Учиться

Там, где Лена работает, грусть разлита фоном, а страх является естественным атмосферным явлением.

Это детский онкоцентр.

Люди, которые попадают сюда, находятся в пекле страшного жизненного испытания, живут вывернутыми нервами наружу и заново учатся дышать.

Анализы крови ябедничают о высокой концентрации лейкоцитов страха – это вариант нормы, когда у тебя или твоего ребенка есть диагноз с высокой вероятностью смертельного исхода.

Лена работает тут не врачом, а учителем.

Это даже немного страшней, чем врачом: у врача есть хоть какая-то определенность и понимание стратегии лечения, и, главное, перспектив.

А у Лены – только желание вдохнуть свою энергию в учеников, обессиленных лечением и измученных болезнью.

Лена похожа на Пеппи Длинныйчулок, которую нарядили в халат, дали в руку указку и назначили учителем. Упаковали ликующее хулиганство в солидность и ответственность – и получилась Лена.

Дети ее обожают. Наверное, потому что солидность и халат не мешают им видеть в Лене Пеппи.

Дети, которые находятся в больнице на длительном лечении, – не обычные ученики. Для них уроки – это не просто уроки и источник получения знаний.

Уроки – это мостик надежды в новую жизнь: когда-нибудь болезнь проиграет, и надо будет вернуться в обычную повседневность – туда, где заботы, где дожди и магазины, и таблица умножения, и пресловутые «жи-ши», которые по-прежнему пишутся через «и».

Учиться – это про жизнь.

Про будущее, которое есть, про перспективы, про профессию, про надежду.

Не учиться – это сдаться. Пустить внутрь себя мысль: «А вдруг знания из этих учебников не пригодятся? Зачем тратить на них время?»

Учение – это тоже лечение.

Это коммуникация. Коммуникация с жизнью.

Если ты планируешь жить – учись.

Математика, физика, русский.

«Жи-ши» пишется через «и».

Надо, очень надо. Ведь когда ты выздоровеешь, ты вернешься в обычную школу. Что же теперь, оставаться на второй год?

Таблица умножения – это про жизнь.

А лицом к стене – про смерть.

У учеников Лены маски на личиках, и видны только глаза. Но глаз вполне достаточно, чтобы учить и любить.

Лена входит в палату к ученику. Там ученики в палатах чаще, чем в классе – так безопаснее для здоровья.

Ученика зовут Леша.

Леша отлично выглядит.

Просто отлично.

Почти у всех детей здесь желтый цвет кожи из-за химиотерапии, а у него – обычный.

Потому что Леша – выздоравливает. Ему отрезали рак.

Рак был на ноге. И его отрезали.

Вместе с ногой.

– Как дела, Леш? – спрашивает Лена.

Леша подробно отвечает.

Рассказывает, как познакомился с человеком, у которого нет ноги. Но тот живет очень активной жизнью. И даже альпинизмом занимается. И этот человек Лешу успокоил. Оказывается, можно весело жить и без ноги.

А Леша переживал. Думал, без ноги – не весело. В одиннадцать лет вообще сложно понять, что теперь будет, а чего нет.

Футбол – нет. Походы – нет. Танцы – нет.

А оказывается, совсем не нет. А очень даже да. Леша успокоился.

И повеселел.

– Леша, а кем ты хочешь стать? – спрашивает Лена. Она любопытная.

– Поваром, – говорит Леша.

– Поваром?

Леша после операции ест не так, как обычные люди. Смесь вводят ему прямо в желудок. Лежишь – и вдруг сытость. Такая тяжелая, аж до тошноты.

Леша хочет взять красивый помидор. И разрезать его на дольки.

Потом перец. Болгарский, ароматный, лучше желтый, для палитры.

И нарезать соломкой.

Потом огурец и зелень. Зелень мелко-мелко. Огурец – крупно. И кинзы две веточки – слишком пряная.

Все это смешать в большой тарелке, сбрызнуть бальзамическим уксусом, и сверху – айсберг свежей брынзы.

И съесть. Через рот. Или даже не съесть, а просто создать и любоваться красивой едой.

Лена слушает Лешу. Думает о том, что сегодня за весь день закинула в себя какой-то пластмассовый бутерброд. Даже не поняла, с чем. Это неправильно. Ты то, что ты ешь.

Сейчас, пока что, Леша ест питательные смеси, но уже скоро он будет есть красивую еду.

И обязательно покорять горы. Играть в футбол. И танцевать.

Слово «нет» придумали люди, которые боятся.

Лена выходит в коридор.

Там девчонки играют в забавную игру.

На лоб крепится карточка с каким-то словом, и все видят это слово, а ты – нет. Но на время игры ты – это слово.

У одной девочки на лбу написано «я малина», у другой «я принцесса», у третьей «я круассан».

И надо задавать вопросы, чтобы понять, что это за слово. Кто я?

– Девчонки, можно с вами? – спрашивает Лена.

Они кивают, Лена прикрепляет карточку на лоб. Она не знает, кто она.

– Я съедобное? – спрашивает Лена.

– Да, – улыбаются девчонки. Им лет по двенадцать – пятнадцать.

Девчонки все очень красивые. Какие-то утонченные, неземные.

Болезнь отняла у них волосы, брови, ресницы и румянец, истончила кожу, разрисовала ее прожилочками вен.

Но… Но они не испорчены болезнью. Они красивы сквозь нее.

– Я ягода? – спрашивает девочка напротив Лены.

– Нет.

Это такая вдохновленная естественность. И эти глаза. Глаза подростка, который уже не ребенок. И что-то важное понял про жизнь.

Что жизнь – такая хрупкая штука, которая достается не всем и не всегда надолго. И надо ее не забывать ценить.

– Меня едят сырым или надо готовить?

– И так, и так.

И эти глаза. Глаза, которые… Два океана вселенской мудрости и принятия.

Девочки хотят быть девочками. Наряжаться. Делать прически. Красить реснички. Губки. Но они – в больнице. Ресничек нет. Волос нет.

Поэтому – сережки. Сережки очень важный аксессуар. Он про жизнь. Он про то, что: «Я хочу нравиться, я же девочка» и «Ну и что, что я в больнице? Я же вылечусь!».

– Я живая? – спрашивает Лену девочка, у которой написано «я – носорог».

– Ты живая, – говорит Лена и сглатывает комок, подступивший к горлу. – Ты живая, девочка. Ты – живая!

Лену вызвали, она уходит, не доиграв.

Снимает карточку со лба, на ней нарисован подсолнух. Она улыбается, ей нравится этот цветок.

Лена считает, что в жизни все правильно. Не всегда справедливо, но всегда – правильно.

Она работает там, где лечат детей, болеющих смертельными заболеваниями. Лечат. И не всегда вылечивают.

И у ее собственных детей серьезная генетическая поломка, редкое орфанное заболевание. Но Лена все равно считает, что в этом мире все правильно.

Этот мир идеален. Это надо понять и принять, тогда получится дышать.

Все к лучшему и все правильно.

Звучит как наивный статус из социальной сети…

Или жизненное кредо человека, который в этой жизни очень глубоко разобрался.

Болеющие дети – это несправедливо. Несправедливо, но все равно правильно. Никто не обещал справедливо.

Лена не верит в богов, придуманных людьми. А в глобальном смысле в Бога верит. В того, кто придумал этот идеальный мир.

У самой Лены два брака и три дочери.

Она рожала девочек через каждые десять лет.

«Тридцать лет школы подряд», – шутит Лена.

Дома – вечная школа, на работе – вечная школа.

Учить и учиться – главные жизненные глаголы.

У Лены есть звание «Учитель года». Никто не удивился: это заслуженная, честная и выстраданная награда.

Лена честно любит детей.

Дети растут, но для родителей не перестают быть детьми. Дети – это вечные страхи за их судьбу.

Лена поняла: беззаботности не существует. Существует пониженный уровень тревожности.

Но не тут, в онкоцентре. Тут зашкаливающий родительский страх.

А какие тут мамы! Какие мамы!

Они каждый день живут в обнимку со страхом, что их ребенок может умереть. И плачут в коридоре. А в палату к дочерям и сыновьям входят с улыбкой.

– Все по плану, новости отличные, – говорят.

Не важно, что сказал врач, важно, как эту информацию донести ребенку. «Все по плану» – это все равно, что «ты не умрешь» и «все будет хорошо».

И ребенок, чья кожа желтого цвета, который весит в два раза меньше, чем должен, кивает: «Да-да, значит, скоро это закончится, и я выздоровлю». Отличные новости.

«Мам, дай надену сережки…»

Лена считает, что нельзя ни о чем жалеть. Ни о чем, даже об ошибках. Это же твои ошибки. Полюби их, ведь это ступенечки к тебе сегодняшней.

Не предавай саму себя прошлую этой ненужной жалостью.

Прими свой путь как оптимальный и единственно верный, а разбитые коленки и шишки – как цену, не заплатив которую не дойти до пункта назначения.

Лена выглядит очень гармонично. Как человек, который что-то понял о жизни. Она сама свои инсайты никому не навязывает, но, если ее спросить, охотно поделится. Расскажет, как двенадцать лет назад узнала о сложном генетическом заболевании своих детей и как шла к принятию и благодарности через сопротивление и отрицание.

Она живет с обнаженным сердцем.

Тонко слышит и остро чувствует.

С ней не обязательно говорить, с ней можно помолчать, и это будет информативнее слов.

К ней тянутся дети. Лена видит в них будущих взрослых, не замечает капельниц и диагнозов, интересно учит и помнит каждого ученика. Ей можно смело доверить тайну, как лучшему другу.

К ней тянутся родители болеющих детей. Они об нее греются.

И учатся у нее любить жизнь сквозь обстоятельства. Иногда сквозь смерть.

Когда заболевает твой ребенок, жизнь ломается на «до» и «после», а талант любить жизнь утекает сквозь продырявленную болью душу.

Душа – дуршлаг.

У Лены так было. Она двенадцать лет училась заклеивать сквозные раны души принятием. И научилась. Теперь она знает, где взять пластырь для души.

Любить жизнь сквозь смерть можно только через знание: «Все правильно». Все так, как должно быть, и не может быть иначе. Пойми это. Проживи. Проплачь. Прокричи. Протерпи. И прими…

Пандемия 2020 – время проверки людей на прочность. Вирус пришел и поселил на планете страх.

Люди испугались за своих родных и за себя и побежали по домам.

А есть среди них те, кто не понял разницы. Они всегда живут со страхом за своих детей, даже научились частично брать его под контроль и жить сквозь.

Просто люди разные и судьбы разные.

Вот цветы. Они тоже разные. Какие-то красивые, какие-то полезные, какие-то цветут один день.

Люди в этом смысле тоже цветы. У каждого своя миссия.

Лена – подсолнух. Красивый, стройный и влюбленный в солнце.

Им можно любоваться, а можно сделать из его сердцевины душистое масло.

Так и Лена. Красивая и полезная…

Смазывает натертые болью чужие сердца своим волшебным маслом. Чтобы не скрипели. Чтобы не болели. Чтобы научились любить жизнь. Любую.

Потому что она – одна. Вот такая неидеальная, но другой не будет.

И это тоже правильно.

Лене снится сон. Как она ночью приходит в онкоцентр, перебирает карточки для игры и оставляет только те, где изображены животные и люди.

Чтобы во время игры дети, прикрепив карточку на лоб, спрашивали: «Я живой?»

И всегда-всегда им отвечали: «Да. Ты – живой!»

Спасибо, что живой…

Посвящается Е. К.