На звонок в дверь сороковой квартиры вышел молодой мужчина среднего роста с недельной щетиной на щеках. Неприязненно глянув на нежданного гостя, он хмуро спросил:

– Кто и к кому?

– Добрый день! Вы – Топорюхин Валерий Степанович? – дружелюбно поинтересовался Лев и, увидев утвердительный кивок, продолжил: – Значит, к вам. Я – полковник Гуров, Главное управление угрозыска.

– Что, опять в камеру? – Лицо Топорюхина исказила гримаса крайней неприязни. – Опять из-за этого шарлатана долбаного?!

В этот момент из глубины квартиры раздался слабый женский голос:

– Валера, кто там?

Обернувшись, Топорюхин с грубоватой заботой в голосе пояснил:

– Да знакомый один! Наташа, ты иди, полежи! Тебе врачи прописали постельный режим!

– Врачи… – с трудом выходя в прихожую, с горечью в голосе произнесла молодая женщина, кутаясь в длинный байковый халат. – Какие врачи?! Бездари и негодяи, рвачи и вымогатели! – И, держась за дверной косяк, она тихо заплакала.

– Ну, Наташ… Ну, будет тебе… – покосившись в сторону Льва, досадливо вздохнул Топорюхин. – Не все врачи бездари и вымогатели, зря ты так… Наша тетя Нина тоже врач, но она же приличный человек.

– Тетя Нина? Она белая ворона в этой стае злобного воронья… – с обидой в голосе помотала головой Наташа. – Если бы ты видел, как они со мной там обращались… Знаешь, я сейчас уснула, и мне приснился наш Сашенька. Мне так не хотелось просыпаться… Наверное, было бы лучше, если бы и я умерла вместе с ним.

– Кому лучше?! Что ты говоришь?!! – воскликнул Валерий. – Кому, скажи?!

– Мне… Я не знаю, чего мне еще хотеть и ждать от этой жизни! И тебе… Мы нашего Сашеньку ждали десять лет. Бог его нам дал, а какая-то тварь его загубила. И все! Детей у нас больше не будет! Ни-ког-да!.. Зачем тебе я – бесплодная, насквозь больная нахлебница?..

– Наташа, перестань! Давай я тебя отнесу в спальню, хорошо? Начальник, одну минуту! Я никуда не убегу – тут четвертый этаж! – чуть слышно бросил Гурову Валерий и, подняв жену на руки, унес ее из прихожей.

Лев стоял у входной двери, внутренне ощущая бурю самых разных чувств: крайнюю неловкость за безграмотных «эскулапов», принесших беду в эту семью, словно это он сам допустил подобное безобразие, негодование в отношении тех, кто обязан проверять квалификацию врачей и вовремя отстранять от работы бездарей, берущихся лечить, не имея положенной подготовки. Но больше всего он испытывал сочувствие и жалость к этой женщине, с которой жизнь обошлась так жестоко.

Менее чем через минуту Топорюхин вернулся в прихожую и вполголоса спросил:

– Меня сейчас – куда?

Тоже перейдя на полушепот, Лев пояснил:

– Я за вами как за свидетелем по поводу того типа, которого прошлым летом вы видели ночью у парка «Юго-западный». Я в курсе, что бездельники и тупицы из Огневского ОВД попытались повесить преступление на вас, для чего ими применялись недозволенные методы.

– А что же теперь? – с нескрываемой язвительностью спросил Топорюхин.

– Теперь этим делом занимаемся мы, Главное управление угрозыска, а Огневским ОВД в данный момент занимается служба собственной безопасности, – все так же полушепотом уведомил Гуров. – Только не надо думать о том, что это все – фикция, что ворон ворону глаз не выклюет, и тому подобное. Ими будет заниматься лично полковник Костюченко. Это товарищ очень строгий. Кто с ним познакомится по причинам своей недобросовестности, потом надолго становится пессимистом. Что нам нужно? Нам срочно нужен фоторобот маньяка, которого вы видели.

Топорюхин вздохнул и неприязненно пробурчал:

– Эх-х-х-х!.. Послать бы вас куда-нибудь подальше, да людей жалко, которые могут от этого маньячилы пострадать. Ладно, куда и когда прибыть, чтобы состряпать этот ваш фоторобот? И давайте побыстрее, а то уже завтра мне стоять перед нашим самым «гуманным и справедливым»… Я сейчас думал сбегать в магазин, продуктов побольше закупить, чтобы, если меня посадят, Наташа с голоду не умерла.

– Какой, к черту, суд? – поморщился Лев, достал свой сотовый и, набрав номер Орлова, сказал в трубку: – Петр Николаевич, ты сильно занят? Я у Топорюхина. Он согласен помочь с фотороботом маньяка. Но у него завтра суд по делу о рукоприкладстве в отношении раздолбая с купленным дипломом. Там будет решаться вопрос об изменении меры пресечения, и нашего свидетеля запросто могут кинуть в СИЗО. Это парня сильно угнетает. Вот как бы этот суд сдвинуть по срокам, чтобы за это время прошло более объективное расследование с учетом всех смягчающих обстоятельств?

– Сдвинем, Лева! Сдвинем! Все сдвинем! – рыкнул голос Петра. – Немедленно приступайте к работе! Нам нужен фоторобот!

– Уже едем! – коротко заключил Гуров и махнул Топорюхину рукой: – Поехали! Ч-черт! Когда же я пообедаю?!!

Работа с фотороботом затянулась до позднего вечера. И причиной тому был сам Валерий Топорюхин. Будучи излишне инициативным, дотошным и настырным, он настоял на том, чтобы было сделано аж три варианта фоторобота. Когда закончили работу над первым, он долго и критично его рассматривал, после чего предложил фотошоперам:

– Мужики! Вроде бы он, но… Что-то в нем не настоящее. Ну, сами поймите: видел я его мельком, да еще год назад. Давайте так… Этот сохраняем, а потом с нуля сделаем еще один. Вы не против?

Переглянувшись, фотошоперы устало согласились: ладно уж, давай… И вновь закипела работа. Второй фоторобот сделали чуть быстрее, но и он не устроил придирчивого Валерия. Обхватив подбородок правой пятерней, он то отходил от монитора подальше, то смотрел под другим углом. Потом, с досадой пробормотав что-то маловразумительное, тягостно вздохнул и снова попросил:

– Мужики, вы, конечно, извините, но… Давайте, попробуем еще раз? А?

На этот раз фотошоперы вопросительно воззрились теперь уже на Льва: что делать-то? Взглянув на часы, тот спросил:

– Валерий, а вы уверены, что есть необходимость третьего варианта? Ведь в принципе большой разницы между первым и вторым я не вижу…

– Гм… Лев Иванович, вы не видите, а я вижу. Поверьте на слово, я-то хоть и не художник, но разницу вижу существенную. А это, согласитесь, вероятность ошибки, когда настоящего убийцу не опознают, а невинного человека кинут за решетку и… Ну, а остальное – понятно…

Досадливо нахмурившись, Гуров негромко произнес:

– Кстати об остальном… Полчаса назад стало известно, что службой собственной безопасности задержан начальник Огневского ОВД и двое его приспешников. Третий кинулся в бега, но, думаю, далеко не убежит. Я же сказал, если за дело взялся полковник Костюченко, жизнь медом никому не покажется. Хорошо, ребята, давайте еще немного поработаем? Сегодня я тоже пообедать не успел, теперь только поужинаю.

После того как был закончен третий вариант фоторобота, Топорюхин попросил вывести на монитор и два предыдущих. Критически осмотрев все три портрета, он попросил:

– А можно глаза первого и уши второго перекинуть третьему?

Когда едва не стонущие фотошоперы выполнили его просьбу, он снова взглянул на третий вариант с отдаления и, вскинув большой палец, оценил лаконичным:

– Во! Один в один! Точнее точного! Молодцы, мужики, отлично сработали!

– Ого! А я его где-то уже видел, – приглядевшись, воскликнул Лев. – Да, точно! Где-то он по каким-то делам проходил… Парни, отправьте-ка этот фоторобот информационщикам – пусть пробьют его по всем базам данных. Валерий, спасибо вам огромное, вы нам очень помогли. Заодно приношу извинения за действия наших бывших коллег, которые, по сути, оказались предателями своего служебного долга. Но теперь они за это серьезно поплатятся. Что касается случая с «эскулапом», то, конечно, надо было прийти прямо к нам, в Главное управление, раз уж в других местах вам отказали. Впрочем… Что уж случилось, то случилось. Ничего, мы добьемся того, чтобы были учтены все обстоятельства и дело закончилось… Ну-у…

– Хотя бы «химией»… – безрадостно подсказал Топорюхин.

– Какой «химией»? Хватит и общественного порицания… Идемте, довезу вас до дому, жена небось волнуется? – направляясь к выходу, кивком головы позвал Топорюхина за собой Лев.

Но тот замахал руками:

– Не надо, не надо! Я сейчас на метро и минут через двадцать буду дома. Главное, теперь есть надежда, что того упыря поймают. Доеду! – впервые за все время чуть заметно улыбнулся он.

На следующий день Гуров, как всегда, спозаранку прибыл в главк. Когда он вошел в свой рабочий кабинет, то у него вдруг возникло ощущение, что отсюда он и не уходил, а только что начавшийся день показался прямым продолжением вчерашнего. Ну а что удивительного? Вечером он пришел домой в одиннадцатом часу. Его жена, прима одного из лучших столичных театров Мария Строева, уже вернулась с очередной премьеры и дожидалась своего, как иногда она выражалась, «половина», сидя перед телевизором. Встретив мужа долгим взглядом, Мария резюмировала:

– В главке острый кадровый кризис, работать совершенно некому… Не боишься загнуться за рабочим столом?

Направляясь в кухню, Лев с утрированно-авторитетным видом парировал:

– Это свидетельствует о том, что в мои отдаленные предки затесался какой-то японец. Они же известные трудоголики, даже мрут на рабочих местах… Вот и я чувствую в себе что-то такое, трудоголистическое. Вот нормальный мужик как бы сейчас поступил? Правильно, поел, в душ, и – спать! А у меня еще и надомная приработка намечается!

– Что, еще и с бумагами своими сидеть собираешься? – всплеснула руками Мария.

– Счастье мое, ты иногда бываешь такая недогадливая… – укоризненно взглянул на жену Лев.

Вообще-то, отправляясь домой, Гуров о чем-то таком и не помышлял. Настроение было весьма далеким от лирического. Когда они с Топорюхиным ехали в главк, он расспрашивал Валерия, как в его семье произошла, без преувеличения, настоящая драма. Тот вначале отмалчивался, но потом вдруг разговорился. Чувствовалось, что ему самому захотелось излить накопившееся в душе.

По словам Топорюхина, с Наташей они поженились более десяти лет назад. Мечтали о ребенке, но судьба распорядилась иначе. Вскоре после свадьбы, уже поздней осенью, Наташе довелось спасать какого-то мальчонку, провалившегося в пруду под лед. При этом она очень сильно застудилась. И – все… Наташа лечилась в разных клиниках, но толку было мало. И вдруг, год назад, случилось настоящее чудо: она забеременела. Но беда пришла оттуда, откуда ее не ждали. Когда Валерий был на суточной вахте, Наташа пошла за хлебом и вдруг почувствовала, что ей стало плохо. Прохожие вызвали «Скорую», и ее увезли. Но – куда? В некую частную клинику, открывшуюся на окраине Москвы менее года назад. Как позже выяснил Валерий, ушлые дельцы подкупили некоторые экипажи «Скорой помощи», чтобы те пациентов (разумеется, не бомжей!) везли к ним.

Узнав, что у Наташи весь необходимый пакет документов с собой, «доброхоты» из частной клиники уговорили ее остаться у них. Дескать, здесь условия те же, что и в любой государственной или муниципальной. И действительно, подле нее только что не ходили на цыпочках, изображая безграничную заботу. Кроме того, осмотрев будущую маму, «эскулапы» заявили, что у нее уже начинаются родовые схватки и с этим ничего не поделаешь. Но поскольку родовые пути еще закрыты, придется кесарить. Наташа на это никак не соглашалась, но лекари, наговорив ей всяких «ужасов» («Ребенка погубишь! Ты что, хочешь этого?!»), убедили подписать бумагу о согласии на кесарение.

Когда она вернулась из небытия общего наркоза, то вдруг увидела себя совсем не в той палате (шикарной, обставленной по высшему классу), куда поступила первоначально, а в убогой, с ржавыми кроватями, комковатыми матрацами и нестиранными простынями. Подпитая тетка в мятом синем халате терла пол полусухой шваброй. Увидев, что роженица открыла глаза, она хрипло, поинтересовалась:

– Очухалась? Вопчем, так… Ежели хошь, чтобы из-под тебя горшки выносили, три тыщи зараз. Жрачка тоже платная. Завтрик, там, ужин – тыща, обед – полторы. Все поняла?

Но Наташу беспокоило не это. Первое, что она спросила:

– Где мой ребенок? Что с ним?

– Завотделением придеть, он и скажеть… – буркнула тетка и поспешно покинула палату.

Осмотревшись, Наташа увидела еще двух женщин, лежавших на соседних койках. Их здесь было всего трое, хотя палата была рассчитана человек на восемь. Увидев, что соседки смотрят в ее сторону, она спросила:

– Где я? Что происходит?

Те, переглянувшись, шепотом рассказали ей, что она находится в частной клинике «Будь здоров!», где очень опасно задавать слишком много вопросов, а тем более возмущаться и чего-то требовать. По их словам, сюда они попали точно так же, как и Наташа, на подкупленной «Скорой». Теперь с них требуют огромные деньги за то, чтобы они отсюда смогли выйти. По сути дела, пациентки здесь находились на положении заложниц. Поскольку телефон Натальи бесследно исчез, соседки дали ей свой, припрятанный под матрацем – здесь звонить можно было только под контролем персонала. Вне себя от ощущения свалившейся беды, Наталья набрала номер Валерия, сообщила ему, что попала в клинику, которая хуже тюрьмы, и ее надо срочно выручать.

На обходе небритый тип в белом халате общался с пациентками грубо и бесцеремонно. На вопрос Наташи, где ее ребенок, «эскулап» недовольно скривился:

– Он у тебя был мертв еще месяц назад. Произошла отслойка плаценты… – и покинул палату.

Тем же днем в клинику примчался Топорюхин. Ему изложили ту же версию про мертвого ребенка и потребовали тридцать тысяч. К Наташе его допустили только тогда, когда он привез деньги. Пребывая в шоковом состоянии, Валерий забрал жену и увез ее домой. И только уже дома, немного опамятовавшись, он вдруг понял, какая на них свалилась беда.

– Я был как в каком-то дурном сне! Написал заявления в полицию и прокуратуру. Их-то у меня приняли, только в ту клинику с проверками никто не побежал. Я неделю ждал. Толку – ноль. Стал разбираться сам. Поймал одного тамошнего «шныренка», типа фельдшера, в тихом углу взял его за глотку, и он начал «колоться»…

Как оказалось, эту клинику организовали три «эскулапа» криминального пошиба с российским гражданством, но с фальшивыми паспортами. Поэтому их настоящих имен никто не знает. Все трое отбывали сроки за всевозможные махинации и врачебные ошибки. Эта клиника у них уже не первая. До этого они промышляли в провинции. Криминальные доктора действовали по методе, которую сами называли «стая саранчи»: в каком-либо городе они организовывали якобы частную клинику, на деле – кое-как состряпанную шарашку, имеющую лишь видимость клиники. Нанимали медперсонал из безработных, «гастеров» и даже бомжей. Медобразование при этом не требовалось. Мошенники сами обучали будущих «целителей», которым потом доверяли делать даже полостные хирургические операции. В том числе и детям.

Купленные ими чинуши местных администраций прикрывали медшарашку от вопросов и проверок. «Наисцеляв» энное число людей, медшарашка, едва начинала чуять какую-либо серьезную угрозу, мгновенно исчезала, положив иной раз в карман десятки миллионов рублей.

Конкретно по тому, что случилось с Наташей, Топорюхин узнал следующее. На языке криминальных «эскулапов» это называлось «впарить балду»: ради того, чтобы сорвать за совершенно ненужное кесарение от двадцати до полста тысяч, они запугивали свою жертву, а потом ее кесарили, зачастую на самом примитивном и садистском уровне. «Оперировал» Наташу подпитой гастарбайтер, не имеющий никакого медицинского образования. Научил его этому главарь «стаи саранчи». Анестезиолог, который умел делать проводниковую и спинальную анестезию, запил, поэтому Наташе делали общий наркоз, что вообще недопустимо – это означало гибель ребенка.

Через пару дней после возвращения из клиники Наташа почувствовала себя очень плохо, и Валерий вызвал «Скорую». У его жены вдруг обнаружилось необычное психическое расстройство – она стала панически бояться врачей. Увезти ее в обычную, нормальную клинику удалось с большим трудом. В ходе повторной операции было установлено, что непрофессиональная работа «хирурга»-неумехи была выполнена столь грубо, что Наташа теперь уже больше никогда не сможет стать матерью. Это повергло ее в истеричный невроз. Топорюхин поспешил забирать ее домой уже на следующий день после операции. Теперь она безгранично ненавидит и боится медицину и всех ее представителей.

От того же «шныря» Валерий узнал, где проживает «хирург». «Анестезиолог», дававший Наташе общий наркоз, к тому моменту поспешил смыться в неизвестном направлении, поэтому колотушки получил один лишь Халямин, на заявление которого полиция откликнулась на удивление оперативно…

– Лев Иванович, эти подонки, которые прикидываются медиками, – глядя перед собой, говорил Топорюхин, – заслуживают только тюрьмы. Но я недавно узнал, что и в наших государственных клиниках сейчас кесарят чуть ли не всех подряд. Да! В иных клиниках семь из десяти женщин рожают на операционном столе! И деньги там дерут за операцию точно так же, как и эти жулики. А еще во многих клиниках женщинам предлагают «перевязаться» – согласиться на перевязку маточных труб, чтобы они вообще уже не могли рожать! Даже тем, кто рожает впервые. Что творится?!! Как это понимать?!! Это же настоящий… как его? Во, геноцид!..

Гурову на это ответить было нечем. Да и что скажешь, если слишком многое не только ему, но и Орлову, и тем, кто по рангу гораздо выше Петра, изменить не под силу? Тоже глядя перед собой, он лишь время от времени коротко кивал, давая понять, что слышит и понимает своего собеседника. Единственное, что он мог сделать, – созвониться с Орловым, пока шла работа над фотороботом. Повествование о том, что произошло в семье Топорюхиных, сообщение о клинике «Будь здоров!» генерала крайне возмутило. Он пообещал этой шарашкой и «стаей саранчи» заняться немедленно.

Но то, что было вчера, – осталось вчера. А сегодня опять предстоял нелегкий день. Первым делом проверив свою электронную почту, Лев набрал в поисковой системе задание: «Бруталлино, мнения, суждения, критика». И тут же получил уйму интернет-статей об этом «великом кутюрье». Как явствовало из всезнающей «Википедии», на самом деле Бруталлино – уроженец Винницы, некий Андрий Мыколаич Бурутюк, дважды судимый украинским судом за мошенничество. Отбыв последний срок, Бурутюк, пользуясь благосклонностью западноевропейцев к «угнетенной русскими Украине», уехал на ПМЖ в Италию, где очень скоро женился на уроженке Апеннин, получил итальянское гражданство и поменял паспорт, став Андреа Бруталлино. По протекции жены новоиспеченному итальянцу удалось устроиться на работу в одну из компаний по пошиву одежды. Однако ему хотелось не стандартной, пусть и западноевропейской зарплаты, а шальных, даже криминальных денег. И тогда на свет появился прославивший себя, правда, только в странах Восточной Европы, в частности, в России, кутюрье Бруталлино. На самом деле – крупный мошенник, облапошивающий свою клиентуру.

Прочитав еще несколько статей, Лев узнал много интересного об этом «гении моды», как тот сам себя величал в рекламе. Например, автор одного из материалов, аргументируя свои утверждения фотоснимками, сообщил, что Бруталлино большую часть своих моделей «слизал» у признанных мэтров европейской моды. Для того чтобы избегнуть судебных исков, мошенник менял в той или иной модели какие-то малозначительные детали и объявлял ее своей. Впрочем, в Италии и Франции публика приняла его крайне холодно. Именно это, а еще несколько судебных исков, проигранных домам моды, вынудило его полностью сосредоточиться на России. И вот здесь, в «заповеднике непуганых лошар», как он сам называл Россию, его дела пошли в гору. Московские снобы считали долгом чести иметь хоть что-то от Бруталлино. Билеты на его показы стоили десятки тысяч рублей…

Впрочем, «тащились» от «творений гения моды» далеко не все. На одном из сайтов Лев наткнулся на целую подборку из сотни едких комментариев: «Видела показ его мод. Ну, это такое дерьмо, что до сих пор тошно. Спрашиваю себя: как ты могла потратить на эту чушню сорок тысяч своих кровных?!», «Девки, в тряпки от Бруталлино наряжаются только отстойные дураки! Огородные пугала краснеют, если на них нацепить этот хлам!», «Бруталлино (он же – Бурутюк) – отстойный козел с кривыми руками, выросшими из жопы!!!», «Россияне, вы охренели, что ли, покупая бруталлиновские шмотки? Вы в курсе, что этот бандеровский 3,14дор отчисляет бабло на укропских карателей из добробатов, чтобы те и дальше убивали детей на Донбассе?!!»…

В этот момент зазвонил телефон внутренней связи. Подняв трубку, Гуров услышал суховатый голос судмедэксперта Дроздова:

– Лев Иванович, доброе утро! Я звонил вам вчера вечером, но к телефону никто не подошел. В общем, в тканевых жидкостях тела Лилии Кипрасовой, в анализах Анастасии Велемирцевой, а также в бутылках из-под шампанского, соков и колы, которые Станислав Васильевич привез мне из бара «Золотой рыбки», обнаружено сильнодействующее психотропное средство последнего поколения, именуемое бальнурстином. Производится эта отрава, насколько мне известно, в странах Скандинавии, завозится через Польшу, Украину и Прибалтику. Электронную копию акта экспертизы я вам отправил, а сам документ уже у Петра Николаевича. Теперь об осмотре тела убитой. Я нашел на коже ее шеи след, характерный для высоковольтного электрического разряда. То есть ее оглушили мощным электрошокером. Ну а смерть наступила непосредственно от разрушения вещества головного мозга металлическим стержнем. Следов инъекций и травм не обнаружено.

Поблагодарив Дроздова, Лев зашел в свою электронную почту и среди свежих поступлений нашел файл, сброшенный Дроздовым. Просмотрев акт, где черным по белому значились показатели содержания бальнурстина в остатках напитков, извлеченных из бутылок (судя по всему, в бутылки химическая отрава закачивалась на глазок – в иных емкостях процент содержания зашкаливал), он решил созвониться с Орловым, но тот ему позвонил сам. Только что не исторгая из трубки молнии, генерал свирепо прорычал:

– Лева, ты акт Дроздова видел? Это вот что за безобразие?! Этого Бруталлино, я считаю, нужно немедленно задержать как наркоторговца! Соответствующую информацию в Управление по борьбе с оборотом наркотиков я уже отправил.

– Полностью с тобой согласен – задержать его надо. Только, боюсь, он уже за пределами России… Я о нем только что читал в интернете. Бруталлино на самом деле – уроженец Винницы Бурутюк, на Украине дважды судимый за мошенничество, да и в Италии тоже уже имевший конфликты с законом…

– Вот это новость! – поразился Орлов. – Нет, ну ты глянь, кого к нам заносит! Наши так называемые «правозащитники» все плакались по поводу «железного занавеса», мол, нет свободы передвижения, ну, вот теперь есть эта самая свобода! И кто к нам прет? Вот такие мошенники и наркоторговцы, всякие террористы и диверсанты… Ну, ладно, черт с ним! Если этот мерзавец еще не успел смыться – посадим. Если уже смылся – затребуем через Интерпол. Я только что созванивался с информационщиками. Пробили-таки они этого типа с фоторобота. Знаешь, кто это? Грабитель, насильник и серийный убийца Магараев Альберт по кличке Паяльник. Он же у нас числился в умерших, вроде того, погиб в огне пожара. А на деле-то выходит, жив, зараза! Видимо, кого-то вместо себя сжег, а в подпольной клинике сделал себе пластику лица и опять принялся за старое. Его старый снимок загрузили с новым, и робот тут же определил, что это – один и тот же человек. Робота не обманешь!

– А, Паяльник! – Лев сразу же вспомнил, о ком идет речь. – То-то я вчера гляжу: морда вроде знакомая, а кто такой – узнать не могу. Значит, это он… Ну что ж, надо объявлять в федеральный розыск. Только, Петро, думается мне, Кипрасову убил не он. Нет, это не его «почерк». Вот две девушки, задушенные в прошлом году в «Юго-западном», – сто процентов он. Там был факт насилия, ограбления, побоев и удушения. Здесь картина совсем иная. Здесь что-то безмотивное, типа убийство ради убийства. Это больше напоминает банду Мутанта.

– А ты информационщикам насчет этих запрос делал?

– Делал, но не думаю, что они смогут пробить их всех достаточно быстро. Лет-то уж сколько прошло? Кто-то умер, кого-то убили, кто-то залег… Это хорошо, если информационщики сегодня за день всех успеют раскопать. Я и Амбару дал задание насчет них. Но… не уверен, что даже те, кто еще жив, рискнут о себе заявить. Ты представь себе, сколько есть желающих «отблагодарить» их за прежние дела.

– Понятно… Да, кстати, Ерошенко вчера вечером привез запротоколированные показания свидетелей, подтвердивших алиби Мурашнова и Заливаева. Так что эти двое из числа подозреваемых выпадают. Что у вас со Стасом на сегодня? Он, кстати, еще не появился?

– Жду с минуты на минуту… – дипломатично ответил Лев, глядя на часы, где время уже приблизилось к восьми. – Ну, что у нас? Будем изучать записи камер видеонаблюдения. Еще я планирую проработать все эти «золотоунитазные» вузы, где учатся детки наших магнатов, столичные тренинговые шарашки, где гарантируют личностный рост за счет всяких идиотских – как их там называют? – перформансов, что ли? Ну и тому подобную хрень. Помнишь, как в прошлом году раскрыли одних жуликов, которые под видом тренингов, по сути, устроили бордель? Так почему бы не предположить, что какие-нибудь уроды в качестве «упражнения», позволяющего повысить свой социальный статус, вменили убийства случайно подвернувшихся людей? Вроде того: убил – значит, прошел какой-то уровень подготовки… Почему бы нет?

– Да-а-а… Развелось всякой гнили… – сокрушенно проворчал Орлов. – Кстати, чуть не забыл! Решил я вопрос с Топорюхиным. Будет проведено дополнительное расследование случая с рукоприкладством. Правда, только что стало известно, потерпевший Халямин из больницы сбежал, на квартире, которую он снимал, его нет. По словам соседей, еще в пятом часу утра он куда-то убегал со своими сумками. Приказал я заняться и клиникой «Будь здоров!». Новость последнего часа: минувшей ночью она сгорела.

– Вот это да! – удивленно воскликнул Гуров.

– Я послал в клинику стажеров. Когда они туда прибыли, там работали пожарные – помещения клиники были полностью охвачены огнем. Никого из персонала там не оказалось. Как рассказали пожарные, возгорание произошло в пятом часу утра. На соседнем с клиникой пустыре обнаружили несколько коек с пациентами этой шарашки. Одного только вчера прооперировали. Их всех забрала «Скорая»… В общем, «стая саранчи» поскакала дальше. Ничего, далеко не ускачут! Я приказал провести по этим мошенникам самое полное расследование. Ну ладно, созвонимся!

Услышав короткие гудки, Лев опустил трубку, и в этот момент, как джинн из заколдованного сосуда, появился улыбающийся Стас Крячко.

– Ага-а-а! – многозначительно протянул он. – Звонил Петруха? Поди, выяснял, явился ли я на работу?

– Вот только о тебе и говорили… О чем еще нам говорить? Правда, и о делах чуток упомянули…

– И что у нас новенького? – сразу же заинтересовался Стас.

Гуров, как всегда предельно сжато, рассказал ему о вчерашних событиях и сегодняшних новостях. Станислав выслушал этот новостной «блицдайджест» и огорченно вздохнул, узнав, что подозреваемых у них больше нет. На новость о «воскрешении» Паяльника отреагировал жесткой тирадой:

– Я бы того «мордокройщика», который сделал новое рыло Паяльнику, самого бы мордой об угол приложил как следует. Он ведь, по сути, соучастник поганых делишек Паяльника! Кстати, а почему этого урода не смогли выявить по генетике? Ведь говорили, что для идентификации достаточно даже одного волоска! А он же совершал насилие в отношении женщин – значит, было что использовать для экспертизы!

– Ты его недооцениваешь! – покачал головой Лев. – Этот подонок всегда кичился своим умением заметать следы. Каждое преступление он продумывал заранее и очень тщательно изучал то место, где намеревался его совершить. На преступление шел, подготовившись даже в мелочах. Он и ножом не убивал только потому, что боялся брызг крови на одежде. Вот такая изворотливая тварь…

– Да-а-а уж! Отменили демократы хреновы «вышку» на радость всевозможным ублюдкам… – Стас сердито поморщился. – Ну а его хотя бы в федеральный розыск объявили?

– Да, с сегодняшнего утра он в розыске. Его фоторобот и отпечатки пальцев уже разосланы по всем регионам. А что там у тебя с видеозаписями? – вопросительно взглянул на приятеля Лев.

– Взял все, что мог… – пожал плечами Крячко. – В самой «Золотой рыбке» камера была на входе и в зале демонстрации моды. Потом взял по прилегающим улицам, в том числе и в округе парка «Северцово». Где-то около десятка видеозаписей. Так что смотреть нам – не пересмотреть. Все записи на флешке, сейчас половину сбрасываю тебе, вторую половину просматриваю сам. Идет?

– Добро! – задумчиво кивнул Лев, не излучая избытка оптимизма. – Сейчас еще одно письмо проверю в почте…

Открытый им файл оказался заключением криминалистов, исследовавших след ребра подошвы обуви и волокна ткани, найденные у дыры в изгороди парка «Северцово». По утверждению специалистов, материал, из которого изготовлена подошва, характерен для очень дорогих моделей обуви английского производства. Костюм, явно американского производства, мог стоить не менее трех тысяч долларов, а то и более того.

– Ну вот, – констатировал Гуров, – дополнительное свидетельство того, что убийцы – не из заугольной голытьбы!

– Да, все следы ведут в «Золотую рыбку»… – согласился стоящий за его спиной Стас.

– Ну, а теперь – видео! Правда, в самой полной мере эти записи нам помогут лишь тогда, когда мы уже задержим убийцу, чтобы его уличить. А сейчас – это не более чем просто ознакомительное видео.

– Да?! – Стас был явно озадачен. – И почему ты так считаешь?

– Ну а что именно мы сейчас сможем найти в этих записях, тем более не самых качественных? Интуитивно определим убийцу в толпе входящих в «Рыбку»? Это только в теледетективах камеры видеонаблюдения – чуть ли не панацея от преступности, в жизни не совсем так. Помню, я как-то раз попросил видеозапись на одной подмосковной АЗС и понял – хрень стопроцентная. На той записи были видны только силуэты – сами-то машины нельзя было распознать, не говоря уже о том, чтобы прочесть их номера. Попробуй уличи кого-нибудь по такой записи!

– В принципе ты прав… – огорченно вздохнул Крячко. – Но, мне кажется, на записях все равно можно обнаружить что-то необычное, какие-то зацепки, какие-то подсказки…

– Ну, хоть это! – смеясь, согласился Гуров. – Поищем и зацепки, и подсказки…

Просмотр записей затянулся на два с лишним часа. Из записей камер «Золотой рыбки» Гурову досталось видео того, что происходило на входе в ночной клуб. Он внимательно смотрел на разнаряженную вереницу поклонников «таланта» Бруталлино, тянувшуюся к стеклянному вестибюлю клуба со стороны корпоративной парковки. Ближе к девяти вечера среди идущих на показ Лев вдруг различил чем-то знакомые лица. Остановив запись, он понял, что это идут Анастасия Велемирцева и Лилия Кипрасова, а потом, продолжив ее, обратил внимание на некоего молодого человека, который шел следом за девушками после еще одной пары каких-то «моднявок», низко опустив голову, из-за чего его лицо рассмотреть было невозможно. Снова остановив изображение, Лев постарался запомнить подозрительного незнакомца хотя бы в таком ракурсе.

– Стас, тебя на минуту можно? – окликнул он, продолжая рассматривать неизвестного. – Подойди, глянь на всякий случай – вдруг в зале увидишь кого-то похожего?

Стас поспешно подошел к монитору и многозначительно хмыкнул:

– Ну я же говорил, что хоть какие-то зацепки разглядеть можно! Правда, видно только темя, кончик носа и край уха… Ничего, уже и это результат!

– Да, кое-что, если захочешь, то разглядишь! – иронично усмехнулся Гуров. – Например, форма головы хоть частично, но видна. В какой-то мере можно представить форму его носа и ушей. Вон, видны цвет и длина волос…

– Может быть, это именно тот, кто убил Лилию? – с надеждой в голосе спросил Крячко как бы сам себя.

– Ничего исключать нельзя… Кстати, не обязательно это тот, кто убил. Возможно, это причастный к убийству как пособник… С чего бы это вдруг он стал так хорониться?

Тут прозвучал звонок внутренней связи. Подняв трубку, Лев услышал голос начальника криминалистической лаборатории майора Грибалова. Немного насморочный голос сообщил ему о том, что экспертам удалось-таки «расшифровать» полусмазанные отпечатки пальцев на найденной вчера зажигалке. Как оказалось, они принадлежат хозяину небольшой авторемонтной мастерской, который пару лет назад отбывал год поселения по статье о хулиганстве за дебош, учиненный в отношении своей тещи. Зовут нового подозреваемого Булыкин Виктор Ананьевич. Его мастерская находится на одной из окраин Северо-Восточного округа столицы.

Крячко, слышавший этот разговор, разочарованно протянул:

– Е-о-о-о-п-р-с-т! Кто бы мог подумать, что этот «ларчик» так просто открывался? Охренеть!..

Положив трубку, Гуров с усмешкой взглянул на своего приятеля:

– Ты хочешь сказать, что этот Булыкин – уже готовый подозреваемый? Не спеши сказать «Гоп!», поскольку зажигалка – это еще не самый веский аргумент. Это всего лишь повод провести проверку на возможную причастность Булыкина к преступлению. А реально виновен он или нет – еще вилами на воде писано.

– Лева! У меня тоже есть интуиция. И она подсказывает: это – он! – стукнул себя в грудь кулаком Стас.

– М-да-а-а-а… – задумчиво покачав головой, протянул Лев. – Ну а что? Сгоняй туда, возьми показания, проверь алиби. Потом уже вместе определимся, как с ним быть…

– А ты, мне так думается, все же сомневаешься, что он – тот, кто нам нужен? – ткнул в его сторону указательным пальцем Стас.

– Нет, я не уверен в его невиновности, но сомневаюсь в том, что убил именно он. Знаешь, как-то все тут уж очень складно получается: и зажигалка, неосторожно брошенная сверхосторожным убийцей, и сам он кандидатура более чем подходящая – уже отбывал наказание… Не удивлюсь, если сегодня или завтра кто-то обнаружит молоток с отпечатками пальцев Булыкина на его рукояти.

– А ты считаешь, это не может стать подтверждением его виновности? – ернически вопросил Крячко.

– Меня очень смущает сегодняшний звонок в Коневское ОВД с предложением назвать виновного всего за миллион рублей, – не менее язвительно парировал Гуров. – Кто-то очень уж настойчиво пытается подсунуть нам, говоря языком наших «клиентов», дешевое фуфло. Ладно, я сейчас в ускоренном режиме досмотрю свою часть видеозаписей…

– И мою тоже! – с хитрой ухмылкой поспешил вставить Станислав.

– Хорошо, и твою тоже. А потом, если информационщики ничего больше не накопают, проработаю в интернете все возможные столичные мажоро-гламурные «гадючники» – дальнейшие поиски вести буду именно там. Если ребята найдут информацию по мутантовским, займусь ими…

– Ну, тогда я пошел! – Только что не насвистывая, Крячко покинул кабинет.

Гуров продолжил просмотр видео. В своей части съемок у входа в «Золотую рыбку» чего-то интересного он больше не заметил. Зато, изучая видео, снятое в зале демонстрации мод, в некотором отдалении от подиума, в толпе зрителей вновь увидел Лилию и Настю. Длилось это всего пару мгновений, поэтому он остановил промотку и внимательно изучил застывший кадр. И вновь в паре шагов от девушек находился какой-то тип, который за ними следил. Впрочем, здесь из-за отдаленности и слабого освещения зрительской части зала разглядеть подозрительного типа можно было едва-едва, лишь как силуэт в полумраке. Заметив попавшего в кадр оператора одной из телекомпаний, Лев вдруг сообразил: вот где наверняка будут нужные ему для поиска кадры!

Он немедленно созвонился с информотделом и поручил его начальнику, майору Жаворонкову, срочно выяснить, какие телекомпании вели видеосъемки на показе мод, чтобы запросить у них отснятые материалы.

– Пусть сбросят по электронной почте именно «сырец» – то, что снималось в зале, а не то, что они подготовили для эфира. Неплохо бы обзвонить и фотокорреспондентов, которые снимали для печатных изданий. Вдруг что-то для нас очень важное попало в кадр?

– Понял, Лев Иванович, займусь! – ответил Жаворонков. – Мне отзвониться, когда сбросят все материалы, или по мере их поступления?

– Лучше по мере поступления, – ответил Гуров и продолжил просмотр.

Как он и предполагал, на не всегда качественных материалах камер наблюдения, взятых Стасом у магазинов, ресторанов, каких-то контор, найти что-то дельное было не очень-то просто. Ощутив ломоту в висках, Лев поставил компьютер на ожидание и на пару минут вышел на улицу. А когда вернулся в кабинет, ему сразу же позвонил Жаворонков и доложил, что с телекомпаниями договорился – материалы на почту им уже начали сбрасывать. Откликнулись и печатные издания – вот-вот должны поступить и материалы фотосъемок. Завершая свое сообщение, Жаворонков неожиданно предложил:

– Лев Иванович! Нам уже сейчас материалов прислали часа на два просмотра. А там еще и фото на подходе… Представляю, сколько у вас головной боли с этими просмотрами! Давайте сделаем так… Вы нам дадите какие-то контрольные моменты, которые следует выявить, а мои ребята – они профи высшей пробы! – в течение часа все проработают. Пойдет?

– Гм… Валера, похоже, ваш отдел я и так уже заездил своими заказами… А вот насчет головной боли ты прав, это я уже ощущаю. Ну, смотри-и-и… У нас самих тут еще материалов – часа на три как минимум. Если возьметесь – хорошо, я их вам сейчас сброшу.

– Сбрасывайте, ждем! – тут же согласился Жаворонков.