Глава 14

С подругами творилось что-то неладное. Все, кто был на девичнике у Тани, кто ходил на Мертвое озеро и пел с русалками, постепенно превращались в отрешенных от мира сего, смотрящих куда-то вглубь себя девушек. Аленка заметила закономерность: каждый день Мертвой недели «уходила» одна из них. А накануне шестого, последнего дня, ушла и Светка. О том, что это случилось, Аленка узнала лишь следующим утром.

Со Светкой договорились встретиться на опушке леса в девятом часу. Они теперь часто ходили за черникой на недавно открытую поляну. Там ягоды, казалось, не переведутся никогда. Набирали полные корзины, а на следующий день поляна снова была усыпана синими ягодами. Дядька Светы раз в два дня обещал отвозить чернику в город, сдавать. Платили не так чтобы много, но за несколько недель приличную сумму собрать можно, если не лениться. Аленка не ленилась. На что потратит эти деньги, она пока не решила. Света собиралась откладывать на новый магнитофон. Такой, как у Тани.

А утром Света не пришла. Аленка прождала ее больше получаса, а затем решила пойти к подруге, узнать, не случилось ли чего. Света жила неподалеку от леса, поэтому добралась Аленка быстро. Родителей дома не было, и во дворе стояла тишина, будто Светка тоже куда-то ушла. Аленка успела подумать, что они разминулись, хоть и негде здесь, но Светка нашлась на скамейке за домом. Сидела у кустов шиповника и отрешенно смотрела вдаль.

Едва увидев ее, Аленка сразу поняла, что случилось, но верить не хотелось.

– Света? – Она осторожно подошла ближе, остановилась, не села на скамейку, будто боялась заразиться, хоть и понимала, что это не болезнь.

Подруга повернула к ней голову, скользнула безучастным взглядом, и снова повернулась к шиповнику.

– Почему ты не пришла? Мы ведь договорились идти за черникой.

– Не хочу идти за черникой. Хочу сидеть здесь.

– Света! – Аленка смело шагнула ближе, схватила подругу за плечи и хорошенько встряхнула. – Света! Что случилось?

Света снова посмотрела на нее, на этот раз взгляд не отвела, но улыбалась бестолково, бездумно. От нее не пахло алкоголем, но вела себя она так, будто была пьяна.

– Ничего, – она легонько пожала плечами. – Не кипиши, Алена, все будет так, как и должно быть. Все к лучшему.

Аленка отпустила ее плечи, отступила на шаг назад. Вчера они ходили к бабе Глаше, поскольку по-настоящему испугались. Испугались, что будут следующими. Баба Глаша выслушала внимательно, не ругала, но и дополнительных вопросов не задавала. А в конце сказала:

– Ничего страшного не произошло, не волнуйтесь.

– Да как же не произошло! – вскипела тогда еще нормальная Света. – Четверо наших подруг будто с ума сошли!

– Так уж и сошли, – усмехнулась баба Глаша. – Разве они стали буйными? Разве делают что-то страшное?

– А разве сумасшедшие всегда буйные? – тихо спросила Аленка.

Она тогда еще была мала, но помнила соседского мальчишку Антошку. Он с рождения был умственно отсталым, не осознавал происходящее, жил в своем мире. Антошка не буйствовал, но любил рассказывать небылицы о том, как гулял по ночам в лесу, как встречался с лешим, купался с русалками, водил хороводы с навьями на кладбище. Он никого не обижал, но ведь был сумасшедшим!

– Идите домой, девочки, – сказала им баба Глаша. – Все будет так, как и должно быть. Все к лучшему.

И вот сейчас Светка в точности повторила ее слова. Это напугало Аленку. Что к лучшему? Как все должно быть? Молодые девчонки, у которых вся жизнь впереди, должны превратиться в малахольных дурочек, улыбающихся собственным мыслям? И она должна? А ведь превратится, непременно превратится! Она последняя осталась, и последний день Мертвой недели впереди…

Светка еще какое-то время смотрела на кусты шиповника, а потом подняла взгляд на Аленку, улыбнулась и неожиданно сказала:

– Ребенок у меня будет.

Аленка отшатнулась.

– Что? – севшим голосом произнесла она, но Света уже снова повернулась к кустам, будто и не услышала вопроса. – От кого?

Света не ответила. А у Аленки даже предположений не было, от кого та могла забеременеть. Света была девушкой не то чтобы особо популярной, парня постоянного не имела, но ведь для того, чтобы залететь, и не нужен постоянный. Пообжиматься за сельским клубом охотников много, дай только понять, что согласна. Но как и когда это произошло? И не потому ли Светка такая странная?

Нет, не потому. Ведь она не одна такая, она уже пятая. Не могли же все девчонки разом забеременеть и друг за другом это узнать. Аленка мотнула головой, развернулась и торопливо вышла со двора. Куда идти, она не понимала. К бабе Глаше бесполезно, к мачехе? И что та сделает? Аленка машинально протянула руку к шее, вытащила из-под футболки оберег, который мачеха вручила ей накануне Мертвой недели. Так ведь до сих пор и не отдала, носит. Аленка только сейчас задумалась, что у мачехи такой оберег может быть неспроста. Мачеха может что-то знать или уметь, как баба Глаша. Что Аленка вообще знает о ней? Мачеха была не из их деревни, отец привез ее откуда-то. С соседками дружбы не водила, на вечера не ходила. Держалась обособленно. Да и дома не откровенничала. Порой Аленке казалось, что и отец толком не знает, на ком женился.

Аленка развернулась и решительно направилась домой. Надо было с самого начала рассказать все мачехе. Да только не привыкла она с ней проблемами делиться, вот и не сказала.

Дома никого не было. Отец еще до рассвета уехал в лес, а мачеха с младшими детьми собиралась идти поворачивать сено, чтобы с другой стороны подсохло, видимо, уже ушла. Аленка вздохнула. Идти следом не хотелось, для таких разговоров нужна соответствующая обстановка. Уж точно не на лугу во время работы да в присутствии детей. Поговорит с ней вечером, дома.

Аленка подхватила корзину и направилась в лес. Сидеть сиднем до вечера тоже не станешь, надо хоть черники набрать.

В лесу было тихо и по-особенному спокойно. Хоть и непривычно одной. Одна в лес Аленка ходила редко, а уж этим летом, как завязалась между ней и Светкой близкая дружба, и вовсе не была. Стараясь не думать ни о Свете, ни о других девчонках, Аленка бодро шагала по узкой тропинке к черничной поляне.

Незнакомого парня, который показал им поляну, они больше не встречали. И он, похоже, не приходил на поляну в их отсутствие. По крайней мере, они каждый раз заставали ее ровно такой, какой оставили накануне. Только ягод прибавлялось. Аленке отчаянно захотелось встретить его сегодня! И удача внезапно улыбнулась: не доходя несколько метров до ельника, за которым пряталась поляна, она ясно услышала, что там кто-то есть. Сбавила шаг, непроизвольно задержала дыхание. Он или не он?

Через ельник пробиралась осторожно, стараясь не выдать себя раньше времени. И только когда раздвинула тяжелые еловые лапы, выдохнула с облегчением и не сдержала улыбку: он. Парень то ли услышал что-то, то ли почувствовал, – обернулся. Сначала, нахмурившись, бегал взглядом по ельнику, а потом увидел ее, расплылся в широкой ответной улыбке. Выпрямился, закинул в рот пригоршню ягод, которые как раз набрал.

– Надо же, я уж думал, ты больше не придешь!

Аленка вышла из ельника, зажмурилась от ударившего по глазам яркого солнечного света.

– Я каждый день приходила, но тебя не было.

– Хм, – парень нахмурился. – Я тоже каждый день был здесь. Наверное, мы умудрялись разминуться. Меня, кстати, Алексей зовут.

– Алена.

– Ну что ж, Алена, заходи. Вместе веселее.

К тому времени, как она пришла, он успел насобирать уже почти полную корзину. Наверное, потому они и не встречались в предыдущие дни: Алексей умудрялся уйти раньше, чем приходили они. Где-то в глубине души Аленка подозревала, что он делал это специально, ведь она приходила с подругой, а сегодня была одна, потому он и дождался. Может, и предыдущие дни находился рядом, прятался, ждал ее одну. Подозревала, а до конца не верила. И вроде бы он дал понять, что рад ей, что искал встречи, а все равно не верилось. Разве мог такой видный парень, высокий, красивый, модно одетый, заинтересоваться ею? В ней нет ничего примечательного, она невысока ростом, черты лица слишком мелкие, волосы слишком блеклые.

А все ж пришлось поверить. Алексей не торопился прощаться, расспрашивал о жизни в деревне, о семье, об успехах в учебе. Сокрушался, что не отпустили ее в город учиться. Они говорили о книгах, которые она читала, о тех немногочисленных фильмах, которые смотрела. И ни разу он не дал ей понять, что считает ее дремучей, хотя сам явно видел и знал больше, чем она. Ягоды в его корзине прибавлялись с гораздо меньшей скоростью, чем в ее, но Аленка, как ни смотрела, так и не смогла заметить, как он подкладывает собранное ей. А ведь подкладывал, совершенно точно подкладывал!

Корзины наполнялись, а Аленке хотелось чуть замедлить время, оттянуть момент расставания. Конечно, они договорятся встретиться здесь завтра, но ведь только завтра!

– А знаешь, если честно, я даже рад, что ты не уехала в город, – признался Алексей, когда Аленка поведала ему, как хотела учиться. – Ведь тогда у нас не было бы возможности встречаться.

– Почему это? – удивилась она, стараясь не выдать затаенной радости. Встречаться! Он хочет с ней встречаться! – Летом ведь каникулы.

– Летом! А в другое время года?

Сердце радостно замерло, а затем подпрыгнуло, ударилось о ребра и застучало сильно-сильно.

– В другое время года? – осторожно спросила она. – Так ведь что делать в другое время года в лесу?

– Осенью грибы собирать. Весной – подснежники. Зимой тоже можно что-то придумать, – он пожал плечами и посмотрел на нее странно, не улыбаясь больше. Аленка не могла найти определения его взгляду, но глаза вдруг стали темными, бездонными, как заброшенный колодец на опушке леса, и плескалось в них что-то необычное, что-то, чего она никогда раньше не видела в обращенных на нее взглядах. – И потом, – Алексей отставил в сторону корзину и медленно подошел, остановился так близко, что Аленка смогла рассмотреть в глубине его глаз, на дне старого колодца, печаль и одиночество, – мы ведь могли бы встречаться не только в лесу.

Дыхание перехватило. Если бы ей и было что ответить, она не смогла бы. Во рту мгновенно пересохло, она облизнула губы, тяжело сглотнула, и, наверное, это дало какой-то неверный знак Алексею: он наклонился к ней и коснулся сухих губ. Его губы, напротив, были мягкие, теплые, влажные. Аленка никогда раньше ни с кем не целовалась, поэтому растерялась в первое мгновение. И не ответила, но и не оттолкнула. Это придало ему уверенности и смелости, если только он страдал от их нехватки. Сильная ладонь легла ей на затылок, вторая – на спину, прижала ее к могучей груди, Аленка ощутила стук его сердца, и свое вдруг забилось в унисон.

Аленка и хотела бы отключиться, отдаться во власть первого в жизни поцелуя, но так боялась сделать что-то не так, опозориться! Алексей, наверное, понял это. Оторвался на мгновение, прижался лбом к ее лбу, прошептал еле слышно:

– Не бойся, верь мне.

И она перестала бояться, доверилась. Его ладони переместились на лицо, повернули голову так, как нужно, властный напор заставил ее раскрыть губы, дать ему возможность углубить поцелуй. Язык скользнул в ее рот, и в первое мгновение Аленка снова хотела оттолкнуть его, но он держал крепко, и она подчинилась. Оказалось, это приятно. Приятно до дрожи в коленках, до головокружения, но странного сладкого клубка внизу живота. Мысли наконец покинули ее, Аленка воспарила над собственной неуверенностью, над страхами показаться смешной, даже над благоразумием и осторожностью.

Алексей не собирался ограничиваться поцелуем, ему нужно было больше, и Аленка не сопротивлялась, готова была дать ему все, что он захочет. Она никогда раньше так не поступала, но что-то такое было в его напористости, что не давало возможности остановиться. Быть может, если бы она была чуть более искушенной, если бы имела опыт хоть каких-то отношений, смогла бы устоять. Но опыта у нее не было, а потому лавина необычных ощущений накрыла с головой, утопила здравый смысл, подчинила себе.

Рука Алексея скользнула с затылка на шею, ниже, очертила тонкую линию ключицы, вызвав толпу мурашек, пробежавших по спине, вытащила из-под футболки мешочек на длинном шнурке.

– Что это? – спросил он хрипло.

Аленка опустила голову, не сразу понимая.

– Оберег. Мачеха дала.

Не спрашивая разрешения, Алексей дернул его вниз, тонкий шнурок ужалил шею сзади и порвался. Алексей отбросил его в сторону, но Аленке было все равно. Мягкий мох оказался сухим и теплым, принял ее ласковой периной, когда Алексей уложил ее на него. Пахло свежей черникой, еще чем-то терпким и сладким. Поцелуи становились все более настойчивыми, долгими, Алексей уже не ограничивался ее губами, целовал щеки, подбородок, шею, спускался ниже, гладил грудь, живот, очерчивал пальцами каждый изгиб ее тела.

Где-то на краю сознания билась мысль, что это неправильно, недопустимо, и, возможно, ей удалось бы достучаться до Аленки, если бы только Алексей сделал хоть крохотную паузу, дал ей возможность подумать, понять, что происходит. Но он словно чувствовал это, знал, что останавливаться нельзя. И даже когда Аленка дернулась, попыталась оттолкнуть его, не дал ей возможности остановить себя. Поцелуи стали еще глубже, ласки – еще активнее. Он сделал все, чтобы отвлечь ее, стереть из памяти неприятные ощущения, и она снова поддалась, согласилась.

А когда все закончилось, когда они лежали вдвоем на мягком мху, щурились от яркого солнца, пробившегося через густую крону, слушали переливчатую трель невидимой птички на одном из деревьев, Аленке и вовсе стало все равно. Все равно, что скажет мачеха, что подумают люди в деревне. Все равно, что будет с ней самой. Ей казалось, что она наконец обрела себя, стала настоящей. Будто всю жизнь спала, как царевна в хрустальном гробу, но нашелся тот, кто разбудил поцелуем, как настоящую принцессу. И теперь у нее есть главное. Точнее, будет. Аленка не была дремучей деревенской девкой, откуда появляются дети, знала. И знала, что теперь у нее будет ребенок. Если девочка, назовет ее Мирославой. Она всегда хотела так назвать дочку.

– Ты как вернешься, к бабе Глаше зайди сразу, – буднично сказал Алексей, словно не он только что шептал ласковые слова на ухо.

Аленка рассеянно кивнула, почти ничего не расслышав, и уж тем более не обратив внимания на тон.