Глава 16
Мары ходят по земле, открыв свои лица, в то время, когда Мороки скрывают свои личности за масками. Кто-то верит, что на самом деле, в отличие от своих сестёр, Мороки – бессмертные. А маски они меняют время от времени, чтобы не пугать людей своей неестественно длинной жизнью.
Маска Морока – одна из самых загадочных вещей у Слуг Тени. Никому точно неизвестно, откуда они их берут или как делают. Самое, на мой взгляд, интересное предположение заключается в том, что маска – это часть плаща его наставника. Говорят, что наставник сам отрезает часть своего теневого одеяния и лепит маску нужной формы, зная своего ученика лучше, чем кто-либо другой. Ведь их маски – это отражение того, что прячется под ней.
Кто-то смеётся над этой теорией, но кому как не Богине или Слугам Тени, под силу отрезать часть сумрака?
Малахий Зотов. Забытое о Марах и Мороках
– Агата, – приветствует меня Кристиан кивком, не удивляясь, что я стою рядом с дверью в его спальню, спиной опираясь на стену.
После завершения ужина Александр хотел со мной поговорить, но я выдумала, что слишком устала, и он согласился перенести разговор на завтра. Проследив, за какой дверью он скроется, я убедилась, что дверь напротив моей комнаты действительно ведёт в спальню старшего принца. Комната его дяди находится дальше по коридору.
Кристиан оглядывается, убеждаясь, что в коридоре никого нет, и приглашает меня зайти.
– Судя по твоему лицу, Даниил рассказал тебе что-то ещё, – в лоб начинает мужчина, закрывая дверь, и жестом указывая мне на ближайший стул.
– Да, – присаживаюсь, отмечая, что Кристиан остаётся стоять. – После того как я рассказала, что Анна жива и на нашей стороне, он сказал, что Александр… умирает.
Последнее слово проходит по горлу, как сухой ком хлеба без воды, мучительно медленно, с болью, царапая стенки. Мужчина напряженно оттягивает ворот рубашки, но начинает дышать свободнее только после того, как расстёгивает несколько пуговиц.
– И умирает он из-за меня. Это правда?
– Да. И то и другое – правда, – прямо отвечает Кристиан.
Он всё-таки присаживается на кровать. Я замечаю, как матрас проседает под ним, как Кристиан отводит взгляд, не желая смотреть мне в глаза. Вижу, как прыгает пламя от свечи, отмечаю скол на деревянном подлокотнике моего стула. Я обвожу взглядом его скромную комнату в бледно-голубых оттенках. На его кровати лишь две подушки, как и везде, шкаф отделан позолотой, а столешница письменного стола выполнена из нескольких сортов дерева. Мастер создал узор из древесины разных оттенков, который можно будет рассмотреть полностью, только разобрав беспорядок из книг, свитков и бумаг.
Я воспринимаю новость удивительно спокойно, сердце бьётся размеренно, но всё будто замедляется. Я с какой-то одержимостью отмечаю ещё с десяток незначительных и абсолютно бесполезных деталей в комнате, не понимая, зачем цепляюсь вниманием за эти мелочи.
– Я знал, что мне необходимо поговорить с тобой об этом, но часть меня надеялась, что ты всё-таки никогда не придёшь с подобным вопросом, – как-то сдавленно признаётся Кристиан.
– Сколько ему осталось?
– Не знаю, но недолго, – честно отвечает он. – У тебя есть метка Морока?
Я молча киваю, вспоминая почти чёрный отпечаток, похожий на ладонь у себя на спине.
– Когда Морок поднимает мёртвого, он оставляет на нём свой отпечаток, но на самом слуге Тьмы никаких отметин нет. Однако если он идёт наперекор своим возможностям, у него тоже появляется что-то подобное. Эти отметины похожи на простые пятна, что плодятся на его коже. Они серые, тёмно-серые или чёрные. Обычно это первый знак, что он двигается к своему истощению, которое приведёт к смерти.
«Я могу и подробнее описать, так как видел последствия. А начнётся всё с отметин…» А ведь я подслушала это тогда, в самом начале. Эта фраза задела меня, оставив плохое предчувствие, но я отмахнулась. Мне стоило спросить ещё тогда.
Дыхание сбивается, когда я вспоминаю, что Александр оттолкнул меня, когда я попыталась снять с него рубашку. Я видела тёмные пятна на плече, уходящие на спину, решив, что это ещё один чернильный рисунок.
– Что происходит дальше? – тихо спрашиваю я.
– Слабость, плохой сон, головные боли… кровь из носа.
Я киваю, опускаю голову, а волосы падают вперёд, закрывая лицо.
– Значит, Морок не может поднимать мёртвых после того, как оживил один раз?
– Может, но только на ограниченное время. Как только связь вновь порвётся, жизненная сила Морока восстановится. Зависит от его истощения. Не сразу и, может, не так быстро, но он вновь поправится.
– Значит, моё время истекло?
– Его должно было быть больше… – впервые слышу, чтобы дядя Александра говорил таким мягким голосом, медленно, аккуратно подбирая слова. – Но тебя слишком часто ранили. Чтобы лечить тебя, Аарон отдавал слишком много и слишком быстро.
Я понимаю, к чему он ведёт, догадываюсь о решении проблемы.
– Он должен отпустить меня. И как можно быстрее.
Кристиан шумно выдыхает, ему не нужно ничего говорить. Мне хватает лишь нескольких секунд, чтобы самой понять ответ.
– Но он этого не сделает.
Мужчина нехотя кивает.
– Когда я узнал, что он привязал тебя к себе, то был зол. Но когда он ещё и привёз тебя сюда, отказываясь отпускать, я был в ярости. Вначале мы надеялись найти другого Морока, который поможет нам тебя оживить, но время утекает слишком быстро. А теперь ещё эта война… Аарон потратил слишком много на тебя после нападения. Глядя на его симптомы, я уверен, вы оба погибнете быстрее, чем мы отыщем кого-то подходящего.
– Почему он просто меня не отпустит? Разорвёт связь на месяц, день, год… не важно. На то количество времени, что поможет вам отыскать кого-нибудь?
Кристиан трёт щетину, пытаясь подобрать слова.
– Это… опасно. Если он разорвёт связывающую вас нить, то твоё тело может рассыпаться в песок. Прошло двести лет, Агата. Ваши тела не разлагались после смерти, это уже само по себе странно. И нет никакой гарантии, что эта магия не была разрушена связью с Мороком.
– Хочешь сказать, есть вероятность, что стоит Александру меня отпустить, и моё тело превратится в те останки, которыми и должно было стать спустя двести лет?
– Да. Поэтому, если он будет обрывать нить, рядом должен быть другой Морок, который эту нить сразу подхватит.
Тишину комнаты нарушает только завывание ветра за окном да потрескивание свечей. Я устало тру лицо ладонью, пытаясь собраться с мыслями.
– Когда я осознал, что Морока мы не найдём и Аарон тебя не отпустит, я решил, что не остаётся другого выбора, кроме как вынудить его. Мне хотелось самому воткнуть в тебя меч, ударить в сердце, чтобы он не смог тебя восстановить. На самом деле, будь у него больше силы, не оживи он Анну, то Аарон смог бы вылечить даже твоё сердце и мозг. Ты была бы практически неуязвима. Но сейчас из-за его собственной слабости ты можешь достаточно легко умереть во второй раз.
Я рассеянно киваю, продолжая внимательно слушать.
– Получается, мне просто нужно повредить своё тело настолько, чтобы он не смог меня вылечить? И ему придётся меня отпустить?
Знаю, что я права, но Кристиан не отвечает. Он сжимает челюсти, понимая, что именно предлагает мне сделать. И ему это не нравится. Он сомневается, нервно трёт ладони. Я слабо улыбаюсь, зная, что он сожалеет, хотя улыбка – это последнее, что я должна была бы делать после таких новостей.
– Но я сама не могу себя убить, – тихо напоминаю я. – Самоубийство для Мар – страшный грех, как попытка избежать нашей судьбы и служения Богине. Говорят, что таких Морана не забирает, они отправляются в Тень.
Я решительно поднимаюсь, вытаскивая свой длинный кинжал. Единственное оружие, которое я ношу в доме. Нас окружает хоть пока и малочисленная, но армия, однако ещё слишком свежи воспоминания о нападении на дворец, поэтому я не хочу вновь оказаться безоружной.
Останавливаюсь перед Кристианом в метре и протягиваю своё оружие рукоятью вперёд.
– Сделай это!
Он поднимает на меня такой ошарашенный и испуганный взгляд, что клинок в моих руках начинает подрагивать. Но я собираюсь с духом дрожь отступает.
– Ты сам сказал, что собирался. Сделай это, Кристиан. Воткни мне его в сердце, и Александр будет жить. Тебе действительно стоило сделать это ещё тогда.
Меня саму удивляет решительность и отстранённость в собственном голосе. Мне страшно. Действительно страшно. Но жизнь Александра важнее моей, тем более я уже мертва. Александр сделал для меня так много, и я ведь просила его больше ничем ради меня не жертвовать. Я сожалею лишь о том, что не смогу отплатить ему должным образом. Своим существованием я не только убиваю его, но и отнимаю брата у Северина, племянника у Кристиана и любимого друга и командира у Теней. Так много людей любят его, полагаются на него, ищут его поддержки и совета. Да кто я такая, чтобы забирать его у всех?
Кристиан продолжает смотреть на оружие с сомнением, давая мне непростительно много времени, позволяет осознать, что я опять принимаю решение сгоряча. Я ни с кем не попрощалась, ничего не объяснила сестре и не сказала Александру самого важного, перенося наш разговор на завтра. Разговор, от которого я теперь отказываюсь, сбегаю, не зная даже, что именно должна ему сказать.
Я знала, что этот день придёт, но не думала, что так скоро. Эта зима даже не успела закончиться. Мне не удастся встретить Коляду следующей зимой, повеселиться на любимом празднике всех Мар.
Будь благодарной, Агата. Он оживил сестру и подарил ей дом.
Я не увижу оттепель и не смогу поесть со всеми блины на Масленице, прощаясь с зимой. А позже не вспомню запахи черёмухи и сирени по весне.
Будь благодарной. Мне удалось лично убедиться, что Анна счастлива. Я могу уйти, зная, что она под защитой, намного более надёжной, чем была я.
Не вспомню, насколько тёплое лето в Серате или вкус лесных ягод, собранных прямо с кустов.
Будь благодарной. На время, но у меня появились друзья, мне было кого защищать.
Душу рыдания внутри, которым необходимо вырваться наружу, но я упрямо сжимаю челюсть и не отказываюсь от своего предложения, продолжая держать оружие.
Будь благодарной…
Кристиан сжимает рукоять, принимая кинжал, я вздрагиваю лишь на мгновение, зная, что в любом случае момент, когда я буду полностью готова оставить их всех, не наступит. Я не могу ничего с собой поделать и закрываю глаза, когда мужчина поднимается, нависая надо мной. Я, как и все, боюсь смерти и боли, но не позволяю себе отступить даже на полшага назад, когда он кладёт широкую ладонь мне на плечо. Вся напрягаюсь, ожидая внезапного удара, но Кристиан обнимает меня и успокаивающе гладит по волосам.
– Так это не делается, Агата. Только не так.
Его голос полон сожаления, отчего я начинаю рыдать. Цепляюсь за его кафтан и плачу, злая на свою судьбу, растерянная и одинокая. Злюсь, зная, что все могут остаться и быть счастливы. Все, кроме меня. Зная, что Александр и Анна возненавидят меня, когда услышат, что я вложила в чужую руку кинжал, предлагая воткнуть его мне в сердце.
– Да, я сказал, что мне следовало… но я бы не смог. И на это у меня больше причин, чем я бы хотел. Во-первых, я не настолько жесток, чтобы вогнать нож в грудь беззащитной девушки. Даже мёртвой.
Я сдавленно хмыкаю в ответ на его попытку пошутить. Однако чувствую предательское облегчение, что он даёт мне небольшую отсрочку. Хотя бы на день.
– Ты уже спасла Северина. А теперь, узнав, что мой второй племянник в опасности, без раздумий протянула лезвие, готовая умереть. Не многовато самоотверженности для такого маленького тела?
Он дожидается, пока я перестану сотрясаться от всхлипов и только после усаживает меня на кровать, садясь рядом.
– Во-вторых, я пообещал Аарону тебя не трогать и даже не говорить о его возможной смерти, пока ты сама не придёшь ко мне с вопросами. Конечно, этот мальчишка никогда не дорастёт до того, чтобы мне приказывать, но наша связь не даёт мне так просто нарушать обещание, данное ему.
Их связь?
– И в-третьих, что ж за брат я такой, если бы убил недавно ожившую сестру, хоть и отношения между нами не клеятся уже столетия?
Сестру?
Он хитро улыбается, обнажая белоснежные зубы, когда я поворачиваюсь к нему с немым вопросом. Я забываю о слезах, не понимая, каким родством мы можем быть связаны.
– Я – Морок, Агата. Наставник Аарона.
Я ошарашенно открываю и закрываю рот, не уверенная, сколько ещё правды могу переварить за сегодня. Но эти немногочисленные слова делают Кристиана почти родным, и я выдыхаю с облегчением, понимая, что между нами нет преград. Он, как и Александр, понимает меня лучше, чем кто-либо другой. Зная все тайны, он осознаёт, о чём просит, и я боюсь представить, насколько трудно ему это даётся.
– Так вот почему ты всё время называешь его Аарон, хотя это имя дали ему Мороки.
– Это имя дал ему я, когда забрал от отца, чтобы мальчику было легче жить вне дворца, – произносит мужчина.
– Сколько тебе лет? Где твоя маска? Как такое возможно? Вы действительно родственники? Северин знает? Почему ты…
Он обрывает меня глубоким, хриплым смехом.
– Чуть помедленнее, Мара. Кстати, Анна не знает обо мне, поэтому давай пока оставим это между нами. Мне около семидесяти, если честно, я сбился со счёта. И да, мы действительно настоящие родственники. Их отец и вправду мой двоюродный брат, но у нас большой разрыв в возрасте. Больше двадцати лет. Я не стану вдаваться в подробности, моя линия далеко ушла от настоящей королевской родословной, но, к несчастью, у мальчиков никого, кроме меня, не осталось.
– То, что я и Анна настоящие сёстры – скорее исключение. Вроде такое произошло впервые за всю историю Мар. У вас по-другому?
– Да, среди Слуг Тени – родственники не редкость.
– Северин знает?
– Да. То, что именно я стал наставником Александру, облегчило его беспокойство за брата.
– Почему ты просто не учил его при дворе? Зачем было забирать?
– Наши правила проще, чем у вас, – неоднозначно пожимает плечами Кристиан, проводя ладонью по своим коротким волосам, – но и у нас они есть. Отлучение от семьи на время обучения – одно из них. Но ваши… – Мужчина разочарованно качает головой. – Всю жизнь жить при храме. Запрет на браки. От Анны я даже слышал про комендантский час во время обучения. Похоже на отшельничество, – недовольно кривится он от каждой фразы. – Варварство какое-то. По нашим сведениям, такого раньше не было, а с годами вы превратились в каких-то монахинь.
Я согласно киваю, обиженно поджимая губы, а Кристиан вновь смеётся.
– Где твоя маска?
Его улыбка становится натянутой, словно это именно та тема, о которой он не любит говорить.
– Я её сломал. Взял молот и…
– ТЫ ЕЁ ЧТО?!
– Я тогда был юн, – поспешно оправдывается он. – И в какой-то момент разозлился на обязанность быть Мороком. Решил, что если сломать маску, то я перестану им являться, но, к сожалению, это никак не влияет на судьбу. Маска и плащ просто помогают нам скрывать лица, немного увеличивают физическую силу. Но если ты Морок, то ты Морок хоть с маской, хоть без.
Я сочувственно улыбаюсь, сжимая его руку, но он говорит спокойно, как о старой истории из своей жизни, что уже не приносит ему ни боли, ни разочарования. Скорее он вспоминает об этом со снисходительным смешком, помня о былых глупостях.
– Теперь без маски мне приходится думать, прежде чем действовать, чтобы случайно не раскрыть себя, поэтому свой меч Морока, который слишком выделяется, я отдал Аарону, но у меня остался он.
Кристиан вытаскивает длинный кинжал в простых чёрных ножнах, что он всегда носит на бедре. Кинжал слишком длинный, и ещё один ремешок крепит его к ноге мужчины, держит плотно вдоль бедра, чтобы не болтался при ходьбе и беге.
Этот кинжал прямой, с простой рукоятью, обмотанной скромной чёрной оплёткой, но, как и меч Аарона, лезвие выглядит потрясающе. Всё чёрное, обильно покрытое узором из серебра. Я не сдерживаю восхищенного вздоха, касаясь пальцами клинка. Серебро отражает каждый луч света, что падает на лезвие, но чёрные части будто поглощают любой свет, что его касается.
– А ты? Ты не можешь меня оживить? – нерешительно спрашиваю я.
Он печально качает головой.
– Я уже исчерпал эту возможность. Оживил отца пятерых детей. Он умер от лихорадки, а дети оставались сиротами. Тогда я решил, что раз могу помочь, то почему бы так не поступить. Я не думал тогда, что мой собственный племянник может стать Мороком и мне эта способность понадобится, – его тон сквозит сожалением и виной. Я уверена, что он часто задумывается о том, что всё могло быть проще, сохрани он эту возможность. Однако он спас целую семью.
– Я понимаю. Северин знает про Александра?
– Про то, что он умирает?
– Да.
Кристиан, как и я, вспоминает истинную тему нашего разговора и поскорее прячет лезвие в ножны, а потом убирает и мой кинжал, который ещё недавно забрал из моих рук.
– Не знает, – качает головой мужчина. – Аарон вытряс обещание, что я не скажу не только тебе, но и другим.
– Что будет дальше? Как мы узнаем, что его состояние близко к критическому?
– Его слабость растёт, так что скоро ему будет тяжело стоять и тем более сражаться. Возможно, кровотечение из ушей, кровавый кашель. Если война встретит его в таком состоянии – у него не будет шанса её пережить или победить, но он точно будет пытаться, – мрачно подытоживает Кристиан.
Киваю, соглашаясь. Александр никогда не останется в стороне, если нужно будет выйти на поле боя. И идти он будет среди первых.
– Я должен извиниться перед тобой, – вдруг признаётся Кристиан. Он пристыженно опускает взгляд, задумчиво потирает ладони, подбирая слова. Мои брови взлетают вверх, ведь он впервые извиняется передо мной. Ещё отчётливее понимаю, насколько они с Александром похожи: оба плохо справляются с чувством неловкости. Уверена, что дядя, как и его племянник, не умеет принимать чужую благодарность.
– Как ты думаешь, Агата, в чём наша цель? Для чего существуют Мороки?
– Чтобы отправлять самые жуткие души в Тень. Разве нет?
– Верно. Но это могла бы делать и ваша богиня, отделяя хорошие души от плохих, когда они к ней попадали.
– Могла бы, – неуверенно киваю я.
– У нас есть и другая задача. Она даже важнее той, что ты озвучила. А именно – защита сестёр. Я, как и любой Морок, надеялся встретить Мару. Вы уже все были мертвы к моему рождению. Нынешние Мороки знают о вас точно так же, как и любой другой – из книг. Просто мы знаем немного больше благодаря рассказам наставников, которые мы передаём из поколения в поколение. Но вы – наши сёстры, а в итоге нам, как и всем, остались лишь слова на бумаге, да байки на устах… Предания говорят, что слуги Тени изначально появились только ради вас. А тут вы все мертвы, и какова же наша цель тогда?
Чтобы не смущать его ещё больше пристальным взглядом, я просто киваю и смотрю в окно, разглядывая морозный рисунок на стёклах. Я никогда не думала о том, как чувствовали себя наши братья, будучи в стороне. Насколько потерянными они могли быть.
– Когда в доме появилась Анна и начала рассказывать о Марах… может, Аарон никогда и не признается, но уверен, что он слушал её рассказы с неменьшим восторгом, чем я. Мы спрашивали не только о вашем трагическом конце, но обо всём, что только могли. А больше всего Анна говорила о тебе, и имя «Агата» звучало за обеденным столом каждый день на протяжении всех этих лет.
Кристиан говорит мягко, с надеждой и привкусом приятных воспоминаний, частью которых была если не я сама, то хотя бы моё имя. Будет ли оно звучать за их столом и дальше, если я их покину? Я закусываю губу, стараясь игнорировать боль в груди и новые слёзы, что собираются в глазах.
– А потом появилась ты.
Он замолкает где-то на минуту, а я не тороплю, давая ему время собраться с мыслями. Кристиан берёт мою руку в свою и нежно сжимает. Я чувствую мозоли от меча, шероховатую и обветренную кожу от морозной погоды. Но его рука такая тёплая, что я улыбаюсь, сжимая её в ответ.
– Зная, что ты угрожаешь жизни Аарона, я не мог решить… как именно мне к тебе относиться. Я хотел радоваться со всеми твоему появлению, но и не мог привязываться, понимая, что конец наступит слишком скоро. Я действительно раздумывал о том, чтобы убить тебя. Держался в стороне, хотя мог с тобой подружиться. И мне жаль… потому что теперь у меня нет времени исправить свои ошибки.
– Всё в порядке, Кристиан. Ты выбрал семью вместо долга, и я тебя понимаю, – улыбаюсь мужчине, пытаясь поймать его взгляд, чтобы он понял, что я не вру. – Нужно ли мне напоминать, что когда-то я поступила так же. Бросила храм, чтобы отомстить за убийство родной сестры. Ты правильно сделал, выбрав своего племянника вместо мёртвой Мары. Но и извиняться тебе не за что, один раз ты меня даже спас от наёмников. Не появись ты там вовремя, меня бы здесь не было.
Я ещё раз крепко обнимаю своего нового брата в знак поддержки и в благодарность за тяжёлую правду, которую ему пришлось мне рассказать. За то, что он сказал всё как есть, не скрывая, что выход у меня только один. Но я больше не стану его просить оборвать мою жизнь, зная, что он не сможет. Да и я сама не хочу, чтобы он брал на душу эту ношу.
– Я всё сделаю, Кристиан. Разберусь с этой проблемой, – я поднимаюсь с кровати, понимая, что у меня есть три дня до начала войны, чтобы как-то вернуть Александру его жизнь и избавиться от своей.
– Никто здесь не тронет тебя, Агата, – рассеянно отвечает мужчина. – Даже Северин, даже если ты расскажешь, что это нужно ради спасения Аарона.
– Знаю.
– Тогда что ты собираешься делать?
Я тепло улыбаюсь, чувствуя странное желание сделать так же, как они с Александром обычно делают со мной, вытаскивая наружу своё покровительственное братское отношение. Я успокаивающе глажу Кристиана по коротким волосам, зная, что не только сёстрам нужна поддержка, но и нашим названым братьям – Морокам, которых мы отвергали слишком долго.
– Это уже моя забота. Тебе я не стану ничего говорить, чтобы ты вдруг не попытался меня остановить. Поэтому просто доверься мне.
