Глава 5

— Причина смерти, как ни странно, действительно утопление, — Димыч, он же Дмитрий Логинов, шлепнул на стол следователя, за которым уже примостился с чашкой чая и баранками Петр Григорьевич, папку со своим экспертным отчетом.

Следователь потянулся за папкой, но Соболев, от переизбытка энергии беспокойно шатавшийся по скромному кабинету, оказался проворнее: подцепил ее за секунду до того, как тонкие пальцы Велесова коснулись угрюмо-синего пластика.

— Она захлебнулась водой из реки? — удивленно уточнил он, пробегая глазами строчки отчета и игнорируя недовольный взгляд смешно надувшегося следователя.

— Так точно, — согласился Логинов, подтягивая к столу еще один стул, на котором и устроился.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, но от реки до усадьбы минут десять бодрой ходьбы, — заметил Петр Григорьевич, размачивая в приторно-сладком и очень крепком чае очередную баранку.

— Это если по протоптанным дорожкам идти, — возразил Логинов. — А есть место, где река изгибается и подходит к усадьбе ближе, но там берег крутой и лес густой между дворцом и водой. Зато дойти можно минут за пять. Но это не так важно: тело после смерти не перемещали, то есть, погибла девушка в том же помещении, где ее нашли.

— И как именно она могла нахлебаться речной воды во дворце? — поинтересовался Велесов.

Логинов повернулся к нему с невероятно серьезным выражением лица, которому Соболев даже немного позавидовал. Он на нового следователя без улыбки смотреть не мог, хотя тот работал с ними уже с полгода и даже успел показать себя толковым парнем. Проблема была в том, что он оказался самым молодым в следственной группе — ему едва исполнилось двадцать восемь, а щуплая комплекция, небольшой рост и слабенькая растительность на лице заставляли его выглядеть моложе лет на десять. Или хотя бы на восемь.

— Скорее всего, убийца принес воду с собой и утопил жертву в ней. В крови Рязановой просто нереальное количество алкоголя. Проще говоря, она была мертвецки пьяна в момент гибели, вероятно, не осознавала происходящее. Убийце достаточно было сунуть ее голову в ведро или вливать воду в рот, пока девушка не захлебнется. Судя по положению и состоянию тела, я ставлю на второе.

— Ну и зачем вся эта дичь? — снова подал голос Петр Григорьевич, хотя в нем не слышалось ни капли интереса. Казалось, он просто изо всех сил пытается поддержать давно наскучившую ему беседу.

— Часть ритуала убийцы? — предположил Соболев, вопросительно глядя на эксперта. И тут же сокрушенно добавил: — Господи, неужели серийник? Только этого нам не хватало.

— Так, давай только заранее кипишь не разводить! — неожиданно строго велел Петр Григорьевич. — Пока ничто не указывает на серию.

— Но, как я понимаю, кое-что указывает на ритуальное убийство в рамках какого-то… культа? — с затаенным возбуждением, которое показалось Соболеву странным и нездоровым, поинтересовался следователь Велесов.

— Хм… Практика говорит в пользу того, что по-настоящему ритуальных убийств не бывает, — осторожно ответил Логинов. — Как правило, мы либо имеем дело с психом, который прикидывается сектантом, либо не имеем дело с убийствами. Большинство сект и общин создается с одной целью: обогащения организатора. Есть и те, кто просто тащится от контроля над другими и всеобщего обожания, но как правило если дело там и доходит до убийств, то их так не обставляют.

— Но ведь вы нашли на полу пентаграмму, — с нажимом напомнил Велесов. — Кстати, удалось ее в деталях рассмотреть?

— Да, я там продублировал отдельным рисунком, — Логинов кивнул на папку, которую Соболев по-прежнему держал в руках. — Но создается впечатление, что начерчена она была за какое-то время до убийства. За несколько часов или даже за сутки. Возможно, она вообще не имеет отношения к убийству.

— Как ты это определил? — удивился Соболев.

— Песок, — лаконично и слегка высокомерно изрек Логинов, делая паузу.

Сколько Соболев успел повидать экспертов, а все они любили, чтобы их упрашивали объяснить подробнее. Велесов не стал его разочаровывать:

— Что — песок?

— Песок намело поверх линий. Вы же видели там окна? Оттуда дует ветер, песчинки перемещаются по полу там, где нет преград. Эти песчинки я обнаружил поверх линий в разных частях пентаграммы. Даже там, где их не могло быть, если бы тело положили в круг сразу. Какое-то время пентаграмма была просто начерчена и ее заметало мелким песком несколько часов. Ее мог рисовать не убийца.

— Но тело лежало внутри, прекрасно вписывалось в звезду, — возразил Велесов, все-таки отобрав у оперативника папку и найдя в ней нужное изображение, — руки и ноги жертвы были раскинуты четко по лучам. Оно там помещалось.

— Минутное вдохновение? — предположил Соболев. — Убийца увидел пентаграмму, оставленную сатанинским шабашем, и решил положить тело на нее, чтобы запутать следствие.

— Шабаши — это у ведьм, — меланхолично поправил Петр Григорьевич, звучно прихлебывая чай, но никто не обратил на его слова внимания.

— А воду из реки он притащил тоже только для того, чтобы запутать следствие? — фыркнул Велесов.

Ответить никто не успел: резкий писклявый звонок внутреннего телефона помешал.

— Да? — бросил молодой следователь в трубку немного раздраженно.

Однако лицо его тут же просветлело, и после недолгого молчания он отозвался уже с большим энтузиазмом:

— Да, конечно, выпишите пропуска и пусть кто-нибудь проводит их ко мне. Мы ждем.

— Мы кого-то ждем? — удивленно поинтересовался Логинов, тряхнув седой головой.

— Это… сторонние эксперты, назовем их так, — почему-то смутился Велесов. — Из Института Исследования Необъяснимого.

— Из чего? — переспросил Петр Григорьевич, не донеся до рта очередную баранку. Его глаза изумленно округлились, что на обычно невыразительном лице демонстрировало крайнюю степень замешательства.

Велесов неловко передернул плечами, почему-то тревожно обернувшись на Соболева, единственного, кто по-прежнему стоял и находился вне поля его зрения.

— Проще говоря, они занимаются всякой чертовщиной, как коммерческая структура, но поскольку государство выделяет им какие-то гранты, органам правопорядка в некоторых сложных ситуациях они помогают бесплатно, — скороговоркой выпалил он. — Я хотел, чтобы они взглянули на пентаграмму и сказали, есть ли в ней что-нибудь… А еще эта история с портретом, которую рассказала подруга убитой… В общем, хотелось бы понять, нужно ли идти по этому пути или все это туфта…

— А для нас это не очевидно? — насмешливо уточнил Петр Григорьевич. Забытая баранка так и висела в воздухе, нелепо застыв на полпути в рот.

— Я хотел бы послушать разные мнения, — заявил следователь, стараясь выглядеть уверенно и независимо. — Собирался просто послать им схему пентаграммы, но одна из их следственных групп оказалась сейчас в Москве, поэтому они предложили заехать к нам лично.

— Как мило с их стороны, — хмыкнул Соболев, обменявшись выразительным взглядом с экспертом Логиновым, который, судя по виду, как раз решал, обидеться ему на такое недоверие следователя или нет.

В дверь коротко постучали, и она тут же распахнулась, хотя никто не успел пригласить гостей внутрь, они вошли сами. Их было трое: первым вошел мужчина лет сорока с небольшим, за ним следовала неожиданно красивая блондинка, такую никто не ожидает увидеть в какой бы то ни было следственной группе, последним вошел мужчина лет пятидесяти, неприметной внешности, но по какой-то причине заставляющий нервничать любого, кто на него посмотрит.

В небольшом кабинете, где уже и так находились четверо, сразу стало тесно. Велесов приветственно вскочил на ноги, Логинов тоже поднялся с места, но более плавно. Последним встал Петр Григорьевич, прихватив со стола чашку и горсть баранок.

Следователь торопливо представил своих коллег, разошедшихся к стенам кабинета, чтобы освободить пространство гостям, и представился сам. Соболев удовлетворенно отметил, что по лицам прибывших пробежало замешательство, когда они узнали, что он возглавляет группу.

— Меня зовут Владимир Дементьев, — в свою очередь представился мужчина помоложе. — А это мои коллеги — Евстахий Велориевич и Лилия Петровна.

Велесов предложил им садиться и засуетился насчет третьего стула, но Дементьев заверил, что постоит, поэтому к столу сели только его старший коллега и дама. Суть дела Велесов изложил коротко, за несколько минут, особо не вдаваясь в подробности личности жертвы и сосредоточившись только на месте обнаружения тела, причине смерти и фотографиях пентаграммы. Оперативники и эксперт все это время угрюмо молчали.

— Грибово? — переспросил Евстахий Велориевич, едва только услышал название усадьбы.

— Вам знакомо это место? — удивился Велесов.

— Оно имеет большое культурно-историческое значение, так что да. К тому же, — он вдруг поправил очки на переносице, хотя они и так сидели идеально, — с ним связана одна интересная легенда.

— Про Хозяйку? — неожиданно для самого себя зацепился за эти слова Соболев.

И буквально почувствовал взгляд, которым одарил его напарник. Тяжелый такой, недовольный.

Евстахий Велориевич задумался на секунду, как будто вспоминая, и кивнул.

— Да, так порой называют якобы обитающий там дух. На самом деле она была крепостной, прислуживала в доме, но у нее случился роман с хозяином, он чуть ли не жениться на ней собирался, но, конечно, не женился.

— Конечно, — хмыкнула Лилия, которой Соболеву совсем не хотелось добавлять отчество. Имя — красивое и утонченное — красотке подходило, а простоватое отчество — нет.

— Деревенские считали девушку ведьмой и однажды, когда хозяин Грибово был в отъезде, утопили, — продолжил Евстахий Велориевич, как будто не услышав этой вставки. — Вернувшийся хозяин был безутешен и даже повесил в своей спальне портрет погибшей любовницы. У портрета его однажды утром и нашли, захлебнувшимся неизвестно откуда взявшейся водой.

— Речной? — напряженно уточнил Логинов.

— А вот этого тогда никто не стал проверять, — Евстахий Велориевич посмотрел на него с едва заметной улыбкой. — Но некоторые называли это «поцелуем смерти утопленницы». И с тех пор мертвую девушку регулярно видели, слышали или чувствовали в усадьбе. Когда ее портрет спрятали где-то в подвале, повесив лицевой стороной к стене, это прекратилось. Но житья с тех пор хозяевам там не было. Их преследовали кошмарные сны, несчастные случаи, болезни. В конце концов, семья была вынуждена продать усадьбу, но кто бы ее ни покупал, никто так и не смог долго использовать. Тогда и стали говорить, что теперь Настасья — так звали ту крепостную — единственная истинная хозяйка дома. Коей она и должна была стать, если бы хозяин на ней женился.

Соболев повернулся к Петру Григорьевичу, вяло хрустящему последней баранкой. Взгляд его красноречиво говорил, мол, все сходится: и женщина, обнаружившая тело, Хозяйку упоминала, и подруга жертвы похожую историю рассказывала. Напарник только пожал плечами, мол, мало ли кто чего рассказывает, а какие ваши доказательства?

— Предположим, легенда действительно существует, — неожиданно серьезно заговорил Логинов, — но одно с другим никак не вяжется. Если речная вода в легких жертвы — отсылка к этой истории, то смысл послания не ясен. Убита девушка, вряд ли утопленница полезла бы к ней с поцелуями. И при чем тут тогда пентаграмма?

— Кстати, что вы можете о ней сказать? — поинтересовался Велесов у Евстахия Велориевича, поскольку остальные на схематичное изображение даже не взглянули. Дементьев смотрел только фотографии с места обнаружения тела, а красавица-блондинка, как ни странно, больше внимания уделила отчету о вскрытии и протоколам.

— К сожалению, ничего конкретного, — вздохнул тот. — Пентаграмма — символ распространенный и используется во многих культах. По сути это защитный круг, разделенный на сектора. Дьявол, как обычно, кроется в деталях. В данном случае, в символах, размещенных в этих секторах, если они есть. Видите?

Он указал на закорючки, изображенные в треугольниках лучей звезды.

— Эти символы, скорее всего, и раскрывают назначение ритуала, но мне они не знакомы. Или это редкая школа магии, или просто современная ерунда, которая порой выдается за магию. Сказать сложно, но я могу провести исследование.

— Мы также можем взять под наблюдение усадьбу и провести более глубокие исторические изыскания, чтобы понять, есть ли что-то реальное в основе известной сейчас легенды, — предложил Дементьев. — У нас уже сложилась наработанная схема подобных расследований. Хотя лично я сомневаюсь, что в данном случае виновато аномальное. Ваш убийца из плоти и крови. Во что бы он ни верил.

Соболев, все это время подпиравший спиной стенку, даже выпрямился от такого неожиданного заключения, моментально зауважав Дементьева. Когда очкарик принялся рассказывать свою легенду, он уверовал в то, что эти чудики сейчас будут давить на тему с утопленницей, чтобы впарить им свою помощь. Может быть, и бесплатную, но под это дело они потом выбьют еще какой грант…

Велесов тем временем заметно смутился и извиняющимся тоном признал:

— Не думаю, что сейчас у меня достаточно оснований для обращения за подобного рода помощью. Но если вы сможете точнее нам сказать, означают ли что-то символы в пентаграмме, мы будем вам очень благодарны.

Евстахий Велориевич кивнул, снова поправив идеально сидящие очки. Соболев решил, что это движение — нечто вроде нервного тика или просто дурной привычки.

— Дадите мне копию рисунка? — поинтересовался между тем пожилой исследователь необъяснимого.

Велесов заверил его, что он может взять эту.

— И спасибо за исторический экскурс, — добавил он. — Всю жизнь живу в Шелково, а первый раз слышу эту историю про усадьбу. Но я никогда не интересовался местным фольклором.

— А зря, это бывает полезно, — улыбнулся Евстахий Велориевич, поднимаясь со стула.

Лилия последовала его примеру, и все трое гостей потянулись к выходу, обещая оставаться на связи и заверяя, что в случае чего, они готовы вернуться с полноценным расследованием.

В последний момент Соболев все же остановил их вопросом:

— А это правда, что портрет может предсказывать будущее?

От изумленного взгляда сразу шести пар глаз на него едва не напала нервная икота, и он поторопился уточнить:

— В смысле, действительно ли говорят, что он так делает?

Евстахий Велориевич вновь поправил очки и улыбнулся.

— Да, есть такие упоминания. Правда, я сомневаюсь, что кому-то на самом деле удалось поговорить с портретом Настасьи о будущем.

— Это-то понятно…

— Нет, я не в том смысле, — торопливо перебил Евстахий Велориевич. — Я не думаю, что комнату, в которой спрятали портрет, когда-либо находили.

— Тогда откуда взялись разговоры? — завороженно уточнил Велесов с видом ребенка, желающего услышать еще одну сказку.

Но Евстахий Велориевич его разочаровал, пожав плечами.

— Возможно, кто-то хотел, чтобы ее нашли, вот и пустил… мотивирующий слух.

Дверь за ними закрылась в вязкой тишине, которую какое-то время спустя нарушил Петр Григорьевич, еще раз смачно хлебнув чая.

— Так чего? — спросил он, возвращаясь к своему обычному меланхоличному тону, демонстрирующему полное отсутствие заинтересованности в происходящем. — Будем ловить утопленницу или работаем как обычно?

— Работаем, конечно, — кивнул Велесов, снова пытаясь выглядеть уверенно и на этот раз значительно, отчего Соболеву стало еще смешнее. — Вам удалось узнать, на какой вечеринке работала Рязанова в ночь своей гибели?

— Пока не выяснили даже название агентства, через которое она работала, — признался Петр Григорьевич, возвращаясь за стол. — Девица это надежно скрывала, в окружении никто не в курсе. Пытаемся получить доступ к ее банковскому счету, но сам понимаешь — дело не быстрое, к тому же выходные… А если деньги ей кидали на какой-нибудь кошелек или она получала их в конверте, то вообще не доискаться.

— Надо найти, — серьезно заявил Велесов. — Подруга Рязановой утверждает, что во время звонка та сказала: «Мы едем». Возможно, она ехала в усадьбу с кем-то с вечеринки. Этот человек может быть свидетелем. Или убийцей.

— Не-а, — неожиданно оживился Соболев, тоже подходя к столу и упираясь в него руками. На губах его играла торжествующая улыбка. — Ты сказал кое-что важное, пока эти ребята были здесь. Далеко не все знают историю усадьбы. Пожалуй, только такие вот очкастые заучки, — он кивнул на стул, на котором сидел Евстахий Велориевич, — всякие фрики, интересующиеся аномальщиной…

— И местные, грибовские, — добавил Петр Григорьевич, назидательно подняв вверх указательный палец. — Вроде той женщины с собакой.

Соболев согласно кивнул и продолжил свою мысль:

— Ирина ехала с вечеринки, да, но она ехала с тем, кого знала, и кто знал легенду…

— А если она просто рассказала легенду своему спутнику? — возразил Велесов.

— Это не спонтанное убийство, — вклинился Логинов. — Даже если предположить, что пентаграмму заранее нарисовал кто-то другой, убийца подготовил воду из реки. Или как минимум подготовил достаточно вместительный сосуд, чтобы ее принести. Обычной пол-литровой бутылкой там было не обойтись.

— Вот именно! — обрадовался Соболев. — У него был план, а значит, был мотив. Поэтому это кто-то из ее окружения, кто знает легенду.

— Хорошо, работайте в этом направлении, — кивнул Велесов. — Но насчет вечеринки все же выясните.