеральном уровне, то деятельность их профессиональных представителей должна быть признана лоббистской и подлежать соответствующему регулированию.

Стоит отметить, что нормативное отражение данного тезиса мы находим в законодательствах Европейского Союза и США. Например, согласно Процедурным правилам, принятым Европейским парламентом в 1996 г., лоббистами могут быть «частные, государственные и неправительственные структуры, которые могут предоставлять парламенту сведения и специфическую экспертизу в многочисленных экономических, социальных, экологических и научных сферах». Как известно, законодательство, регулирующее лоббизм на уровне Европейского Союза, развито крайне слабо и на сегодняшний момент Европейский Парламент является единственным институтом Европейского Союза, принявшим добровольный лоббистский регистр. По нашему представлению, американский законодатель пошел по более правильному пути, урегулировав данные взаимоотношения через клиентскую модель. Так, согласно законодательству США клиентами (заказчиками) лоббиста могут быть как отдельные государства (регулируется Законом о регистрации зарубежных агентов (FARA от 1938 г.) и Федеральным законом о раскрытии лоббистской деятельности от 1995 г.), так и правительство штата или органы местного самоуправления (регулируется Федеральным законом о раскрытии лоббистской деятельности от 1995 г.).

§3  Индивидуальный и институциональный подходы к субъектному статусу лоббизма

В рамках определения субъектного поля лоббизма существуют научные расхождения по поводу отнесения индивидуальных и групповых форм воздействия к лоббизму. В данном контексте можно выделить три используемых подхода:

1. Институциональный.
2. Индивидуальный.
3. Смешанный.

Сторонники институционального подхода считают, что лоббистами являются только организационные представители — юридические лица — компании и организации; сторонники индивидуального подхода относят к лоббистам только индивидуумов; сторонники смешанного подхода считают, что к лоббистам следует относить как индивидуальных, так и институциональных субъектов влияния на власть. Рассмотрим указанные расхождения подробнее.

Сторонники институционального подхода считают, что к лоббистам следует относить только такие образования, как организации, союзы, фирмы и пр., исключая при этом индивидуумов. Так, французский социолог Р.-Ж. Шварценберг относит к лоббистам «организации, созданные для защиты интересов и оказания давления на общественные власти с целью добиться от них принятия таких решений, которые соответствуют их интересам». По мнению английского политолога С.Е. Файнера, лоббизм — это «любая деятельность организаций, влияющая на органы государственной власти в целях содействия собственным интересам, причем эти организации, в противоположность партиям, не готовы сами принять ответственность за власть в стране».

Сторонники индивидуального подхода считают, что лоббисты — это как раз индивидуумы, воздействующие на процесс выработки политических решений в своих или чужих интересах. Так, британский исследователь К. Кумс определяет лоббистов как «сотрудников или специальных консультантов, нанятых компаниями, деловыми и профессиональными ассоциациями, профсоюзами и прочими группами для представления интересов этих организаций в процессе формирования государственной политики». В данной дефиниции британский эксперт имеет в виду именно профессиональных лоббистов, которые рассматривают эту деятельность как свою основную специализацию и по законодательству ряда стран подлежат обязательной регистрации. В то же время ряд российских специалистов полагают возможным относить к лоббистам и обычных граждан, которые, столкнувшись с той или иной проблемой, обращаются в орган власти с петициями, ходатайствами и пр. Данная деятельность не является их основной профессией, как правило, они пытаются (часто спонтанно) решить свою личную проблему. Например, юрист А. Любимов, введя понятие «гражданский лоббизм», относит к нему всевозможные обращения и петиции граждан. Не согласен с этим А. Автономов, который считает, что зачислять в лоббисты граждан, «которые представляют личные интересы», неоправданно. Более развернутую, правда малоубедительную аргументацию по данному вопросу, приводит Н. Беляева. Вот, что она пишет: «<…Демонстрации, письма, пикетирование, выступление в прессе, заявления и различные акции общественных объединений — это и есть нормальная гражданская активность общества и его структур, которые нельзя отож­дествлять с лоббизмом, поскольку это является реализацией конституционных прав и свобод слова, печати, собраний, митингов и демонстраций, право на выражение мнения каждым гражданином индивидуально и свобода объединяться в ассоциации для коллективного отстаивания своих интересов, в том числе и перед властью». Юрист С. Васильева, оценивая правомочность законодательного закрепления отдельных граждан в качестве субъектов лоббирования, также считает, что «нет необходимости в законе определять отдельного гражданина в качестве субъекта лоббирования. Но и специально исключать его из отношений лоббизма не следует. Во-первых, потому что публично-правовой статус гражданина уже наполнен необходимым минимумом конституционных возможностей выражения своих интересов в органах власти: избирательные права, право на участие в референдуме, право на объединение, в том числе в политические партии, и др. Во-вторых, отдельному гражданину заниматься собственно лоббистской деятельностью не под силу, поскольку процесс продвижения частных интересов требует существенных организационных и материальных затрат. При отсутствии прямых правовых предписаний отдельные граждане сами собой выпадут из субъектного состава отношений лоббизма».

На наш взгляд, давая оценку индивидуальной активности граждан по отстаиванию своих интересов в органах публичной власти и оставаясь в рамках парадигмы политологической науки, мы не можем привести достаточных аргументов, а существующие и приведенные выше со всей очевидностью таковыми не являются, чтобы не признать данное явление лоббизмом. Предположим, какой-либо индивидуум, столкнувшись с проблемой на политическом уровне и имеющий значительное время для занятия лоббистской деятельностью, регистрируется как лоббист при соответствующем органе власти (если мы рассматриваем пример страны с существующим законодательством по регулированию лоббистской деятельности) и начинает предпринимать лоббистские действия по изменению, например, муниципального законодательства. Можем ли мы назвать происходящий процесс лоббизмом, а рассматриваемого индивидуума лоббистом? Представляется, что можем. Таким образом, под «гражданским лоббизмом» мы будем понимать ситуацию, когда отдельный гражданин или группа граждан пытается воздействовать на разные институты публичной власти через персональные встречи, петиции, ходатайства и пр. для решения своих личных проблем. Данный вид лоббизма, как, впрочем, и любой другой его вид, имеет свои особенности, к которым, на наш взгляд, можно отнести личный характер реализуемых интересов, как правило, спонтанность, ограниченность во времени, малую результативность и непрофессионализм. Как бы то ни было, из указанного тезиса следует важный вывод — лоббизм не обязательно носит групповой характер, а может быть определен через индивидуальную активность отдельных субъектов, действующих как в своих личных интересах, так и в интересах третьих лиц.

В рамках парадигмы правовой науки нам близок подход к рассматриваемому вопросу американских законодателей, которые в федеральном законе о раскрытии лоббистской деятельности (Lobbying Disclosure Act) прямо уточнили понятие «гражданский лоббизм», конкретизировав, какие действия граждан считаются лоббистскими, а какие — нет. Так, не является лоббистом лицо, лоббистская деятельность которого занимает менее 20% времени, затрачиваемого в течение полугода на оказание услуг данному клиенту. Кроме того, в законе отдельно оговаривается ряд исключений, связанных с активностью граждан, которая не является лоббизмом и, следовательно, не подпадает под нормативное регулирование. В частности, в пункте 17 данных исключений сказано, что лоббистский контакт не включает в себя коммуникацию, осуществленную от имени физического лица относительно получения личных выгод, трудоустройства или других частных вопросов, затрагивающих только отдельное физическое лицо, исключая случай обращения в любой форме к должностным лицам исполнительной власти или должностным лицам законодательной власти (кроме избранных этим лицом членов Конгресса или служащих, работающих под непосредственным руководством таких членов Конгресса) относительно формулирования, изменения или принятия частного законодательства для удовлетворения запросов отдельного лица. Таким образом, законодатель выводит из-под действия закона элементы гражданской активности («гражданский лоббизм»), связанные с решением личных вопросов. При этом вводятся исключения при коммуникации с органами исполнительной и законодательной власти, которая считается лоббизмом.

Наконец, сторонники смешанного подхода, считают, что к субъектам лоббизма следует относить как индивидуальных, так и институциональных акторов. Например, как полагает А. Павроз, к лоббистам следует относить индивидуумов или группы интересов, которые воздействуют на органы публичной власти в целях влияния на формирование или осуществление государственной политики во имя содействия реализации собственных интересов. Сходная трактовка предлагается и Д. Султановым, рассматривающим лоббизм как многоплановое взаимодействие (участие) граждан, их групп, общественных объединений, организаций, предприятий или отдельных лиц, специализирующихся на лоббистской деятельности, других субъектов правоотношений с органами государственной власти с целью оказания влияния на принятие необходимых им (или их доверителям) единичных решений (законодательных актов, административных, политических и иных официальных решений) и (или) для постоянного отстаивания своих интересов или интересов доверителей. Исследователь Н. Зяблюк в данной связи отмечает, что «лоббизм — это, прежде всего и главным образом, воздействие на органы власти любых неправительственных лиц и организаций, причем не только и не всегда с помощью специального механизма, но и другими возможными средствами».

§4  Нормативный подход к субъектному статусу лоббизма

По нашему мнению, научные (прежде всего юридические и политологические) разногласия, связанные с индивидуальным или институциональным статусом лоббиста, имеют свои корни в определении данного вопроса в нормативно-правовых документах как в России, так и за рубежом. Стоит констатировать, что законодательство в различных странах, где приняты законы о регулировании лоббистской деятельности, по-разному определяет субъектный статус лоббиста. Основная причина этого, на наш взгляд, — различные взгляды законодателей на юридическую ответственность, которую должны нести или конкретные индивиды, или юридические лица. В ряде стран пошли по пути персональной индивидуальной ответственности за лоббистские действия, в законодательстве других государств существует только ответственность юридического лица, а в ряде стран возможны и первый и второй варианты. Рассмотрим эти отличия чуть подробнее.

В США по ныне действующему закону в качестве лоббиста вправе регистрироваться только физическое лицо. Это продиктовано тем, что персональная ответственность, на взгляд американских законодателей, должна повысить ответственность лоббистов. В соответствии с законом «О раскрытии лоббистской деятельности» (1995) под лоббистом понимают любого индивидуума, являющегося либо штатным служащим клиента, либо нанятым за денежное или иное вознаграждение, и оказывающего услуги, которые включают не менее двух лоббистских контактов.

В Канаде лоббистом в соответствии с Lobbyists Registration Act также считается каждое физическое лицо, которое, действуя за вознаграждение от имени любого лица или организации, берется организовать встречу с государственным служащим или установить с ним связь с целью оказать влияние.

В законодательстве Германии, напротив, в регистр лоббистов при Бундестаге могут войти только торговые и профессиональные организации, поэтому различные отдельные корпорации и тем более индивидуумы, которые активно участвуют в лоббировании правительства и Бундестага, не могут зарегистрироваться.

Литовский Закон о лоббистской деятельности относит к лоббизму любую деятельность, осуществляемую физическими или юридическими лицами, на платной основе или без таковой, предпринимаемую для того, чтобы оказать влияние на законодательный процесс. Таким образом, лоббистом, согласно закону, считается физическое или юридическое лицо, зарегистрированное в регистре в соответствии с законом (глава 1, статья, часть 3).

В законодательстве Польши профессиональным лоббированием может заниматься как компания, так и отдельное лицо — профессиональный лоббист (статья 2 закона о лоббистской деятельности в законодательном процессе).

Согласно законодательству Австралии, лоббистом считается любое лицо, компания или организация, которые занимаются лоббистской деятельностью в интересах третьей стороны (клиента) или чьи сотрудники занимаются лоббистской деятельностью в интересах третьей стороны (клиента) (раздел 3). Таким образом, к лоббистам данный закон относит только профессиональных лоббистов, которые отстаивают в органах власти исключительно чужие интересы.

В Российской Федерации в проекте федерального закона №97801795–2 «О правовых основах лоббистской деятельности в федеральных органах государственной власти», внесенного в Государственную Думу в 1997 г., решили ориентироваться на американскую модель персональной ответственности. В проекте под лоббистом понимается «гражданин Российской Федерации, осуществляющий как безвозмездно, так и за денежное или иное вознаграждение (гонорар) лоббистскую деятельность в интересах третьих лиц (клиентов), зарегистрировавшийся в качестве такового и получивший лицензию на право занятия лоббистской деятельностью в установленном законом порядке». Помимо исключения юридических лиц, законодатель накладывает еще ряд ограничений на физическое лицо:

• самостоятельно действующий гражданин, не являющийся штатным сотрудником организации-клиента, от имени которой осуществляется лоббистская деятельность, и имеющий доверенность на представление ее интересов; услуги, оказываемые клиентам за денежное и иное вознаграждение самостоятельно действующим лоббистом, являются индивидуальной предпринимательской деятельностью;
• штатный работник организации, служебные обязанности которого полностью или частично заключаются в осуществлении лоббистской деятельности от имени и в интересах организации-работодателя.

Согласно законопроекту №396138–3 «О лоббистской деятельности в федеральных органах государственной власти», внесенного в Государственную Думу в 2003 г., под лоббистом понимается физическое или юридическое лицо, осуществляющее лоббистскую деятельность на основании гражданско-правового договора или на основании трудового договора в качестве работника клиента. При этом лоббистскую деятельность законодатель определяет как «взаимодействие физических лиц и представителей юридических лиц с федеральными органами государственной власти, их должностными лицами, депутатами Государственной Думы и членами Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации, непосредственной целью которого является оказание влияния на подготовку и принятие решений федеральными органами государственной власти».

Согласно модельному закону «О регулировании лоббистской деятельности в органах государственной власти», принятого постановлением Межпарламентской Ассамблеи государств-участников Содружества Независимых Государств от 15 ноября 2003 г., лоббист — это гражданин, осуществляющий за денежное (гонорар) либо иное вознаграждение лоббистскую деятельность в интересах третьих лиц, прошедший государственную регистрацию и имеющий доверенность от клиента с указанными полномочиями, а также сотрудник организации, в служебные обязанности которого входит осуществление лоббистской деятельности от имени и в интересах этого юридического лица. Таким образом, лоббистом именуется только физическое лицо. Однако закон предусматривает наличие специализированных лоббистских фирм, которых он определяет как «коммерческое юридическое лицо, имеющее более одного служащего в постоянном штате. Служащие действуют в качестве лоббистов при условии, что их фирма не является их клиентом».

Любопытным, в рамках рассматриваемых вопросов, является проект закона Республики Казахстан «О лоббировании» (2010). В нем под субъектами лоббизма понимаются «негосударственные объединения юридических лиц (союзы, ассоциации) Республики Казахстан, объединяющие не менее десяти юридических лиц, прошедшие государственную регистрацию в уполномоченном органе». Как видно, указанная норма проекта закона выводит из общественно-политического поля двух ключевых субъектов: «корпоративных лоббистов» и «лоббистские фирмы (профессиональных консультантов)».

Подводя итог при определении субъектного поля лоббизма, стоит подробнее остановиться на авторском понимании обсуждаемых в данном разделе вопросов. Говоря о дискуссии относительно индивидуальных и институциональных лоббистов, считаю, как уже было отмечено выше, что она по своей природе носит исключительно юридический характер и связана с нормативным закреплением термина «лоббист» в различных правовых системах. Таким образом, мы убеждены, что в рамках политологической парадигмы можем рассматривать в качестве таковых как отдельных индивидуумов, так и юридических лиц различных форм собственности и образования (некоммерческие партнерства, объединения, фирмы и пр.). Следовательно, в рассматриваемом нами вопросе скорее могут возникать обозначенные выше правовые расхождения, связанные с юридическим закреплением статуса и ответственности лоббиста, чем политологические.

§5  Субъектный статус лоббизма и Government Relations

Одной из широко обсуждаемых тем последнего времени в области взаимодействия бизнеса и власти является Government Relations (GR). Данной тематике посвящено большое количество исследований, проводятся международные конференции и научные симпозиумы. Разные представители науки в целом одинаково оценивают данное явление. Приведем наиболее показательные примеры. Так, исследователь Т. Кулакова считает, что GR — одно из направлений коммуникативного менедж­мента, целью которого является согласование собственных интересов организаций с интересами органов государственной власти различного уровня для снижения рисков и обеспечения устойчивого развития. GR как совокупность техник и методов направлена на продвижение и защиту интересов организации (группы), управление рисками, исходящими из окружающей среды (местных, региональных и федеральных властей, конкурентов, сотрудников компании и жителей окрестных районов, потребителей продукции и услуг, инвесторов и акционеров). Группа российских исследователей из Ассоциации менеджеров России В. Евсеев, С. Барсукова так определяют основную цель GR — это обеспечение стабильности и предсказуемости регулирующей среды, в которой работает компания, а также формирование благоприятных условий ведения бизнеса.

Однако не стоит забывать, что основная цель менеджмента — достижение высокой эффективности производства, лучшего использования ресурсного потенциала предприятия, фирмы, компании. Цели фирмы обычно определяются категориями доходов, прибыльности, рентабельности, доли рынка и т.п. Как справедливо замечает в этой связи политолог Е. Махортов, GR по большому счету является составной частью общей предпринимательской коммуникационной стратегии, которая направлена в первую очередь на максимизацию прибыли при минимизации издержек.

Ряд экспертов обстоятельно разделяют специалистов по связям с органами государственной власти (GR-специалистов) и лоббистов. Как они считают, специалист в области Government Relations — это прежде всего менеджер, который должен организовать работу с внешними политическими стейкхолдерами, отслеживать риски, при необходимости привлекая отраслевую организацию, консультационную фирму для реализации поставленных в органах государственной власти лоббистских задач. Например, категоричен в данном вопросе американский исследователь Б. Вулп, который пишет: «Существенное отличие внутрикорпоративных специалистов по GR от специалистов, нанимаемых по контракту (лоббистов. — Прим. авт.), состоит в том, что сотрудники корпорации получают заработную плату и представляют только одну организацию: своего работодателя. Также корпоративный GR-специалист часто взбирается по корпоративной лестнице — отдел маркетинга, отдел продаж, головной офис, — а лоббист по контракту прокладывает свой путь в органах власти». Иными словами, корпоративному специалисту по GR совсем не обязательно быть асом кулуарных процессов: знать профильных политических стейкхолдеров, детали принятия законов, постановлений исполнительной власти, а также представлять сложившуюся в данный момент иерархию политических межличностных отношений. Он должен найти и организовать юристов и людей, которые это знают и умеют, при этом необязательно профессиональных лоббистов, позволить нанимать которых отнюдь не всем по карману. Он должен организовать общую систему взаимодействия «моя компания — бизнес-ассоциация — власть» и взаимосвязь внутри собственной компании между подразделением по связям с органами государственной власти, руководством, акционерами. Безусловно, такой специалист должен быть ответственным за своевременную и качественную подготовку информации сотрудниками корпорации, а часто и создавать информационные поводы (выступать ньюсмейкером).

Соглашается с американским ученым и российский практикующий ­GR-специ­алист О. Барвин, который считает, что «основное отличие корпоративных лоббистов от их внешних коллег заключается в том, что они получают фиксированную заработную плату и защищают интересы только одного клиента. Есть также и некоторые различия в их бэкграунде. Если для внешних лоббистов, работающих по контракту, традиционным является наличие опыта работы в государственных структурах (или иных “окололоббистских” областях: PR, юриспруденции), то корпоративными лоббистами нередко становятся в процессе продвижения по корпоративной карьерной лестнице: маркетинг — отдел продаж — директорский офис. Именно корпоративные лоббисты решают, когда необходимо использовать услуги внешних лоббистов».

Говоря о различиях между лоббизмом и Government Relations, исследователи В. Евсеев, С. Барсукова пишут «GR — это сфера менеджмента, а лоббизм — это технология, одна из составных частей GR». О функциональном разделении ­GR-специалистов и лоббистов говорит и политолог Д. Котиев. Так, основной целью в GR-деятельности он обозначает «налаживание конструктивного диалога с органами власти, базирующегося на долгосрочных, взаимовыгодных и конструктивных основах», основной целью лоббистов является «давление на принимающих решения лиц путем личного или письменного обращения либо другим способом (организации массовых петиций, потока писем, публикаций и т.п.) со стороны каких-либо групп или частных лиц, цель которого — добиться принятия (отклонения) законопроекта (решения)». Политолог В. Ачкасова в связи с рассматриваемым вопросом пишет: «Задача специалистов по GR — создавать в госструктурах режим на­ибольшего благо­приятствования для компании», а непосредственно лоббирование, на ее взгляд, лишь одна из функций GR, «в одном ряду с постоянным мониторингом информации о текущей деятельности правительства, анализом этой деятельности применительно к интересам организации, осуществлением коммуникаций с внутренними подразделениями компании, осуществляющих специальные направления деятельности (например, департамент безопасности)». ­Систематизируем ключевые расхождение между лоббизмом и Government Relations в виде таблицы 7.

На мой взгляд, представленные различия между лоббизмом и Government Relations, не носят содержательного характера, и, следовательно, не позволяют принципиально разделять данные явления. Скорее, различия здесь в дисциплинарных подходах между теорией менеджмента, с одной стороны, и политологической и юридической науками, с другой.

Как известно, в рамках теории менеджмента явление лоббизма не рассматривается, а GR наравне с другими видами корпоративных коммуникаций (PR, IR, media relations и пр.) является составной частью общей предпринимательской коммуникационной стратегии. Как показал Р. Акофф, с конца прошлого века с ростом сложности производства менялись представления о предприятиях как объектах управления и менялись принципы управления ими. Таким образом, крупная компания сегодня одновременно ставит и решает комплекс взаимосвязанных задач, для чего создается несколько подсистем в системе менеджмента, общей конечной целью которых является максимизация прибыли. Следовательно, если бы GR не оказывал положительного влияния на финансовые показатели, его появление, утверждение и развитие в рамках корпоративной иерархии были бы невозможны. На наш взгляд, главной причиной развития GR в корпорациях является возможность достижения следующих результатов:

• минимизация финансовых расходов компании за счет снижения, например, размеров налогооблагаемой базы, ставок пошлин, тарифов и пр.;
• повышение уровня доходов компании за счет, например, выделения государственного софинансирования, стимулирования продаж с помощью содействия заключению государственных контрактов и (или) выигрышей в государственных тендерах;
• улучшение имиджа компании в профильных органах государственной власти среди политической элиты страны.

В зависимости от принятой в компании корпоративной культуры, влияния на ее деятельность государства и других факторов отношение к данной корпоративной функции различно. В отраслях с повышенной государственной регуляторикой (табачная, алкогольная, телекоммуникационная, фармацевтическая и пр.) значение данного направления в корпоративной структуре корпорации огромно, так как оно оказывает значимое влияние на экономические показатели деятельности фирмы (отрасли). В тех же отраслях, где такие взаимосвязи явно не просматриваются (IT, компьютерная отрасль и пр.), GR не развит или просто отсутствует. Рассмотрим в данном случае авторское определение явления в рамках теории менеджмента. Government Relations (дословно: взаимодействие с органами государственной власти) — это одна из подсистем коммуникационного менеджмента, направленная на повышение интегральной прибыльности и обеспечение устойчивого развития бизнеса компании (организации) за счет выстраивания долгосрочной, комфортной, предсказуемой системы взаимоотношений с профильными для компании политическими стейкхолдерами федерального и регионального уровней, отраслевыми ассоциациями, некоммерческими и общественными организациями, а также с органами государственной власти и организациями иностранных государств. GR-менеджер — наемный специалист компании (организации), отвечающий за сопровождение ее деятельности в органах государственной власти, представляющий интересы компании в политической среде, отслеживающий возможные угрозы для компании от деятельности профильных политических стейкхолдеров, реализующий комплекс специальных мер, чтобы предотвратить реализацию этих угроз, а также ищущий потенциальные возможности для компании с помощью ее участия в действиях политического характера.

В рамках политологического подхода к деятельности GR-специалистов на передний план выходит именно их внешняя активность по отношению к органам публичной власти. Политологов интересуют само влияние как таковое, процесс корректировки властных решений в корпоративных интересах, обмен финансовыми и властными ресурсами и пр. Следовательно, утверждения, что лоббизм — это лишь одна из функций GR, в рамках политологии недостаточно, чтобы данные явления были фундаментально разделены. Соответственно, деятельность такого рода корпоративных представителей рассматривается наравне с другими участниками коммерческого лоббирования, например с представителями ассоциаций, выражающих отраслевые или цеховые интересы и т.п. В итоге, давая определение в рамках политологической парадигмы, можно утверждать, что GR — это процесс по продвижению интересов корпоративных структур (компаний или организаций) в органах публичной власти, с целью добиться принятия выгодного для них административного и (или) законодательного решения. Тогда GR-специалист при данном подходе — это корпоративный лоббист, реализующий интересы своей компании (организации) в решениях публичной власти.

В рамках юридического подхода к GR деятельность таких субъектов на активной стадии их развития, всеми известными нам регулирующими лоббизм законодательствами в мире признается лоббизмом, а сами GR-специалисты — лоббистами. Они имеют те же права и обязанности, что и другие категории субъектов, воздействующих на государственную (муниципальную) власть. В каких-то юрисдикциях субъектный статус GR-специалистов прописан отдельно, в каких-то — существенное внимание уделяется не тому, кто лоббирует, а самой сути лоббистского действия. Например, канадский «Закон о регистрации лоббистов» от 1989 г. считает GR-специалистов «корпоративными лоббистами» и определяет их как «работающих по найму служащих, у которых значительная доля рабочих обязанностей связана с лоббированием интересов работодателя, занимающегося коммерческой деятельностью с целью извлечения финансовой выгоды». В федеральном законодательстве США, GR-специалисты не выделяются отдельно, а регистрации подлежат те представители организаций, кто рассчитывает потратить на лоббистскую деятельность в течение шести месяцев более 20 000 долл.

§6  Ключевые выводы

В заключение данного раздела следует обозначить итоговое авторское понимание субъектного статуса лоббизма, которое будет использоваться в дальнейшем. Субъект лоббизма — многообразие сформировавшихся негосударственных акторов, целенаправленно оказывающих воздействие на орган государственной власти с целью добиться принятия выгодного для них политического решения.

В первом параграфе главы нами была сделана попытка сопоставления двух научных концепций, рассматривающих общественное влияние на власть: теорию групп и теорию лоббизма. Обе теории зародились в США приблизительно в одно время (в первой половине XX в.) и признаны современной политологической наукой.

Теория лоббизма всегда была связана с практикой продвижения интересов в органах публичной власти. Предмет ее изучения содержит детальное рассмотрение субъектов и объектов воздействия, лоббистских целей, используемых технологий. Прикладной характер данной теории обусловливает ее фокусировку на детальном разборе компетенций политических стейкхолдеров, формальных и неформальных процедурах согласований внутри бюрократического аппарата, особенностях нормативного регулирования, процессе разработки и согласования политических решений, анализе правовых аспектов деятельности лоббистов и пр. Большое внимание в данной дисциплине также уделяется анализу значимых кейсов, различных отраслевых и корпоративных практик, оценке рисков при проведении лоббистских кампаний и пр. Таким образом, расширение предмета и состава участников лоббистской деятельности до субъектов групп лишает данное явление присущей ему специфики, осложняет анализ практики лоббизма, делая возможным его применение при описании любого взаимодействия, одной из сторон которого является представитель органа публичной власти.

Групповая теория в том виде, в котором она существует в современной политологии, выявляет более фундаментальные вопросы взаимоотношений между своими субъектами и политической властью в целом. Ключевой проблемой теории групп является объяснение, какое влияние оказывают группы на распределение политической власти в обществе. Именно в этом аспекте она является необходимым теоретическим фундаментом при изучении более прикладной теории лоббизма.

Вместе с тем близость предмета изучения, при различных подходах и используемых для объяснения терминологических аппаратах привела, с одной стороны, к определенному игнорированию учеными, специализирующимися на различных теориях, друг друга, с другой — к известной понятийной и концептуальной путанице. Именно необходимостью строгой систематизации понятийных аппаратов теорий, их предметного и субъектного поля, было обусловлено написание данного обобщения.

С целью реализации этой задачи нами были детально рассмотрены две научные теории, выделены и систематизированы наиболее типичные подходы к субъектному и предметному полям, которые в итоге были сведены к четырем графическим моделям. Сопоставляя и анализируя модели, мы исходили из соображений, какая из них является более универсальным инструментом, позволяющим глубже понять значение общественного давления на органы публичной власти. В итоге нам удалось успешно сопоставить две концепции, выделить в них общее и особенное, провести необходимые разграничения по их субъектному и предметному полям, прикладному значению. Полученные результаты и выводы позволяют глубже понять роль общественного давления на органы публичной власти, разрешить известные противоречия как между теориями, так и внутри них, а также закрепить их самостоятельное место в рамках политической науки.

Отделив теорию лоббизма от теории групп, мы перешли к определению субъектного состава лоббизма. Для этого нами были использованы два подхода: широкий и ограниченный.

При широком подходе к субъектам лоббирования мы будем относить следующих:

• Частных лиц, оказывающих воздействие на власть с целью реализации своих личных интересов. Такое явление мы будем обозначать как «гражданский лоббизм».
• Коммерческие структуры, воздействующие на власть через свои собственные подразделения по связям с органами государственной власти (GR-департаменты).
• Некоммерческие организации, к которым относятся профсоюзы, общественные и некоммерческие организации, деловые ассоциации, различные фонды, экологические союзы, общества защиты прав потребителей и пр.
• Лоббистские фирмы — коммерческие организации, осуществляющие на платной основе услуги по представлению интересов заказчика в органах государственной власти.

При ограниченном подходе к субъектам лоббирования мы будем относить лишь тех профессиональных акторов, которые отстаивают в органах государственной власти интересы третьей стороны. При таком подходе лоббистская деятельность становится одним из видов профессиональной деятельности, сродни, к примеру, адвокатской. К подобного рода акторам будут относиться как частные профессиональные лоббисты, так и лоббистские фирмы или организации. Заказчиками лоббистов при данном подходе являются частные лица, корпоративные или общественные структуры, а на наднациональном уровне — целые государства, непризнанные или частично-признанные государственные образования и пр. Юридические основания для использования ограниченного подхода также существуют и в действующем законодательстве. Например, согласно законодательству Австралии, лоббистом обозначается любое лицо, компания или организация, которые занимаются лоббистской деятельностью в интересах третьей стороны (клиента) или чьи сотрудники занимаются лоббистской деятельностью в интересах третьей стороны (клиента) (раздел 3 «Кодекса поведения лоббистов»). Таким образом, к лоббистам данный закон относит только профессиональных лоббистов, которые отстаивают в органах власти лишь чужие интересы.

Отправить