8. Петроградская уголовная милиция. Петроградский уголовный розыск
В нашем повествовании следовало бы поставить точку на событиях февраля 1917 года, когда было сожжено и разгромлено здание на Офицерской, 28, потому что история Петербургской/Петроградской сыскной полиции на этом завершилась.
Но из уважения к её бесстрашным сотрудникам, которые в годы Гражданской войны, в холод и голод, при постоянной угрозе со стороны чекистов, анархистов, уголовников и прочих революционных и контрреволюционных элементов, продолжали борьбу с преступностью, расскажем, пусть и кратко, об организациях, ставших преемниками Сыскной полиции.
В феврале 1917 года полицейские, пытаясь противостоять противоправительственным выступлениям, начали применять оружие. Однако у восставших солдат оно тоже имелось. А численный перевес был на их стороне. После победы в уличных боях солдаты стали преследовать полицейских везде: в казармах, участках, квартирах… 1 марта «в Обуховской больнице солдатами был заколот штыками находившийся там на излечении околоточный Лопатин. Надзиратель сыскной полиции А.О. Гурской был схвачен неизвестными на своей квартире (Ушаковская ул., дом 18), после чего ему отрезали пальцы, уши и разрубили шашками». Общее количество пострадавших полицейских оценивается историками в 30–40 убитых и около сотни раненых. В марте лидеры революции стали призывать восставших не убивать, а арестовывать полицейских и доставлять их для разбирательства в Таврический дворец. Было арестовано порядка 3200 человек. Новой власти пришлось принимать специальное постановление, регулирующее порядок производства следствий по их делам. Согласно «Временным правилам об условиях освобождения арестованных и производства новых арестов в городе Петрограде», утверждённым Министерством юстиции 17 марта 1917 года, подлежали немедленному освобождению все арестованные без формальных оснований (без письменных приказов и постановлений). Дела чинов политической полиции, к которым почему-то были отнесены и сотрудники 8-го (сыскного) делопроизводства Департамента полиции, направлялись на рассмотрение Особой следственной комиссии. Чины речной полиции, служители съезжих домов и канцеляристы полицейских участков приравнивались «в отношении условий и порядка их освобождения к частным лицам». О деятельности других чинов наружной полиции должно было быть «произведено обследование через особые следственные отряды, состоящие из представителей судебного ведомства, присяжной адвокатуры и Совета Рабочих и Солдатских Депутатов». Сотрудники Сыскной полиции удостоились в этих правилах отдельного пункта, по которому «задержанные чины сыскной полиции, в непричастности коих к политическому сыску временные суды удостоверятся, зачисляются временными судами за Петроградским общественным Градоначальником и препровождаются в его распоряжение», – иными словами, подлежали возвращению на прежнюю службу. Таким образом, новая власть признавала, что так остро нуждается в услугах царских сыщиков, что не может держать их взаперти ни одного лишнего дня.
Сыскная полиция была сохранена как учреждение (лишь поменяв название на Петроградскую уголовную милицию), но лишилась того помещения, где функционировала 35 лет – съезжий дом Казанской части, где она помещалась с 1883 года, был сожжён «восставшим народом», среди которого, без сомнения, преобладали бывшие фигуранты уголовных дел.
Кирпичникову с подчинёнными предоставили гораздо меньшее помещение – всего-то две квартиры в доме 26 по Большой Морской улице, куда они перебрались 1 апреля 1917 года. Да и находились эти помещения в весьма неприглядном состоянии – размещавшиеся там ранее военные поломали всю сантехнику, затопив жильцов нижних этажей, а также украли медные дверные ручки, замки и оконные шпингалеты. Квартиры принадлежали частному страховому обществу «Жизнь», и расходы на их содержание должны были оплачиваться городским самоуправлением, однако город этого делать не спешил, Кирпичников был вынужден массу времени терять на переписку с требованием оплатить эти расходы.
В октябре 1917 года под лозунгами «Землю – крестьянам», «Фабрики – рабочим» и «Грабь награбленное» власть взяли большевики. Претворять их в жизнь они, впрочем, не собирались, но идейка «грабь награбленное» быстро овладела «революционными» массами – в ноябре 1917 года по Петрограду прокатилась волна массовых погромов, самочинных обысков с конфискацией имущества, «арестов» лиц с целью получения выкупа и т. д. И новым властям понадобились навыки и знания тех, кто умел расследовать и предотвращать грабежи, убийства и прочие преступления.
«Бывшие сотрудники сыскной полиции провели общее собрание и приняли резолюцию, в которой поддержали проводимые Петросоветом меры по укреплению общественного порядка и просили принять их на работу в милицию. Вряд ли эти люди приняли идеи большевизма, но как патриоты и профессионалы своего дела они прекрасно понимали, чем грозит Петрограду и стране уголовный террор.
Последний начальник царской сыскной полиции Аркадий Аркадиевич Кирпичников добился приема у [наркома внутренних дел] Г.И. Петровского и вручил ему резолюцию собрания сыщиков. Нарком внимательно выслушал Кирпичникова и попросил его самого и его подчиненных остаться на своих местах и выполнять свои функциональные обязанности, а главное – вплотную заняться профессиональной подготовкой милиционеров и налаживанием работы всех подразделений милиции».
Работать на большевиков отказались лишь Л.К. Петровский (явно по идейным соображениям) и А.С. Левиков (причины его отказа нам неизвестны).
Петроградскую Уголовную милицию переименовали в отдел уголовного розыска при центральной уголовно-следственной комиссии, а в феврале 1918 года передали в подчинение Комиссариату юстиции. Там решили «сблизить» уголовный розыск со следственными органами. Для этого при каждой следственной комиссии было создано отдельное бюро уголовного розыска, а при Центральной следственной комиссии – Центральное бюро уголовного розыска. В сентябре 1918 года (после убийства М.С. Урицкого) в УгРо прошли первые чистки – ВЧК арестовала свыше 20 сотрудников, оказавшихся бывшими приставами и помощниками приставов наружной полиции, которых после Февральской революции «приютил» у себя Кирпичников. В декабре 1918 года дошла очередь и до него – Аркадия Аркадиевича сняли с должности, однако не арестовали и даже не уволили – он служил в УгРО до самой смерти в 1921 году. Руководить Уголовным розыском поставили рабочего обувного завода «Скороход» Александра Васильевича Ульянова.
Город по-прежнему делился на пять частей, преступления в каждом из которых раскрывал отдельный подотдел (бюро) уголовного розыска, руководимый заведующим. В 1919 году все пятеро были бывшими чиновниками для поручений СПбСП – коллежский регистратор Сергей Николаевич Кренев руководил Первым подотделом, губернский секретарь Семён Иванович Шилов заведовал 2-ым, бывшие чиновники младшего оклада Николай Лукашевич, Николай Свиридов и Иван Некрасов – третьим, четвертым и пятым соответственно. Регистрационно-справочным отделением (столом приводов по-старому) командовал известный дореволюционный криминалист Андрей Алексеевич Сальков. Делопроизводитель бывшей Сыскной полиции надворный советник Николай Михайлович Федоров заведовал канцелярией советского уголовного розыска.
Примерно до 1923 года бывшие сотрудники Сыскной служили в уголовном розыске (с июля 1920 г. он именовался Петроградской губернской следственно-розыскной милицией, а через год был переименован в Отдел уголовного розыска при Петроградской губернской милиции). К тому моменту с бандитизмом было покончено, а новые пролетарские кадры были обучены розыскному делу. «Спецы» стали не нужны, и их потихоньку удалили. Дольше всех задержались А.А. Сальков (его «попросили» в 1928 году) и С.Н. Кренев, который в конце тридцатых дослужил до пенсии, а в годы Великой Отечественной войны вернулся в уголовный розыск.
