Если португальцы интересовались специями, а кастильские идальго мечтали об Эльдорадо и о благородных званиях, итальянских купцов прежде всего волновала земля и ее производительность, хотя они тоже не были равнодушны к благородным званиям и к тому же знали, что климат на островах Атлантического океана подходит для выращивания сахара. Это и побудило многочисленных соотечественников Христофора Колумба, живших в Севилье, влиятельных и очень богатых, поддержать его экспедицию.

* * *

К XVI веку интерес генуэзцев к вложениям в сахарное производство имел уже долгую историю. Еще в 1264 году между Генуей и Филиппом де Монфором был заключен договор о свободной торговле в Тире, в соответствии с которым генуэзцы имели право использовать общественный акведук для своих сахарных мельниц. В течение всего XV и части XVI веков генуэзские торговцы пытались наладить производство сахара на Западе, так как больше не имели возможности пользоваться поставками с Востока. Среди европейцев на Канарских островах больше всего было именно генуэзцев, интересующихся сахаром. Они не только организовывали собственные плантации сахарного тростника, но и в тесном контакте с местными производителями сахара занимались финансированием, транспортировкой или торговлей. На Мадейре генуэзцы добились важных привилегий в сфере экспорта сахара, и даже тогда, когда торговля сахаром была в целом закреплена за португальцами, генуэзцы сумели натурализоваться на архипелаге и продолжить свое дело.

Затем 28 мая 1490 года на Мадейре осел Антонио Спинола, присоединившись к братьям Ломеллини (Урбано и Баттисте) и Лодизио Дориа, поселившимся там еще раньше. В 1500 году Лоренцо Каттанео купил у короля Португалии пятьдесят тысяч арроб (около семи тысяч центнеров) сахара; в 1503 году Ладзаро Мерелло и его сын Джио Батта учредили общество торговли сахаром Мадейры с братьями Доменико, Бернардо и Панталеоне да Сампьердарена; подобные примеры можно найти на протяжении большей части XVI века.

А еще в 1478 году сам Колумб причаливал к Мадейре, чтобы загрузить сахар для Паоло ди Негро и Лодизио Чентурионе. Последний является представителем целой династии, с именем которой связана вся история торговли сахаром. В ходе своего первого путешествия Колумб совершил, как мы знаем, великое открытие, а отправляясь во второе плавание, он взял с собой сахарный тростник, чтобы посмотреть, приживется ли он на новом месте. Производство сахара в Бразилии организовали те самые Чентурионе, в результате чего португальская колония сильно разбогатела, а производство сахара в Старом Свете, наоборот, пришло в упадок. Когда в 1552 году Гаспаре Чентурионе отправился в Бразилию, чтобы продолжить там дело своего умершего брата Маттео, он привез с собой среди прочего, как пишет Ш. де ля Ронсьер, «металлическую машину, сделанную из пятидесяти пяти кусочков, чтобы плавить и очищать сахар, трех тысяч форм, чтобы делать сахар, и тысячи кирпичей, чтобы сделать сахарную мельницу». Это сообщение неопровержимо свидетельствует о том, что уже существовала разработанная технология изготовления сахара, и о том, что его производство имело хорошую перспективу.

Перспективу, которая создала большой спрос на рабов и привела к кардинальным изменениям на европейском рынке сахара: из достаточно дорогого продукта, почти равного по стоимости специям или лекарствам, сахар стал обычным продовольственным товаром и вскоре почти везде заменил другие подсластители.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что производство сахара привлекло голландцев, чья экономическая мощь тогда только зарождалась. Они основали маленькую колонию в Кюрасао и колонию побольше в Бразилии и построили там рафинировочные заводы, гораздо более современные, чем средиземноморские, а следовательно, и более производительные. Это, наряду с производством шоколада (о чем я скажу чуть ниже), создало голландцам высокую международную репутацию.

* * *

Американские растения довольно быстро проникли в Европу: некоторые из них были акклиматизированы, другие выращивались in loco, но более рациональными и тем самым более продуктивными методами, чем те, которыми пользовались аборигены. Из растений, завезенных из Америки и распространившихся на всей территории испанской короны (ведь Карл V был не только королем Испании, но и еще и императором Священной Римской империи), в первую очередь следует назвать капсикум, или попросту острый красный перец. Он имел поразительный успех и сильно потеснил известные европейцам до этого специи. Территория империи простиралась в то время от Кадиса до Будапешта, она граничила с Польшей и включала в себя Неаполитанское королевство и Ломбардию; все это, конечно, сильно способствовало распространению среди прочего и красного перца.

Очень быстро капсикум распространился во всех странах, входивших в Священную Римскую империю, под разными названиями (pimiento, peperone, spagnolino, paprika). В результате объединения испанской и португальской короны при Филиппе II северная часть Молуккских островов (именно там, на острове Себу, умер Магеллан) стала называться Филиппинами, а красный перец завоевал Азию вплоть до самых Гималаев. Этот невероятно стремительный успех можно попробовать объяснить несколькими факторами: 1) выращивать красный перец можно где угодно — и в горшке, и в огороде, и это практически ничего не стоит; 2) красный перец острее, то есть действеннее, чем черный; 3) он был экзотичной, но при этом общедоступной новинкой; 4) тот, кто легче переносил жгучий вкус перца, считался более сильным и мужественным (в большей степени «мачо»). В богатых итальянских и голландских городах черный перец все-таки выстоял, но перестал быть символом богатства.

* * *

Вместе с красным перцем из Америки завезли фасоль; она сразу приобрела такую популярность, что европейская фасоль стала просто редкостью. Столь быстрым успехом американская фасоль обязана тому, что европейцы к тому времени уже привыкли как к люпинам (волчьим бобам), так и к прочим бобовым.

Американская фасоль размером больше европейской, а главное — она очень вынослива и продуктивна. Европейцы довольно быстро приспособили ее к своей кухне: например, стали класть ее в суп вместо привычных бобов или готовить с добавлением масла или свиного жира, — в таком виде она не только имела большой успех среди населения, но и способствовала улучшению рациона небогатых людей благодаря содержащимся в ней растительным протеинам.

* * *

Кавалер и дама за чашкой горячего шоколада. Французская гравюра конца XVII в.

 

Люди побогаче могли наслаждаться привезенным из Америки напитком ацтеков — шоколадом. Поскольку в Америке не было сахара, жители Центральной Америки добавляли в напиток из какао ваниль («Индейское варево» по выражению Пьеро Кампорези). В Испании же, где он имел большой успех среди знатных семей, в него стали класть сахар. Напиток был модным очень долго, однако настоящая популярность пришла к нему лишь с приемлемой ценой, то есть в конце XIX века, когда сначала одному голландцу, а потом и нескольким швейцарцам удалось изобрести эффективный способ обработки какао.

* * *

Кроме плодов из Америки в Европу были завезены индюки. Они быстро акклиматизировались и сперва обитали на виллах богатых испанцев и генуэзцев (которые видели в них сходство с павлинами), но очень скоро их стали держать на птичьих дворах, где индюшек разводили на мясо, а индюки проходили строгий отбор по способности к воспроизведению потомства (как происходит и до сих пор). По-видимому, у генуэзских торговцев птицей уже во второй половине XVI века можно было купить и «индейских кур»; стоили они по сравнению с другой домашней птицей дорого (не в последнюю очередь из-за своей экзотичности), но цена их довольно быстро снизилась, и многие итальянцы и по сей день едят индюшку на Рождество вместо гуся или каплуна.

Из всего американского импорта индюк был единственным источником животных протеинов. Кроме индюков в Европу были завезены морские свинки (называвшиеся также «индейскими свинками»), обнаруженные еще в самых первых экспедициях, но не ставшие сколько-нибудь значительным пищевым ресурсом. Вообще, если не считать соленой трески из Ньюфаундленда, Америка не обогатила европейскую диету протеинами. В Центральной Америке и на большей части континента к югу от Мексики, кроме западной прибрежной полосы (Чили и Перу), практически не было живности, с помощью которой могли бы прокормиться аборигены, не говоря уже о конкистадорах. Поэтому в основном из «новой Индии» привозили растения. Какао, очень быстро оцененное европейцами, акклиматизировать не удалось, его приходилось постоянно импортировать. Так же обстояло дело и с ананасами, которые сразу пришлись по вкусу конкистадорам.

А вот тыкву удалось акклиматизировать сразу, и вскоре стало понятно, что у этого овоща в Европе большое будущее. Привезенные из Америки виды тыквы (cucurbita реро — тыква обыкновенная и cucurbita maxima — тыква крупноплодная) дополнили существовавший в Европе до этого ассортимент тыквенных, представленный в основном так называемыми «мускатными тыквами»: начиная от зеленых кабачков и заканчивая гигантскими желтыми тыквами. Новые плоды благодаря своей высокой продуктивности вскоре стали привычными на столе деревенских жителей.

Пасленовые тоже прижились очень быстро: у нас есть сведения о том, что ростки помидора и картофеля уже в середине XVI века украшали ботанические сады в Испании и за ее пределами.

* * *

Картофель в XVII веке стал причиной настоящей катастрофы в Ирландии: она имела там такой успех, что стала монокультурой, и когда колорадский жук уничтожил все посадки, многие ирландцы вынуждены были просто эмигрировать, так как в стране наступил голод. В остальной части Европы лишь в конце XVIII века, а кое-где даже в начале XIX люди наконец убедились, что питаться клубнями действительно можно, несмотря на то, что большинство животных есть их отказывается. Картошкой кормили свиней, например, в Пруссии, а в XVIII веке пруссаки стали кормить ею французских пленных — в знак презрения. Французам, однако, эта еда вполне понравилась, и Парментье, вернувшись из плена, посоветовал всем своим соотечественникам питаться чудесным корнеплодом. Немцев это поразило настолько, что они и сами с усердием принялись за картошку и в результате даже заработали себе прозвище Kartoffeln, которое имеет такой же ироничный оттенок, как macaroni по отношению к итальянцам.

 

Индюки. Гравюра Пьера Белона, 1555

 

Battata virginiana (картофель). Гравюра из книги «Травник» Джона Джерарда, 1597

 

Картошка не сразу вошла в привычный рацион, потому что была «непонятна». Что бы там ни говорил Баттарра (а он пытается доказать, что из картофельной муки можно делать хлеб; см. главу «Библиография»), для картошки не могли найти места среди традиционных продуктов, как это произошло, например, с фасолью, очень похожей на уже известные в Европе бобы. А вот у картошки аналогов не было, к тому же плоды картофеля ядовиты, да и несозревшие клубни тоже. В общем, пройдет немало времени и уже закончится эпоха Нового времени, пока европейское общество привыкнет наконец к продукту, без которого немыслима сегодняшняя кухня.

* * *

Мы только что показали, что острый красный перец был сразу принят в Европе и стал восприниматься как разновидность перца, хорошо знакомого обитателям Старого Света. А вот помидоры долго продолжали выполнять чисто декоративную функцию, украшая сады вплоть до конца XIX века, несмотря на попытки делать из них соус к мясу. Точнее, в Средиземноморье их все-таки потребляли в пищу даже в начале XVIII века, но, по-видимому, только в сыром виде и только в салате. Но лишь в XIX веке из помидоров стали делать соус и они вообще превратились в важнейшую и любимейшую еду средиземноморских народов.

* * *

Я хотел бы еще раз подчеркнуть то, о чем уже говорил выше: первое свидетельство о помидорах в Европе, первое ввезенное растение, самые древние упоминания об этом овоще — все это совершенно не важно для истории питания. Ведь растение в ботаническом саду — это или просто достопримечательность, или объект изучения. Ананасов, острого красного перца, кукурузы и картошки было много, поэтому они имели экономическое значение, они становились «пищевым ресурсом». Попробуем проиллюстрировать это другим примером: вожди ацтеков употребляли в пищу мясо тапира, а простые ацтеки, народ, не могли себе этого позволить, — они даже не позволяли себе убивать немногочисленных оленей, водившихся в их стране. Животных этих было мало, и поймать их теми средствами, которыми располагали мексиканские аборигены, было очень сложно. Так вот, возвращаясь к предыдущему утверждению: тапир на столе вождя племени или же в зоопарке — это не мясо; а вот стадо быков или свиней — это, безусловно, «мясо», товар, то есть фактор экономики. Я надеюсь, мне удалось объяснить, что я подразумеваю под «продовольственными товарами».

* * *

Однако вернемся к разговору о растениях, завезенных из Америки, ведь еще одно из них имело колоссальный успех в Старом Свете — это кукуруза.

Это растение было в подробностях описано савонцемМикеле да Кунео в одном чрезвычайно ценном для нас отчете, созданном им по результатам второго путешествия Колумба. Чуть позже кукуруза была завезена в Европу, где ее сочли разновидностью сорго — видимо, из-за внешнего сходства. Микеле да Кунео называет кукурузу именно «сорго» (melegha), так же ее называли затем и пьемонтские крестьяне. Сначала кукуруза попала в Испанию: уже в самом начале XVI века ее выращивали в Андалусии, в Каталонии и Кастилии, затем она распространилась в Португалии, Франции и Италии, а также в Южной Венгрии и на Балканах. В Венето кукуруза, похоже, попала другими путями, нежели в Испанию, и поскольку продукт этот был завезен из чужих, то есть враждебных, краев, то он и получил соответствующее название — «турецкое зерно»; это же название прижилось и в Тоскане, так как Венеция и Тоскана находились в то время в постоянном контакте. В Венето кукуруза появилась в первой половине XVI века, и, судя по всему, это была белая кукуруза. Она сразу стала пользоваться успехом, да и сегодня весьма популярна: из нее делают муку, из которой, в свою очередь, готовят поленту (кукурузную кашу) и едят ее либо саму по себе, либо с рыбой, моллюсками или с чем-нибудь мясным.

 

Выращивание кукурузы. Гравюра из книги «Краткая повесть о том, что выпало на долю французов во Флориде, американской провинции...» Лемуана де Морга. Франкфурт-на-Майне, 1591, 1609

Кукуруза. Гравюра из книги «Путешествия по морю и по суше» Джован Баттисты Рамузио. Венеция, 1565

 

Франческо Карлетти посетил Америку через сто лет после ее открытия, когда она уже была испанской, и ел там кукурузу. Он был хорошо знаком с эти продуктом и знал, что в Тоскане он называется «турецким зерном», но местная традиция потребления кукурузы ему не понравилась: он не оценил ни тортильи (кукурузные лепешки), ни жареную кукурузу.

В Италии из кукурузы стали делать поленту, так же как раньше ее делали из сорго, в Хорватии, Словении и Боснии тоже готовили кукурузную кашу, а в Греции ее варили из желтых бобов. Возможность ввести кукурузу в европейскую гастрономическую традицию стала определяющим фактором для ее распространения, к тому же сельскохозяйственный кризис XVII века убедил многих землевладельцев и крестьян, что пора избавляться от предрассудков.

Кукурузу, выращиваемую в подсобном хозяйстве, обычно скармливали скоту, но хозяева быстро поняли, что этот продукт вполне можно выращивать и для себя, когда с другими злаками плохо. Именно так кукуруза из «огородного» растения стала настоящей сельскохозяйственной культурой. Я говорю «огородное» растение, потому что в огороде крестьяне выращивали плоды для того, чтобы прокормить собственную семью, плоды, которые не нужно было отдавать хозяину. Возможно, акклиматизация кукурузы началась именно так.

В XVII веке феодалы, владеющие имперскими феодами в Монферрато и Пьемонте, а также торговцы-предприниматели благородного происхождения быстро поняли, что этот новый продукт, обладающий высокой производительностью, может прокормить бедного крестьянина, а значит, у него теперь можно отбирать еще больше пшеницы — пусть ест кукурузную кашу. Поэтому им не составило труда убедить своих подданных, что те должны питаться зерном, которым в их собственных владениях кормили скот.

Крестьяне стали сопротивляться распространению кукурузы, когда оказалось, что эту «новинку» тоже нужно отдавать хозяину, когда она тоже стала облагаться налогом.

В Монферрато были несколько иные, чем в остальной Италии, сельскохозяйственные традиции, к тому же там выращивалось множество разных культур и существовала мелкая собственность, поэтому крестьяне Монферрато питались не только кукурузой. А вот в других областях, где производственные отношения были другими, а договоры между землевладельцем и крестьянином более тяжелыми, крестьяне стали испытывать нехватку витамина РР (никотиновой кислоты), что вызывало эпидемии пеллагры. Эта болезнь из Северной Испании (около 1730 г.) распространилась во Францию, на Балканы и на север Италии, где продолжала свирепствовать до первых десятилетий XX века.

* * *

Из Америки были завезены и другие растения, правда, менее значимые, например, земляная груша, которая растет по берегам и канавам, украшая их своими большими желтыми цветами. Корни этого растения съедобны, и их использовали и используют до сих пор наравне с другими овощами в праздничных блюдах, таких, как, например, банья каода. Другие огромные желтые цветы долгое время украшали сады, пока в первые десятилетия XVIII века из их семян не научились выжимать масло. Это способствовало быстрому и широкому распространению подсолнуха в тех странах Европы (Франция, Германия, Англия, Россия), где не росли оливковые деревья.

Кроме того, из Америки стали привозить опунцию — из-за кошенили, обитающего в ней маленького насекомого, из которого получают красный краситель; когда появились красители анилиновые, плоды опунции стали употреблять в пищу.

Помимо всего перечисленного, в Европу ввозили медицинские растения вроде хинина, его использовали римские и генуэзские врачи, например, Себастьяно Бальдо (или Бладо), который в середине XVII века был главным врачом больницы Инкурабили в Генуе. Ввозили также лесоматериалы, декоративные растения и табак, но они уже не являются пищевыми продуктами.

* * *

Народы завоеванной европейцами территории жили совсем по-другому, чем европейцы. Их воины и вожди обеспечивали себя протеинами на войне, а простые аборигены ели мясо животных, которые не казались европейцам особенно привлекательными. И хотя нужда и заставляла конкистадоров пробовать все, что им попадалось, они не хотели оставаться на Антильских островах или в Мексике на таких условиях, поэтому они старались завезти в Америку растения и животных, которых им не хватало на чужбине, и получили в конце концов отличные результаты.