Глава 22

Огонь, который горит и без масла: паттерн раздувания

– Милая, давай перестанем собачиться!

– Мама! Ты слышала?! Он меня сукой назвал!

Крики из соседней квартиры

Темнело быстро – зима же. Дима шел по лужам, разбрызгивая воду. И все вокруг казалось ему мрачным, дурацким и ненужным. Классручка уже позвонила родителям. Сейчас начнется. Как же не хочется домой… Дима остановился и сел на низкий забор, огораживающий клумбу. На ней валялся какой-то мусор. Пачки из-под сигарет, крышки от стеклянных бутылок, выцветшие бумажки. Он принялся разглядывать прохожих. Все куда-то торопились. Еще бы, на улице промозглая сырость, слякоть от подтаявшего снега. Дима с удовольствием отправился бы на спортплощадку, погулять с друзьями, покидать петарды в мусорные ведра или под ноги какой-нибудь особенно важной бабке, но сегодня было нельзя. Он подумал: «А ну его все к черту!» – встал и быстрым шагом направился к дому.

В кухне было светло. Обои в мелкую шашечку, цветные полотенца, блестящие кастрюли и мало-мало места. Дима встал чуть поодаль от стола.

– Ну, неси дневник, – безапелляционно обронила мать.

Диму коробило от такого тона, но высказывать это было запрещено. Молча он извлек из рюкзака дневник и протянул его. Она будто не знает, что там обнаружит.

– Прекрасно! Просто прекрасно! Мой сын – двоечник! – она посмотрела так, будто он микроб, не сумевший оправдать ее ожиданий. – И что ты скажешь? Полугодовая контрольная по русскому языку! По русскому! Дима, ответь мне, ты не русский?

– Русский.

Пришло время для издевательств. Иногда Диме казалось, что он ждет последней капли. Просто последней капли, когда уйдет и больше не вернется.

– Вот и я думала, что русский. Знаешь, что это все означает? Тебе кажется, что это всего лишь контрольная, но на самом деле – это все твое будущее, Дима! Не будешь знать язык – не устроишься на хорошую работу, не сможешь зарабатывать деньги, не создашь семью, обнищаешь и останешься бомжом. Мы-то с отцом не вечны! Я понимаю, что тебе нравится жить на всем готовеньком, но так будет не всегда!

Она как будто все больше распаляла себя. Ее уже трясло. Дима молчал, ожидая, когда это закончится и можно будет уйти.

– Чтобы выучил все правила. Все! Слышишь меня? Я не хочу больше за тебя краснеть!

Она швырнула в него дневник. Дима поймал его и положил обратно. Руки его сжались в кулаки. Он развернулся к двери, но это было еще не все.

– Погоди-ка, – остановила его мать. – Ты мне больше ничего не хочешь рассказать?

– Я подрался, – коротко и ясно ответил он.

– Ага, вот и я о том. Сколько можно, Дима? Сколько можно? Ты знаешь, что у мальчика гематома?

– У мальчика? – возмутился Дима. – Он на два года старше меня!

– Это неважно. Важно то, что на тебя могут подать в суд! А мне все это разгребать, да? Сын – уголовник и двоечник.

– Я заступился за друга! – Дима знал, что сделал что-то правильное и уважал себя за этот поступок. – Этот придурок постоянно лезет к Коле. И все его боятся, потому что он здоровенный. А мне вот надоело. Я вступился, и мы с Колькой надавали ему. Теперь он нас за два квартала обходит!

– Да какая разница! – мать почти кричала. – Хоть за кого заступился, хоть что! Хоть президента защищал. Ты подрался в школе! У ребенка гематома! Он несовершеннолетний! Это тюрьма, суд, разбирательства, Дима! Как ты не понимаешь? Мне надоело это, ей-богу! Вот придет отец, он даст тебе как следует, чтоб думал в следующий раз!

Дима выдохнул. Этим всегда заканчивалось. Он молча отправился в зал и открыл тетрадь, делая вид, что что-то учит. Но мысли его были далеко. На самом деле он уже несколько недель хотел поговорить с отцом. Он очень хотел научиться играть на гитаре и, более того, писать музыку. Еще с раннего детства его любимыми игрушками были барабаны, маленькие пианино, ему нравилось разглядывать ноты. И теперь это как-то оформилось. Он постоянно слушал музыку. Анализировал, сравнивал, перебирал, как будто готовился к чему-то. И его мечта – написать саундтрек к какому-нибудь шедевральному фильму. Стать популярным современным композитором! Только для этого ему нужно узнать азы. Поступить в училище или найти учителя.

Входная дверь хлопнула. Дима вышел навстречу.

– Ну что, разбойник, все за старое? – На самом деле отец редко ругался на него за двойки или драки, чем вызывал у матери приступы негодования.

– И это все, что ты скажешь? – возмутилась она.

– Галь, иди чайник поставь, а? – отец похлопал Диму по плечу и двинулся в сторону кухни.

– Пап, подожди, я хочу с тобой поговорить. Я понял – я хочу стать композитором. Дай денег на музыкальное училище. Я уже все узнал, это не очень дорого.

Отец обернулся, и на лице его отразилось что-то вроде снисходительного удивления. Этого-то Дима и боялся.

– Композитором? – переспросил он, будто не расслышав. – И что же ты собрался сочинять?

– Музыку к фильмам или компьютерным играм, как Ханс Циммер или Роб Кинг.

– Это кто такие?

– Циммер написал музыку к «Пиратам Карибского моря», а Кинг…

– О-о-о! Не продолжай, я понял. Боюсь, ты не отдаешь себе отчета в том, что это неосуществимо, мой мальчик. Знаешь, сколько таких, как ты, мечтателей? – отец заглянул в его глаза и, видимо, обнаружив в них неверие, решил объяснить получше. – Ты сейчас в таком возрасте, что все видится в розовом цвете, понимаешь? Это нормально. Я сам таким был. Но это пройдет, когда столкнешься с реальностью. Со взрослой жизнью. И одно дело, когда ты столкнешься с ней, будучи банкиром, как рекомендую тебе я, и совсем другое – будучи нищим безвестным композитором. Ты окончишь училище, будешь искать работу и, поверь мне, ничего не найдешь. Придется взять какую-нибудь подработку, и ты возьмешь, снимешь какую-нибудь комнату в грязной квартире на краю города и будешь считать копейки. О, люди по-разному живут, Дима. Очень по-разному. Поверь мне. Дальше придет отчаяние, ты увидишь, что то, что ты делаешь, по сути, никому не нужно, скорее всего, начнешь пить, как многие пьют, разочаруешься в жизни, в себе и тогда вспомнишь мои слова. К чему все это? Просто послушай, что я тебе говорю, не майся дурью. Иди на эконом, пока есть такая возможность. Мы с матерью, знаешь, не вечны.

Дима немного ошалел и потерялся. Как это пойму, что никому не нужно? Мне ведь нужно!

– Но я хочу научиться! – твердо возразил он.

– Дима, остановись. Я тебя знаю. Ничего не выйдет. Ты только зря потратишь время. Лучше займись чем-то более реальным.

Дима замолчал. Значит, придется самому заработать на училище. Предвидя это, он уже подыскал работу грузчиком. Там подрабатывали некоторые из товарищей. Место надежное. Дима пожал плечами, неопределенно кивнув. Постояв немного, он развернулся и отправился в зал – снова делать вид, что что-то учит.

Описание модели

Известно, что на одни и те же события можно реагировать по-разному. Так вот, «раздуватели» предпочитают такой вид реакции, чтоб всем остальным мало не показалось. Получил двойку – станешь бомжом, подрался – пойдешь по тюрьмам, съел арбузную косточку – в животе вырастет арбуз, собралась в Египет – там тебя съест акула. Часто доходит до того, что куда ни глянь – везде опасность, а из незначительного события разворачивается проблема вселенского масштаба. У таких людей не просто заканчиваются продукты и нужно сходить в магазин, а «НЕЧЕГО ЕСТЬ» с метасообщением, что это – большая трагедия и смерть от голода не за горами. «Раздуватели» часто находятся в состоянии стресса, страха, тревоги, а то и вовсе истерики. Им самим нелегко, а каково тем, кто находится рядом и вынужден по нескольку раз на дню противостоять самопроизвольным приступам паники? Успокаивать, спасать, злиться, заверять, что все будет хорошо, что «мы со всем справимся», останемся в живых, прорвемся и вообще… Эта модель очень разрушительна как ограничениями, которыми «раздуватель» стремится наложить на окружающих, так и его стремлением навязать веру в то, что все закончится катастрофой.

Причина

Самая главная причина, почему человек себя так ведет, – это его собственный страх. Запуганные люди, считающие, что мир враждебен, стремятся передать это убеждение всем вокруг, словно заразу. Их самих в детстве запугали каким-то образом, внушили неуверенность, чувство беспомощности и знание, что они слишком маленькие и слабые для того, чтобы справиться с жизнью. Беда в том, что такая модель прогрессирует и со значимых жизненных контекстов – выбор работы, жилья, партнера – часто переходит на повседневные – ребенок промочил ноги, подгорела каша. На микроуровне, как водится, происходит то же самое, что и на макро-. Здесь не обходится констатацией факта «мой сын промочил ноги, дома можно будет дать ему горячего чаю с лимоном», а именно создается множество следствий: «Промочил ноги – заболеет, скорее всего, гриппом. Неделю с температурой будет лежать, а если осложнения? Придется отправиться на больничный по уходу за ребенком, начальница будет недовольна. Несколько таких больничных – я лишусь работы и нам нечего будет жрать!!!»; «Подгорела каша… что я за хозяйка? Руки из жопы. Кому я такая нужна? Муж меня бросит…»

Раздувание приводит к стрессу, и человек в таком состоянии уже пытается объяснить подозрительно спокойным окружающим масштаб драмы, разворачивающейся прямо у них под носом. Всем знакомы эти повсеместно содрогающиеся «мамочки», «бабушки», «нянюшки», на трепет и постоянные опасения которых сложно реагировать как-то иначе, чем закатыванием глаз и выдохом «опять». Суть в том, что когда-то и они так реагировали на беспокойных предков, а потом что-то случилось. И модель в итоге передалась по наследству. У мужчин она тоже часто встречается, правда, обычно в несколько иной форме: вялотекущей, но с тем же пониманием, что смерть неизбежна. Здесь, кстати, важно понимать, что именно специфическое состояние провоцирует запуск безумной логической цепочки, а не наоборот. Цепочка – это следствие, а причина – запуганность и страх родом из детства. Дальше осознанное лишь усиливает состояние способом, им известным.

Защита

Хорошо защищаться от таких психологических атак с помощью паттернов боевой лингвистики – выворачивания и сцепки, изменения иерархии. «А ты меня в бомжи так лихо записала, наверно, от большой любви. Я знаю, тебе в этом помогли также эти розовые ногти. Обычно с такими ногтями женщины хорошо по рукам ходят»; «То, что за драку можно отправиться под суд, – это вообще не важно. Важнее, что судами пугают те, кто сам их боится. И от страха у них обычно сильные запоры»; «Спиваются обычно такие люди, у которых не хватает ни силы, ни воли для осуществления мечты. Ты так заунывно любишь размышлять на эту тему, наверное, потому, что щуришься. Люди, которые так делают, обычно плохо видят и иногда падают в канализационные люки. Так что аккуратней».

Рецепт прост: берем в человеке какую-то деталь и выворачиваем ее таким образом, как будто именно она всему виной, и потому кончится все плохо. А еще, друзья, нам нужен юмор. Обязательно юмор! Сам по себе он несет целительный эффект и прекрасно разряжает гнетущую атмосферу трагизма и тяжелой кармы. Нет смысла спорить и кидаться в драку. Выворачивание хорошо именно тем, что, не вступая в конфликт, можно доступно объяснить человеку: будешь мне это говорить, получишь себе нечто интересное, вроде запоров, падения в люки и хождения по рукам. Обычно до «доброжелателей» очень быстро доходит.

С раздуванием хорошо работает еще контрраздувание. Это когда в ответ на чьи-то причитания начинаешь изображать вопли и рыдания: «Да, точно, мы все погибнем! Караул! Спасите!» Если раздуватель еще не вошел в пике, то такая парадоксальная реакция может выбить его из никому не нужного – ни ему, ни вам – состояния.

Если же контекст ваших отношений не позволяет вам проявить подобные способы и остаться в рамках адекватности, можно просто начать «изводить» раздувателя глубоким разворотом внимания на себя, попутно снижая интенсивность его состояния:

– А почему ты так думаешь? Как ты понимаешь, что есть связь между этими явлениями? Зачем разговаривать со мной таким тоном? Что я должен на это ответить?

И т. д.

И вот вы уже не создатель паники и ее жертва, а два мирно беседующих человека…

Самое главное в деле защиты от неприятного паттерна раздувания – это, пожалуй, помнить, что значение имеют не чьи-то там искренние страхи или крики притворного ужаса, а ваша судьба и ваше предназначение, которые в самом деле нуждаются в том, чтобы быть прожитыми и выполненными. И это то, на что по-настоящему имеет смысл опираться, когда нужны силы или вдохновение.