Книга: Лицо под маской
Назад: Глава 5. Medico della Peste
Дальше: Глава 7. Volto

Глава 6. Joker

Мастер Вельди обрадовался моему звонку.
– Синьора, как же хорошо, что вы со мной сегодня связались! Вы представляете, пришел покупатель, – тут он опасливо понизил голос, – и предложил за ваше зеркало одиннадцать тысяч дукатов! И синьор Барузи заколебался, это практически полная стоимость нового цеха…
– Одиннадцать тысяч? Там что, в раме тайник с бриллиантами?
– Не знаю… – мастер протяжно вздохнул. – Не знаю, синьора Хемилтон-Дайер, но покупатель приедет к восьми вечера. Хорошо бы вы до этого времени переговорили с синьором Барузи, и лучше лично. Да, лучше лично.
– Я поняла вас, мастер Вельди. Постараюсь быть в середине дня…
Собственно, никаких серьезных планов на этот понедельник у меня нет и не было. Конечно, я не собиралась лично являться на Мурано; на мой взгляд, довольно было бы просто сделать банковский перевод на восемь тысяч дукатов, но, раз уж надо самой отвовевывать свою покупку…
Вот с транспортом получилась осечка. Массимо пришел с покаянным видом, опустив голову и вертя в руках неизменное канотье:
– Синьора, мне пришлось отправить вашу гондолу в ремонт… Этот клятый Лукани ухитрился так стукнуть правый борт, что придется заново покрывать лаком, да еще и ferro править. Они обещали закончить за два дня, и я буду сидеть там днем и ночью, чтобы все было сделано как должно и вовремя!
– Нет, Массимо, не надо бдить в мастерской круглосуточно, кто меня-то возить будет? Возможно, мы возьмем пока на это время другую лодку, напрокат?
– Нет, синьора, что вы! Гондолы делаются под заказ, и лишних не бывает! Можно взять напрокат только катер…
Он выразительно сморщил нос, показывая свое отношение к любым плавсредствам, кроме традиционных. Я постучала по зубам кончиком карандаша. Катер, хм… вообще-то идея быстрого передвижения по Венеции не вызывала энтузиазма и у меня. Всю жизнь я спешила, жила по жесткому расписанию, покупала самые быстрые экипажи… Не хочу больше!
С другой стороны, каких-то два дня можно и катером попользоваться…
– А почему ты мне сразу об этом не сказал, Массимо?
– Ну… я рассчитывал, что они сегодня к вечеру закончат, а погода стоит влажная, и лак плохо сохнет. Только третий слой нанесли, а должно быть шесть.
– Понятно. Ну что ж делать, отправляйся за катером. По городу я бы пробежала пешком, но мне нужно на Мурано.
– Слушаюсь, синьора! – он исчез с похвальной скоростью, а я вернулась к письменному столу.
В электронной почте было письмо от Родерико Ди Майо, который сдержанно хвастался законченным, наконец, ремонтом виллы на Монте-Арджентарио. Сколько я понимаю, именно на оплату этого ремонта и пошел гонорар за участие в операции, полученный им от Контарини. Ну что же, неплохо! Можно будет воспользоваться приглашением Родерико и съездить на этот волшебный полуостров, искупаться в море. Но это потом, когда я хоть чуть-чуть наиграюсь венецианскими чудесами, надышусь воздухом Серениссимы, налюбуюсь своим домом.
Следующее письмо заставило меня на миг оторопеть. Моя матушка ласково хвалила меня, выражала удовольствие моим новым образом жизни и спрашивала разрешения посетить Ка’Виченте во время планируемого ею большого тура по Старому Свету, в мае-июне. Мне захотелось протереть глаза… Надо проверить подпись – нет, все правильно, Джорджиана Ван дер Валлен. Спрашивает разрешения, ага.
Я подавила неуместный порыв немедленно ответить приглашением остановиться в Ка’Виченте и разрешила себе подумать об этом завтра. А еще лучше – послезавтра, после изучения подземного хода.

 

Катер был вполне комфортабельный: новый, белый с двумя красными полосами, со стеклянной крышей салона и мягкими подушками на диванчиках. Массимо сообщил, что при необходимости его двигатель на энергии воздушных элементалей позволяет разогнаться до семидесяти километров в час. Я мысленно перевела это в мили и одобрительно покивала.
До Мурано мы долетели за двадцать минут.
Синьор Вельди уже ждал меня на пристани, раскланялся и повел в контору фабрики, приговаривая:
– Как вы вовремя, синьора, как вы вовремя! Тот покупатель уже явился! Расхаживает по выставочным залам, все трогает. И маска на нем такая нехорошая…
– А как же вы его опознали, если он в маске? – спросила я машинально.
– Но… по ауре, синьора! Неужели вы думаете, что можно стать Мастером, – он явно произнес это слово с прописной буквы, – без капли магии?
– Действительно, я не сообразила. Прошу прощения…
Тут мастер Вельди распахнул передо мной дверь выставочного зала, и крупный человек в маске и колпаке с тремя хвостами и бубенчиками повернулся на стук. Да, маска действительно была неприятная: зловещая ухмылка нарисованных ярко-красных губ обещала неприятности, а светлые серые глаза, блестевшие за сдвинутыми к переносице прорезями, это обещание с удовольствием подтверждали.
– А, почтеннейший мастер Вельди! Соизволили вернуться, наконец? – дребезжащим тенорком пропел Джокер, а именно эта маска и была на незнакомце. – И прекрасная Нора Хемилтон, и даже, не побоюсь этого слова, Дайер! Просто ангел милосердия, правое крыло – великие Контарини, левое – всемогущие Торнабуони, ну и посредине… хе-хе…
Я вонзила ногти в ладони, чтобы удержать на лице равнодушную улыбку, кивнула, не взглянув на Джокера, и направилась к кабинету синьора Барузи. Человек в маске метнулся мне наперерез, звеня бубенцами, загородил дорогу и зашептал, пригибаясь и снизу заглядывая в лицо:
– Добрая синьора, прекрасная синьора, зачем вам, такой могущественной, такой талантливой, какая-то глупая безделушка? Уступите, ну уступите вещицу мне! А я и денежки привез, все у меня с собой!
Он схватил меня за локоть руками в белых перчатках. Мысленно поморщившись, я стряхнула их, обошла Джокера, будто стул, и открыла наконец дверь в кабинет владельца фабрики. Мастер Вельди, который, кажется, потерял дар речи, поспешил за мной. Но и Джокер не остался за дверью, рассыпал по кабинету смешки и звон бубенчиков и замер возле окна.
– Добрый день, синьор Барузи, – приветливо сказала я. – Хочу оплатить свою покупку! Примете чек или лучше сделать электронный перевод?
– Э-э-э… – глаза синьора метнулись в сторону окна. – Присаживайтесь, синьора Хемилтон-Дайер, прошу вас. Как ваше здоровье? Впрочем, что я спрашиваю, такая юная леди…
– Как и обычно, я прекрасно себя чувствую, синьор Барузи, – я добавила в голос интонаций из матушкиного арсенала, и в кабинете слегка похолодало. – Вы не ответили, какую форму платежа предпочитаете? Если вам все равно, то я выпишу чек!
Демонстративно я достала из сумочки чековую книжку, ручку и максимально четким почерком начала заполнять поля.
– Ах, прекрасная синьора! – запел над самым моим ухом дребезжащий голос. – Ах, как жаль мне вас огорчать, но добрейший, чудеснейший наш Барузи предпочитает полновесное золото!
И на полированную поверхность стола упал увесистый мешочек. Нарочно или случайно, но горловина его развязалась, и две или три монеты упали на пол, раскатившись. Хозяин фабрики дернулся было в их сторону, чтобы поднять, но остановился, сел и принял величественный вид.
– Синьор Барузи – не фокусник из Парса и не валахский цыган, чтобы требовать расчетов только наличным золотом, – пожала я плечами. – По-моему, милейший, вы здесь лишний.
Повисло молчание. Нарушил его хозяин кабинета. Самым любезным образом улыбнувшись мне, он сказал:
– Думаю, электронный перевод меня вполне устроит. Мы ведь говорили о цене в восемь тысяч дукатов?
– Я даю одиннадцать, Барузи! Двенадцать! Золотом! – Джокер бросился к столу и навалился на него всем телом.
– Мастер Вельди, вызовите, пожалуйста, охрану! – негромко распорядился владелец фабрики.
Но где-то в глубине зала уже звенел сигнал, в комнату ввалились два дюжих охранника и оттащили Джокера от стола. Тот вырывался и кричал, что мы еще попляшем, угрожал и всхлипывал, однако звуки эти удалялись и наконец стали не слышны.
Достав коммуникатор, я отправила банку распоряжение на перевод денег. Аппарат щелкнул, и в ответ ему звякнул сигнал в компьютере синьора Барузи. Тот сдвинул на нос очки, нажал несколько клавиш и кивнул:
– Все отлично, деньги у нас на счету. Поздравляю вас синьора Хемилтон-Дайер, вы стали владелицей настоящей антикварной жемчужины!
– Благодарю! Боюсь, в мой катер оно не войдет?..
– Ни в коем случае, синьора, такие вещи требуют бережной транспортировки! У нас есть специальная лодка, особо устойчивая и повышенной грузоподъемности. Завтра во второй половине дня ваша покупка будет у вас. Удобно?
– Вполне.
Я распрощалась с мастером Вельди и синьором Барузи и неторопливо вышла на причал. Массимо, как обычно, дремал в лодке. Усмехнувшись, я вложила в рот два пальца и громко свистнула, чтобы его разбудить. Он вскочил, ошалело посмотрел на меня, засмеялся и подал руку, чтобы помочь перейти на катер.
Едва мы вырулили из узкой протоки, что вела от причала фабрики к простору лагуны, как откуда-то сбоку вынырнула, все ускоряясь, гондола. Ее нос, окованный металлом, целил точно в бок нашего катера. Массимо бросил взгляд на управлявшего веслом человека и крикнул, на мгновение повернувшись ко мне:
– Опять Лукани! Держитесь, синьора, сейчас эта малютка покажет, на что она способна!
Катер прыгнул вперед и полетел по воде, набирая скорость. Гондола тоже прибавила ходу, из окошка ее кабинки высунулась знакомая маска джокера, он грозил кулаком и что-то кричал. Крик его относил ветер. Конечно, даже самый умелый гондольер не мог тягаться в скорости с мощным новеньким двигателем на энергии воздушных элементалей. Черная лодка отставала все больше, и наконец она исчезла из виду. Массимо не сбрасывал скорость, пока мы не вошли в Гранд-канал.
Причалив возле Ка’Виченте, мы оба пару минут посидели в катере, дыша так тяжело, словно соревновались на скорость вплавь, потом я сказала:
– Знаешь, Массимо, узнай, сколько хотят за этот катер? У нас ведь найдется место на две лодки?
– Да, синьора. Назовем ее «Freccia», стрела, – мечтательно протянул он.
– Или, может, «Молния»?
– Fulmine? По-моему, некрасиво.
– Тогда пусть будет «Истиофорус», – предложила я со смешком.
– Кто? – Массимо вытаращил глаза.
– Istiophorus – род, к которому принадлежат самые быстрые в мире рыбы. Ну, например, марлин и рыба-парусник, а он, между прочим, развивает скорость до ста миль в час!
Надо же, чего только не хранится в моей голове…
Оставив Массимо в глубокой задумчивости, я поздоровалась с синьорой Пальдини, попросила подать ужин в восемь и поднялась в кабинет. Сегодняшнее столкновение – не шутка, нужно сообщить об этом Джан-Марко.
– Скоро буду, – лаконично сообщил он, выслушав краткий обзор моих сегодняшних приключений.
Скоро – это, надо полагать, примерно через час. Порталами они здесь практически не пользуются, так что глава Службы магической безопасности будет точно к ужину. Нужно предупредить Джузеппину, чтобы добавила еды для еще одного мужчины. А лучше – для двоих.
Я угадала и со временем, и с количеством, и даже с составом. Ну, почти угадала: братья Торнабуони и в самом деле появились минут через сорок, но с ними был Пьетро Контарини и еще один человек, невысокий и настолько закутанный в плащ, что и родная мама бы его не опознала.
– Рассказывай, – потребовал Джан-Баттиста.
– Для начала представь мне вашего спутника, – возразила я, – потом мы поужинаем, а потом займемся разговорами.
– Прости. Это мэтр Нальи Сонтхи, наша гостья из Сиама…
Плащ слетел, и я увидела удивительно красивую женщину: невысокая ладная фигурка, очень длинные гладкие черные волосы, завязанные в простой хвост и спускающиеся ниже пояса, огромные темные глаза, гладкая, чуть оливковая кожа с нежным румянцем… Словом, фарфоровая статуэтка, пусть даже в обычных джинсах и блузке. Я сразу почувствовала себя длинной и неуклюжей саксонской коровой.
– Здравствуйте, госпожа Хемилтон-Дайер, – сложив ладони, красавица поклонилась. – Счастлива познакомиться с вами. Я виделась с господином Карло Контарини, мне показали результат вашей работы, и я, право же, восхищена.
– Мэтр Сонтхи, прошу вас, будьте моей гостьей, – я сделала приглашающий жест. – Значит, вы видели Карло? Как он?
За ничего не значащей беседой мы разместились в креслах в гостиной, я позвонила в колокольчик и попросила горничную подать нам аперитив. Все выбрали шампанское, а сиамская гостья, смущенно розовея, спросила, можно ли для нее приготовить коктейль «Беллини». К счастью, на кухне нашлось несколько белых персиков…
Я знала, что на ужин Джузеппина приготовила на пробу два блюда по рецептам, что прислала моя матушка, но не знала, что именно. Сама-то я съела бы все, а вот как они понравятся гостям?
Но гостей и за уши было не оттащить от лобстера в сливочном соусе «Ньюбург» и устричного пирога, да и поданные к кофе заварные пирожные шу с персиковым кремом пошли на ура.
– Скажите честно, Нора, – поинтересовался Пьетро, когда мы, шумно поблагодарив зардевшуюся Джузеппину, перебрались в кабинет, поближе к келимасу, – сознайтесь, вы прячете где-то галльского шеф-повара из числа великих?
– Нет, никаких тайн и никаких галлов, только Джузеппина. Но вот нанять ей в помощь поваренка я подумываю!
– Ну, хорошо, – решительно сказал Джан-Марко, отставляя в сторону бокал с остатками келимаса. – Итак, вернемся к зеркалу, Джокеру и нападению.
Рассказ мой получился довольно долгим, но гости слушали внимательно, а мэтр Сонтхи даже помечала что-то в небольшом блокноте. Интересно, подумала я мельком, какая у нее специальность? Я сделала глоток келимаса, чтобы промочить слегка пересохшее горло и договорила:
– То есть получается, что нападение как-то связано со старым портом? Потому что гондольер-то тот же самый. Значит, тот, кто в прошлый раз был в бауте, просто сменил ее на маску джокера. А в письме были угрозы насчет старого порта…
– Расскажи нам, дорогая, почему все-таки тебя так тянет в старый порт? – спросил Джан-Баттиста.
А ведь придется рассказывать, ибо эта история перестает быть домашней и милой.
– Пойдемте, – вздохнув, ответила я и встала. – Я вам всем кое-что покажу, только нужно взять ключи от чердака.
– Не стану даже спрашивать, почему ты хранишь ключи от чердака в сейфе, а не отдаешь их экономке, – пробормотал Джан-Баттиста.

 

Мы поднялись наверх; как обычно, на площадке перед дверью сидел Руди. Посмотрев на гостей, он подошел к госпоже Сонтхи и коротко мурлыкнул. Она присела на корточки и протянула ему указательный палец. Кот обнюхал палец, потерся усами, потом посмотрел на меня и сказал:
– Мяк!
– Как скажешь, – ответила я, открывая чердачную дверь.
Братья Торнабуони переглянулись, но комментировать эту беседу не стали. Руди пошел впереди всех, запрыгнул на высокий комод и уселся, аккуратно обернув хвост вокруг лап.
Я подвела гостей к портрету и сказала:
– Итак, синьоры, разрешите представить вам герцогиню дель Джованьоло, в девичестве Лауру Виченте. Кто художник, я не поняла, но на обороте есть надпись, где указаны имя дамы и год, когда был написан портрет, – 1788. Здесь ей двадцать лет, и она только что вышла замуж. Вот так эта картина выглядела, когда я увидела ее впервые…
Найдя в коммуникаторе снимок, я продемонстрировала его всем и продолжила:
– Вот такой она стала через какое-то время… Ну, и вот что мы видим сейчас. Именно это зеркало было сегодня причиной такой теплой беседы с загадочным Джокером.
– Однако… – тихо проговорил Пьетро. – Вы умеете удивить, Нора.
– Поверите ли, и в мыслях не было этим заниматься!
Тем временем мэтр Сонтхи внимательно осмотрела портрет. Обошла, прочитала надпись на обороте. Потом спросила:
– Госпожа Хемилтон-Дайер, вы разрешите мне дотронуться до картины?
– Да, конечно.
Мне было очень любопытно, что же она станет делать: Джан-Баттиста шепнул мне, что неожиданная моя гостья – архимаг, некромант, практически самый сильный в мире. Ну, если не рассматривать колдунов Африки, но там все иное.
Женщина приложила ладони к полотну, закрыла глаза и напевно стала проговаривать заклинания, совершенно мне незнакомые. Даже и язык этот не был мне известен. Остальные следили за ее действиями так же напряженно, как и я.
Тихий голос умолк, мэтр Сонтхи открыла глаза, стряхнула нечто невидимое с ладоней и совершенно обычным голосом сказала:
– В картине нет ни капли некроэнергии. И вообще магии нет, ни темной, ни светлой. Даже странно: обычно талантливые живописцы все немного маги и неосознанно добавляют каплю волшебства в свои краски…
– Ну, некоторые и осознанно это делают, – ответил Пьетро. – Тициан был могучим магом, одним из сильнейших в свое время!
– Итак, господа, вернемся в кабинет? Как-то здесь стало прохладно…
Действительно, за окнами давно сгустилась тьма, застучали капли дождя и, судя по бегущим тучам, задул северный ветер. Погода меняется?
– Как бы завтра не поднялась высокая вода, – озабоченно сказал Пьетро. – Надо связаться с дежурными магами, пусть проследят. Прошу прощения, я на минуту…
Он вышел на лестницу, чтобы связаться с дежурными по коммуникатору, не мешая нам продолжать разговор. Руди спрыгнул с комода и пошел следом. Когда мы покинули чердак, его уже не было видно, наверное, ушел по важным кошачьим делам.
Мы вернулись в кабинет, и я разлила по бокалам новую порцию келимаса. Потом открыла сейф и достала тетради с записями капитана Виченте.
– Если вы заметили, когда портрет стал меняться, Лаура указывала на туалетный столик и письма, лежащие на нем. Туалетный столик цел до сих пор, стоит в моем будуаре. Я его потом вам покажу. И бумаги там действительно были – несколько посланий от Ансельмо Виченте к сестре. Вот последнее из них, даже не письмо, а короткая записка.
Мои гости по очереди просмотрели письмо, Джан-Марко вернул его мне:
– Надо же, убийственная информация о семействе Лоредано… Ей бы перед выборами дожа цены не было!
– У нас и сейчас нет дожа, – напомнил Джан-Баттиста. – И если в течение ближайшего года Винченцо Лоредано не появится, то нас ждут новые выборы.
– Вот же тьма, – выругался Пьетро. – Простите, дамы. Значит, тайник в конторе капитана в старом порту… Поэтому и нужно было разрешение от старшины Торговой палаты?
– Ну конечно.
– И там вы нашли дневники?
– Да. Я поехала туда вместе с Лавинией. Мы прогулялись по территории Rimembranza, посмотрели старые карты, нашли здание, где когда-то были контора и пакгаузы Ансельмо Виченте… И тайник, конечно, был, там тетради и лежали.
– Но вы хотите вернуться туда, Нора, именно для этого вам и нужен был серьезный охранник? Зачем?
– Зачем вернуться? – Я вздохнула. – Там был еще один тайник. Вернее, не тайник… Мы нашли место, где открывается подземный ход.
Пьетро длинно присвистнул и переглянулся с братьями Торнабуони. Мелькнули их пальцы в знаках тайного языка. Мэтр Сонтхи с интересом смотрела на этот безмолвный разговор, а я злилась на себя, что так и не удосужилась этот язык выучить. Наконец они, по-видимому, пришли к некоему соглашению, и Джан-Марко сказал:
– Скажи, Нора, а много ли ты видела здесь, в Серениссиме, домов с подвалами?
Я задумалась, потом пожала плечами.
– Понятия не имею. В моем доме его нет, но, может быть, их нельзя делать, потому что затапливает?
– Совсем не так, – покачал он головой. – Как-нибудь город, в котором живут преимущественно маги воды, с затоплениями бы справился. Просто в Венеции из любого сооружения, устроенного ниже уровня лагуны, довольно скоро начинает лезть такое, что лучше к ночи об этом и не говорить. Так что давным-давно, еще в 1598 году, тогдашний дож Агостино Барбариго внес в Совет десяти законопроект о запрещении строительства любых подземных сооружений на островах лагуны.
– Закон был принят и по сей день исполняется неукоснительно, – подхватил Джан-Баттиста. – И мне, как юристу и, следовательно, специалисту по исполнению законов, очень интересно было бы посмотреть на такую вещь, как подземный ход…
– Стоп-стоп, – подняла я ладони. – Напоминаю, что я этот ход не копала, не обустраивала и нашла совершенно случайно.
– Но ты понимаешь, что идти туда тебе не стоит? Не говоря о том, что это переходит в разряд государственных секретов, это просто может быть опасно.
Я лихорадочно стала искать доводы, чтобы доказать необходимость моего участия в изучении подземного хода, но меня опередили.
– Господин Торнабуони, прошу простить, но вы, мне кажется, не правы, – услышала я мелодичный голос некромантки. – И, если госпожа Хемилтон-Дайер не будет возражать, я бы просила ее позволения мне также участвовать в изучении подземного хода.
– Я согласен с вами, мэтр Сонтхи, – добавил Пьетро. – Даже если следовать букве закона, напоминаю, дорогой юрист, что Rimembranza – за городской чертой.
Приподняв левую бровь, я спросила с улыбкой:
– Не хочет ли кто-нибудь кофе?
– Да поздновато для кофе, – откликнулся Джан-Марко. – Капни мне, пожалуйста, еще келимаса.

 

Предсказанная Пьетро aqua alta, высокая вода, все-таки захлестнула город. Вся Riva Carbon была залита водой, вода покрыла причал Ка’Виченте, а в здании напротив, на том берегу Гранд-канала, волна плескала в окна нижнего этажа. Дождь нисколько не утих, и я начала опасаться, что завтра до подземного хода мы не доберемся или он окажется затопленным.
Синьора Пальдини, погруженная в обновление бального зала и гостиной, отмахнулась от моих опасений касательно погоды:
– Вот увидите, синьора, сегодня к вечеру вода спадет, и ночь уже будет ясной. Скажите мне лучше, вы уже определились с датой приема?
С датой я не определилась, даже и вовсе об этом не думала, поэтому устыдилась, и мы вдвоем взялись за календарь. Получалось, что если свадьба Карло и Беатриче назначена на воскресенье, шестое апреля, то нам подойдет пятница, восемнадцатое.
– Отлично, – удовлетворенно сказала синьора Пальдини, разглаживая свой белоснежный фартук. – Яблоня во дворе будет в самом цвету, и розы уже начнут раскрываться. Кстати, синьора, а вы не хотите сделать во дворике пару клумб?
Сигнал коммуникатора избавил меня от решения этого вопроса. На экране было лицо Лавинии:
– Ну что, планы не изменились? Тебя еще не оттерли от двери в подземелье?
– Пока нет, хотя и пытались. А откуда ты знаешь?..
– Мужчины! Они предпочли бы считать нас с тобой хрупкими и нежными созданиями, с трудом пригодными для того, чтобы самостоятельно понюхать розу.
Представив себе нежную и хрупкую Лавинию, я фыркнула и чуть не подавилась кофе.
– Ну, тогда я попрошу Джан-Марко открыть мне портал из Медиоланума в Службу магбезопасности часов в семь вечера, – она взглянула на часы: – Да, к шести я закончу. Пока то да се, как раз. В этом вашем водном городе личные порталы размываются напрочь, приходится пользоваться стационарными. Ладно, до встречи!

 

Итак, на исследование подземного хода отправляются, кроме Лавинии и меня, Джан-Баттиста, мэтр Сонтхи и неизвестный мне пока охранник. Пять человек. Вот смеху будет, если весь подземный ход закончится в десяти метрах от входа и окажется просто холодным хранилищем для чего-нибудь скоропортящегося!
Примерно этим соображением я и встретила Джан-Марко и госпожу Редфилд вечером. Но она неожиданно серьезно покачала головой:
– Оттуда тянуло подземельем, Нора. Это не погреб. Там есть что-то скверное, а весь мой опыт показывает, что такое надо чистить, пока оно не распухло и не вылезло на поверхность. Так сказать, не дожидаясь перитонита.
– Собственно, поэтому я и осмелился вчера привести госпожу Нальи Сонтхи без предварительной договоренности, – сказал Джан-Марко, усаживаясь в кресло в моем кабинете. – Она приехала, чтобы поработать с материалами в библиотеке монастыря Великой Матери, что на острове Сант-Эразмо, но из-за высокой влажности они закрыли хранилище. Ты прости, пожалуйста, она и в самом деле оказалась у меня на руках неожиданно, а тут твое сообщение, Джокер, нападение и прочее.
– Про Нальи я поняла, знаю ее давно: она действительно мастер, каких мало, – вмешалась Лавиния. – А вот про нападение поподробнее, пожалуйста.
В нескольких фразах Джан-Марко обрисовал для нее произошедшее вчера; пожалуй, я бы рассказала красочнее, ну, у меня еще будет время.
– Значит, зеркало непростое, и сегодня его должны привезти? Интересно будет посмотреть…
Тут я спохватилась:
– Минуточку, так уже всякое время вышло! Вот-вот стемнеет, как его будут выгружать?
Номер коммуникатора синьора Барузи не отвечал, не было даже гудков, обозначающих, что на том конце идет сигнал. Мы переглянулись, и Джан-Марко связался с дежурным в городской страже. Весь его разговор состоял из трех или четырех коротких фраз, причем каждая следующая звучала мрачнее предыдущей. Наконец, отключившись, он посмотрел на меня и сказал:
– На грузовой катер, который вез твое зеркало, напали.
Я охнула, Лавиния выругалась сквозь зубы, а он продолжал:
– Водитель попытался сманеврировать, в этот момент катер ударили в бок, и он опрокинулся. Груз утонул. Произошло это посреди лагуны, там глубина метров семь-восемь, наверное…
– Люди живы?
– Да, все живы. Больше всех пострадал твой синьор Барузи. Когда лодка стала опрокидываться, он разбил зеркало и сильно порезался.
– Великие боги… – я спрятала лицо в ладони. Зачем, зачем мне понадобилось это треклятое зеркало? Да пусть бы Джокер подавился им!
Словно отвечая на мои мысли – или я произнесла это вслух? – Лавиния спокойно сказала:
– Знаешь, есть предметы, которым лучше покоиться на дне моря, чем попасть не в те руки. Синьор Барузи в клинике?
Джан-Марко выдержал драматическую паузу, потом ответил:
– Нет, уже дома. Он больше напугался, чем пострадал. Нора, слышишь?
– Слышу…
– Ты вполне можешь отправить ему цветы и бутылку вина в знак сочувствия. Этого будет достаточно.
– Интересно, кто же он такой, этот Джокер? – спросила я. – Тебе не кажется, что он серьезно нарушает законы в этом городе, делает это не впервые и вдобавок уверен в своей безнаказанности?
– Кажется, – скрипнул зубами Джан-Марко. – И точно могу сказать, следствие по этому делу имеет все приоритеты. Антонио Лукани был еще вчера объявлен в розыск, и как раз перед тем, как отправиться сюда, я подписал распоряжение о его аресте.
– Никаких прокуроров, да?
– Это Венеция, Нора.

 

После ухода Джан-Марко я заперла двери, Лавиния лично обновила все охранные и запирающие заклинания на окнах, дверях, каминных трубах, катере, люке для дров и дверце для кота. Паранойя не просто цвела пышным цветом, она уже и плодоносить начала.
– Ты думаешь, он может напасть на дом? – спросила я.
– Не знаю уж, как принято тут, у вас в Венеции, – со смешком ответила она. – В Лютеции он бы уже сидел в антимагических кандалах и давал показания следователям Службы магической безопасности. А вообще, я полагаю, что нападение на дом означало бы попросту войну, причем войну не с Норой Хемилтон-Дайер, а с кланами Контарини и Торнабуони. Даже сумасшедший до этого еще не дозрел бы.
– А, ты тоже считаешь, что Джокер безумен?
– Конечно. Сосредоточенность на одном предмете, готовность на любые, самые большие жертвы ради обладания им… Я не психиатр, чтобы ставить диагноз, но, как по мне, комната с мягкими стенами и полным отсутствием магии ему прямо показана. – Она достала трубку и посмотрела на меня. – У тебя тут балкон есть?
– Лучше! У меня есть дворик, пойдем!
Мы вышли во внутренний дворик, сели в кресла, и Лавиния раскурила трубку. Синьора Пальдини оказалась права: дождь закончился, похолодало, и небо было ясным, а звезды крупными.
– Мне было бы весьма любопытно посмотреть, что же такое в этом зеркале, что он так стр-р-растно желает его заполучить, – моя гостья выпустила клуб дыма, и он изогнулся знаком вопроса. – Но, с другой стороны, если ваш неизвестный Джокер балуется темными ритуалами…
– Ты считаешь, на то похоже?
– Темная магия, как и магия крови, и некромантия, сильно влияет на того, кто ее практикует… И человек слабый ломается довольно быстро, подчиняется потоку. Необратимо меняется психика, поведение, реакции… Но эти ритуалы дают такую силу, что очень быстро получение ее становится жизненной потребностью.
– Что-то сродни пыльце лотоса или опиуму? – кивнула я. – Да, я видела результаты регулярного приема… Погоди, а как же, например, Нальи Сонтхи?
– О, это совсем другое дело. Она от природы очень сильный маг с направлениями земли, смерти и алхимии. И некромантия для нее не источник повышения личной силы, ей это не нужно.
– А что тогда, если не источник?
Лавиния покачала головой.
– Не знаю. И, поверишь, не рискну спрашивать.
Мы помолчали, потом я сказала:
– Странно, а ведь две из трех загадочных историй последнего времени на меня накликал портрет Лауры. Началось с поиска дневников, как следствие – подземный ход, и вот зеркало.
– Интересно, как теперь изменится портрет… – Лавиния отложила докуренную трубку. – В сущности, это получается одна история, разве нет? Ну, Джокер-то тот же самый.
– Кажется, да… – ответила я неуверенно. – Поднимемся на чердак и посмотрим, что с картиной?

 

По-моему, этого я внутренне и ожидала: на портрете не было зеркала, он снова изменился, и теперь уже, по-видимому, окончательно. Вернее, картина снова стала такой, какой я и увидела ее в первый раз: молодая женщина в пышном голубом шелковом платье стоит боком к зрителю, и маска-gatto в левой ее руке.
– То есть мы сделали все, что Лаура хотела… – тихо произнесла Лавиния.
– А подземный ход?
– Видимо, это уже не ее часть истории… Ну что же, покойся с миром, герцогиня дель Джованьоло, и теперь это навсегда.

 

Старинный шкаф стоял настежь открытым, потайная дверца была поднята, и прямо у моих ног начинались кирпичные ступени, уводящие куда-то вниз, в темноту.
– Ну что, я иду первой? – в голосе госпожи Редфилд слышалось веселье. – Следом вы, Джан-Баттиста, потом Нора, потом мэтр Сонтхи, и вы, молодой человек, замыкающим.
– Пожалуй, лучше я пойду последней, – возразила некромантка. – Мало ли что.
– Можно и так, – согласилась Лавиния.
Охранник молчал. За все время, пока мы добирались от офиса Службы магической безопасности до старого порта, он произнес три слова: «Buon Giorno, signori», и этим ограничился. Звали его Орсо, и даже об этом сообщил нам Джан-Баттиста.

 

Первые несколько метров после ступенек вожделенный подземный ход казался просто обычным коридором, выложенным кирпичом. Ну ладно, не совсем обычным: кирпич выглядел иначе, более плоским и скорее темно-красным, чем оранжевым, да и рисунок кладки был другим, непривычным. Метров через двадцать коридор слегка изогнулся вправо, и здесь за поворотом нас поджидал первый сюрприз – дверь. Запертая, разумеется. Дерево было неновым, потемневшим, местами почти черным. Металлические накладки намекали на то, что открыть ее будет не так уж просто.
– Интересно, что это тут у нас? – Лавиния медленно провела ладонями по контуру двери, фыркнула и сделала шаг в сторону. – Замок чисто механический. Есть желающие попрактиковаться во взломе?
Молчаливый охранник подошел к препятствию, присел на корточки возле замочной скважины, посмотрел в нее, подул зачем-то, потом сказал:
– Стилет есть у кого-нибудь?
Мэтр Сонтхи вытянула длинную шпильку-стилет из пышной прически, в которую сегодня были уложены ее волосы, и протянула ему. Орсо молча взял, поковырял в замке, периодически останавливаясь и прислушиваясь, потом резко повернул. В замке щелкнуло, и дверь чуть приотворилась.
– Отлично, – сказала госпожа Редфилд, – пожалуйста, все три шага назад.
Она тоже слегка отошла, толкнула дверное полотно воздушным кулаком, и нашим взглядам открылся новый темный коридор. Ничего не произошло – оттуда не вырвалось ни столба пламени, ни облака ядовитого газа, и даже страшная бука не переползла порог. Тем не менее Лавиния жестом велела всем оставаться на месте, зажгла магический фонарик и пошла вперед.
– О, как любопытно! – раздался ее голос через пару долгих мгновений. – Нальи, можно вас на минутку?
Некромантка последовала за ней, и мы услышали ее удивленное восклицание, а потом жуткий костяной стук и скрежет когтей по камню. У меня по спине с топотом пробежали мурашки… Охранник шагнул вперед и заслонил спиной меня и Джан-Баттисту. Вот интересно, он что, рассчитывает заткнуть пасть тому, с когтями, собственным телом?
В дверном проеме показалась Лавиния, усмехнулась и сказала:
– Пошли, ничего нового, как оказалось. Такой экземпляр у Нальи в коллекции уже есть.
Перешагнув порог, я увидела скелет… ну, если бы овчарку увеличить еще вдвое и приделать ей пасть крокодила, вот примерно и получилось бы то, что надо. Скелет смирно стоял у стенки.
– Это оно такое на самом деле, или кто-то проявил творческую фантазию? – поинтересовалась я.
– Составной монстрик, конечно. Но с выдумкой сделано, – ответила мэтр Сонтхи.
– Я бы сказала, на четверку, если сдавать зачет нашему мэтру Кирикаве, – добавила госпожа Редфилд. – Ну что, идем дальше? Пожалуйста, будьте внимательнее, старайтесь идти за мной след в след и ничего не трогать на стенах, на полу и вообще.
Коридор между тем несколько сузился и явно пошел вниз. Кирпич на стенах выглядел влажным, иногда встречались пятна не то лишайника, не то чего-то еще неприятного цвета запекшейся крови. Справа и слева то и дело возникали ниши, в которых на полках аккуратно лежали то черепа, то какие-то камни. Что-то сверкнуло у самой стены, я дернулась было поднять, но остановилась и окликнула Лавинию.
Возможно, кому-нибудь это покажется странным или смешным, но там, закопанный в пыль, лежал кусок зеркала. Мэтр Сонтхи провела над ним рукой, нахмурилась и сказала:
– Это надо изучить поподробнее. Давайте я наложу стазис и уберу его подальше. Оно еще и фонит очень…
Еще поворот, еще одна дверь. Уже привычно мы все отошли на три шага, а госпожа Редфилд распахнула ее ударом воздуха и скрылась внутри, за ней последовала некромантка. Почти сразу же мы услышали восхищенный присвист и голос Лавинии:
– Все могут входить, Нора, иди первая. Тебе понравится.
Я перешагнула порог и застыла: открывшееся пространство терялось во мраке, пара магических фонарей освещала только шесть ступеней вниз – полукругом, парадной лестницей, застланной ковром, – да высокие мраморные колонны.
Маги добавили освещения, и нашим глазам предстал… ну, наверное, это был рабочий кабинет. Но таким я бы представляла себе кабинет шейха Парса или какого-нибудь эмира Бухары: ковры, золотые канделябры, мраморные колонны, оттоманки и резные дубовые панели, многостраничные фолианты в книжных шкафах из драгоценного дерева, аромат благовоний… И все это в круглой, без единого угла, комнате размером чуть поменьше моего бального зала.
Лавиния тем временем запустила поисковое заклинание, которое должно было определить и обезвредить или хотя бы обозначить наличие чего-то вредоносного, какого-нибудь убойного сюрприза, поджидающего незваного гостя. Джан-Баттиста первым ступил на покрытый ковром пол, пробежал взглядом по книгам, дотронулся до двух или трех:
– Сколько я могу судить, здесь нет ни одного тома моложе ста лет. В основном литература по некромантии и магии крови. Хотя вот тут есть справочник по магии металлов, например. А вот это, – он осторожно вытащил толстенный фолиант форматом в четыре обычных книги, – это, синьоры, истинная драгоценность. «Теория и практика магической медицины» Лодевейка Бонавентуры, выпущенная Альдом Мануцием в 1502 году!
Я тихо ахнула: считалось, что единственный сохранившийся экземпляр этой книги был выкраден из королевской библиотеки в Люнденвике еще в конце XVIII века.
– Интересно было бы увидеть хозяина этих сокровищ, – прохладным тоном сказала Лавиния.
– Мне кажется, он сделал все, чтобы не встретиться с незваными гостями, – откликнулся Джан-Баттиста, продолжавший осматривать книжные шкафы.
– Тут еще три двери, – прозвучал откуда-то сбоку голос охранника. – А ну-ка…
– Не трогай! – крик Лавинии был заглушен грохотом.
Когда пыль слегка осела, мы увидели, что проход открыт, Орсо на полу держится за голову, а рядом с ним лежит здоровенный кусок мрамора.
– Ну, я ж говорила: никуда не лезть, сперва я все проверяю, – ворчала госпожа Редфилд, ощупывая пострадавшую голову охранника. – Повезло, что удар пришелся вскользь, а то дальше с тобой только мэтр Сонтхи смогла бы беседовать, и то недолго.
Одна из найденных дверей вела в роскошную ванную комнату, за второй была спальня, третья же открылась в новый коридор, опять ведущий куда-то вниз.
– Ну что, идем дальше? – спросил Джан-Баттиста. – Орсо, ты как, идти сможешь?
– Смогу, – сумрачно ответил охранник, с кряхтением вставая.
– Тогда подождите минутку, я оставлю пару сюрпризов на входе, чтобы здешний шутник нас непременно дождался, – попросила госпожа Редфилд.
Много времени сюрпризы не отняли, и вскоре наша маленькая колонна отправилась исследовать, куда ведет подземный ход дальше.
– А вот скажите мне, – поинтересовалась я, – ведь там, в конторе Ансельмо Виченте, все было в таких залежах пыли… В подземном ходе ее значительно меньше, зато паутины и прочей гадости хватало. А в этом кабинете и в других… помещениях совсем чисто, да и на книгах ни пылинки. Получается, этот хозяин кабинета приходил с другой стороны?
– Скорее всего, да, – ответил Джан-Баттиста. – Конечно, сейчас стража уже оцепила всю территорию Rimembranza, и коменданта допросят как положено, но я сомневаюсь, чтобы мы нашли там какие-то следы этого человека. Думаю, мы идем со стороны, так сказать, запасного выхода.

 

По ощущениям, мы довольно глубоко ушли под землю. Или уже под воду? Не такой большой остров Rimembranza, чтобы под ним километрами тянулись коридоры. Но все когда-то кончается, и ход вывел нас в еще один подземный зал. Вновь зажглись магические светильники, и мы осмотрелись. Здесь своды были низкими, и поддерживали их не колонны, а сталагнаты. По неровному полу журчал небольшой ручеек, стены поблескивали кристалликами. Карстовая пещера?
Внезапно мне показалось, что в глубине что-то шевельнулось. Я тронула Лавинию за плечо и ткнула пальцем вправо, в смутное белое пятно. Поисковое заклинание не нашло ничего опасного, так что мы подошли ближе. Мэтр Сонтхи тихо пробормотала что-то по-сиамски, Джан-Баттиста грубо выругался, а у меня попросту перехватило дыхание.
Наклонно к стене был поставлен большой плоский камень, по краю которого были тщательно выписаны руны. Вот же тьма, это явный алтарь, и поставлен он не Ниале и не святой Бригите! На полу алтарь этот окружала канавка, к которой вели прорезанные в камне желобки. А в центре черной каменной плиты лежал прикованный к ней человек в белом костюме Пьеро и белой маске с тщательно прорисованной кровавой слезой на ней.
Рука под белым балахоном была исхудавшей до состояния «кожа да кости», но пульс я нащупала; редкий, слабый, почти неразличимый, он все-таки был.
– Жив, но очень ослаблен, – сказала я, отходя на полшага. – По-моему, его морили голодом и жаждой. У кого вода, у вас, Орсо?
– Подожди, у меня вот есть вино, – протянул мне фляжку Джан-Баттиста. – Если разбавить пополам с водой, лучше будет. А мы пока собьем кандалы и снимем маску.
– Что там сбивать, – махнула рукой Лавиния. – Цепи железные, их ржавчиной взять – минутное дело. Linyenva asto!
Оковы действительно рассыпались ржавыми хлопьями. Пьеро, так и не пришедшего пока в сознание, осторожно перенесли на созданную магами воздушную подушку.
– А маска не снимается, – с изумлением сказала мэтр Сонтхи.
Я подошла и вгляделась внимательнее: да, это было точное повторение того, что я видела при осмотре Карло Контарини. Край маски составлял единое целое с кожным покровом.
– Лавиния, – позвала я внезапно охрипшим голосом. – Посмотри сюда…
Госпожа Редфилд присела на корточки, посмотрела, потрогала и протяжно присвистнула.
– Поздравляю вас, господа. Похоже, что у нас серия. Ой, как я это не люблю… – встав, она вздохнула и продолжила: – Ладно, все-таки, первостепенный вопрос сейчас – убраться отсюда поскорее. Ты хотела его напоить?
– Есть какой-нибудь сосуд, чтобы смешать воду с вином? – спросила я у всех.
– Минутку, – мэтр Сонтхи извлекла из пространственного кармана и протянула мне серебряный стаканчик, я смешала воду пополам с красным вином и попыталась напоить мужчину. Кажется, пара капель даже попала ему в рот, но в себя он так и не пришел.
– Нам нужно его срочно отсюда вытаскивать, – я покачала головой. – Капельница с питательным раствором, тепло, маг-медик… Я сейчас, сколько смогу, поддержу его, но это паллиатив.
– Очень не хочется идти назад по всем этим коридорам… – задумчиво потер подбородок Джан-Баттиста. – Может, сходим и проверим, что там дальше?
– Иди, – разрешила Лавиния. – Нальи, сходите с ним? Помимо всего прочего, наш поганец мог и там сторожа поставить, вроде того монстрика…
– Конечно, – некромантка легко поднялась с пола, отряхнула брюки и улыбнулась Торнабуони. – Идемте искать выход?
Я по капле вливала в пациента энергию, изредка прерываясь, чтобы дать ему глоток воды с вином. Охранник, изредка почесывая макушку, ходил вокруг, заглядывая то в один, то в другой ход. Госпожа Редфилд же изучала руны на алтаре, даже сделала снимок на коммуникатор.
– Эх, – пробормотала она, – плохо я знаю рунический койне… Надо будет отправить ректору, пусть кафедру рунологии загрузит расшифровкой.
Потом Лавиния пошла вдоль стен, изучая прочую обстановку этого то ли святилища, то ли тюрьмы. Заскрипела какая-то дверца, зазвенело стекло… Я разогнулась и хотела попросить ее помочь мне с энергетической поддержкой пострадавшего, но в этот момент услышала:
– Нора, подойди сюда, пожалуйста! – в голосе прозвучали изумление и тревога.
Лавиния стояла возле длинного стола, по виду лабораторного, во многих местах прожженного кислотами и пламенем. В руках у нее был металлический ларец с откинутой крышкой, и держала она этот ларец с явной осторожностью. Интересно, что там такое – бомба? Ну, не драгоценности же, с ними бы не нужно было обращаться как с тухлым яйцом…
– Загляни внутрь! – она подвела поближе магический фонарик.
Я посмотрела. Внутри ларца не было ни взрывчатки, ни золота – там колыхалась налитая почти до краев маслянистая жидкость, тяжелая даже на вид. Поначалу эта жидкость показалась мне непрозрачной, но я вгляделась и увидела: на дне лежала белая маска. Точно такая же маска Пьеро, как была на неизвестном мужчине, только примерно вдвое меньшая и без кровавой капли на щеке.
– Ты не поняла? – Лавиния смотрела на ларец, и в глазах ее были отвращение и злость. – Нора, он их выращивает!
Честно скажу, я отпрыгнула от ее гадкой ноши, будто маска могла выбраться из своей питательной среды и немедленно вцепиться в мое лицо.
– Убери это! Пожалуйста!
С осторожностью и все тем же отвращением магичка поставила ларец на стол, закрыла крышку и набросила на гадкую коробку стазис.
– Тьма с ними, с доказательствами, пусть посидит там, – сказала она, протирая руки платком.
– При чем тут доказательства? – не поняла я.
– При том, что после стазиса магические следы искажаются. И как доказательство для суда они не будут приняты. Но это меня в данный момент волнует меньше всего. Нора, он выращивает эти маски и приживляет их к лицам. Я уверена, у Карло проклятие просто совпало по времени с моментом, когда этот… экспериментатор его подловил и наложил подготовленную volto! Именно поэтому от нее так трудно было избавиться! – Лавиния покружила по пещере, налетела на сталагнатовую колонну и остановилась. – Мы просто интуитивно пошли верным путем, иначе ничего бы не смогли сделать!
– Подожди-подожди, но тогда Карло явно должен быть не первым! Значит, где-то еще есть люди, которые живут вот так же…
– А ты вспомни: если бы не было необходимости для семьи Контарини, чтобы их наследник в каких-то местах появлялся без маски, Карло бы и в голову не пришло от нее избавляться! Есть-пить она не мешала, весь город чуть не шесть месяцев в году носит эти… маски.
Подозреваю, что те слова, которые употребила для определения темпераментная госпожа Редфилд, она могла подцепить только у какого-нибудь опытного боцмана. Простому матросу, например, такая изысканность в формулировках недоступна.
– Ты считаешь, что в Венеции есть еще пострадавшие от таких экспериментов? – мрачно спросила я.
– Уверена в этом! Ну, или те, кто послужил подопытными кроликами, догнивают где-нибудь в грязной канаве…
– Жуть какая… – я поежилась. – Хорошо бы отсюда поскорее выйти. Что-то перестало мне нравиться это приключение.

 

Джан-Баттиста и мэтр Сонтхи вернулись довольно быстро. Метров через сто ход заканчивался лестницей, которая выводила в развалины на крохотном островке.
– Остров этот безымянный; там поселился когда-то алхимик, лабораторию построил, работал, да и взорвался однажды вместе с лабораторией, – пояснил Джан-Баттиста.
– Над чем работал? – поинтересовалась я.
– Да, в общем-то, так и осталось неизвестным над чем; к себе он никого не пускал, законов не нарушал, так что и у стражи не было оснований для проверки. Он жил обособленно и никого не интересовал. Почти не выезжал в город. Лично я единственный раз с ним столкнулся – на улице возле мастерской Il Canovacchio в Сестриере, он покупал заготовки для масок…
– Заготовки? – быстро переспросила Лавиния.
– Да, нераскрашенные белые основы из папье-маше…
– Заготовки для масок… Вот вам и связь… А когда это было?
– Что именно? – начал раздражаться Джан-Баттиста. – Встретил я этого чудака… не знаю, наверное, лет пять назад, я бы и не запомнил этой встречи, если бы не обсуждал потом с Пьетро. А взрыв произошел вскоре после этого.
– Хорошо, – сказала я примирительно. – Мы все это обсудим, когда доберемся до дома. Сейчас нужно срочно вытаскивать нашего Пьеро. Мы сможем там выйти?
– С грузом – нет. Там винтовая лестница, – покачал он головой.
– Значит, ничего не поделаешь, нужно возвращаться…

 

Обратная дорога показалась мне куда более короткой. Впрочем, мы не останавливались, чтобы покопаться в книжных шкафах или осмотреть какие-то диковинки. Лавиния, задержавшаяся, чтобы оставить в пещере пару неприятных сюрпризов для посетителя, догнала нас буквально через пять минут. На мой немой вопрос она ответила, усмехнувшись:
– Войти он сможет, и даже подойдет к алтарному камню. А вот дальше сдвинуться с места – уже вряд ли.
Вместе с загадочным Пьеро и Лавинией я погрузилась на скоростной катер, не заметив даже, чей он. Мне важно было продолжать вливать в человека, по-прежнему находящегося без сознания, небольшие порции энергии, которые бы раскачали и расширили его каналы, но не пережгли их. В медицинском крыле Ка’Контарини нас уже ждали. Еще по дороге, коротко посовещавшись, мы решили, что и с точки зрения медицины, и ради сохранения секретности, и для безопасности пациента это лучшее место. Джан-Баттиста связался с Пьетро, и за те двадцать минут, которые заняла у нас дорога, палата и приборы были подготовлены.
Медсестра поставила капельницу с питательным раствором, уже знакомый мне доктор Тедеска обсудил со мной режим, в котором нужны было добавлять энергию, и остался возле пациента. Тот все еще не пришел в себя, но пульс его стал более наполненным и четким. Похоже было, что обморок перешел в нормальный сон. Еще чуть подумав, я решила, что нелишним будет, если наш Пьеро проспит часов двенадцать, вот тогда уже можно будет привести его в чувство без риска для жизни, и доктор Тедеска пообещал добавить сонных чар, если пациент станет приходить в себя.
Джан-Баттиста, Лавиния и Нальи Сонтхи вместе с Пьетро Контарини ждали меня в зеленой гостиной за кофе и пирожными.
– Что скажет медицина? – нетерпеливо спросил Торнабуони, едва я сделала глоток кофе. – Когда можно будет с ним поговорить?
– Через двенадцать часов. Примерно столько он должен проспать, все это время находясь под капельницами. Думаю, что, придя в себя, наш незнакомец сможет разговаривать, – ответила я и тут же задала встречный вопрос: – А Лукани удалось найти?
– Да, – кивнул Пьетро. – Сейчас придет Джан-Марко и расскажет. Мы уже ввели мэтра Сонтхи в курс дела, поскольку тут многое переплетается с ее дисциплинами.
– Ох, вот ваши секретные материалы меня и вовсе не касаются, – махнула я рукой. – Удалить маску я, скорее всего, смогу, хотя мне и кажется, что тут она пробыла дольше и вросла сильнее, чем у Карло. Но остальное – не мое.
– Боюсь, что вам уже некуда деваться, Нора, – без улыбки ответил он. – Вы слишком многое узнали о самых тайных скелетах в некоторых шкафах, так что у вас лишь два пути – дать клятву как гражданке Серениссимы или провести остаток жизни, скажем, в монастыре. Или в дальнем поместье.
– Это шутка? – спросила я холодно.
– Ни в коем случае. Я серьезен, как катафалк. Правда, я забыл упомянуть, что как раз собирался вручить вам вот это, – жестом фокусника он вытянул из воздуха свиток невозможно официального вида, перевязанный красным шелковым шнуром, скрепленным тремя печатями – красной, коричневой и синей. – Прочтете сами?
Я стянула шнур и развернула свиток, потом посмотрела на Пьетро:
– Боюсь, что мой уровень старолатинского не так высок, чтобы читать на нем официальные документы.
– Позволь, я переведу? – Джан-Баттиста осторожно взял свиток из моих пальцев, пробежал глазами текст, удивленно вздернул брови и прочел вслух:

 

Решением Совета десяти, подтвержденным Советом судей и Советом магов Республики Венеция, признано право синьоры Элеоноры Аделаиды Франсуазы Хемилтон-Дайер на гражданство Республики, с подтверждением всех положенных гражданину прав и свобод, а равно с возможностью требования от указанной синьоры исполнения налагаемых обязательств. Подписано 18 марта 2184 года в Венеции.

 

Восемнадцатого марта. Три дня назад.
– Как я понимаю, это не совсем обычно? – спросила мэтр Сонгхи.
– Третий случай в истории Серениссимы, – любезно ответил Джан-Баттиста.
– Ну что же, – медленно проговорила я, – наверное, по такому поводу нужно открыть шампанское?

 

Через мгновение лакеи внесли поднос с бокалами-«флейтами», ведерко со льдом и бутылки. Выстрелила пробка, и одновременно в дверях показались Карло Контарини и Джан-Марко Торнабуони.
– Что мы празднуем? – спросил Джан-Марко.
Вместо ответа я протянула ему свиток. Он прочел и, вернув его мне, только и сказал:
– Ого! Поздравляю!
«Как интересно, – подумала я, улыбаясь и чокаясь со всеми, – значит, Пьетро держал эту часть наших договоренностей ото всех в секрете? А зачем?»
Карло выглядел отлично. Правда, мимика пока была несколько затрудненной, но, по моему опыту, это вопрос полутора недель, потом все наладится. Он наклонился ко мне и сказал негромко:
– Беатриче просила меня узнать, можно ли ей навестить вас?
– Конечно, – улыбнулась я. – Буду рада ее видеть. Да хоть завтра. Пусть приезжает часов в пять, мы выпьем чаю по бритвальдскому обычаю.
– Итак, – сказал Джан-Марко, когда шампанское было допито и бокалы унесены, – мы нашли и допросили гондольера Антонио Лукани.
– Он сопротивлялся?
– Никоим образом, – Джан-Марко устало махнул рукой. – Бедняга бы не смог сопротивляться даже котенку. Наниматель поймал его на острый крючок, подсадив на черный лотос.
– Погоди, он что – эльф? – удивилась я.
Пыльца черного лотоса, вызывающая у чистокровных людей сонливость и грезы наяву, эльфам давала стойкое мгновенное привыкание и, как рассказывают, неземное блаженство, от которого просто невозможно отказаться по собственной воле.
– На четверть, этого хватило.
– И что, Антонио не знал, к чему это приводит?
– Он даже не знал, что к его трубочному табаку подмешано зелье. А когда очнулся, было уже поздно, и без очередной дозы пыльцы его начинало ломать. Так что для нанимателя Лукани был готов на все.
– А имя нанимателя мы узнали? – спросил Пьетро.
– Узнали. Но это ничего нам не дает. Лукани знал его как Джованни Вестрелли.
– Вестрелли? Но…
– Да-да, я знаю, что Джованни Вестрелли умер полгода назад в сумасшедшем доме на Сан-Серволо, а до смерти больше десяти лет оттуда не выходил. Я же говорю, имя нам ничего не дает. Лукани всегда забирал своего патрона из дома в сестьере Дорсодуро. Не дворец, не особняк – дом, где первый этаж занимает таверна, на втором живут ее хозяева, ну а третий, с отдельным входом с маленькой боковой fondamenta, они сдавали.
– Договор они, конечно, показали? – вмешался Джан-Баттиста.
– Конечно. Договор аренды подписан двенадцать лет назад трактирщиком Лукой Падовани и синьором Джованни Вестрелли, гражданами Венеции. Он оплатил аренду сразу за два года, а потом ежегодно слуга приносил этому самому трактирщику наличные дукаты, и все были довольны. Падовани не лез на третий этаж, арендатор не спускался в таверну.
– Засаду оставили?
– Да ерунда это, там он больше не появится, – включилась в разговор госпожа Редфилд. – Скажи лучше, Джан-Марко, магические следы сняли?
– Да, госпожа профессор, – Джан-Марко поклонился.
– И?
– И установили параметры ауры. По характерным признакам, расположению и рисунку цветовых пятен, сетке Парацельсуса и прочему – это один из семьи Паски.
Я припомнила, что это имя уже всплывало, и не так давно. Ну, конечно – история с отравлением Марии Контарини-Боволо! Понятно, давние враги… Взглянув на Пьетро. я поразилась тому, как закаменело его лицо.
– Паски, значит? – проговорил он очень тихо.
– Погоди-погоди, – Джан-Марко похлопал его по колену. – Дело в том, что один из младших сыновей Бонифацио Паски был изгнан больше четверти века назад, и семья от него официально отреклась. Говорили, что Аренелло Паски отправился на африканский континент, в джунгли Квазулу-Нгуни, к тамошним колдунам, поклявшись найти способ мести семье.
– Колдуны Квазулу-Нгуни… – сказала мэтр Сонтхи. – Да, у исангола он мог найти многое. И кстати, свихнуться окончательно.
Джан-Марко кивнул и продолжил:
– Я полагаю, что двенадцать лет назад он тайно вернулся в Венецию, каким-то образом сговорился с Джованни Вестрелли…
– Или попросту полностью расшатал его разум, и без того слабый, – дополнила Лавиния.
– Или так; и начал мстить. Вспомни, Пьетро, когда и с чего началось ослабление клана Паски?
– Со смерти старого Бонифацио, – вздохнул тот. – Да, апрель 2172 года. Потом в течение года за ним последовали четверо сыновей, и власть над кланом ушла к вдове старика, Антонелле. Внуки ее живы, но малы и вообще… не тянут. Кстати, вот отравить девочку Антонелла могла, она весьма серьезный алхимик и яды умеет подбирать.
– Это дает нам понимание, кто наш противник. Но мы пока не знаем, например, зачем этому Аренелло понадобилось зеркало или почему Карло год прожил без лица, – напомнила я. – Да и где искать нашего Джокера, тоже пока неясно.
– Джокера мы найдем, – небрежно отмахнулся Джан-Марко. – У нас есть параметры ауры, имя, которым он пользуется, место, где он должен появиться… Хорошо, что мы не стали выходить через развалины дома алхимика: про суету в Rimembranze он наверняка узнал, а вот нашли ли мы его логово – не знает.
– Возможно, завтра мы что-то узнаем от нашего Пьеро, – добавила Лавиния. – Он довольно долго мог наблюдать за фигурантом и какие-то его привычки, слабости, любимые словечки мог приметить. Нора, как ты считаешь, он придет в себя… э-э-э… нормальным?
– Откуда же я могу знать? – пожала я плечами. – Может, он никогда и не был нормальным? Может, Джокер его выкрал из той самой психиатрической лечебницы на Сан-Серволо? Меня гораздо больше заботят другие его жертвы…
– Будем искать, – меланхолично ответил Джан-Марко. – Поднимем дела о пропажах у себя и у городской стражи, навестим родственников, поговорим, порасспрашиваем, пособираем слухи… Как ни крути, наша работа – это на девяносто процентов бумаги и разговоры, разговоры и бумаги. Только потом появляется великий сыщик и раскладывает все по полочкам. Ладно, отдохнули – и хватит!
Он хлопнул ладонью по столу и решительно поднялся.
– Лавиния, ты со мной? – спросила я, вставая.
– Нет, я вернусь поздно, мне нужно поработать в архивах СБ, раз уж я тут очутилась. Плыви одна, меня Джан-Марко отправит.
Я задумалась: плыви – это хорошо, вот только катер мой давным-давно ушел домой, в Ка’Виченте. Пешком пойти? Тут с полчаса ходу, если не заблужусь…
– Ты не будешь против того, чтобы воспользоваться моей гондолой? – спросил у меня за плечом Джан-Баттиста.
– О, отлично, спасибо! А то я как раз вспоминала, как заблудилась ровно по дороге отсюда к дому, когда шла в первый раз.
– Тогда идем, Франческо нас мигом доставит…

 

Не знаю уж, как так вышло, но к моменту, когда гондола мягко причалила к ступеням Ка’Виченте, Джан-Баттиста был приглашен поужинать со мной. Собственно, почему бы и нет? Я точно знаю, что Джузеппина готовила сегодня гамбо по-луизиански, можно надеяться, что и со вторым блюдом в грязь лицом мы не ударим…
Ну, хорошо, лукавить перед собой не буду: да, мне хотелось побыть наедине с Джан-Баттистой и понять, померещился ли мне тот поцелуй… те поцелуи под цветущими магнолиями, в маленьком дворике рядом с храмом Ниалы?
Мы поужинали, но розовое вино из Провенса успело нагреться, пока к нему вернулись. Нет, поцелуи мне не приснились. Джан-Баттиста уходил от меня уже под утро, и я упала в постель, еще хранившую тепло наших тел.
Пару часов мне удалось поспать, потом в сон ворвался звонок коммуникатора:
– Нора, доброе утро, это Пьетро!
– Угу, – мрачно ответила я. – Утро редко бывает добрым.
Мой тон он предпочел не заметить и продолжил все так же жизнерадостно:
– Наш Пьеро пришел в себя и даже вспомнил, кто он такой. Очень, знаешь ли, неожиданный поворот…
– И кто же? – невероятным услием воли я затолкала внутрь зевок.
– Приезжай, все узнаешь! – хмыкнул мой мучитель и отключился.
Я упала на подушку и от души выругалась. Про себя, естественно… А ведь придется ехать. В голосе Пьетро звучали изумление, радость и злорадство, смешанные в равной пропорции и припорошенные явным желанием сорваться в пляс. Просто не прощу себе, если не узнаю как можно скорее все новости!
Интересно, а Лавиния здесь или тоже… хм… позволила себе приключения?
Госпожа Редфилд завтракала на кухне, обсуждая с Джузеппиной тонкости приготовления яблочного пирога с карамелью. Я украла с большого блюда жареную колбаску и села напротив.
– Ваш кофе, синьора! – кухарка уже протягивала мне чашку с кофе. Без сливок. Темный, как прошедшая ночь, такой же горячий и сладкий. Кажется, я покраснела, уткнувшись в чашку…
– Лавиния, звонил Пьетро, – сообщила я. – Нас ждут в Ка’Контарини.
– Отлично, – она отставила чашку и поднялась из-за стола. – Прежде чем мы поедем, загляни в мою спальню, пожалуйста.

 

Я чувствовала некоторую разбитость вкупе с усталостью и недосыпом. Ну, ничего удивительного в таком состоянии не было – после смерти Фрэнка у меня никого не было, а прошло ведь уже три года. Растренировалась, знаете ли…
Усадив меня на пуфик, магичка встала за моей спиной, положила мне ладони на лоб, и я почувствовала, как теплая волна пробежала по всему телу, смывая все неприятные ощущения, наполняя силой.
– Спасибо!
– Пожалуйста! – Она улыбнулась. – Ну вот, теперь ты и выглядишь поживее. Так что, поехали?
Массимо уже вывел катер из крытой стоянки под домом. На белом борту между двумя красными полосами было четко выведено темно-синими буквами: «Istiophorus». Я одобрительно кивнула: да, правильно, вот сейчас мы спешим.
В зеленой гостиной, так же, как и вчера, сидели Пьетро, мэтр Сонтхи и братья Торнабуони. Я остановилась в дверях, помахала им всем рукой и спросила:
– Ну что, идем расспрашивать?
– Идите вы с Лавинией и Джан-Марко, мы подождем здесь, – распорядился Пьетро. – Я-то уже поговорил с синьором… ну, он сам представится.
Что-то было в его ухмылке от козлоного сатира, подглядывающего за купающимися нимфами…

 

Маска Пьеро повернулась в нашу сторону, и мужчина, полусидящий на кровати, зашевелился, пытаясь сесть повыше. Сиделка помогла ему устроиться поудобнее, бросила суровый взгляд в нашу сторону и сказала, поджав губы:
– Десять минут, не больше!
Взяв стул, я села рядом с кроватью, взяла его запястье, проверила пульс и спросила:
– Расскажите, пожалуйста, как вы себя чувствуете?
– Гораздо лучше, чем мог бы предположить еще два дня назад. – Он неожиданно хмыкнул. – Это вы нашли меня?
– Мы все, да. Что вы помните?
– О! И много, и мало… Я хорошо помню, что вышел из своего дома утром двадцать шестого января две тысячи сто семьдесят девятого года. Меня кто-то окликнул, я начал поворачиваться… ну и собственно следующее, что я помню, – довольно жесткое ложе и оковы на руках и ногах. И эта личина…
Лавиния за моей спиной непочтительно присвистнула.
– То есть вы хотите сказать, что этот маньяк пять лет держал вас на цепи?
В горле у мужчины булькнуло, но он справился с собой. Белое лицо Пьеро исказилось в страшноватой улыбке:
– Пока мне не сказали, что прошло пять лет, я и не знал. Видимо, временами он усыплял меня, а иногда, наоборот, подолгу не давал спать… Маньяк, да… Боюсь, я теперь тоже не вполне нормален. Правда, Контарини сказал, что мой corno ducale еще не передали новому дожу, но, как только я смогу стоять на ногах хотя бы пять минут подряд, непременно это исправлю.
Боги темные и светлые, так это пропавший дож, Винченцо Лоредано!
Corno ducale… Так, а что было зажато в той ужасной отрубленной руке, которую нашли месяц назад на ступенях причала возле Дворца дожей? Я посмотрела на Джан-Марко, который стоял возле окна; тот многозначительно прикрыл веки, потом подошел к кровати так, чтобы пациенту удобно было его видеть, и спросил:
– Ваша светлость…
– Торнабуони, прошу вас! Я больше не правлю этим городом, не могу, и титул этот передам с радостью тому, кого нобили сочтут достойным.
На языке у меня повисло примерно сто вопросов, но я зажала рот руками и продолжала слушать.
– Хорошо… – Джан-Марко был в некотором затруднении, но справился с ним, – синьор Лоредано, а ваши атрибуты, что стало с ними?
– Не знаю. Мой… похититель довольно быстро справился с ними; он сильный маг, хотя использует странные формулы и артефакты. Где-то через месяц после моего пленения… о, тогда я еще пытался считать дни, надеялся, что смогу вырваться, – он всхлипнул и обессиленно сполз на подушках.
Оттолкнув в сторону Торнабуони, я подскочила к Лоредано, проверила пульс – вот тьма, почти не прощупывается! – и дернула за шнурок вызова медсестры.
– Кардиомонитор!
– Да, доктор, – оказывается, аппарат уже был приготовлен, и я одобрительно кивнула женщине.
– Вколите ему успокоительное в половинной дозе, камфору, потом поставите капельницу с глюкозой, двести миллилитров пятипроцентной. А, тьма, асистолия! Лавиния, нам нужно ввести эпинефрин в сердечную мышцу, ты сможешь его туда транслировать?
– Конечно, – госпожа Редфилд взяла у меня ампулу с чуть желтоватым раствором, надломила ее и сосредоточилась. Уровень жидкости в ампуле медленно начал понижаться, я кивнула и посмотрела на кардиомонитор.
Давление постепенно повышалось, сердечные сокращения уже достигли сорока восьми в минуту, дыхание восстанавливалось; кривые стали успокоительно-зелеными. Ну, кажется, коллапс нам сегодня не грозит… Да, явно Лоредано задышал ровнее. Надо же, как, оказывается, мешает невозможность видеть лицо пациента!
– Пожалуйста, когда докапаете глюкозу, – сказала я медсестре, – пустите так же капельницей двести хлорида натрия, и в него кокарбоксилазу сто миллилитров. Думаю, этого на сегодня хватит, но за монитором следите и, если что, вызывайте меня.
Я повернулась к Джан-Марко, который, кажется, не намеревался уходить.
– Даже не думай продолжать допрос сегодня!
– Я и не собирался! – Он соскочил с подоконника, чмокнул меня в щеку и сказал, видя мое ошарашенное лицо: – Я жду охрану! Пока возле двери не будет стоять пара надежных ребят из Службы, я тут сам посторожу!
– Разумно, – Лавиния бросила в корзину обломки ампулы. – А я, пожалуй, поставлю защиту на окна. Нора, если нужно, я могу влить ему немного энергии.
– Хм, – я задумалась. Там, в подземелье, у нас не было другого выхода, надо было поддержать организм, который перестал бороться. Но сейчас эта энергия, не усвоенная телом, может стать лишней, начнет сжигать его изнутри. – Нет, сейчас это будет лишним.

 

И раньше эта история не давала мне покоя, теперь же я не могла от нее отвязаться ни днем, ни ночью. Мне приснился сон, невыносимо реальный, и во сне я опять оказалась в той пещере-лаборатории-пыточной, где мы нашли Винченцо Лоредано. Я смотрела на все откуда-то сверху, будто висела под потолком. Внизу, подо мной, был алтарный камень с брошенными цепями, а возле него сидел на каменном полу Джокер. Он перебирал цепи, перекидывал их из ладони в ладонь, сжимал в кулаке и все время непрерывно что-то бормотал. Чуть снизившись, я подлетела поближе и прислушалась:
– Ну, согласись, это очень важный вопрос! Нет-нет, не возражай, сперва выслушай меня! Возможно, это прорыв, новое направление в науке, а ты тратишь время на споры… Как жаль, как мне жаль, что эксперимент не удалось довести до конца! Когда еще мне удастся найти экземпляр с такими необычными свойствами?.. И я никак не могу найти мою малышку, ты не знаешь, куда я поставил ее колыбельку в прошлый раз? Ее пора бы подкормить…
То, что Джокер говорил, вроде бы казалось связным, но я никак не могла понять, о чем он говорит? Вот примерно так же воспринимались мною разговоры молодых людей, которые приходили налаживать мой компьютер: вроде бы они говорят на таком же всеобщем языке, как и все вокруг, но ничего не понятно. Во сне меня нисколько не удивляло мое умение летать, более того, я была уверена в своей невидимости и рискнула подлететь еще поближе. Но тут Джокер замолчал, поднял голову и посмотрел прямо на меня. Его глаза в прорезях маски оказались блекло-голубыми, совсем светлыми, почти белесыми, а зрачок сжался в крохотную точку.
– Это ты во всем виновата! – воскликнул он и, протянув руку в белой перчатке, схватил меня за левое предплечье.
Я вырвалась, отпрянула, взлетела к потолку и неожиданно оказалась втянутой в какую-то бесконечную вращающуюся трубу. Задыхаясь, сдирая ногти, хваталась за проносящиеся стенки, но какой-то поток тащил меня дальше и дальше. Вдруг со всего маху меня ударило о стенку этой трубы, правый локоть обожгло болью, и я оказалась в своей постели, замотанная в простыню. Это я с ней так отчаянно сражалась?
Выпутавшись из простыни, я ею же вытерла пот с лица. Да уж, всем кошмарам кошмар… Где-то между сердцем и желудком будто кусок льда застыл. Надо бы успокоить нервы, но я ж так сопьюсь. Или нет? Босиком я прокралась в кабинет, зажгла крохотный магический фонарик, налила первый попавшийся бокал до краев драгоценным пятидесятилетним келимасом и выпила его залпом. Вроде бы лед начал таять, я вернулась в спальню и нашла плед потеплее. Рукав моей шелковой пижамы задрался, и на левой руке проступили, наливаясь синевой, следы пальцев…
Назад: Глава 5. Medico della Peste
Дальше: Глава 7. Volto