Я благодарен судьбе, что пробился к Фазилю творчески. Человечески мы были, мне кажется, похожи. С конца 1990-х мы с Державиным очень долго и счастливо играли «Привет от Цюрупы». Это произведение вне времени и пространства. Фазиль писал не для сегодня, а навсегда. До «Цюрупы», в конце 1980-х, был счастливый для меня и абсолютно безрадостный для него опыт спектакля «Страсти Черноморья». Я обрадовался этому произведению. Он сказал: «Это не инсценируемо». Я ответил: «Фазиль, да ну, навалимся вместе». И я это создал. В спектакле была очень смешная сцена абхазского застолья. К сожалению, удалась она одна. Помню, он, сидя на прогоне, сказал: «Шура, я благодарен за то, что ты так относишься к моему творчеству. Возможно, я не очень понимаю театр, но единственно, что стопроцентно, – у меня хороший вкус. Это невыносимо». То, что у него хороший вкус, подтвердилось. И мы этот спектакль сняли. Но я ставил не потому, что хотел обогатиться или стать Мейерхольдом, а потому, что мне казалось: Фазиль – автор, который инсценируем всегда. Но выяснилось, что не всякая великая проза может быть поставлена на сцене. Искандер, как Ильф и Петров и О’Генри не инсценируемы, поскольку велики своей авторской интонацией. Получается каркас, сюжет, реплики, а интонации нет.