РАЗДЕЛ I

Теперь ты, мой... идешь в колледж, чтобы изучить принципы, которые могут быть тебе полезны во всех твоих будущих исследованиях, и приобрести такие знания, которые дадут тебе возможность отличиться в любой области жизни — в общественных делах или в личной жизни; другими словами, такие знания, которые позволили бы тебе стать полезным членом общества и своей семьи. Но общие методы обучения, обычно применяемые в государственных школах, далеко не отвечают этим благородным целям и служат лишь для того, чтобы забивать головы молодых людей бесполезными понятиями и предрассудками, которые делают их непригодными для приобретения подлинных и полезных знаний. Цель моего настоящего сочинения — оградить тебя от этих общераспространенных ошибок и научить, как избежать их. При этом я полагаю, что у тебя есть общее представление о науках, которым обычно учат. Я не мог поступить иначе в тех рамках, в которые я себя поставил, и потому не отчаивайся, если в данное время ты не постигнешь всего объема и перспективы того, о чем я пишу. Когда ты начнешь изучать какую-нибудь науку, ты, надеюсь, найдешь это Введение полезным для себя.

История сообщает нам, что до нашей эры египетские жрецы, халдейские и персидские маги достигли больших знаний в физике, которые превосходят знания самых ученых людей нашего времени. Нет сомнения, что они доведи геометрию, астрономию и механику до большого совершенства. Греки были всего лишь простыми учениками египтян. Можно сомневаться, было ли у них какое-нибудь открытие, принадлежащее исключительно им, и весьма вероятно, что подобно простым ученикам они не вполне понимали принципы египетской философии. И все же только от греков мы имеем какие-то сведения о познаниях этих древних. Пифагор лучше кого-либо из греков постиг египетскую науку. Из того немногого, что сохранилось от его учения, явствует, что египтяне знали то, что в новое время было названо коперниковской системой, и что он знал об общем очевидном притяжении между телами, которое было вновь открыто в минувшем столетии г-ном Исааком Ньютоном. Но поскольку от пифагорейской философии дошло до нас только то, что найдено в немногих отрывках гораздо более поздних писателей, мы очень мало знаем об истинных принципах этой философии. Возможно, что мы теперь снова овладеваем принципами физики, которые были известны за много веков до начала нашей эры. Войны и вторжение варварских народов в страны, где процветала наука, уничтожили в них знание. Но ничто так сильно не помешало распространению знаний, как коварство языческих жрецов, которые, чтобы обеспечить свое влияние в народе, подчинили науку своим целям и передавали знания только посвященным, только тем, в чьей молчаливости и преданности они были вполне уверены, после того как подвергли их суровым испытаниям. Всякий, кто пытался побудить людей к свободному исследованию истинности мнений, воспринятых народом, наверняка страдал от жестокого преследования языческих жрецов. Сократа преследовали и приговорили к смерти как совратителя молодежи, врага богов и общепринятой религии своей страны. И, однако, во все последующие века Сократа считали мудрейшим человеком, человеком величайшей честности, которая когда-либо встречалась среди язычников.

В более поздние века ничто так не препятствовало развитию знания, как козни католических священников, когда они, подражая языческим жрецам, основывали силу своего господства на невежестве и доверчивости мирян. Используя это, они установили тиранию папы и духовенства над королями и государями, так же как над частными лицами, под предлогом, что им вверены ключи от рая и ада, и осуществляли свою власть более полно, чем какие-либо властители до них. В этих целях были запрещены все книги, которые могли распространять подлинные и полезные знания и тем самым разоблачать духовенство. Приказано было приносить их — под страхом строжайших наказаний — и сжигать их, а чтение их считалось непростительным грехом. В этих же целях духовенство присвоило себе исключительное право цензуры: без его согласия ни одна книга не могла быть издана или дозволена к чтению. Вследствие этого лучшие книги древности были утрачены или подвергнуты сокращениям, тогда как поэзия сладострастия дошла до нас полностью. Коперник отважился опубликовать свою систему, лишь когда уже был близок к смерти — тогда он считал себя вне досягаемости их преследований. При жизни он видел только один печатный экземпляр своей книги. Галилеи был первым, кто применил телескоп для астрономических наблюдении и этим полностью подтвердил коперниковскую систему. Итальянская знать стекалась в его дом, чтобы посмотреть на планеты. Они ясно видели, что планеты — действительно сферические тела, подобные нашей Земле; они видели спутники Юпитера, движущиеся вокруг тела этой планеты подобно многим лупам. Попы не могли допустить, чтобы их изобличали в проповеди философских заблуждений или чтобы какое-нибудь знание могло быть получено помимо них. Галилей попал в руки инквизиции и, чтобы освободиться от пыток и мучительной смерти, вынужден был отречься и публично солгать. Он вынужден был отрицать правду, которую он и многие другие ясно видели. Если бы к этому времени не началась реформация в религии и некоторые народы не избавились от власти папы, наука и знание были бы в наш век подавлены в зародыше и мы по сей день пребывали бы в варварском невежестве.

Ничто не было столь действенным в установлении господства попов, как воспитание молодежи, которое они полностью взяли в свои руки. Все преподаватели и учителя в государственных школах и университетах были попами, никто другой не допускался к обучению; таково и ныне положение в католических странах. Они хорошо знают, как легко в юные умы вселять предрассудки и какой силой обладают эти предрассудки в течение всей жизни.

Дабы отвлечь пытливые умы (а такие ведь встречаются во все времена) от приложения своих мыслей и исследований после получения подлинного знания, попы ввели в своих школах некое учение о предметах, существующих подобно сновидениям лишь в воображении: отвлеченные понятия, множество терминов или трудных слов, единственный смысл которых — скрывать невежество, запутанные определения, различия, по существу ничем не отличающиеся друг от друга, из-за которых возникли бесконечные споры о таинственных пустяках, не имеющих никакой реальной пользы ни для преуспеяния знаний, ни для поведения в жизни, но пригодных для отвлечения пытливого ума от проникновения во все области знания, которое могло бы быть пагубным для владычества попов.

Такого рода учение, введенное вначале в католических школах, позже получило название схоластики, в противовес подлинному знанию вещей. Школьная логика — это искусство вести доказательство или спор без конца, не убеждая и не поддаваясь убеждению, без намерения открыть истину, а лишь для того, чтобы скрыть невежество и защитить заблуждение, и поэтому она подходит для юридического крючкотворства или для вечных религиозных споров, ибо она одинаково годится для защиты мнений всех сект.

Схоластика ныне изгнана из наук. Вы ее не найдете в новейшей астрономии или в какой-либо из математических наук; лучшие авторы по медицине стыдятся использовать ее, но ее в обилии можно найти в книгах по теологии и праву. Поистине удивительно, что повсюду, где духовенство, даже у протестантов, руководит школами, молодые люди обязаны тратить много времени на изучение этого бесполезного или, вернее, вредного учения, потому что оно фактически делает их неспособными к приобретению подлинных и полезных знаний. Не следует думать, что протестантское духовенство делает это с целью завязать глаза мирянам, чтобы руководить ими. Я скорее думаю, что первые протестантские священники, воспитанные в католических школах, были не способны отказаться от предрассудков, которые они там усвоили, и, так как их преемники продолжали заниматься теми же науками, сохранялись те же предрассудки. Но конечно, учение, с помощью которого могут защищаться и распространяться только исступление и суеверие, не может быть подходящим методом их искоренения. Надеюсь поэтому, что либо протестантское духовенство изгонит этот род учения из своих школ, либо ему больше не дозволят руководить школьным обучением.

Что касается права, не следует думать, что какое-либо преобразование может прийти со стороны юристов. Никакая группа людей не будет действовать вопреки своим личным интересам, если она слишком могущественна в государстве, чтобы легко можно было призвать ее к порядку. Это может быть сделано только таким государем, как прусский король. Я думаю, ясно видно из истории, что, когда люди страдают от больших злоупотреблений, они ввергают общество в беспорядок, но никогда не способны должным образом исправить положение, приведя дела в надлежащее состояние. Это во все времена делалось отдельными личностями с исключительными способностями. Есть ли в папстве или в грубейшем идолопоклонстве что-либо более нелепое, чем следующее: чтобы знать, как человек должен действовать в обычных житейских делах, не подвергая опасности своей свободы, собственности или жизни, необходимо учиться несколько лет в юридических корпорациях и иметь 200 или 300 книг? Таковы вредные последствия схоластики, потому что без нее подобные злоупотребления никогда бы не были распространены в человечестве. Если бы ум человечества не был столь извращен, защита обмана и подлости и извращение правосудия должны были бы всегда вызывать отвращение. Однако нет такого мошенника или подлеца (если у него есть деньги), который бы не нашел адвоката для своей защиты и для того, чтобы через него попытаться ловко извратить или по крайней мере отсрочить правосудие в свою пользу и в ущерб невиновному. И такой адвокат еще сохраняет среди своих соседей славу хорошего адвоката, хотя во всех случаях, даже в защите справедливости, он нечто вроде узаконенного карманного вора. Не должны ли поистине хорошие адвокаты изгнать из своей среды таких людей как позорящих их профессию?

Теперь было бы уместно дать более подробные сведения о схоластике, рассказав тебе о принципах натурфилософских школ.

РАЗДЕЛ II

Схоластики говорят нам, что все есть или субстанция, или качество, или акциденция, или модус.

Субстанция определяется как нечто такое, что представляется нам существующим само по себе, независимо от всего сотворенного, или от особого модуса, или от акциденции.

Качество есть то свойство вещи, от которого она получает свое название, или то, что вызывает то или иное воздействие вещи на наши чувства.

Модус есть способ существования, или качество, или атрибут субстанции либо предмета, которые представляются нам необходимо зависящими от предмета и немогущими существовать без него. Акциденция есть нечто дополнительное или прибавленное к субстанции, другими словами, не принадлежащее к ее сущности, а могущее одинаково существовать или не существовать в ней, не уничтожая ее.

Дефиниции должны давать ясные и отчетливые идеи или понятия определяемых вещей, особенно когда они предваряют то, что мы изучаем впоследствии, и служат основами наших знаний, для чего они и предназначены. Ты можешь судить, получаешь ли ты из них более ясные понятия о действительных различиях вещей, чем у тебя были до того, как ты узнал их, или твои понятия стали из-за них более запутанными. Между тем такие дефиниции обычно даются во всех университетах и школах Европы и излагаются учеными докторами их ученикам как основы всякого знания.

Посмотрим, что мы можем понять из них, раскрывая природу вещей. Например, попытаемся выяснить, какова субстанция свечи, находящейся перед нами.

Она круглая, но это лишь форма (mode), она могла бы быть с выемками, квадратная или треугольная и все же оставаться свечой.

Она белая, это качество; она могла бы быть желтой или зеленой, а в темноте не имеет цвета.

Она сальная и имеет определенную твердость. Это также лишь качества, и субстанция свечи может существовать без них.

Ее можно зажигать, и она будет гореть и давать свет. Это лишь акциденция, потому что она остается свечой, горит она или нет.

Теперь, чтобы выяснить субстанцию свечи, или раскрыть, что она такое в действительности, мы должны устранить все эти качества, формы и акциденции, которые суть лишь внешние оболочки и просто явления. Но после того как ты устранишь ее форму, цвет, сальность и твердость и способность гореть, какая идея свечи у тебя остается? Есть у тебя какое-нибудь понятие о субстанции? Ученые доктора говорят нам, что то, что мы узнаем о вещах при помощи наших чувств, есть только качества, только явления или ощущения, которые часто вводят нас в заблуждение и нигде, кроме нашего собственного ума, не существуют, потому что они имеют существование, только пока их чувствуют или воспринимают. Поэтому, чтобы знать, что вещи представляют собой в действительности, мы должны лишить их всех их качеств и отбросить наши ощущения. Попытайся сделать это и затем скажи мне, что такое свеча. Если при таком учении ты не можешь ни создать себе какое-либо понятие или представление о вещах, ни вразумительно объяснить другим, то какова же от него польза? Зачем зря тратить два или три года лучших лет жизни на овладение этим учением? Поистине, я думаю, трудно указать на какую-либо другую причину, кроме уже упомянутой, а именно: отвлечь пытливый ум от всякого подлинного и полезного знания.

Однако католические попы могут показать тебе определенную пользу его на удивительном примере. Все чувственно воспринимаемые качества хлеба — его цвет, вкус, запах и плотность — могут быть устранены без разрушения субстанции хлеба. Точно так же все осязаемые признаки плоти могут быть удалены без разрушения субстанции плоти. В таком случае если субстанцию плоти заменить свойствами хлеба, то нет ничего нелепого в том, чтобы представить себе пресуществление с малой степенью веры и доверия к божественной силе духовенства, после того как ученик хорошо обучен схоластике. Но если ученик не совершенен в этом учении, то требуется гораздо больше легковерия, чтобы быть способным принять на веру пресуществление или единосущность.

Короче говоря, большая часть логиков и метафизиков, преподающих не только в католических и англиканских школах, но также в школах диссидентов, — это своего рода слуги, как я только что показал тебе. Они служат целям Роберта Барклея, так же как и целям кардинала Беллармина и обоим с равным успехом.

РАЗДЕЛ III

Схоластики оставались диктаторами в мире словесности. Учитель или доктор сказал это было неотразимым аргументом примерно до 1640 г., когда француз Рене Декарт обнародовал свою философию. В противоположность им он смело утверждал, что мы ничего не должны принимать в философии на основании одного лишь авторитета. Мы должны сомневаться в истинности любого утверждения, пока не получим достаточного доказательства его истинности. Ему принадлежит честь защиты свободы философствования и тем самым подготовки всех открытий, сделанных с тех пор в физике. Он завел дух сомнения, пожалуй, слишком далеко. Единственное или, скорее, первое, самоочевидное утверждение, которое он допускал, было я мыслю, следовательно, существую; но, конечно, я могу так же мало сомневаться в твоем существовании, когда ты сидишь рядом со мной, как и в своем собственном. Его физика основана на остроумных гипотезах, которыми он пытался объяснить явления природы; но так как, создавая эти гипотезы, он не мог пользоваться точными наблюдениями и многочисленными экспериментами, которые с тех пор были сделаны, а также многими открытыми впоследствии явлениями, о которых в его времена не знали, то не удивительно, что он во многом должен был потерпеть неудачу и что его система физики скорее забавный философский роман, чем подлинная естественная история. Тем не менее ему принадлежит честь пробуждения страсти к новым открытиям, которые с тех пор так сильно продвинули подлинное и полезное знание; и он был первым среди людей нового времени, кто применил геометрию к физическим исследованиям.

Эта свобода в философствовании, которую позволил себе Декарт, встревожила всех ученых-схоластов. Они, чьи утверждения считались неоспоримыми и покоились единственно на их авторитете, не могли допустить такой свободы сомнения и исследования. Поскольку они не в состоянии были противостоять силе аргументов Декарта, они встали на путь замалчивания его. Их примеру недавно последовал один квакер по отношению к собаке одного джентльмена, которая накинулась на его овец. Когда джентльмен не дал квакеру возмещения, которого тот ожидал, квакер сказал ему, что создаст собаке дурную славу. И когда в следующий раз собака появилась на улице, квакер закричал: «Бешеная собака, бешеная собака!» Соседи, услышав крик, стали бросать в собаку камни. Ученые-схоласты повсюду заявляли, что Декарт безбожник, но к этому времени попы в значительной мере утратили свое влияние во Франции и их выкрики не возымели действия. Поэтому они обратились к парламенту Парижа, чтобы он изъял из продажи книги Декарта. Говорят, что они преуспели бы в этом, если бы парламент не был отвлечен забавной петицией. Высмеивание часто обладает большей силой, чем серьезный аргумент. Ты вообще можешь заметить, что, когда кто-нибудь прибегает к шутовству в своей аргументации, он чувствует недостаток убедительности.

Моя настоящая цель не позволяет дать тебе подробное изложение декартовской системы. Я упомяну только о его главном различении материи и духа. Сущность материи, говорит он, состоит в протяженности, ее можно представить себе только имеющей некоторую длину, ширину и толщину. Сущность же духа — в мышлении. Но, предполагая, что дух не соединен с телом подобно душе, трудно, если не невозможно, показать, что он мыслит или что он обладает каким-то действием, подобным тому, что мы называем мышлением. Протяженность не может отличить одну сущность от другой: разве можно представить себе какую-нибудь вещь существующей или находящейся где-то или в какой-либо части пространства и не имеющей длины, ширины или толщины? Я могу представить себе нечто существующим только при всеобщей протяженности, или распространенности во всем пространстве, или при ограниченной протяженности в некоторой части пространства, иначе оно не существует нигде, что для меня означает, что оно вообще не существует. Протяженность не может поэтому создавать различие между материей и духом, если не утверждать, что дух имеет всеобщую протяженность, а материя заключена в пределы. С другой стороны, свойства всякой вещи зависят от ее сущности и явно могут быть выведены из нее; но я думаю, никто не пытался вывести свойства и явления материи только из протяженности. И невозможно сделать это, потому что простая протяженность не дает идеи силы, посредством которой может быть вызвано какое-либо следствие или явление.

Чтобы избежать этих трудностей и справедливых возражений, нынешние учителя в школах говорят нам, что существенное различие между материей и духом состоит в бездеятельности и деятельности. Материя, говорят они, совершенно пассивная субстанция, которая ничего не может произвести сама; она получает все действия от деятельной субстанции, или от духа.

Я спрашиваю, какая идея или понятие может быть у меня о вещи, которая не осуществляет никаких действий? Дефиниция, состоящая из одних лишь отрицаний, это дефиниция ничего. Абсолютное отрицание — это отрицание существования. Что-то должно положительно утверждаться о вещи, прежде чем я могу получить какое-либо понятие о ней. У нас имеется идея или восприятие внешней для нас вещи только в результате впечатления, производимого на наши чувства; если может существовать нечто, не обладающее какой-нибудь способностью, действием или силой, то мы никакими средствами не обнаружим, что оно существует. Бытие, совершенно бездеятельное, не может произвести ни одного явления; оно совершенно никчемно, и для его существования нельзя привести хоть мало-мальски правдоподобного основания.

По этим причинам д-р Беркли отрицал существование материи и утверждал, что все, что мы называем материей, нигде не существует, кроме как в нашем уме. Совершенно очевидно, говорит он, что наши мысли, страсти и идеи, создаваемые воображением, не существуют вне нашего духа. Не менее очевидно, что различные идеи или ощущения, запечатлевающиеся в чувстве, в каком бы смешении или сочетании они ни были (т. е. какие бы объекты они ни составляли), могут существовать только в уме, воспринимающем их. Что такое холмы, деревья и т. д., как не вещи, воспринимаемые чувством, и что мы воспринимаем, как не наши идеи и ощущения, и может ли что-либо из них или любое их сочетание существовать невоспринимаемым? Так, твое тело, голова, руки и т. д. суть только идеи тела, головы, рук и т. д., которые существуют только в моем уме; а мое тело — это только идея, которая существует в твоем уме и в уме других, кто воспринимает ее. Я думаю, ты вряд ли поверишь, что он не шутил, когда писал такие вещи. Однако он не шутил, а написал большой и ученый трактат в доказательство этого учения и приобрел последователей, которые образовали в философии секту, называемую идеалистами. Оно распространилось в Америке, где ты найдешь здравомыслящих людей, защищающих его. Поистине если материя действительно и абсолютно бездеятельна и не осуществляет никаких действий, то доводы д-ра Беркли неопровержимы; но если сказать, что все те идеи, которые мы имеем о телах, вызваны некоторыми действиями материи, то эти доводы не имеют никакой убедительности.

Из предыдущего с необходимостью следует, что материя, если такая вещь существует, должна иметь какую-то способность, или силу. Мы сейчас и переходим к исследованию того, что это за способность, или сила, которая отличает материю от всех других сущностей.

РАЗДЕЛ IV

Материя или тело (которое представляет собой какое-то определенное количество материи) в той или иной степени сопротивляется нашему прикосновению и этим возбуждает чувство осязания. Это столь обычное наблюдение, что, если мы ничего не можем осязать в каком-то месте, мы заключаем, что там нет никакого тела.

Когда тело находится в состоянии покоя, то для того, чтобы привести его в движение, требуется какая-то сила. Если для того, чтобы тело двигалось [со скоростью] один фут в секунду, требуется определенная степень силы, то для того, чтобы оно двигалось [со скоростью] два фута в секунду, требуется удвоить эту силу, а для того, чтобы оно двигалось [со скоростью] три фута в то же время,— утроить ее. С другой стороны, если требуется определенная сила, чтобы двигать определенное количество материи [со скоростью] один фут в секунду, то требуется вдвое большая сила, чтобы двигать вдвое большее количество той же материи на то же расстояние и в то же самое время, и втрое большая сила, чтобы двигать втрое большее количество материи. Из этих наблюдений, которые можно повседневно делать, очевидно, что в материи имеется какая-то способность, или сила, благодаря которой она пребывает в данном своем состоянии и сопротивляется всякому изменению этого состояния. Этого не может быть при одной лишь бездеятельности или отсутствии действия, потому что одно абсолютное отсутствие чего-то не может быть больше или меньше любого другого абсолютного отсутствия. Бессмысленно говорить, что одна вещь не делает ничего, а другая вещь не делает вдвое больше ничего.

Если тело, плавающее в воде, получает какую-то степень движения, то оно постепенно теряет свое движение, пока, наконец, не остановится. Если то же тело получает такую же степень движения в воздухе, оно в конце концов теряет свое движение, но продолжает его на большем расстоянии и в более длительное время. Если то же тело будет приведено в движение в каком-то месте, свободном от воздуха, оно продолжит свое движение дольше, чем в воздухе. Из этих наблюдений заключают, что тело, однажды приведенное в движение, будет продолжать двигаться с одной и той же скоростью, если не встретит сопротивления другого тела или среды, в которой оно движется. И если какое-то количество материи, движущееся с определенной скоростью, требует определенной степени силы, чтобы остановить его, то вдвое большее количество материи, движущейся с той же скоростью, требует вдвое большей силы, чтобы остановить его, и так далее. Из этих наблюдений, верных в равной мере во все времена и повсюду, сделали вывод, что материи присуща способность, или сила, благодаря которой она пребывает в данном своем состоянии, все равно, находится ли она в движении или в покое. Когда два тела движутся с одинаковой степенью движения и имеют различную силу и это различие, как постоянно замечают, пропорционально количеству материи каждого [тела], сила не может возникнуть из движения, так как она одинакова в обоих телах; поэтому она может возникнуть только из количества материи, которой она всегда пропорциональна.

Когда берешь в руки мяч и приводишь его в движение, а затем внезапно отнимаешь руку от мяча, он продолжает двигаться и после того, как твоя рука, которая дала ему движение, отнята от него. Точно так же и ядро, когда оно получает движение от взрыва пороха внутри ствола пушки, продолжает свое движение с большой скоростью на большом расстоянии после того, как порох совсем перестал действовать на него. Что же это такое, что продолжает это движение мяча и ядра, после того как ты отнял руку и перестал действовать порох? Не рука и не порох, так как ничто не может действовать там, где его нет, или после того, как оно прекратило свое действие. Если ты вникнешь в понятие причины и следствия, то поймешь, что любая вещь так же мало может действовать на расстоянии шириной в один волос, как и на расстоянии в тысячу миль, ничего не отдавая от себя ни другой вещи, на которую действует, ни некоей посредствующей вещи, или среде, через которую действие передается от одной к другой, потому что ни одна вещь не может действовать там, где ее нет, или оказывать влияние после того, как она перестала действовать, так же как не может она действовать после того, как перестала существовать. Поэтому мяч продолжает движение благодаря силе, присущей самому мячу, т. е. той силе, с которой материя сопротивляется любому изменению своего данного состояния, все равно, находится ли она в движении или в покое.

Ты, мой... много раз бросал камень, не представляя себе, что существует трудность в понимании того, как камень сам движется, после того как он вылетел из твоей руки. Отсюда ты можешь узнать, как можно обнаружить силу вещей на основании самых обычных и простых следствий, если их рассматривать должным образом и внимательно. Настоящий философский склад ума никогда не испытывает недостатка в возможности совершенствоваться в знании, не нуждаясь в приборах для экспериментов.

Сэр Исаак был первым, кто наблюдал такую силу в материи, которая неотъемлема от нее и отличает ее от всех других сущностей. Разве не удивительно, что там, где средства обнаружения столь легки и очевидны, это открытие не было сделано до него, хотя силу эту можно наблюдать повсюду по ее следствиям и без нее нельзя объяснить ни одного материального явления, а понимание этой силы в высшей степени полезно для искусств и наук? Это можно объяснить только одним — пытливый ум был отвлечен пустым схоластическим мудрствованием и предрассудками, ранее приобретенными в школах.

Г-н Исаак Ньютон назвал эту силу материи vis inertiae. Трудно найти английское слово, чтобы выразить подлинную идею этой силы. Обычно [эти слова] переводили словом бездеятельность (inactivity), и это делалось, я думаю, в угоду преобладающего мнения, будто материя совершенно пассивна и бездеятельна. Но это совсем не может выразить смысл, который вкладывал в это понятие г-н Исаак Ньютон, потому что рассуждение о способности, или силе, которая ничего не делает, может лишь вызвать смех. «Сила без действия» — это такое же явное противоречие, как «сила без силы». Способность без силы и сила без действия, т. е. которая ничего не делает, так же непонятна, как всякая нелепость. Эту силу более правильно называть силой сопротивления всякому изменению данного состояния, все равно, будет ли оно движением или состоянием покоя. Сэр Исаак так и определяет эту силу, потому что сопротивление содержит в себе идею силы и действия посредством нее.

Некоторые не могут представить себе действие без движения. Это возникает из ошибочного соединения идей, когда движение связывают с любым действием, для чего нет никакого основания. Мышление, несомненно, что-то делает, другими словами, оно есть некое действие, но мы не представляем себе никакого движения в мышлении. Точно так же некоторые ожидают, что мы скажем им, каким образом действует сопротивляющаяся сила. На это следует ответить, что мы не можем объяснить образ действия какой бы то ни было простой силы, кроме как по ее результатам. Движение не может быть объяснено иначе как переменой места; но перемена места есть только результат движения. Результаты сопротивляющейся силы могут быть показаны так же ясно, как результаты движения.

Я уже говорил, что схоластика в действительности есть неправильное использование времени для изучения вещей, которые существуют лишь в воображении лентяев, монахов, бесполезных людей, и в жизни она не годится ни для одной доброй цели. Другое дело приобретение знаний о способности и силе тех вещей, от которых зависит наше благополучие. Наша жизнь и здоровье, все наши удовольствия и страдания зависят от сил тех сущностей, которые составляют человеческий организм, и от сил других вещей, которые постоянно действуют на него. Не только умозрительные науки — объяснение всех явлений, действующих на наши чувства, — зависят от знания об этих силах, но и все практические искусства зависят от них. Это знание полезно при любых обстоятельствах жизни для нас — и как индивидов и частных лиц, и как членов общества, что станет для тебя ясным, если ты начнешь размышлять о каждом отдельном искусстве или науке.

На основании сопротивляющейся силы материи мы составляем ясное понятие о ее непроницаемости, т. е. о том, что никакое количество материи не может занимать того же пространства, которое занимает всякое другое количество материи, потому что, если бы оно это могло, мы утратили бы идею о ее сопротивляющейся силе и надо было бы предположить, что эта сила уничтожена, а с ней мы утратили бы всякое имеющееся у нас понятие о материи. Мы не можем представить себе два количества материи в одном и том же пространстве, не утратив идеи, которую мы имеем по крайней мере об одном из них; все идеи, различающие их, пропадают. Словом, отнимите от материи идею сопротивления, и у нас не останется никакой идеи материи. Ее сущность, следовательно, состоит в ее силе сопротивления всем изменениям ее данного состояния, из чего выводятся все явления или свойства материи как результаты этой силы, и без нее ни одно из них не может быть понято.

РАЗДЕЛ V

Ничто так не мешает совершенствованию знаний, как ложные максимы, полученные в качестве критерия и доказательства истины от авторитетов с большим именем. Подобно оковам на ногах они не только постоянно препятствуют совершенствованию наших знаний, но и часто унижают нас. Полезно вскрыть это и показать, что они ложные максимы, особенно когда их поддерживают достопочтенные имена. Иначе к ним будут относиться с большим уважением.

В соответствии с максимой, согласно которой деятельность свойственна лишь духовным субстанциям, а материальные субстанции совершенно пассивны, нам говорят, что бог вначале создал некоторое количество движения и распределил его по Вселенной в определенных пропорциях, так что в целом всегда остается одно и то же количество, но распределение его в разных частях постоянно меняется: одни тела утрачивают все свое движение или часть его, в то время как другие приобретают или увеличивают его. Говорят, бог создал движение, потому что нельзя представить себе, что он сообщает движение по внушению (impulse) или по замыслу: ведь тогда мы должны свести наши понятия о боге к некоей конечной материальной сущности. В собственном смысле это до сих пор верно, но затем добавляют, что, когда бог создал движение, он не создал какой-либо сущности, или действительной вещи, потому что тогда должна была бы быть деятельная сущность помимо духа. Он создал, говорят, только качество или действие, которое он распределил по Вселенной. Может ли быть что-либо более смешным во всей отвергнутой схоластике, чем это? Бог создал определенное количество нереальной вещи, т. е. он создал не сущность, а только определенное количество формы (mode) или действия. Не можем ли мы с тем же правом сказать, что бог вначале создал определенное количество цветов и звуков, тьмы и тишины? Или что он создал определенное количество круглых, квадратных, треугольных и других фигур или форм и распространил их по Вселенной, причем эти фигуры или формы постоянно изменяются от одной части Вселенной к другой? Так мы можем принять любую ученую тарабарщину, способную возникнуть в самом больном воображении.

При этом предположении всегда остается одно и то же количество движения, и когда что-то одно приобретает движение, другое должно терять столько же движения, и ничто не может сообщить больше движения, чем оно имело и теряет. От одной искры постепенно начинается пожар, охватывающий большой город, или от одной искры начинает гореть какое-то количество пороха, который с огромной силой взрывает в воздух скалы и крепости. Можно ли представить себе, что все движение, которое возникает, когда пламенем объят целый город, действительно было в маленькой искре, от которой начался пожар, или что вся сила движения, вызванная порохом, была в маленькой искре, от которой он загорелся? Не более ли разумно считать, что некая деятельная сущность, содержащая в себе силу движения, заключена в материале, из которого состоит город, или в порохе, причем в одном случае эта сила освобождалась для действия постепенно, а в другом случае внезапно, в одно мгновение?

Поэтому более естественно, или в большей мере согласно со здравым смыслом, сказать: бог вначале создал некую сущность, которую наделил способностью к движению, и распределил эту сущность в определенных пропорциях в разных частях Вселенной. Признать это не значит отрицать существование духа, то и другое может существовать и несомненно существует, не заключая в себе противоречия.

Не трудно найти сущность, явно отличающуюся как от материи, так и от духа. Это, я думаю, может стать ясным из следующего. Мы не можем открыть свои глаза при дневном свете, не обнаружив его и вызванных им следствий. Где бы мы ни обнаружили свет, мы обнаруживаем движение. Отними движение от света, и всякое наше понятие о нем пропадет, т. е. мы не можем представить себе какое-либо следствие света, не представляя себе, что он находится в движении. Только из движения и различных скоростей разных лучей света можно объяснить все явления света, не предполагая, что он имеет какую-то другую силу или свойство или что частицы света имеют какую-то величину или форму. С увеличением солнечного света в некоторых частях Земли движение повсюду увеличивается летом, а с уменьшением степени света зимой движение уменьшается. Это видно у растений, животных и находящихся в организме жидкостей. Обычно свет либо предшествует, либо сопутствует всякому сильному движению, и то, что мы не видим его, хотя воспринимаем движение, есть доказательство не его отсутствия, а того, что для воздействия на наши чувства света недостаточно. Кошки, совы, летучие мыши и т. п. ясно видят при таком свете, при котором мы ничего не можем увидеть. Кажется бесспорным, что движение планет происходит от света Солнца, так как их скорость точно такая же, как плотность или сила света на них при различных расстояниях от Солнца, т. е. обратно пропорциональна квадратам их расстояний от Солнца.

Однако следует особо заметить, что, хотя небесные тела первоначально получают свое движение от света, они обычно продолжают это движение только с помощью своей силы сопротивления и с помощью этой же силы сообщают движение друг другу. Оно значительно отличается от простого движения или света, так же как и его последствия. Оно сложный результат или действие и силы движения, и силы сопротивления. Дело в том, что оно всегда находится в сложном соотношении степени движения, или скорости, и количества материи в движущемся теле. По этой причине г-н Исаак Ньютон дал этой сложной силе особое название — momentum. Насколько я знаю, никто из наших учителей не отличает движущую силу от этого сложного результата сил движения и сопротивления. Все учение о законах движения, которое ты найдешь в книгах, состоит только в учении о движущихся телах и об их воздействии на другие тела, находящиеся в движении или в состоянии покоя. Поэтому ты часто будешь обнаруживать странную путаницу в этих сочинениях при различении скорости и движения, как если бы скорость была чем-то иным, а не большей или меньшей степенью движения.

Естественные простые силы могут отличаться только своими результатами, или явлениями, которые они вызывают; некоторые вполне очевидные явления, наблюдаемые каждым человеком, приводят нас к такому знанию о свете, которое в достаточной мере отличает его от всех других сущностей. Поскольку лучи света идут от любой видимой точки освещенной комнаты к любой другой точке этой комнаты, к которой может быть проведена прямая линия, эта точка может быть видима глазом, находящимся в любой другой точке. Поэтому каждый луч света, движущийся из любой точки комнаты, встречается с другим лучом, движущимся в прямо противоположном направлении; однако движение луча не останавливается при встрече с лучом, движущимся в противоположном направлении, и они нисколько не отклоняются. Луч, который движется из любой точки в углу комнаты к противоположному углу комнаты, пересекается в каждой точке этой линии лучами из каждой точки в комнате: каждая точка комнаты может быть видна глазом, находящимся в любой точке этой линии. Однако движение луча из угла в угол не встречает никакого препятствия и его направление не отклоняется бесчисленными лучами, которые пересекают его. Подобное наблюдается и с лучами от неподвижных звезд. Они проходят огромные расстояния и повсюду в огромном пространстве пересекают лучи от солнца, от других неподвижных звезд и от планет, однако нигде не останавливаются и не отклоняются от своего пути по прямой линии.

Из этих и бесчисленных других явлений очевидно, что лучи света взаимопроницаемы и что свет не имеет силы сопротивления. Следовательно, этот свет и сопротивляющаяся материя — существенно отличающиеся друг от друга сущности, или субстанции. Хотя это совершенно ясно, однако очень немногие задумываются над этим, если вообще кто-нибудь задумывается над этим. Причина этого может быть только одна: из-за внушенного нам в детстве предрассудка, что нет других сущностей, кроме материи и духа. Я не знаю, однако, никакого другого основания для такого утверждения, кроме авторитета достопочтенных имен.

Так как свет не имеет силы сопротивления и его части взаимопроницаемы, то отсюда следует, что любое количество света может содержаться в любом пространстве, что самое малое количество по объему или протяженности может быть настолько растянуто, что заполнит самое большое пространство, не оставляя никаких пустот между его частями. И самое большое количество может быть сжато в самое малое пространство. Несомненно, это покажется тебе парадоксом. Но если я смогу показать, что это действительно так, то не будет ничего нелепого в таком утверждении. Посмотри, как удивительно распространяется свет при взрыве пороха на расстоянии, при котором он может быть виден в любом направлении, и подумай, какое малое пространство этот свет занимал в порохе до взрыва, если вычесть пространство, занятое сопротивляющейся материей пороха. Свеча может быть видима на расстоянии по крайней мере одной мили в чистом спокойном воздухе темной ночью. Моряки расскажут тебе, что корабль в море обнаруживается на гораздо большем расстоянии благодаря свету свечи на борту. Свет испускается кратковременными колебаниями, и свет, испускаемый свечой при каждом из этих кратковременных колебаний, заполняет сферическое пространство диаметром по крайней мере в две мили, ибо нельзя найти ни одной точки в этом пространстве, которая в данный момент не будет освещена. Теперь, если подумать, какое малое количество свечи растворилось в момент одного излучения света, и вычесть из этого количества сопротивляющуюся материю свечи, то свет, который заполняет сферу диаметром в две мили, должен содержаться в пространстве меньшем, чем можно себе представить. Г-н Исаак Ньютон показал в своей «Оптике», что колебания света происходят в меньшее время, чем в треть или четверти [секунды], но ни одно из них не может восприниматься нашими чувствами.

Подумай об огромном распространении света, испускаемого с поверхности Солнца, об огромном распространении этого же света, отражаемого с поверхности Луны, и, наконец, о его огромном распространении при отражении от каждой точки любого тела на Земле, которое видимо невооруженным глазом или с помощью микроскопа, и тогда станет ясно, что это распространение превосходит все, что мы можем представить себе в воображении, и в конце концов нельзя обнаружить никакими средствами это огромное распространение и тем более пустоту или расстояние между частями света.

Если хорошо подумаешь над изложенным выше, ты не будешь сомневаться в том, что свет — это субстанция, отличающаяся от материи, и что между ними нет ничего общего, за исключением того, что их обоих можно рассматривать как имеющих какое-то количество, что может быть большее или меньшее количество света и что оно может быть заключено в определенные границы какой-то другой силой. Легко понять из изложенного выше, что свет — это движущая сила или принцип движения; и ты можешь найти подтверждение этому, наблюдая большие или малые явления природы.

Размышление над удивительной способностью света и его всеобщим влиянием на любую часть мира, особенно на животных и растения, привело древних персов к своего рода восторгу, заставившему их обожествлять солнце, источник света. Их потомки до сих пор поклоняются солнцу и огню как источникам света и жизни. Нет сомнения, что они представляли себе свет как реальную сущность, отличную от всех других.

РАЗДЕЛ VI

Скрытые качества давно отвергнуты и исключены из республики науки как всего лишь искусное прикрытие невежества, посредством которого те, кто притязает на всезнание, хотели бы заставить других поверить, что они знают вещи, в которых совершенно несведущи. Подлинное знание они заменяют тем, что употребляют слова, не имеющие смысла. Если ты спросишь кого-нибудь из этих ученых докторов, который не хочет, чтобы подумали о нем, что он не знает, как янтарь притягивает соломинку или перо, он с важным видом скажет тебе, что это происходит благодаря скрытому качеству, заключенному в янтаре. Почему камень падает на землю? Из-за скрытого качества в камне, из-за которого он всегда стремится к центру земли. Выразите эти ответы простым языком, и они будут звучать только так: янтарь притягивает перо или соломинку, но я не знаю как; камень всегда падает на землю, но я не знаю почему. Такие простые и прямые ответы не согласуются с притязаниями ученых профессоров и, что хуже, не нравятся ученику. Человеку, как правило, больше нравится быть одураченным бессмысленной видимостью знания, чем допускать, что его учителя невежды или обманщики.

Несмотря на то что в наш просвещенный век не принимаются никакие максимы в философии, кроме самоочевидных и тех, которые ученые и неученые ясно воспринимают как истинные, и никакие теоремы или заключения не принимаются, кроме выведенных из этих максим на основании доказательства, мы встречаем, однако, немало людей, которые славятся своими знаниями в физике и в то же время утверждают, что все тела притягивают друг друга на расстоянии, и при этом не предполагают, что между этими телами что-то имеется или переходит от одного к другому, благодаря чему всякое действие может переходить от одного к другому, считая это лишь результатом некоего присущего самим телам качества или силы. Может ли быть что-либо более нелепое в скрытых качествах схоластиков, чем это? Если предположить, что тело может действовать на другое на минимальном расстоянии от того места, где оно находится, и при этом ничего не переходит и нет между ними среды, благодаря которой действие продолжается, то тело может подобным же образом действовать на самом большом расстоянии с равной силой, потому что там, где ничто не переходит и ничего нет между телами, нельзя указать основание для его действия с меньшей силой на любом расстоянии. Предполагается, что тела действуют там, где их нет; на таком же основании можно предположить, что они действуют после того, как перестают существовать. Я не вижу, какое основание имеет человек, допускающий такое взаимное тяготение в телах, возмущаться пресуществлением или любой другой модной нелепостью.

Бесчисленные явления показывают, что все тела стремятся друг к другу под действием той или иной силы, но ни одно явление не может обнаружить, что это происходит из-за свойства притяжения, заключенного в них самих; не может это происходить и из-за какого-то излучения из них самих, потому что никакое движение, исходящее от тела, не может сообщить движение тому же телу. Вот почему кажется необходимым заключить, что это взаимное стремление и движение тел друг к другу есть результат действия некоей среды, которая окружает все тела или в которой все тела находятся. Знание о природе или силе этой среды, как и знание обо всех других силах, можно приобрести только точным наблюдением вызываемых ею следствий или явлений. Думаю, никто не будет утверждать, что существует только то, что мы осязаем, видим, слышим, обоняем или пробуем на вкус. Существование одних вещей может стать столь же очевидным путем размышления или рассуждения о данных явлениях или вызываемых ими следствиях, как существование других вещей — путем непосредственного восприятия. Там, где следствия ясно воспринимаемы, с большой уверенностью заключают, что существует нечто, обладающее достаточной силой, чтобы вызвать эти следствия. Поистине у нас есть только один способ обнаружить существование чего-либо — его опосредствованное или непосредственное воздействие на чувства. Я не могу также понять, почему необходимо думать, что эта среда состоит из сопротивляющейся материи, или из света, или из того и другого вместе. Его следствия показывают, что она нечто отличное от того и другого, что она сущность, обладающая силой, свойственной только ей, и природа ее должна обнаруживаться через ее следствия, как силы материи и света обнаруживаются с помощью точных наблюдений вызываемых ими следствий.

Из точного наблюдения взаимодействий тел, [находящихся] на расстоянии друг от друга, я заключаю, что все части среды, в которой они расположены, полностью соприкасаются. И поэтому ее нельзя представить себе состоящей из частиц, имеющих какую-то форму или размеры. Тем не менее ее можно представлять себе имеющей различные количества или занимающей меньшее или большее количество пространства, так же как пространство рассматривается как имеющее различные количества. Из этого же наблюдения я заключаю, что среда эта также подвергается действию сопротивления соприкасающегося с ней тела или действию движения от света, которое проходит через него, и что части или количество среды, соприкасающейся с телом, подвергаются действию непосредственно от тела и передают его также близлежащей части или количеству и так далее на огромном расстоянии. Эта передача на огромное расстояние происходит в одно мгновение (потому что нет расстояния между частями среды) таким же образом, как любое движение передается от одного конца стержня, каким бы длинным он ни был, в то же мгновение на другой конец. Сразу же, как только среда в любом количестве подверглась действию сопротивления или движения, она противодействует так же, с той же силой, которую она получила. Это попеременное действие и противодействие выявлено в «Оптике» г-на Исаака Ньютона, исследовавшего передачу и остановку света при прохождении через прозрачные тела. Ты можешь представить это противодействие как нечто подобное тому, что ты чувствуешь, когда берешь в руку один конец стержня, а другой упираешь в стену. Ты чувствуешь, что стена противодействует или отталкивает стержень тебе в руку с той же силой, с которой ты нажимал на него. Далее, постоянно наблюдается, что сопротивляющаяся сила в материи есть сила, противящаяся движению или негативная к нему. Она всегда либо уничтожает, либо останавливает, либо уменьшает действие движения.

Предпослав эти наблюдения, назовем эту среду эфиром, ведь следует же ей дать какое-то название; предположим, что эфир, окружая какое-нибудь сферическое тело сопротивляющейся материи, разделен на равноотстоящие концентрические сферические поверхности. Очевидно, что эти сферические поверхности увеличиваются, чем дальше они находятся от центра сферического тела. Геометры доказывают, что это увеличение пропорционально квадратам их диаметров или расстояния поверхности от общего центра. С другой стороны, замечено, что, если какая-либо определенная сила сообщает какую-то степень силы какому-либо определенному количеству, она сообщает половину степени силы для удвоения количества, или что степень сообщенного действия пропорциональна количеству вещи, подвергающейся действию. Далее следует, что количество действия сопротивления, которое сообщено нескольким частям эфира, окружающего сферическое тело, непрерывно уменьшается обратно пропорционально квадрату их расстояния от тела. Поскольку действие сопротивления негативно к движению, если движение сообщается эфиру светом, противодействие движения будет тем больше уменьшаться, чем ближе будут части эфира к телу. Следовательно, противодействие будет всегда сильнее на стороне любого малого тела, более отдаленного от другого большого сферического тела, чем на ближайшей к нему стороне, и малое тело будет двигаться к большому телу. Таким образом я попытался дать тебе некоторое понятие о том, как может показаться, что одно тело притягивается другим на расстоянии, хотя в действительности это следствие того, что на него действует нечто третье.

Поскольку невозможно, чтобы что-то могло действовать там, где его нет, мы можем смело заключить, что это делается таким способом и такими силами, какие достаточны, чтобы вызвать все явления кажущегося взаимного притяжения. У нас нет другого способа обнаружить силы, которые вызывают явления, но, когда они обнаруживаются с достаточной очевидностью, мы можем не сомневаться в их существовании. Моя настоящая цель не позволяет мне разобрать все явления взаимного кажущегося притяжения и тяготения и показать, как они с несомненностью выводятся из противодействующей среды, что было перед этим описано. Понимание этого требует большего искусства в геометрии, чем ты до сих пор достиг. То, что я тебе сейчас пишу, сможет быть тебе полезно, когда ты с помощью твоего учителя математики начнешь читать написанное по этому вопросу.

После того, что ты прочитал на предыдущих страницах, воображаю, как ты будешь впоследствии удивлен, когда найдешь людей, делающих вид, что они ничего не воспринимают, кроме того, что самоочевидно или наглядно выводится из такового, и в то же время учат, что тела взаимно притягивают друг друга на расстоянии благодаря присущему им качеству. Обучая этому, они ссылаются на авторитет г-на Исаака Ньютона. Никакой авторитет недостаточен, чтобы утверждать нелепость; но в данном случае сэр Исаак позаботился, чтобы защититься от этой нелепости. Он говорит, что тела только по видимости притягивают друг друга на расстоянии и что это кажущееся притяжение обратно пропорционально квадратам их расстояний. Он говорит, что это должно производиться силой какой-то среды, о которой, как он откровенно признается, у него пет достаточных знаний; но он нигде не утверждает, что это происходит благодаря какой-то силе, присущей материи; напротив, он утверждает, что такое предположение столь большая нелепость, что он верит, что никто из обладающих достаточной способностью рассуждать о философских делах не может признать ее. Ты найдешь много новейших авторов сочинений по физике, утверждающих, будто они выводят свои теоремы из математических начал; и, однако, несмотря на такие чрезмерные претензии и на геометрические фигуры и алгебраические расчеты, они часто впадают в грубые ошибки в физике. Ты найдешь, что некоторые из них принимают геометрические фигуры за физические причины. Необходимо поэтому оберечь тебя от тех, кто имеет такие чрезмерные претензии.

Несомненно, метод геометрического доказательства и алгебраического исследования — лучшая логика, и он может быть весьма полезен для приучения молодых людей к правильному методу рассуждения. Однако вечное изучение по линиям, фигурам и произвольной перестановке алгебраических знаков стесняет воображение; они становятся подобно белке в колесе вечно бегающими по одному и тому же кругу и не годны больше ни на что. Ты найдешь некоторых из этих великих математиков столь же несведущими в истинных основах знания, как всякий, имеющий чрезмерные претензии, и столь же малопригодными для наиболее полезных областей жизни, или для обычного общения.

Тот, кто намерен быть весьма полезным в обществе, не должен сосредоточивать свои мысли на какой-либо одной области науки, а должен иметь достаточные знания об основах каждой области, которые он может приобрести, не утомляя своего воображения слишком продолжительным применением. Когда он читает и думает поочередно, в перерывах он должен развивать свои умственные способности обычной беседой, в которой он может получить больше полезных знаний, чем можно узнать из книг. Отвлеки ученого, физика, юриста, музыканта или художника от разговоров на темы, касающиеся их профессий, и окажется, что часто они более скучны, чем простой пахарь.