Из существующих и, слава богу, живущих гениев многие мне стали понятны, какие-то поднадоели, а какие-то все-таки умерли. Единственный, кто не перестает удивлять, восхищать и жить, – это Губерман. Насыщенная лаконичность его гариков меня всегда потрясала, и перечитывать Губермана я могу бесконечно. Его и Сашу Черного. Не знаю, кому из них я делаю комплимент, но себе в этот момент определенно нравлюсь.

Например:

Здесь и история партии, и посткоммунистическая эпоха, и антисемитизм, и пролетарская целеустремленность. Всё в одном четверостишии. И еще Гарик для меня вечный аргумент для отмазки, если предъявляются претензии мне как матерщиннику. Гарик матерится чаще, талантливее и всегда к месту. В дискуссии относительно правомочности родного русского языка, то есть мата, я привожу в пример классику его использования в гениальных четверостишиях Игоря Губермана.

Вспомнил я Гарика и когда в начале этого произведения сам с собой полемизировал насчет вступления. Дело в том, что обязательной составляющей любого книжного издания кроме вступления и заключения являются восторженные реплики-рецензии на обложке. Гарик, чтобы не мучиться и не клянчить у знаменитостей ласковые слова, придумывает их сам и помещает на свои книги. Например: «Такого еще не было». И подпись: «Поебанка Навзничь, югославская поэтесса».