Объяснительная записка
(Вместо предисловия)

Сначала все было просто и понятно. Как только я завершил работу над книгой «Кормильцев. Космос как воспоминание», у меня появилась возможность зарыться в свою коллекцию пластинок шестидесятых годов. И уже осенью 2017 года я по уши погрузился в написание книги «Поколение Вудстока: герои, маргиналы, аутсайдеры». Название было немного фейковым, поскольку настоящая идея крылась в подзаголовке: «100 маргинальных альбомов золотой эпохи рока».

Всему виной, конечно, любопытство. Мне было дико интересно копаться в виниловых завалах, общаться с пластиночными дилерами и коллекционерами со всей страны. Речь шла о той безбашенной эпохе, когда музыканты тоннами жрали амфетамин и не слишком рефлексировали на предмет собственного творчества. Находившиеся на пике формы Моррисон, Джоплин и Хендрикс вовсю «жгли» на концертах, а «Ангелы Ада» еще не убили дух шестидесятых на рок-фестивале в Альтамонте.

За полгода мною была отобрана сотня редчайших пластинок кислотного фолка, шикарной психоделии, гаражной музыки и раннего панка. Параллельно я написал несколько эссе про незамутненных певиц вроде Карен Далтон или безумную группу The Holy Modal Rounders. Я конструировал необычную книгу и видел многообещающий свет в конце тоннеля — ни критика, ни комплименты не имели в тот момент никакого значения. В лесу под Киевом были подготовлены новые главы о барде-наркомане Тиме Бакли, гениальной самоучке-стоматологе Линде Перхакс и недооцененном рок-составе Liverpool Scene.

Тексты писались быстро, легко и от руки — в тетрадку с неровными полями. Казалось, что торопиться некуда, и ничто не предвещало каких-либо катаклизмов и метаморфоз. В досуговом режиме мы с друзьями сходили на фильм Кирилла Серебренникова «Лето», который понравился своей теплотой по отношению ко времени и его героям. А вскоре гастрольные тропы занесли меня в заповедную Гжель, где на выставке местного художника и рок-активиста Юры Гаранина я увидел несколько экспонатов, взорвавших мне мозг.

Дело в том, что в середине восьмидесятых Гаранин организовывал квартирники Гребенщикова, Макаревича и Науменко, лишая гжельскую молодежь затянувшейся невинности. Следствием этих экспериментов оказались подаренные культуртрегеру картины с наивной живописью Гребенщикова, магнитоальбомы «Зоопарка» и знаменитые черные очки вокалиста — их Наташа Науменко передала Юре в день похорон Майка.

Венцом коллекции оказалось письмо лидера «Зоопарка» Андрею Макаревичу, которое было отдано Гаранину с указанием «передать лично в руки» идеологу «Машины времени». Но.… не случилось. Честно говоря, я слегка ошалел от таких нежданных богатств. Особенно мне приглянулась изготовленная Юрой фарфоровая статуэтка Майка, играющего на гитаре. Я пытался, но не смог удержаться от соблазна и попросил художника сделать мне копию. Без суеты, когда будет время.

Обложка магнитоальбома «LV», 1982

Вскоре на знаменитой киевской барахолке мне попался виниловый диск «LV». Сольный альбом Майка был в идеальном состоянии, но стоил, сука, нереально дорого. Похоже, хозяева понимали, что охотник до подобных красот когда-нибудь найдется. Как назло, на соседней полке красовался «концертник» психоделической группы Pearls Before Swine — еще одних героев будущей книги про «поколение Вудстока».

Сказать, что альбом команды Тома Раппа представлял собой «значительную ценность» — значит, не сказать ничего. Как назло, денег в тот момент хватало только на один из дисков, о чем я и сообщил продавцу — впрочем, без особой надежды.

Но тут случилось «чудо № 1». Ушлый торгаш с пропитым лицом улыбнулся и значимо сообщил, что «вырос на моих книгах». И готов отдать диск Науменко в обмен на биографию Сергея Курёхина «Безумная механика русского рока», которую в Киеве раздобыть невозможно.

Вечером того же дня, цинично конфисковав собственную книгу у родственников, я стал счастливым обладателем обеих пластинок. Дело было — это важно — 26 августа 2018 года, накануне годовщины смерти Майка Науменко. На следующий день я вернулся в Москву, где друзья поинтересовались, не собираюсь ли я делать в соцсетях какой-нибудь пост про Майка. О приобретенном в Киеве альбоме «LV» они знать не могли, поэтому совпадение выглядело просто мистическим.

Слева направо: Кирилов, Гаранин и Майк, 1986

Фото из архива Юрия Гаранина

«А почему именно Майк?», — недоуменно спросил я. «Ну как же? — удивленные моей дремучестью, ответили боевые товарищи. — Сегодня же день его памяти!»

С некоторым опозданием я опубликовал в интернете концертное видео «Пригородного блюза», сыгранного Науменко вместе с Гребенщиковым на юбилейном фестивале Ленинградского рок-клуба. Вдруг я понял, что это выступление происходило в марте 1991 года, за пять месяцев до смерти музыканта. Глубокой ночью, держа в руках пахнущую сыростью и неизвестной жизнью пластинку «LV», я задумался: а видел ли сам Майк этот альбом?

Виниловый диск был издан в 1991 году фирмой «ЭРИО» — одним из первых независимых лейблов, посягнувших на монополию фирмы «Мелодия». «ЭРИО» создавали мои старые приятели: бизнесмен и музыкант Василий Лавров, художник Кирилл Кувырдин, журналистка Оля Немцова. Затем жизнь разбросала их по всему свету: я Лавров затерялся где-то под Парижем, Немцова уехала из Москвы, а Кувырдин живет в Сан-Франциско, но легко вычисляется в интернете. В ответ на мой вопрос о дате выпуска пластинки Кирилл, сославшись на амнезию, перебросил меня на Немцову.

Блестящий журналист и один из промоутеров фестиваля «Рок-акустика’90», Оля Немцова уже давно обитает в Питере под фамилией Мартисова. Я написал ей письмо с вопросом, помнит ли она дату выпуска диска и держал ли Майк его в руках? В конце приписав, что мне это надо не «корысти ради», а исключительно для понимания «непреходящих ценностей» современной культуры.

Оля оперативно ответила, что альбом «LV» был выпущен при жизни Науменко.

«Я подписывала с Майком договор, — вспоминала она. — Он меня еще борщом кормил.… Смешно — когда первый раз встречались — спросил: „Как я вас узнаю?“ Я ответила, что я-то его узнаю точно. Встречались на „сквозняке“ — станции метро „Маяковская“. Он был ласков, скромен и очень удивлен тому, что нашлась фонограмма… А нашлась-то она случайно, где-то в архивах у звукорежиссера Леши Вишни».

Не без волнения прочитав эти короткие мемуары, я ощутил, насколько туманна для меня история «Зоопарка» и его предводителя. Не говоря уже о том, что подаренный Сашей Липницким документальный фильм о Науменко я даже не удосужился посмотреть. Бля, и что же мне с этим богатством теперь делать, если в самом разгаре работа над другой книгой?

Затем по ночам мне начал сниться Майк. Всевозможные сцены из жизни и стоп-кадры, по которым я его помню. Это было уже не смешно.

Как феерично он выступал на «советском Вудстоке» в Подольске осенью 1987 года. Степень его алкогольного помутнения была незаметна, а сам концерт в «Зеленом театре» напоминал выход в открытый космос — без скафандров, но с электрогитарами. Неудивительно, что все карманные деньги я спустил тогда на фотки «Зоопарка», продававшиеся за кулисами. А примерно через год вырезал из молодежного журнала «Парус» концертный снимок Майка, который затем долго возил по разным странам — как один из экспонатов выставки подпольной рок-прессы 80-х годов.

Или другой сон. О том, как Науменко в ноябре 1988 года появляется в гримерке буквально за несколько минут до выхода на сцену переполненных Лужников — в рамках концерта памяти Саши Башлачёва. Помню, что лидера «Зоопарка» пошатывало, и он не без труда держался за дверь. Затем, глядя на притихших музыкантов, медленно произнес: «Мастерство артиста заключается не в том, чтобы не забывать слова. А в том, чтобы не опаздывать на собственный концерт… и не наблюдать выступление своей группы из зала».

Сны стали повторяться, жить так оказалось невозможно, и я придумал новый способ, как изгнать духов. На следующий день перешел в атаку — отключил телефон и обложился книжками про Майка. Просто так, из любопытства. Повторное чтение мемуаров дало неожиданные результаты. Если избегать резких оценок, скажу, что московские критики были не всегда в теме и часто барахтались на мелководье, постоянно жалуясь, что «в головах у свидетелей остались только самые отрывочные воспоминания». Ох, забудем скорее…

Питерские авторы создавали глубокие и эмоционально безупречные тексты. Все строчки о Майке читались органично и крайне драйвово. Наш герой словно мчался на коне — from herе to eternity. Эти воспоминания, написанные земляками Науменко, выглядели пронзительными и искренними. Но в них совершенно отсутствовал географический объем, и порой они казались наглухо местечковыми.

Все выглядело так, словно и не было у Майка ни сенсационного дебюта в Москве, ни подпольной акустики в Свердловске, ни сюрреалистического турне по Дальнему Востоку. Не говоря уже о ментовском «винте» в Киеве или о трагическом последнем концерте в Белоруссии. Как будто все тридцать шесть лет своей жизни музыкант Науменко просидел безвылазно в Питере на жопе ровно. Никуда не ездил, нигде не играл и ни с кем за пределами Ленинграда не общался.

Я смутно догадывался, что это, наверное, не идеологическая позиция. Скорее всего, причины в бытовой лени и герметичном образе жизни, как будто за пределами Санкт-Петербурга никакой цивилизации не существует. Наверное, я бы все это делал по-другому….

Затем произошло «чудо № 2». Откуда-то из сумрака джаз-клуба Алексея Козлова материализовался Юра Гаранин с фарфоровой статуэткой Майка в руках, от которой невозможно было отвести взгляд. В некоторой панике от такого стечения обстоятельств я еще раз попытался отвлечь судьбу и спрятал фигурку — глубоко в ящик антикварного шкафа. Но небеса оказались настойчивее.

Через несколько дней я встретился с андеграундным продюсером Олегом Ковригой, который за четверть века выпустил множество альбомов Науменко. Он принес мне несколько редких дисков «Зоопарка», а заодно рассказал о подпольном сейшне Майка и Цоя, который организовывал у себя дома в Москве зимой 1985 года. Затем мы позвонили боевому товарищу Олега по музыкальному издательству «Отделение «ВЫХОД» — коллекционеру архивных записей и аудиореставратору Евгению Гапееву. Женька сразу начал сетовать на то, что ему до сих пор не удается найти множество незаписанных Майком композиций, которые исполнялись на концертах: «Час Быка», «120 минут», «Блюз Вооруженных сил стран Варшавского договора», «Специальные дамы» и что-то еще.

Б Г+ Майк: «Пригородный блюз»

Фото: Алексей Кузнецов

«К примеру, гитарист Наиль Кадыров помнит несколько куплетов из песни со словами „здесь нас никто не любит, а только обижает“, — рассказывал Гапеев. — Некоторое время барабанщик „Зоопарка“ Валера Кирилов ходил в футболке с такой надписью. Они исполняли этот рок-н-ролл в каких-то сибирских или уральских городах, но записей я так и не нашел».

Белых пятен становилось все больше. Они меня явно затягивали, и я никак не мог себе признаться, что книгу про Вудсток придется отложить. Стало очевидным, что моими мыслями целиком и полностью завладел Михаил Васильевич Науменко со своими «Старыми ранами». Отпираться и обманывать самого себя больше не имело никакого смысла. Я достал из антикварного шкафа фарфоровую статуэтку Майка — и поставил ее на рабочий стол.

Статуэтка Майка. Автор: Юрий Гаранин

Магнитофонная коллекция Майка